Три кита добродетели

Только ради Гарри. Только ради Гарри она тащилась сегодня на этот матч. Он хотел посмотреть игру, и ещё хотел, чтобы она отвлеклась, и так настойчиво звал её с собой, что, в конце концов, она сдалась. Ладно, что с ним сделаешь. Да и потом, он прав, и ей действительно не помешает проветриться. Сегодня она болеет за когтевранцев. Конечно, только за них, Слизерин торжественно идёт лесом. Да, именно так, она даже не взглянет в их сторону. Ни  единого разу. Именно в этом Гермиона старательно пыталась себя убедить, когда в дверь тихонько постучали, и в спальню бесшумно просочилась Фиби. - Ты уже собралась? - Почти, - она как раз стояла перед зеркалом, пытаясь заколоть непослушную кудрявую гриву. Фиби закусила губу. - Кажется, ты не очень в настроении идти на поле. - Гриффиндор не играет сегодня, - просто пожала плечами Гермиона, - не вижу смысла в своём присутствии там. - И только?.. Гермиона невесело усмехнулась. - Намекаешь, что мне хочется посмотреть, как сыграет Малфой? - Нет, не намекаю ни на что, - Фиби встала напротив и посмотрела прямо на неё, - как у вас дела? Гермиона бессильно опустила руки. Она бы и сама хотела знать, как у них дела. И почему вообще у них есть какие-то дела. - Он знал о нападении Троксы. Фиби заметно напряглась. - А ещё мы целовались. А ещё он сказал, что никто больше не причинит мне вред. Вздохнула, отвела глаза и покачала головой. Всё это походило на театр абсурда. И Фиби, кажется, тоже это понимала. Не пыталась сказать ей, что всё хорошо, потому что ничего не было хорошо. - Я не понимаю, Фиби, - она со вздохом спрятала лицо в ладони, - если он знал о нападении демона, то, вполне вероятно, причастен к этому. Не могу отделаться от этой мысли. И в то же время он говорит мне, что не позволит никому причинить мне вред, и целует, как последний раз в жизни. И в то же время говорит, что он знает больше, чем я, - она покачала головой, - меня это убивает. - А сама ты что думаешь? - Ничего, - Гермиона в открытую злилась на саму себя, - ничего не думаю. Я не в состоянии думать, стоит мне увидеть этого упыря даже издали. Фиби невольно хихикнула. Упырь, надо же. С Гермионой даже не приходилось включать эмпата – у неё всё было написано на лице, каждая эмоция. - Ты пойдёшь на матч? – Гермиона высказалась, и ей стало, казалось, немного легче. - Да, мне интересно, - глаза Фиби горели азартом, - мне сказали, что матчи могут идти целыми сутками, это правда? - Да, бывало и такое, - теперь хихикнула и Гермиона. Мерлин, какие же разные у них миры! – А девочки? - Продолжают разбираться с кристаллом. Сегодня только я составлю вам компанию. Гермиона решительно натянула красно-золотой шарф и направилась к выходу. - Гермиона, - голос из-за спины заставил развернуться, - я говорила уже тебе про него и про то, что творится в его голове. Решать в любом случае тебе, - заключила она, - только, прежде чем решить, подумай хорошо, чего на самом деле хочет твоя душа. Чего хочет моя душа? Гермиона непонимающе взглянула на ведьму, словно пытаясь в её глазах отыскать ответы. Я такая дура, Фиби. Я расклеилась и продолжаю расклеиваться с каждым днём. Я вру Гарри. Я, походу, по уши влюбилась в злейшего врага. Недопустимо, неправильно, нечестно, но влюбилась. Я стараюсь избавиться от этого, и не могу. Я смотрю в ледяные, полные шторма глаза, даже когда закрываю свои. Я думаю о нём каждую секунду, и в то же время старательно избегаю в надежде, что забуду о нём, стоит только не видеть его пару дней. И терплю фиаско, потому что каждый раз непроизвольно ищу глазами в толпе платиновую голову. Потому что, кажется, да – я уже знаю, чего на самом деле хочет моя душа.   ***   Мерлин, как же не вовремя эта игра! Признаться, на матч с когтевранцами не было ни сил, ни желания. Если бы хотя бы это был Гриффиндор… а так ни цвета, ни радости. Тем более после недавних событий. Недовольство Тёмного лорда выбивало из колеи, било под дых, под самые рёбра. Лорду не нравилось, что он так тянет с убийством директора. Ничего не делает, не предпринимает. А он просто не мог. Не мог заставить себя. Даже понимая, что под угрозой семья и он сам – не мог. Каким бы мерзавцем его ни считали, руки не поднимались сотворить такое. Естественно, лорд недоволен, что он так тянет. Тянет и ненавидит себя и всё дерьмо, в котором так отчаянно барахтается. Поэтому – ещё задача. И новая порция ненависти к самому себе. К своей слабости. Трусости. Жалости. Никчёмности. Потому что в этот раз он это сделал. Сделал, как приказано, и ненавидел себя за это. Ненавидел, презирал, молотил стены от безысходности, отчаянно метался по комнате и замирал без движения под ледяным душем в надежде хоть немного прийти в себя. Потому что сделал непростительное. Невообразимое, немыслимое. И потому что сегодня план сработает, и последствия будут фатальные. А он не хотел. Ему претила мысль, что он мог бы убить человека. Любого. Потому что это означало пасть ниже некуда. Опуститься. Уничтожить себя, но даже это было не главное. Единственный аргумент, пустивший на ветер все остальные, жил не в голове, а нещадно, изнурительно бил изнутри где-то под рёбрами. Грейнджер никогда не простит ему. Снова эта заучка!.. Почему любой вопрос, любая проблема так или иначе упирается в неё? Что она подумает, что она скажет, простит она или нет… Должно быть плевать. Должно быть абсолютно по барабану. Абсолютносовершенно по барабану. Ноль. Никакой значимости. У неё никакой значимости. Может, ещё не поздно?.. Отчаянно метнулся взглядом в окно – нет. Инвентарь уже вынесли на поле. Без вариантов.   Ты сделал то, что должен. У него твоя семья.   Я помню. Это единственное, что заставило меня. Если бы не это – похоронил бы этот дьявольский план на задворках школы. Вместе с собой. Всё равно он ни на что не годится. - Ты идёшь? – голос из-за двери раздевалки вырвал его из мыслей. - Сейчас. Дверь хлопнула,  и он снова остался наедине с тяжёлыми, липкими, терзающими мыслями. Они не отпускали его круглые сутки, пробираясь тонкой паутиной в каждый уголок сознания и опутывая его с ног до головы. Заставляли смотреть в потолок по ночам вместо сна. Заставляли стоять по полчаса под ледяным душем в попытке смыть их с себя. Заставляли, как сейчас, бессильно опираться руками о подоконник, силясь хотя бы немного от них отмахнуться. Хотя бы на игру, пожалуйста. Нужно выключить их хотя бы на игру. Входная дверь снова тихонько хлопнула. - Я же сказал – я сейчас, - огрызнулся он за спину, даже не поменяв положение. Тишина. Резко развернулся и опешил. Она. Посреди спортивной раздевалки, за пять минут до начала матча, просто стояла и смотрела на его своими бездонными янтарными (конечно, он не вспоминал о них каждую ночь) глазищами. Смотрела так, словно хотела выучить его наизусть, вычитать что-то у него в голове, выучить, вызубрить, понять. Так, как будто прямо сейчас стояла и принимала решение. - Ты… ты что здесь делаешь?.. Она шумно выдохнула и закусила губу. Нет, только не это. Он проследил тяжёлым взглядом это мимолётное движение, и кровь в жилах закипела. Мерлин, ты пришла, чтобы разобрать меня на части перед игрой?.. - Не знаю, - и, набрав побольше воздуха, - возможно, совершаю самую большую ошибку в своей жизни. Резко, почти бегом приблизилась и врезалась в него губами прежде, чем успела передумать. Прежде, чем он успел её остановить. Прежде, чем они оба поняли, что творят. Он опешил, загребая руками воздух в первое мгновение. Кажется, успел даже подумать о том, что сюда могут войти и скоро начало матча. А потом всё исчезло. Растворилось, утонуло, кануло прямо в ней. Сам не заметил, как ответил ей. Сам не заметил, как обнял её за талию и сжал пальцами ткань одежды. Не заметил, как зарылся пальцами в волосы, сильнее притягивая её к себе. Впечатывая в себя со всей дури. Ничего не замечал, кроме её рук, обнимающих его за шею, и губ, что целовали его страстно и трепетно, изучали, обволакивали и с поразительной скоростью доводили до сумасшествия. Почти зарычал, когда тёплая ладонь скользнула за воротник и царапнула ногтями основание шеи, мигом пустив ток по всему телу. - Грейнджер… - предостерегающе зашипел сквозь сжатые зубы. А она лишь окинула его мутным взглядом и снова прильнула, не сказав ни слова, только сильнее прижавшись к нему всем телом. И это окончательно сорвало крышу. Плевать, что игра, плевать, что его ждут. Какая, к чёрту, разница, если она здесь?.. Обнимает, прижимается к нему и, кажется, так чертовски его хочет, что это обезоруживает окончательно и рушит все оставшиеся барьеры. Не прекращая целовать, рывком поднимает её с пола, заставив обхватить себя ногами, и прижимает к стене, ударив спиной. Позволяет себе пройтись руками по всему телу, опять ощущает вкус её кожи на шее, ключицах, плечах, везде, куда может дотянуться губами, а она только тяжело и порывисто вздыхает, зарывшись пальцами в волосы на затылке и сильнее притягивая его к себе. Мерлин, она убьёт его. Эта сумасшедшая, поехавшая девчонка, просто ударенная на всю голову. Откинулась, выгнулась под его руками, прижала к себе коленками, бродит горячими руками по телу, залезая пальцами под форму, и бешено, лихорадочно целует. Целует так, как будто это в последний раз. Как будто боится, что он исчезнет. Как будто хочет всю себя отдать без остатка. Чёрт подери, Грейнджер, я же сейчас так и сделаю. Возьму тебя всю без остатка, возьму прямо здесь, в раздевалке перед матчем. Потому что дохну без тебя, потому что хочу тебя как безумный, потому что и ты хочешь меня. И это сильнее всего. Хоть и до ужаса неправильно. - Эй, Малфой! Ну ты где? Готовность две минуты! - Сказал же – иду! Практически рявкнул в ответ за дверь, оторвавшись от неё и с трудом вынырнув в реальный мир, силясь унять сумасшедшее дыхание. А она, поняв, кажется, что зашла слишком далеко, медленно отстранилась, легонько прижавшись носом к щеке и ещё раз взъерошив платиновые волосы. Он позволил ей снова встать на пол, неохотно выпуская из объятий, изо всех сил пытаясь унять колотящееся сердце, готовое прямо сейчас с грохотом сломать ему рёбра и вылететь прямо ей в руки. - Я спрошу с тебя за это, - наконец, придя в себя, хрипло выдыхает ей прямо в губы, - после игры.  *** Игра не задалась с самого начала. Бесили тупые как пробки когтевранцы. Бесил накрапывающий дождь. Бесил Поттер, постоянно трущийся рядом с ней. Но больше всего бесило и бросало в тягучую панику осознание, что сегодня он умрёт. Вот-вот умрёт. Потому что матч начался, все мячи выпустили на поле. В том числе оба бладжера. И этот бладжер тоже. Пока что он относительно мирно летал по полю, не выдавая себя, но Драко знал, что его час настанет очень скоро. Он не мог сосредоточиться на поисках снитча, осознание присутствия на поле проклятого, заколдованного, запрещённого всеми правилами мяча будоражило, злило, бесило до невозможности. Если бы только у него был выбор… Нет выбора, Малфой. Твоя семья у него. Твой отец под прицелом. Твоя мать в постоянном страхе. Ты должен был. И сейчас вместо игры он остервенело кружил, наматывал круги над полем, иногда с закрытыми глазами, чтобы не искать снова на поле этот чёртов мяч. Не смотреть, куда он летит. Не смотреть. Матч шёл своим чередом. Учитывая подготовку и новенькие мётлы команды Слизерина, у когтевранцев не было ни единого шанса. Они были неплохи, но всё равно не дотягивали по всем параметрам. Победа Слизерина была только вопросом времени. Но его это мало волновало. Он бездумно кружил над полем, стараясь смотреть в небо, но всё равно периодически возвращался взглядом на поле, выискивая заколдованный мяч, и на трибуны, выискивая знакомую кучерявую голову. Она сидела рядом с рыжим и без тени интереса слушала его болтовню, рассеянно бродя карим взглядом по игровому полю. Сжалась, съёжилась под мелким дождём. Этот идиот не видит, что ей холодно?.. Изумрудно-серебряные трибуны разорвались победным воплем, отвлекая его от мыслей и возвращая в реальность. Забили первый гол когтевранцам на десятой минуте матча. Слизерин снова на высоте. Почему его это сейчас не волнует? Почему он даже не глянул на своих, не обменялся ни с кем победными взглядами? Почему не сделал круг почёта над зрителями? Почему он продолжает висеть в воздухе и неотрывно смотреть в её сторону? Потому что в крови уже яростным пламенем горело желание спуститься на трибуны и хорошенько отметелить рыжего тупицу. Отметелить так, чтобы до конца дней своих научился думать своей башкой. Научился видеть, когда девушке холодно. Когда этой девушке холодно. А потом сгрести Грейнджер в охапку, притащить к себе и до утра отогревать окоченевшее тело, укутав в одеяло возле камина.   Несвоевременно, Малфой. Она грязнокровка. А у тебя игра.   Уверенный внутренний голос, как обычно, вернул в реальность. Игра, да. Соберись, Малфой, скоро это закончится. Так или иначе. Что-то заныло где-то слева глубоко под рёбрами. Заставило затормозить и повиснуть в воздухе. Глубоко задышать в попытке прийти в себя. В попытке избавиться от мысли, что сегодня из-за него умрёт человек. Мысль, что это будет недоумок Поттер, не помогала. Осознание убийства собственными руками полосовало его, резало на куски, пускало кровь из вен и мешало дышать. Осознание того, что будет с Грейнджер после смерти Поттера, добивало окончательно. Особенно, когда она узнает, что он приложил к этому руку. Что он принёс заколдованный бладжер на поле. Принёс собственными руками смерть её лучшему другу. Мерлин, опять!.. Драко едва не застонал, беспомощно откинув голову. Опять она! Почему она?.. Вокруг него столько красивых, именитых, чистокровных волшебниц, а его силками тащит к этой невзрачной девчонке. Голову на плаху готов положить, чтобы иметь возможность видеть её каждый день. Слышать её бесячий голос. Чувствовать её запах. Каждый день касаться щекой её тонких, приносящих спокойствие рук. Ненавидимых, раздражающих, но уже необходимых. Полчаса назад в раздевалке она уничтожила его окончательно. Уничтожила и пустила по ветру остатки его самообладания и выдержки, рухнувших под её пальцами, что торопливо изучили все прорехи его спортивной формы. Уничтожила его последние надежды на то, что он может это контролировать. Уничтожила и растворила в себе все его почти ставшие уверенными мысли, что это временно и скоро он избавится от этого наваждения. Он вздрогнул, едва не выпустив древко метлы, снова резко возвращаясь в реальность, когда трибуны снова победно заревели. Снова гол. Снова Слизерин. Впрочем, ничего удивительного. Он предпочёл даже не реагировать, быстро окинул взглядом поле, поймал глазами мирно летающий на другом конце поля бладжер, и опять невольно погрузился в мысли, беспокойным потоком терзающие его пепельную голову. Он не был готов признать то, что между ними происходило. Не был готов вытащить это из себя окончательно. Это означало проиграть грязнокровке, пустить по ветру свои принципы, правила, воспитание, семью, в конце концов. Означало признать равенство чистокровных и маглорождённых – невозможно. Абсолютно, совершенно невозможно. Но игнорировать это он уже не мог. Игнорировать эту девчонку, её присутствие, её голос. Он даже помнил, с какого момента после нескольких лет затворничества на самом дне сознания прорвалась наружу эта одержимость – когда ведьма произнесла её имя вслух в пустом классе, а потом когда он увидел, что она ранена демоном. И всё. Щёлк – и гайки слетели. Её хотелось больше, постоянно. Постоянно, каждую секунду чувствовать её с каждым днём становилось острой жизненной необходимостью. И он бесился, кипел, потому что это выходило из-под контроля, утекало сквозь пальцы, рассеивалось и заполняло всё окружающее пространство, где бы он ни находился. Это было сильнее него. Сильнее их обоих. Жило в них, подчиняло их, не давало дышать и здраво мыслить. И, если быть до конца откровенным, он понятия не имел, что теперь со всем этим делать. Кроме того, чтобы просто наблюдать, как она встаёт, наконец, от рыжего недоумка и становится рядом с ограждением, рассеянно бродя взглядом по полю. Словно ища кого-то. Словно ища… его. Словно в подтверждение его мыслей, кучерявая голова повернулась к нему, и он готов был поклясться, что она посмотрела ему прямо в глаза. Что мне делать теперь с тобой?.. То, что происходит… так не должно быть. Что мы будем делать, Грейнджер? Я не могу обещать, что сдержу себя и не зайду слишком далеко. Не могу обещать, что не сделаю ничего, что расстроит тебя. Не могу обещать, что ты не будешь в опасности, пока я здесь. Да чёрт подери, я ничего не могу тебе обещать! Ничего, кроме того, что умру за тебя, не задумываясь. Невозможно было понять, о чем она сейчас думает – слишком далеко. Он просто смотрел, не в силах оторвать глаза, забыв напрочь про игру, про снитч, про чёртов бладжер, про всё, блин, забыв. Особенно увидев Поттера и ведьму, подошедших к ней и отвлекающих от неё. Почти зарычал, когда она отвернулась. Резко потянул древко метлы на себя, поднимаясь выше в воздух и уже привычно ища глазами заколдованный мяч. Тот по-прежнему вёл себя спокойно, не вызывая подозрений, но от Драко не скрылось, что он начал набирать скорость. Ну, конечно. Чтобы протаранить человека насмерть, ему нужно лететь очень быстро. Внутренности опять скрутило. Спокойно, Малфой. Скоро это закончится. И ты снова сможешь вдохнуть. И снова, в третий раз, рёв зелёных трибун разорвал воздух на части. Третий гол в ворота Когтеврана. Вот олухи, ей-богу. На этот раз он позволил себе заткнуть терзающие мысли и эффектно пролететь над трибунами, собирая на себе счастливые взгляды слизеринских зрителей. Не сдержался – пролетел над остальными. Мимолётно, почти незаметно поймал глазами карий взгляд, немного встревоженный, уставший, но уверенный. На душе потеплело. И как она это делает?.. Завис в воздухе неподалёку от ворот, продолжая сверлить взглядом кучерявую голову. Ему надо научиться держать себя в руках. Себя и это грёбаное чувство, жившее много лет в тайне, но так нагло выброшенное на поверхность ведьмой, и так живо каждый божий день подпитываемое этой несносной девчонкой. Ему надо опять погрузить это вглубь себя. Погрузить, спрятать и никогда в жизни никому больше не позволять притрагиваться. Даже себе. Особенно себе. …Краем глаза он заметил, что бладжер, маячивший в дальнем конце поля, резко сорвался с места, моментально набрав ошеломительную скорость. Вот оно. Сейчас всё кончится, наконец. Проследил взглядом направление и время остановилось. Стало вязким и тягучим, как болото, сковывающее движения. Душащее, не дающее сделать вдох. Останавливающее мысли и убивающее всё живое. Без сомнения, мяч летел в Поттера. Который… Мерлин! …который сейчас стоял прямо за спиной Гермионы, заботливо надевая своё пальто на её продрогшие до костей плечи. Сердце ухнуло вниз, со свистом рассекая воздух и окаменело падая на мокрую траву.   Нет!   Только не это. Всё, что угодно, только не это. Тело сработало раньше, чем мозг успел лихорадочно обдумать положение. Катастрофическое положение. Прежде, чем он смог бы придумать другое – разумное, блин! - решение, он повернул метлу и со всего маху полетел наперерез мячу, проигнорировав здравый смысл и мелькнувший прямо над ухом теперь уже даром не нужный снитч. Кровь тягуче ударила в голову и раздражающе стучала в висках единственной, уничтожившей все остальные мыслью. Успеть. Надо успеть. Мячу всё равно, он летит на цель и не имеет значения, есть ли кто-то или что-то между целью и им. А между ними была она. И, если он не успеет, мяч протаранит её. Только не её. Мерлин, кого угодно, только не её. Ему казалось, он никогда не летел так быстро и одновременно так медленно. Летел сломя голову, рассекая воздух как лист бумаги, выжимая всё, что можно, из новой метлы, не отрывая лихорадочного взгляда от стремительно приближающегося бладжера, но в то же время дьявольски, чудовищно, непозволительно опаздывая. Пальцы так судорожно сжали древко, что костяшки побелели. Поле и трибуны пропали, мысли остановились, а разум застыл, не в состоянии воспринимать ничего, кроме стремительно летящего смертельно опасного бладжера. Ещё быстрее. Надо лететь ещё быстрее. Поднажми, Драко. Ты не простишь себе, если не успеешь. И он успел. В последний момент он успел, развернул метлу и встретил заколдованный мяч грудью, закрывая от него и её, и чёртова Поттера, и всех, кто находился рядом. Удар был такой силы, что он услышал хруст собственных костей, потерял равновесие, выпустил древко и рухнул на траву, с трудом дыша и ловя затуманенным взглядом последние обрывочные кадры. Вот замерли все трибуны и все до единого игроки, синхронно повернув голову и с ужасом глядя в его сторону. Вот ведьма замерла на секунду, но тотчас пришла в себя, одним махом перепрыгнула ограждение и рванула через поле к нему. Вот валяется на зелёной траве чуть мокрый от дождя и уже бесполезный бладжер, который выполнил свою задачу, стал просто мусором и теперь нагло  дразнил его своим коричневым боком. Вот замер у ограждения Поттер, не веря своим глазам и тому, что увидел только что, не догадываясь даже, что ненавидимый им Малфой только что спас от верной смерти его бесценную избранную шкуру. А вот они. Огромные, янтарные, уже полные до краёв слёз, ужаса и отчаяния глаза, застывшие на его теперь, наверное, смертельно бледном лице. Не бойся, Грейнджер. Я же говорил, что никогда не позволю причинить тебе вред. Ты жива. Даже если я сейчас умру – ты жива. А потом – темнота.