Три кита добродетели

Рождество в Норе всегда было шумным и буйным, отчасти благодаря количеству людей, отчасти безбашенности близнецов. Так было и в этот раз: с самого утра Гарри наблюдал, как всё семейство носится туда-сюда, поглощённое заботами о празднике. Ему доверили только украсить ель – Молли наотрез отказалась нагружать его чем-либо ещё, мотивируя тем, что он ещё не оправился после битвы, и никакие аргументы, что они тоже участвовали в битве и что он в полном порядке, на неё не действовали. Джинни тоже не стала ему помощником – прощебетала, что не может повлиять на мать, чмокнула в нос и помчалась делать дела. Единственное, что скрашивало его участь – его озадаченно почёсывающий голову друг, которого тоже отправили наряжать ель – «потому что ну а что ещё ему можно доверить». Таким образом, вдвоём с Роном они нацепили на колючее дерево всё, что нашли в запасах семьи. Ель получилась сколь нарядной, столь нелепой, но что взять с двух подростков, которых отправили на это задание как на каторгу. Никто, однако, не выразил недовольства – все были настолько пропитаны счастьем от проведения праздника без нависшей над ними угрозы, что совершенно ничто в этот день не могло испортить им настроение. Ничто – даже Драко Малфой, явившийся ближе к вечеру под руку с Гермионой. Надо отдать ему должное – Нору он окинул почти не оскорбительным взглядом, скорее обречённым и на всё согласным. Сдержанно кивнул Гарри и Рону, а Молли даже позволил поцеловать себя в щёку, вызвав шквал негодования Рональда на тему любви своей сердобольной матери ко всякому отребью. Он даже принёс всем подарки, хотя Гарри был абсолютно уверен, что это Гермиона подготовила это всё и заставила его принести, хоть она и клялась, положив руку на сердце, в обратном. Тем не менее, ужин прошёл легко и весело. Уизли нисколько не смутило присутствие несносного блондина, а сам он тихонько сидел рядом с Гермионой и почти весь вечер молчал, время от времени незаметно закатывая глаза. Но, по правде говоря, Гарри и сам бросил на него взгляд буквально пару раз. Это было первое Рождество в кругу семьи после победы над Тёмным лордом, и он не собирался упускать ни единой секунды. А потому, не обращая внимания на раздражающего блондина и отдав его во власть Гермионы, он вовсю наслаждался праздником – уплетал приготовленные Джинни и Молли пироги, болтал с Артуром и близнецами, хихикал над смущённым краснеющим Роном, сидевшим в обнимку с Лавандой, и гордо рассказывал Перси о своих планах поступления на службу в Аврорат. Его Джинни весь вечер просидела у него под боком, обнимая его одной рукой, и, видит Мерлин, он отдал бы всё, что угодно, чтобы у него была возможность провести так всю оставшуюся жизнь. Разумеется, это была идея близнецов – сделать совместную колдографию первого послевоенного Рождества. Разумеется, носом воротил только Малфой, поэтому, после недолгих коллективных раздумий было решено не обращать на него внимания, переместиться для фотосессии в гостиную и расположиться возле наряженной исполинскими усилиями ёлки, нелепейшей в своём великолепии. И только тогда, стоя перед колдокамерой, Гарри вдруг осознал себя в моменте. Осознал, что весь магический мир празднует Рождество в полной безопасности. Осознал, что его друзья в порядке, что они даже прислали ему подарки и получили свои. Осознал, что вот она – его семья, потому что в закромах у него уже ждало своего часа кольцо для Джинни. Вот она, Джинни, любовь всей его жизни. Вот Рональд, его лучший друг, почти брат. Вот Гермиона со своим невыносимым блондином с вечно кривым лицом. Вот Артур, Молли, близнецы, Перси, ставшие ему семьёй после многих лет одиночества. Здесь его дом, его семья и его будущее. С этой мыслью он неожиданно для самого себя растянулся в улыбке настолько искренней, что эту улыбку не смогли перебить никакие сюрпризы от близнецов, и на колдографии со взорвавшейся хлопушкой, запечатлевшей всех и каждого с перекошенными от неожиданности лицами, он один из всех светился искренним, настоящим, абсолютно блаженным счастьем. Потому что осознал, что борьба закончилась. Они победили. Они всё это пережили. Всё было хорошо.