Прикосновения

— Иногда ты невыносимый, Майки. — Ты иногда тоже, Кенчик. Но я терплю, потому что люблю тебя. Прекрасные слова, только несут не тот смысл, который хочет услышать Дракен. Майки любит всех своих друзей одинаково, что его, что Баджи, что Мицую, что Пачина. Но ему нужна другая любовь, которую Майки не может дать. Все уже в порядке, Дракен смирился. Главное, чтобы Майки просто был рядом и иногда вот так вот обнимал его, сидя на спине. Даже по-дружески. — Не пытайся загладить вину красивыми словами. Лучше бы похудел на пару десятков килограммов. — Чтобы весить, как кошка? — Так хотя бы будешь умещаться в руках. — До дома всего ничего, Кен-чи-и-ак, — зевает Майки и укладывает голову на плечо Дракену, — хватит уже скулить. — Тогда ответь, зачем каждый раз обжираться, как кабанчик, а потом засыпать? — ворчит он, но в ответ тишина. Дракен аккуратно поворачивает голову за спину и видит закрытые глаза Майки. Уснул или просто устал разговаривать. Ха, ну и пусть. До дома еще минут десять. Он бережно укладывает Майки на свою кровать и, стоя рядом, потягивается вверх, как кот, хрустит суставами. Конечно, он больше выпендривается, и Майки это знает. Дракену ни капли не тяжело и не напряжно нести его на спине, укладывать спать, будить к вечеру и смотреть на просыпающееся припухшее лицо. Наверное, даже немножко наоборот. В моменты, когда Майки лежит на его, Дракена, кровати, он выглядит самым беззащитным и мягким существом на планете. Дракену нравится факт, что он спит рядом и доверяет. Нравится, что этот сильный маленький человек, который несет в себе огромную отвагу, силу и мудрость, убежден на все сто процентов, что Дракен не предаст и не сделает больно. Он не позволяет видеть свой сон больше никому. Только Дракену. Дракен тихо выдыхает и, после минутной драки с самим собой и страха перед последствиями, осторожно присаживается на край кровати, боясь разбудить. Сначала просто непорочно сидит рядом и впитывает сон Майки своими глазами. Его раскиданные по простыне волосы — подушки он не признает; его кулон на застенчиво выглядывающих из-за рубашки ключицах; его чуть отросшие ногти на подрагивающих пальцах. Дракену хочется сфотографировать этот момент в своей памяти и добавить его в коллекцию, чтобы в будущем эти воспоминания передавались по поколениям в его роду. Воспоминания о том, какой же Майки все-таки красивый. Сон у Майки не чуткий, но он еле заметно дергается, когда рука Дракена заправляет ему волосы за ухо и остается там. Там, на лице у Майки. Большой палец почти невесомо ведет по нежной щеке. А Дракен хочет вскрыть себе эту руку за такой риск. Убери руку. Он проснется и убьет тебя. Не поймет, что ты тут делаешь за такие странные гейские штуки, и вот тогда реально лучше вскрыться, чем отвечать за свой порыв. Убери сейчас же свои длинные шаловливые ручонки. Но палец смещается к уголку рта. Дракен боится дышать, но сердце бешенное, оно оглушительно стучит о грудную клетку, чтобы получить больше воздуха, больше запаха Майки, больше почувствовать Майки. Чувствовать Майки. Это главное сейчас. Он же не проснется от грохота этого дурацкого предательского сердца? Дракен смотрит на ресницы. Трепещутся чуть-чуть совсем, еле заметно. Значит ли это, что он правда спит? Точно спит. Иначе не позволил бы продолжаться этой нежности. Дракен ведет пальцем по шершавым губам все также робко. Рот Майки аккуратно приоткрывается, выдыхает раскаленный воздух на палец. Сердце Дракена уходит в пятки и назад возвращаться не хочет, оно пульсирует по всему телу, особенно в горячих щеках и руках. Не горячих, горящих. Полыхающих. — Какой же ты красивый, — шепчет на грани. Дракен переводит ладонь на нежную шею, пару раз очерчивая челюсть. Ведет по телу, оглаживая грудь, стремится ниже, к сердцу. И замирает. Это невозможно. Сердце Майки колотится. Оно бьет по ладони Дракена словно кувалдой. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет! — Ты не спишь? — шепотом. Пусть он не отвечает. Пусть молчит. Вселенная, если он сейчас промолчит, то Дракен больше никогда не будет трогать его без разрешения и уберет все эти дурацкие гейские мысли о лучшем друге из своей головы! Слово настоящего мужчины! Ошпаренная рука взлетает в раскаленный воздух, дышать больше нечем. Дышать больше незачем. Майки… Вселенная, пусть он спит! Майки молчит. Но он открывает сонные глаза и без единой эмоции на лице вяло мотает головой из стороны в сторону. Пиздец. Пиздец! Дракен теряет из головы все мысли, нахуй эти мысли, он пошёл скрываться отсюда и вскрываться нахуй. Он не спал все это время! Не спал. С первого прикосновения, когда вздрогнул, когда можно было ещё откупиться лживой желчью от всей этой ужасной, отвратительной, мерзкой ситуации! — И… и ты хочешь что-то сказать? — дрожит голос. Майки молчит. Смотрит в глаза, молчит в ответ, слишком бездушно, настолько, что Дракена сжирает изнутри чувство отвращения к самому себе и не давится. Майки разочарованно закрывает глаза, видимо, не вынося его, Дракена, уязвленного взгляда, и снова мотает головой из стороны в сторону. Его лицо напряжено, брови у переносицы, но глаза он не открывает. Все понятно. Дракен позорно сбегает, хлопает дверью, хотя хочет хлопнуть себя по лицу, сбегает из собственного дома на свежий воздух. Даже сейчас он понимает, что разговор неизбежен, он не сможет и не захочет избегать Майки до конца своих дней. Но ему нужно заранее продумать свой единственный верный вариант ответа, попробовать отмазаться, сказать, что заболел и почудилось, что он трогал не Майки, а его, например, сестру Эмму. Дракен идёт вперёд, к набережной, где ветер сильнее, надеясь, что он задует в голову правильную мысль или, в противном случае, сдует Дракена в воду, где он честно не стал бы грести руками. Вперед ко дну! Что же он наделал? Вмиг — морально выгоревший идиот. Доктор, я сам поставил диагноз, сможете это вылечить? Майки, его лучший друг Майки, с которым он знаком уже четыре года, которым он восхищается как человеком больше, чем кем-либо еще… Майки потерян для него. Вернее, Майки захочет потерять его, Дракена. Вряд ли он изгонит Дракена из Свастонов, это было бы глупо, потому как он всё-таки хорошо дерётся и умеет принимать верные решения во время стрессовой ситуации (как, например, сейчас он принял стратегически беспроигрышное решение — сбежать). Но как друга Майки его больше не захочет видеть, это точно. Дракену больно. Закат перед глазами размыливается, Дракен хмурится и опускает голову вниз. Слишком яркое солнце, аж глаза заслезились. Он разочарованно бьет ладонями по перилам, опираясь, и смотрит в реку. Да, он проебался. Ноющее чувство тоски внутри поглощает его чересчур быстро, он не знает, что именно ему сейчас нужно, чтобы избавиться. Пойти и вылить на кого-то проблему? Поговорить с Майки? Надраться? Надрать кому-то? Передернуть и попытаться забыть? Не хочется ничего, хочется изменить прошлое, потому что он не в силах вынести эту слишком отвратительную черную полосу. В голову закрадывается омерзительная мысль. Мысль, ничего большего. Он не будет этого делать. Но подумать можно. Интересно, будет ли кто-то по нему скучать? Будет ли скучать по нему Майки? Дракен не может о себе сказать, что он суицидник, ха. Он в принципе никогда такого не замечал в своих мыслях до этого момента, для него жизнь и смерть достаточно серьезная тема. Да и без Майки он как-нибудь проживет ведь, со временем это дерьмо, это страдание от невзаимной любви должно будет выветриться из головы. Девочки из борделя рассказывали, Дракен знает. Знает, что жизнь возможна, но в первое время невыносима, не все вывозят эти шаги вперед с разорванным на две части сердцем. Майки скучал бы. Он, скорее всего, винил бы себя, а это никак не подходит для Дракена. Майки и так достаточно настрадался за свою жизнь, нельзя, чтобы в его окружении умер еще кто-то. Дракен такого не допустит, пока рядом. Он будет опорой для Майки столько, сколько он позволит. Он… любит Майки. Он не сделает ему больно. Становится тошно от самого себя. Кажется, он зависим от этой семьи. Сначала в его сердце была Эмма, пока она не начала замечать, что Дракен уделяет ей слишком мало внимания. Он не мог с этим поспорить, он правда начал терять к ней интерес, но продолжал любить. Просто понял, что немного по-другому. Не так, как Майки, которого он хотел касаться все больше, быть ближе. Да, зависим он не от семейки, а от Майки. Дракен достаёт телефон и ожидаемо не видит ни одного пропущенного или хотя бы сообщения от него. Но есть сообщение от Мицуи. Мы с Пачином в восточном парке под сакурой, пьём пиво. Подгоняйте с Майки, если хотите. Дракен хрустит шеей, выпрямляется и пытается отодвинуть ситуацию, выкинуть, изгнать из головы, как опухоль. Он обдумает все позже, не сейчас, когда что ему тяжело переварить будущее расставание с лучшим другом. Лучше напиться. — Чего у тебя лицо такое потерянное? — Я потерял и лицо, и самоуважение, и Майки. Не спрашивай. Дай банку лучше. Не эту, — раздраженно машет Дракен рукой, — ту, побольше. Мицуя, благослови его вселенная, и правда не спрашивает, переводит разговор в другую сторону о том, что на следующей неделе к ним перейдут еще пять человек из группировки с юга города, что пацанам по четырнадцать лет, а дерутся, как звери. Дракен напивается, и из-за голодного желудка его уносит с четвёртой банки, а потом, после шестой, Мицуя и Пачин пытаются его унять от драки с прохожими хулиганами, которые, кажется, даже младше их всех. Он ударяет одного не успевшего убежать пацана по лицу, Пачин жмурится — вот синяк же будет. Мальчишка начинает униженно реветь, закрываясь руками. — Успокойся, Дракен! — бычит Мицуя, пока Пачин уже в третий набрасывается на него сзади, обездвиживая. — Беги отсюда и больше не появляйся, понял? — говорит он хулигану, смотря на брыкающегося Дракена. — Какого хрена ты пришёл без Майки? Где Майки? — ноет Мицуя. — Я звоню ему. — Отвали, я успокоился, — спихивает Дракен Пачина с себя, откатывается на спину и смотрит на расплывающиеся перед глазами звезды. — Какого ты вообще набросился на него? Нет настроения — иди бей грушу, не трогай малышей просто так. Из-за вашей гребанной ссоры ты стал неуравновешенным. — Не звони ему, — говорит Дракен, игнорируя По. Но Мицуя не слушает и подносит телефон к уху. Дракен слышит гудок и взрывается. — Я сказал, не звони нахуй ему! — взлетает с земли, хватает руку за запястье, грубо, завтра будет стыдно, сейчас он может опиздюлиться от этих двоих, но он вырывает телефон и на втором гудке сбрасывает. — Не звони, — повторяет тише, почти шепотом. — Что случилось? — Не лезь, нахуй, не в свое дело. — Дракен, здесь и сейчас нет ни одной причины вести себя, как королева драмы. Если у тебя проблема, возьми и реши ее, заебал. — И правда, ты можешь хотя бы на нас не выебываться? — хрипит По, отталкивая Дракена от Мицуи. — Если не можешь сказать, то сам справься с дерьмом между вами и не переноси ее на нас, как последний еблан. Либо мы сейчас звоним Майки, либо вызываем тебе такси. — Такси. — Ха, поздно, — оборачивается По в ту же секунду на рычащий звук, — Майки уже тут. — Да пошли вы оба нахуй, предатели, — выдыхает Дракен. В таком состоянии появляться перед Майки и пытаться объясниться — худшее. Он молча и без детских уговоров идет в сторону припаркованного в паре метров мотоцикла и молча садится сзади. Майки кивает парням, давит рукой на газ, они трогаются. Дракен немного принципиально цепляется руками за сиденье, а не за спину, как обычно. Думает, что же у Майки в голове, но мысли не идут. Страшно ведь, как бы ни пытался отрицать. Голова кружится, надо было поесть. — Лучше держись за меня, Кенчик, не дури. Дракен молчит на нежное привычное «Кенчик», крепче сжимает руки на сиденье. Ну уж нет. Воздух, кажется, выдувает карусель из головы, вместо этого появляется тошнота от себя самого и от ситуации в целом. Впервые в жизни ему хочется спрятаться от Майки, а не подойти к нему и вылить все мысли, чтобы немного успокоиться. Сердце сжимается от приближающегося пиздеца, потому что они уже на повороте к дому Дракена, к дому, где он спалился, как школьница, где через полторы-две минуты случится взрыв то ли головы, то ли жопы Дракена. Ему хочется на ходу слезть с мотоцикла, разбиться, чтобы отложить разговор до момента, пока он будет готов, но он мужик и стоически должен ответить за то, что натворил, да? Они останавливаются, Майки сидит спиной, ждет, пока Дракен слезет с мотоцикла. Они доходят до квартиры, Дракен пропускает Майки вперёд. Расшнуровывает кроссовки (впервые в жизни?), идёт моет руки ровно тридцать секунд, переодевается, выходит на кухню за водой, пытается занять руки и себя чем-то. Майки сидит за столом, смотрит на сцепленные руки. — Я просто не знал, что ответить, — говорит в давящей тишине. Дракен наливает себе ещё воды. Льет тонкой струей, пытается протянуть время. Ветер и душ полностью забрали у него смелое похмелье, он снова стал кроликом, который не хочет терять Майки. — Я просто не хотел этого делать, окей? — на буззвучном выдохе. — Не хотел? Дракен смотрит на удивленное лицо Майки и не понимает. Какого он ожидал ответа? Что он хочет услышать сейчас? — В смысле, — Майки уводит взгляд на руки, прочищает горло, — в каком смысле не хотел? — В прямом. Не знаю, что на меня нашло. Майки внезапно встает и слишком быстро оказывается рядом, Дракен от такой внезапной близости чувствует его запах, который прямо в носу, а Майки смотрит снизу слишком вызывающе, что у Дракена горят щеки. Становится стыдно за свое ребячество. Ему уже семнадцать в конце концов, он достаточно взрослый и опытный во всяких отношениях, чего он как девственница дает заднюю и не может ответить Майки? — Так, ладно, — Дракен берет Майки за плечи и отодвигает от себя, потому что его запах через все щели с кислородом проникает и захватывает мозг, Дракен не может думать о чем-то, кроме губ Майки. А вот это точно по-извращенски ненормально. — Ладно, я хотел это сделать, ты прав. Я хотел это сделать, поэтому сделал. Майки снова молчит, его лицо красное, наверное, свет так падает. Он всматривается в глаза Дракена, как будто хочет вырвать и сожрать, чтобы Дракен больше никогда его не видел своими гейскими глазами. — Прекрати молчать. Пожалуйста, — шепчет, но не глаза в глаза, невыносимо сложно. — А как же Эмма? Вы же были вместе так долго. — Ты не говорил с ней об этом? — удивляется. — Она… она была расстроена и отказалась рассказывать. Только сказала, что ваши отношения не должны влиять на наши, и ты все такой же хороший человек. Но что это только ее дело. — Понятно. Дракен убирает руки с плеч Майки. Эмма… Святая Эмма. Он намекнул тогда ей, что испытывает к Майки что-то большее. Намекнул, потому что доверяет ей. Видимо, не зря, она ничего ему не рассказала. Дракен не знает, что ему следует сказать дальше. Слова не идут, хоть он и хочет объясниться, он хочет, чтобы Майки остался с ним, рядом с ним, чтобы между ними ничего не менялось, чтобы они забыли этот казус навсегда. Он смотрит на смущенное лицо Майки. Он знает эту эмоцию, так Майки пару лет смотрел на девчонку из параллели, как же ее звали… Мика? Хика? Черт с ней. Главное, что сейчас ни одна из них не рядом. Почему он смущен? Он смотрит на ровный лоб Майки, на сведенные брови, сосредоточенные глаза, Майки о чем-то серьезно задумался, на нос с маленьким прыщиком на правой ноздре, ха, кто же мог влюбиться в Майки? На немного удлиненную носогубную складку, на блестящие плотно закрытые губы. Это — Майки. Дракен смущенно трет лицо, отводя взгляд. Осторожно трогает руку Майки, привлекая внимание. — Ты хочешь уйти? Дракен ждет ответа отчаянно, сейчас его жизнь за одну секунду может поменяться, повернуться в совершенно другую сторону. Либо он по прежнему будет дружить с Майки, либо он будет одинок. Жар и сухость во рту мешают думать, глаза застилаются чем-то горячим, Дракен смаргивает этот страх. — А ты хочешь меня прогнать, Кенчик? — почти шепотом. — Я… Нет. Нет, Майки, совсем нет. Ну а ты, ты хочешь остаться? Я просто думал, что… Майки замирает, кажется, что он хочет притвориться статуей, сердце и весь остальной организм Дракена замирают тоже, он перестает, кажется, дышать от напряжения в каждой клетке. — Дотронься до меня, Кенчик. — Что это значит? — Ну ты темнота! Это значит, что… ну, что я не против. — Ты уверен в этом? Ты же понимаешь, что… — Да все я понимаю, у меня было время подумать, когда ты кинул меня без объяснений и ушел. — Я испугался. Ты молчал, и я подумал, что ты больше никогда не захочешь меня видеть. — Кенчик, — Майки грустно смотрит ему в глаза, кладя ладонь на ему на плечо. Место начинает жечь, кажется, и в комнате становится примерно на тысячу градусов жарче. — Прости меня, что заставил тебя так подумать. Я бы никогда не отвернулся от тебя. Дракен неверяще смотрит, пытается найти разгадку слов Майки. Кажется, он… Кажется, Майки не бросит его. Дракен не в силах смотреть на Майки, порывно утыкается носом в его волосы. Такой обычный жест, но сейчас он имеет совершенно другое значение, он стал слишком интимным. Майки пододвигается ближе, дышит надсадно куда-то в район ключиц Дракена. Мурашки огнем расползаются по груди, сердце хочет выпрыгнуть куда-нибудь из окна, чтобы не переживать таких сильных эмоций. — Ты мне нужен, Дракен. Просто это слишком неожиданно свалилось, понимаешь? — Майки поднимает голову. — Понимаешь, Дракен? И Дракен кивает, да, да, для него самого это тоже немного неожиданно. — Между нами ничего не изменится, правда? — Надеюсь, нет. Только одно. Дотронься до меня, Дракен. Пожалуйста. И Дракен трогает. Берет полыхающее лицо Майки в свои горячие руки, с секунду нежно размазывает взгляд и целует. Целует его глаза, виски, нос, щеки, подбородок. Не трогать губы — слишком изматывающе, слишком нужно, слишком хочется, потому что наконец можно не бояться. Губы соприкасаются слишком нетерпеливо, размашисто, они оба вздрагивают, но отчаянно цепляются друг за друга. Майки хватает Дракена за воротник кофты, прижимая ближе, ближе к себе, Дракен шарит руками по его затылку и спине, подтягивает выше. Майки хватается ногами за поясницу Дракена, усаживается на кухонную тумбу, вжимается еще ближе. Голова остается совершенно без мыслей, отчаянные, созданные из страха поцелуи перерастают во что-то большее, где Майки трется о Дракена и дышит как-то тяжелее, хрипло выдыхая: — Больше не оставляй меня одного, Кенчик. — Всегда буду рядом.