Перелом

"Ну что? Теперь у тебя хватает наглости заявлять мне, какие у меня обязанности? Говори!" — Смотритель Зварик, огромного роста и силы зивилаи, продолжал сдавливать шею. Даркар'О'Мал что-то хрипло промычал, но стоило ему лишь вдохнуть чуть глубже, то легкие словно протыкало острыми шипами, и он начинал закашливаться вновь, в этот раз с кровью. Эта ходячая лабораторная ошибка посмела вырвать из лап зивилаи керла, попавшего под горячую руку. Он посмел упрекнуть его в том, что взрыв в другой части лаборатории и побег того смертного мага с двумя душами — это его провал, учитывая, что именно его "шавка из плоти" не справилась даже с такой простой задачей, как поймать какого-там беглеца. Он посмел указать, что "кошмарить и отвлекать от работы слуг Молаг Бала" — это ниже его достоинства, в отличие от Надзирателя. Убожество, которое смеет возникать. Жалкое побочное явление плазменной гибридизации. Если бы не заклинание немоты, которое зивилаи знал наизусть, показательной казни бы не случилось. А на нее этот урод ой как напрашивался последнее время. Чуть что: бился током и призывал Зикс, а иногда и даэдрота. С обоими связываться совершенно не хотелось. Если второй тупо раздавит его своими размерами, то с первой, элитной самкой крылатого сумрака, связываться не хотелось вообще. Еще не хватало с вышестоящими по должности конфликтовать. А без магии этот зивкин был слишком хилый и больной, чтобы противостоять тому, каким этот прототип ДОЛЖЕН БЫЛ быть. Слишком долго ему позволяли спокойно жить, и пора было бы это исправлять. И это в один момент случилось... Ах, как же этот хвостатый был ошеломлен, когда на него наложили заклятье, заставляющее лишиться способности говорить, и за рога потащили в его же уединенный кабинет! Он царапал ему руки, вырывался, и не смотря на то, что зивкины по размеру были почти равны своим прародителям зивилаи, этот не мог воспользоваться данным преимуществом. И был заслуженно приложен головой о стену. Вновь беззвучный вскрик, и теперь ученый схватился за голову, стараясь закрыть ее руками, но следующий удар пришелся прямиком в живот. А потом еще. И снова. И так до тех пор, пока ничтожество не начало скулить у него под ногами, с проломленной грудиной. Ах, как жаль, промахнулся слегка! Но избить бракованный материал было мало. Нужно... нечто большее. Что принесет ему удовольствие, а этому отложится навсегда в памяти. Взгляд упал на неровные, покрытые шипами стены. Пока зивкин приходил в себя, Зварик содрал с него верхнюю одежду: ткань, что служила ему что-то вроде укороченного пончо, и разорвал кафтан резким движением почти напополам, а ведь даэдра не мог от боли даже сопротивляться. Вскоре, руки алхимика были наколоты на шипы и надежно там зафиксированы, а сам он висел в неудобном положении, часто дыша и в ужасе смотря на смотрителя. Одно резкое движение правой руки вверх и зивкин вновь "кричит". Хруст костей ознаменовал то, что искажённое неудачным экспериментом плечо с лишними костями было вывернуто в "естественное" свое положение, если поднять руки вверх. По щекам скатывались едва сдерживаемые слезы, хвост под мантией у урода бил о пол и стол. Еще и скалится от боли и злобы, а в белых глазах нарастал страх. Нужно больше. Уши ласкало частое, испуганное дыхание, когда поцелуи в шею перешли к грубым засосам и укусам, а мощные руки надзирателя прижимали вырывающееся тело к себе. Он продолжал рвать оставшуюся одежду, превращая ее в жалкие лохмотья. Когтистые руки оставляли на истощенном, костлявом теле царапины, изучая будто каждый сантиметр сплавленной мелкой чешуи кланфира и кожи зивкина. Искаженный... уникальный. И потому заслуживший наказание. На губах вкус крови, брыкается, все еще надеется вырваться. Но стоит очень сильно нажать в слабые точки, как тело будто пробивало током, алхимик прекращал брыкаться, а ноги подкашивались. Зварик по звериному радовался мучительным прелюдиям, прежде чем приступить к тому, что сломает окончательно разум этому несовершенству. Одной рукой он скользнул по спине, до самого основания, откуда рос хвост, царапая. Он чувствовал, как он дрожит, насколько сильно колотятся сердца в груди, как сбитое частое дыхание щекочет кожу. И хищно ухмыльнулся прямо в глаза. Он должен выучить, где его место и чей голос важнее. Надолго. Зварик довольно скалился, жалея лишь о том, что теперь его жалкое, изуродованное подобие собрата даже не видит его лица: кислота, которую он плесканул ему на лицо между делом, разъела кожу и выжгла глаза. Но с другой стороны, это делало его до жалости беспомощным. Этот час он потратил очень продуктивно: выворачивал руку, ломал пальцы, бил за попытки вырваться или как-то зажаться от неизбежного, жадно крал поцелуи, кусал до крови, насилие во всем его прекрасном виде. В конечном итоге надзиратель бросил свою новую игрушку на пол, наслаждаясь, как он безуспешно пытается согнуться пополам в попытках унять боль в отбитых органах, а после... Этот урок должны усвоить все. Из собственной лаборатории Даркара небрежно выбросили, на глазах у других, кто трудился здесь во славу Князя. Смотритель Зварик медленно, гордо вышел чуть позже. Он окинул презрительным взглядом всех присутствующих, прежде чем с силой наступил на пальцы обесчещенного даэдры. Послышался неприятный хруст - они окончательно сломались. — То же ждет и вас, кин-черви, кто посмеет взбунтоваться и усомниться в моих словах и полномочиях. Продолжайте работу. Пусть это будет для всех вас уроком. Как только надзиратель ушел, повисла тишина. Никто теперь не смел что-то возразить; а зивкин начал шевелиться и пытаться встать. Боль сломанных костей, ожогов от кислоты и... собственного позора сотрясали все тело, лишая его последних сил. Он едва встал, но ноги не держали его; они подкосились, и он снова упал, не в силах подняться вновь. Ослепленный, униженный... Он опозорил весь свой род зивкин перед обычными дремора. Мантия была разодрана в клочья, правую руку он просто не чувствовал, чтобы использовать как опору. И умереть не может, сил нет. Жалкое, жалкое зрелище! Лицо ученого искажалось то в гримасе боли, то ужаса смешанного со стыдом и отчаяньем, с каким он усвоил этот не первый урок. Не перечить. Ни в коем случае не перечить! Даже если на то есть объективные причины! Это того не стоило! Даркар услышал, что кто-то идет к нему и помогает встать вновь, кто-то, кто явно ниже его ростом. Дремора. И ведет куда-то. Ноги плохо слушались, на одну опираться было неприятно, хвост теперь безжизненно волочился. Он услышал тихий скулеж побитого скампа, который пытался защитить хозяина, но был жестко отправлен пинком в угол, подумать о своем поведении. Зивкина довели до лаборатории. И прошептали что-то в благодарность. Не расслышал толком. И оставили одного. Ученый осел вновь на пол, прижимаясь к двери, сейчас закрытой. Его звереныш тут же подскочил и прижался, приобняв за парализованную руку. Алхимик подогнул одну ногу, что не пострадала при дисциплинарном наказании, чтобы не болела поясница, сам хвост и... между ног не ныло. Он невольно закрыл рукой выжженное лицо и тихо завыл. Почему его просто не убили?! Почему!? Немой вой сменился тихими всхлипами. Он не может в таком состоянии даже куда-то идти; пришлось снова начать подниматься. Заклинание не давало ему призвать никого на помощь, да даже связно говорить. Едва держась на ногах, зивкин дошел до стола и оперся о него боком, ища уцелевшие колбы. Здесь должен сохраниться яд. Хоть какой-то. Неважно. Нашел. Держать в колбу было трудно и больно. Не та. Проведя рукой по разгромленному рабочему месту, нашел еще одну целую. Нащупал едва шевелящимися пальцами, что он там что-то писал сам. Оно! Было страшно. Страшнее - явиться в таком виде к своим создателям и просить помощи. Нет. Он не может. Не может вот так принять то, что с ним случилось. Он готовил этот яд на заказ... что же, приготовит еще партию, чуть позже. Прежде чем рухнуть на пол в сильнейших судорогах, он успел прикончить лишь половину. А ведь казалось, что не то схватил, на несколько мгновений уходящие силы прибавились. Скамп визжал что-то испуганно, дергал его за ворот, а ученый безрезультатно хватал ртом воздух, выгибаясь в агонии. *** Вернулся на пост Даркар'О'Мал уже к вечеру. Уставший, замученный, взгляд затуманился: обычно так бывает после пары кругов на Кольцах Истязаний. Надзиратель с гаденькой ухмылкой дождался его возвращения, и провел с ним еще одну маленькую беседу, во время которой звонко прозвенела плетка. Ученый замолк, стал более замкнутым и отстраненным, приходил рано в лабораторию, запирался и порой там же и ночевал, забывая про прием пищи все чаще и чаще. Лишь бы ни с кем не пересекаться взглядами. Затворническую жизнь теперь нарушал зивилаи, иногда заходя к нему, проверяя, как идет работа. Прижимающееся тело со спины, крепкая, жесткая хватка, выбывающая весь воздух из груди, сразу после странного нежного объятия за талию, от которого шли мурашки по всему телу и рефлекторно напрягались все мышцы. Еще один урок: не дергаться, молчать, терпеть, иначе будет хуже. И каждый раз все оканчивалось одним и тем же: надзиратель уходил крайне довольным, а неудачный гибрид становился еще более притихшим, подергивающимся от резких звуков все чаще. Его обычную, будничную речь можно было слышать только в запертом кабинете, когда он сухо обменивался обрывками фраз с Зикс — крылатым сумраком, которая как-то умудрилась вынюхать, что тут произошло и в свободное время ни на метр не отлетала от него, угрожая одним только своим видом растерзать любого посягнувшего на ее "питомца". Многие были уже наслышаны о ее боевых заслугах и связываться с ней было себе дороже, даже надзиратель Зварик. Ему досталось от этой сумасшедшей женщины, стоило ей вовремя подкараулить зивилаи в тихом месте. До следующей смерти грубые шрамы на лице и всем остальном теле не уйдут. Ручной скамп просто огрызался и шипел на всех, кто косо смотрел на них. А сам зивкин будто не замечал этого, сохраняя непроницаемое стандартное выражение лица. Только огонь в глазах потух, а все поведение резко сменилось на тихое, зашуганное, послушное. Рабское.