Наш день

Она не знает, когда это успело войти в её привычку. По субботним утрам она просыпалась раньше чем в будние дни, чтобы быстрей одеться и двинуться в путь. Обычно, она заготавливала рюкзак с заклинанием Незримого расширения вечером предшествующего дня. Так как это был уже конец сентября, то приходилось брать с собой теплый вязаный плед и магический чайник. Она так же с собой берёт небольшой кусок сыра, завернутый в пергамент, бутылку тыквенного сока и свежеиспеченный хлеб, который неизменно по пути она забирает на кухне, благодаря эльфов-поваров за хранение их маленького секрета и поддержание договоренности. Зеркало блестит туманным утренним солнцем, обличая девушку в её наготе. Жизнь в отдельной комнате башни старост имело множество плюсов. Одним из которых было совсем необязательное, но вошедшее в привычку, разглядывание своего девичьего тела по утрам. Мягкие бока, округлые бедра, стройные икры, высокая небольшая грудь, тонкие пальчики, бархатистая кожа, припудренное летними веснушками лицо, карие застенчивые глаза и спутанная во сне густая шевелюра. Это должно ей понравиться. Определенно. Обычно надевая под мантию легкую одежду, этим днём она одевается теплее и натягивает факультетский шарф. Девушка затягивает волосы в хвост, ещё раз смотрит на себя в зеркало, удовлетворенно кивает своему отражению и выходит из комнаты. На Карте Мародёров она чудесным образом исчезает в коридорах. Если бы Гарри держал карту постоянно при себе, то давно бы уже отследил странные передвижения подруги. Девушка хмыкает, вдыхая свежий утренний воздух. На улице было сухо, мшистые камни не скользили под ботинками. Впереди маячила хижина Хагрида. Из дымохода лениво струился дымок печи. Тыквенный огород ярким пятном выделялся на черноземе, а пугало не казалось таким страшным как на третьем курсе. Такие еженедельные вылазки она совершает с конца пятого курса. Тогда, когда в жизни Гарри происходила не первая трагедия, ей тоже было необходимо время и место, где она бы смогла побыть наедине с собой и своими мыслями. Подальше от замка. Подальше от всезнающего Дамблдора. Подальше от друзей и шумихи вокруг них. Маршрут, по которому она идет, проверен и надежен. Пройдя хижину Хагрида, она сворачивает к Черному озеру, чтобы потом отойти ближе в сторону леса, где она и обнаружила полянку, дарящую уединение. Кажется, что действует она по принципу выручай-комнаты, и всякий раз обнаруживается немного в другом месте. Или же ей так кажется. Трава под ногами стала застилаться опавшей желтой листвой. Обойдя корни могучих древ, она выходит на заветное место, обнаруживая, что пришла не первой. Обычно это она дожидается в лучах рассветного солнца, восходящего со стороны Запретного Леса. В самом центре, под дубом – одеяло для пикников, до жути банальное – в красно-белую клетку. И никакого зеленого, как ни странно. Сверху же – миска, чем-то наполненная до краев, что она не может разглядеть. Девушка подходит ближе, уже готовая с удивлением воскликнуть, как сзади, пугая её, вокруг её талии сцепляются руки. - Попалась! Гермиона вскрикивает, тут же заваливаясь траву, но спасательной подушкой для неё становится Пэнси Паркинсон, которая летит кубарём вместе с ней. Гермиона фыркает, обиженно дует губы, но не слезает с довольной своей выходкой слизеринки. С молочными раскрасневшимися щеками, растрепанная, с припухшими губами, Пэнси выглядит невероятно привлекательно. А эти веснушки на курносом носу – чего только они стоят! Пэнси не против вот так вот полежать на земле – она только прижимает гриффиндорку ближе к себе, аккуратно стягивает с неё лямки рюкзачка, и тот валится на траву. Ни она, ни любящая порядок Гермиона не обращают на это внимания. Находясь сверху, в уютном коконе теплых рук Пэнси, Гермиона как ласковая кошка пристраивает свою голову у неё на груди – пока им обеим удобно, она и не думает слезть. - Я очень удивилась, когда увидела, что ты пришла раньше. – Пэнси фыркает, услышав это, и чмокает своими пухлыми губами смуглый нос Гермионы. – Эй, так нечестно! - Всякое бывает. Вот смотри, лучшую чародейку нашего поколения мне удалось удивить лишь своей пунктуальностью. Так что в этом нет ничего такого, моя мисс-борюсь-за-справедливость. – Слизеринка хохочет, за что получает болезненный тычок в плечо и тихое, произнесенное шепотом: - Я скучала. Сильно. – Гермиона всякий раз произносит это, после прошедшего лета. Весь сентябрь вот так вот она греется в руках Пэнси, изголодавшаяся по родному теплу, которого так не хватало. А письма, что так тщательно скрывала она от Джинни и братьев-близнецов, не могли в полной мере передать ни её, ни чувств Пэнси. - Прошла всего лишь неделя, милая, - Пэнси вздыхает, встречаясь с серьезным взглядом девушки, - Ладно-ладно. Признаю, возможно, для тебя тяжеловато принять то, что Снегг теперь преподает ЗОТИ. - Вообще-то нет, - в её голосе проскакивают полюбившиеся Пэнси нотки Гермионы-всезнайки. – Снегг, несмотря на моё мнение о нём как о человеке, остаётся отличным преподавателем, даже в другой специализации. Пэнси не отвечает на реплику, а просто высовывает одну руку из-под локтя Гермионы и начинает гладить ею кудрявую макушку. - Распусти волосы, - шепчет слизеринка ей на ухо. У самой-то каре – волосы не густые и особо не мешают. - Давай сначала переберемся на одеяло. Пэнси послушно кивает, и они перемещаются в более сухое и не менее мягкое место, скидывая обувь и мантии, которыми можно было воспользоваться как подушками, сложив их и аккуратно положив на корни дерева. Оказавшись под теньком, Гермиона чувствует прохладу утра. Однако она тут же оказывается в полюбившихся объятиях, облокачиваясь на слизеринку. Теплые изящные ладони находят её собственные. Аристократически длинные пальцы переплетаются с её, и Гермиона впервые за неделю чувствует себя по-настоящему счастливо. А всё благодаря одному человеку. Пэнси Паркинсон – удивительной девочке-загадке, которая так и остаётся для неё нерешенной. Наверное, стоит начать с того, что не Гермиона нашла этот чудесный уголок, скрытый от глаз любопытных школьников. После всей суматохи в министерстве, вернувшись в Хогвартс, Гермиона Грейнджер получила любопытное письмо, ожидавшее её на завтраке ранним утром, по прибытию в школу. Одна из сестёр Патил и Ромильда Вейн чуть не соизволили покуситься на содержимое, но отправитель оказался умнее, да что там уж говорить, проказливее, так что письмо только лишь покусало любопытных девочек, которые потом не преминули пожаловаться на это Гермионе. Конечно же, это не могло не заинтересовать девушку, которая так и искала способы отвлечься. Смерть Сириуса не прошла мимо неё тоже. Письмо, что не удивительно, не покусало Гермиону, а послушно раскрылось, когда она осталась одна. Ровный, аккуратный почерк намекал на то, что писалось это девичьей рукой, а легкие нотки сладкого парфюма и вовсе подтвердили это. Ознакомившись с содержимым, Гермиона поверглась в шок, что даже выронила письмо из рук. «Милая Гермиона, Когда я вижу тебя, сердце моё замирает в истоме, а лик озаряется светом. Сколь трудно было во мне держать себе пылкие чувства к тебе, возникшие за этот год! Быть может, ты и не захочешь ответить мне взаимностью, но прошу тебя – приди ко мне этим субботним утром на рассвете – на небольшую поляну у Черного озера. Оно сокрыто от лишних глаз, но я уверена, что ты найдешь её.

С чистыми чувствами, Твоя воздыхательница»

      О Мерлин! Неужели ей признались в чувствах! Так ещё и девушка! И, кто-то из студенток, возможно, что даже с её курса и факультета. Но кто же это мог быть? Гермиона собрала в кулак всю свою гриффиндорскую храбрость, и утром той субботы пришла назначенное место. Удивительным было то, что лес сам её привел к ней. Но действительно она удивилась тогда, когда увидела на месте под дубом посередине Пэнси Паркинсон – одну их главных задир школы, помешанную на чистой крови, до кучи - не блещущей умом, и весь предыдущий курс на пару с Малфоем, издевавшейся над ней и другими гриффиндорцами. Первым порывом для неё было тут же развернуться и убежать прочь, вот только Гермиона осталась на месте. Будь оно неладно это гриффиндорское безрассудство! Но сейчас, нежась в руках Пэнси, она нисколько не жалела, что решила остаться. По правде говоря, им обеим пришлось долго притираться друг к другу. Несколько встреч в конце пятого курса проходили скомкано, но живо. Они обе – как два любопытных зверька, изучали друг друга. Гермионе не верилось, что Пэнси Паркинсон влюблена в неё, Пэнси казалось, что Грейнджер, вот-вот, да кинет в неё ступефай. Но всё это оказалось правдой. Обуянная стыдом, выросшая на доктринах чистокровности, Пэнси была на деле абсолютно другой – дерзкой, но не грубой, обходительной, но не надоедливой, шутящей, а не издевающейся. Весь школьный образ стерся. Осталась лишь яркая середина вполне себе умной и открытой девушки, которая безоговорочно была влюблена в Гермиону. И это было видно в её движениях, касаниях, словах. Она так и хотела сблизиться, с пытавшейся понять всё это Гермионой, но сдерживала себя, не давая чувствам взять над собой верх. - Я хотела написать тебе раньше, - как-то сказала Пэнси, сидя на корне дуба, - но во мне нет этой вашей гриффиндорской смелости, к тому же то, как я веду себя в стенах школы – это весомый повод отшить меня… Гермиона слушала, и понимала, о чем говорит Пэнси. Но она же не ушла - она не отшила слизеринку, напротив, эта новая, незнакомая Пэнси Паркинсон так и манила к себе. Гермиона поняла, что тянется к ней как мотылек на свет. Это не могло не пугать её, но чем больше Гермиона узнавала девушку, тем больше ей хотелось открыться в ответ. Но пятый курс закончился неожиданно быстро – Гермионе же хотелось продолжить их с Пэнси общение. Только-только она начала идти навстречу девушке, как всё резко оборвалось. В последний день Гермиона не сдержалась. Она ещё не была уверена в том, что чувствует по отношению к Пэнси, но не могла прекратить их общение. - Пожалуйста, пиши мне! Я дам адрес! Правда, я могу лето провести в Норе, ну, в доме Уизли, - стушевалась Гермиона, под пристальным взглядом Пэнси, - если ты, конечно, захочешь… - Я хочу. – Твердо, даже громогласно прозвучал голос Пэнси. – Я очень хочу этого, Гермиона. Не грязнокровка, не зазнайка-Грейнджер. Не множество неприятных и отвратительнейших прозвищ и кличек, придуманных совместно с Забини или Крэббом. А ласковое и нежное, пропетое «Гермиона». Гриффиндорка ласково берет в свои руки ладони Пэнси, гладя бледные костяшки девушки. Щёки слизеринки алеют, а потом и вовсе всё лицо становится красным как помидор, когда она чувствует, как её пылающей щеки касаются прохладные губы Гермионы. Хихикая, Гермиона покидает её, с уверенностью думая о предстоящем лете, веря, что у них что-то и может получиться. И у них получилось. Как только все разъехались по домам. Гермиона получает своё первое письмо. «Дорогая Гермиона…» - так начиналось каждое из них. В голове же Гермиона слышала как произносит эти слова Пэнси. От мыслей это на душе становилось теплее, а на лице появлялась глупая, но та самая улыбка влюбленности. Такую нельзя было скрыть ни от любопытных родителей, ни от Джинни, которой она не рассказывала о своей переписке с Пэнси. В письмах слизеринка делилась своими чувствами пятого курса. Гермиона не колко, но обоснованно, отвечала ей своим мнением насчёт её действий. С каждый разом письма становились всё откровеннее и откровеннее. Пэнси рассказывала, как ей надоело давление родителей и все стереотипы чистокровности. Гермиона писала ей о своей жизни в маггловском мире, разъясняла про различные технологии. В особенности Пэнси заинтересовала профессия её родителей, так как конкретного аналога дантистам в магическом мире не было. И писем этих становилось всё больше. Всё чаще и чаще прилетала к ней сова Пэнси, с новым письмом, чтобы потом передать обратно другое – уже от Гермионы. Они обе стали жить от письма к письму, делясь не только своими чувствами, но и как проходят их дни. У Пэнси любимым местом в поместье Паркинсонов была библиотека, ну ещё и оранжерея. Гермиона же любила дома кухню – место, где её семья чаще всего могла собраться вместе. Они писали друг другу практически ежедневно, не оставляя передышек, не давая друг другу возможности не влюбиться друг в друга – одной снова, другой впервые. Осененная чувствами, готовая признаться себе в этом, Гермиона с нетерпением ждала начала курса, чтобы высказать всё это Пэнси вживую. Как же томительно было ожидание! С каждым днём она всё больше убеждалась, что хотела быть с ней. Ни вражда факультетов, ни чистота крови, ни, в конце концов, то, что они обе девушки не могли остановить Гермиону. Она не знала, как к этому относились в магическом мире, может не так как у магглов. Но она хотела быть с Пэнси. Её уже ничто не могло остановить! И они признались друг другу. Пэнси во второй раз. Гермиона впервые. Сбежав с приветственного пира в день прибытия в выручай-комнату. Они не могли отлипнуть друг от друга, упав на перины, возникшие в зачарованном месте. Пэнси не могла наглядеться загорелой, с выгоревшими волосами Гермионой. Гермиона, в свою очередь, не могла оторвать взгляда от алебастровой кожи и чарующих зеленых глаз. - Будешь моей? - Да, Пэнси, буду. Несмотря на то, что они обе были старостами со своими привилегиями, они решили, что надежнее в теплое время было скрываться вне стен школы, чтобы побыть наедине. Волшебная поляна, как ни крути, идеально подходила для этого. У них был целый день друг для друга – они устраивали пикник, походы к озеру, а также просто бездельничали, то целуясь, то просто без умолку разговаривая. Обе не решались переходить к большему, но всему было своё время. Пэнси рассказала, что нашла эту поляну на четвертом курсе, во время турнира. Объяснила, что, хоть она и не знала, кто зачаровал это место, но оно было защищено от злых существ или чудовищ, а ещё было скрыто со всех карт. Гермиона убедилась в этом, когда попросила у Гарри дать посмотреть Карту Мародеров. Как и выручай-комната, поляна в лесу никак не обозначалась. И вот сейчас, молча лежа на Пэнси, полюбовно перебирающей её кудрявые пряди, она обратила взгляд на миску: - Это что, голубика? - Ага, - со смешком обронила Пэнси, не прерывая своего занятия. - Где ты её достала? – Гермиона тянется к ней, но паса рукой её девушки было достаточно, чтобы миска сама приземлилась ей на колени. Гермиона воздерживается от комментария, принимая заботу со стороны Пэнси. - Секретик. – Пэнси целует её в макушку и вдыхает аромат шампуня. Гермиона фыркает. Пэнси прекрасно знает, чем пахнут её волосы, ведь они вместе ходят в ванную старост. - Вечно у тебя секретики. - Их можно также назвать маленькими приятностями для моей милой Гермионы. Щеки гриффиндорки краснеют. Она молча оборачивается к Пэнси и дарит ей поцелуй в щеку. Привыкшая к таким проявлениям чувств, Пэнси уже гораздо реже краснеет перед ней. Голубика оказалась вкусной. Позже они отведали сыра и остывшего, но очень хрустящего и вкусного хлеба, запили их чаем, заваренным на месте – из растущей неподалеку мелиссы и мяты. В свою очередь, ближе к вечеру, их ждало принесенное Пэнси сливочное пиво и сверток с пирогом с курицей и шпинатом. Возможно, они вспомнят и о тыквенном соке. Когда солнце встало в зените, слегка похолодало. Оторвавшись от губ Пэнси, всё ещё несущих вкус ягод и сыра, Гермиона достаёт плед и накрывает им их обеих. Места на одеяле достаточно, но они всё равно теснятся ближе друг к другу, застывая и вслушиваясь в пение птиц. Бесконечные поцелуи и поглаживания вызывают тягучую истому в обеих. Всё чаще влюбленные сводятся к мысли стать друг к другу ещё ближе. - Знаешь, наверное, к ноябрю придется сократить вылазки, - шепчет Пэнси в макушку девушки. - Может даже раньше. – Лопочет сморенная поцелуями и теплом Пэнси Гермиона. Она вот-вот заснет. – Как насчёт выручай-комнаты? - Ты думаешь, мы одни такие до неё додумаемся? – Но Пэнси не дождется ответа. Гермиона тихонько сопит у неё на руке. И будить её совсем не хочется. Слизеринка поправляет свободной рукой плед у спины Гермионы, чтобы она не застудила её, и сама оборачивается к возлюбленной, притягивая к себе ещё ближе. Возможно, было бы неплохо самой вздремнуть. И Пэнси засыпает, оставляя все вопросы и тревоги на потом.