Накажи меня, Сереж

Сережа приходит в себя, привязанный к собственному креслу. Первое, что он слышит — звуки натачиваемого лезвия. У Олега много больших ножей, все они нужны для готовки. Но есть один охотничий нож, его гордость — сослуживцы подарили. Острее него ничего в доме нет, Олег всегда за ним ухаживал. А теперь вот точит. Недобрый знак. Сережа с трудом разлепляет веки. Комната кружится перед глазами. Ощущения из-за спекшейся крови на коже неприятные, но жить можно. Пока. Расфокусированный взгляд выхватывает из пространства темную фигуру Олега. Тот как будто чувствует внимание и приподнимает голову. Сидит на диване, невозмутимо возится с опасным оружием. Все такой же отстраненный, по лицу ничего не прочитать совсем. На полу перед ним валяются ошметки дела Чумного доктора. Видно, что разрезал ножом. — Зачем ты это сделал? — спрашивает Олег спокойно. Не обвиняет, не кричит, просто хочет узнать. Шик — точильным камнем по лезвию. — Ты ведь поклялся. — Я свою часть договора выполнил, — возражает Сережа. Пытается казаться бесстрашным, но паники в голосе не скрыть. Олег разочарованно качает головой. Больше на него не смотрит. Тяжело сглотнув, Сережа жалобно спрашивает: — Где Игорь? — Нет, Сереж, так не пойдет, — шик. — Сначала надо разобраться с тобой. Какое наказание за предательство ты заслуживаешь, как думаешь? — шик-шик-шик. Нож Олег точно взял неспроста. Сереже плохо и страшно. Он не знает, что говорить, как разжалобить Олега, как объяснить, что все это ради него, потому что больше так продолжаться не может. Поэтому просто молчит, смирившись со своей судьбой. В конце концов, он и впрямь виноват, за что Олег вполне справедливо имеет право его наказать. — Даже не скажешь, что не хотел? — говорит Олег почти издевательски. — Тебе понравилось кончать под ним? Перевод темы столь внезапен, что Сережа сильнее теряется. Отвернулся ли тогда Олег, как обещал, или продолжил смотреть? Наивно было думать, что отвернулся, он же все еще телохранитель и в первую очередь должен думать о безопасности своего нанимателя, а не об его удобстве. В любом случае, тело предало Сережу. А он предал Олега, хотя тот и дал на секс с Громом свое согласие. — З-зачем ты спрашиваешь? — Пытаюсь понять тяжесть преступления. Сережа закрывает глаза, низко опускает голову. Сжимает кулаки. Вырваться не пытается — знает, какие узлы Олег вяжет, проходили. От веревки немного больно, ведь Олег затянул сильнее, чем обычно. Что теперь с ними будет? И с Игорем, который ни в чем не виноват? — Я представлял тебя. Олег задумчиво кивает, хотя Сережа этого и не видит. Грациозно встает, подходит к нему, просит ласково: — Посмотри на меня. Сережа подчиняется, хотя смотреть ему очень страшно. Но ведь это Олег, его единственный лучший друг и любовник, его опора, его вторая половинка, без которой он не может жить! Почему Сережа тогда его боится? Недолго думая, Сережа наклоняется вперед, прижимается щекой к его животу, словно детеныш, ищущий защиты. Чувствует, как Олег повелительно опускает руку на его голову. Всхлипывает. — П-прости, я п-росто… не мог иначе. — Почему ты сразу не сказал, что тебе что-то не нравится, Сереж? Зачем втягивать в наши дела полицию? Разве мы бы сами не разобрались? Его слова звучат так вкрадчиво, так логично. Как будто с ним можно было договориться. Как будто держать его на привязи было достаточно. Он даже психолога посещать перестал — видимо, тот начал что-то подозревать. Сережа слишком слаб, чтобы справиться с ним. Олег вздыхает — как будто читает его мысли. Проводит острым лезвием по тонкой коже на его шее. Сначала Сережа ничего не чувствует, а потом начинает пощипывать. Значит, разрезал кожу все-таки. Но пока неглубоко. — Ты убьешь меня? — Это от тебя зависит. Сережа отстраняется, заглядывает в его неумолимые глаза. Все еще пытается увидеть в них своего прежнего Волка. Доброго, сострадательного, сдувающего с него пылинки. Все это было так давно, что сложно поверить в это. Как будто и не было никогда такого. И все же — к Олегу все еще тянет. Клятвой на крови. Щенячьей преданностью. Годами ожиданий, когда ничего не помогало забыться, когда каждое утро и вечер нашептывал, спрятав лицо в подушке: «Пожалуйста, волче, вернись. Вернись живым». Болезненным, но долгожданным сексом. Они привязаны друг к другу, и это навсегда. Олег не сможет избавиться от него так просто, что бы ни говорил. И этим надо воспользоваться. — Я-я… знаю, что виноват… — Олег кивает, всем своим видом показывая: хороший мальчик, продолжай. — Ты… можешь меня наказать, как считаешь нужным. Я стерплю, обещаю. — И больше не будешь мне мешать?.. — протягивает Олег с сомнением. У Сережи такие красивые голубые глаза. Еще чуть-чуть — и заслезятся. Олег не хотел доводить его до такого состояния и сожалеет, что приходится. Он ведь принимает, что обычному человеку принять его методы будет непросто. Он готов подождать, готов помочь Сереже увидеть этот мир таким, какой он есть на самом деле. Жестокий, беспощадный, кровавый. Олег старается защитить Сережу, но он не всегда будет рядом. Чтобы научить чему-то, иногда нужно заставить пройти через страх и боль. Сережа понимает, что сейчас не тот момент, чтобы говорить честно, но у него само собой вырывается: — Не знаю. — Ясно. Олег приспускает с его плеч халат, опускаяясь лезвием все ниже по оголенной коже. Останавливается в области живота, что-то прикидывает. — Какое бы слово мне вырезать? — говорит он задумчиво. Сережа вздрагивает. — Может, «предатель»? — Олег… — протестующе и испуганно хрипит Сережа, чувствуя, как весь воздух уходит из легких и становится нечем дышать. Паника накрывает с головой, и сосредоточиться на чужом дыхании, чтобы привести в порядок свое, не получается. — Хочешь мое имя? — Волков делает вид, что понимает его по-своему. — Хорошо… — и делает первый надрез. В первую секунду Сережа больше кричит от испуга, чем от боли. Кровь стекает вниз, впитываясь в нижнее белье и в полы халата. Если учесть, что белье помимо крови уже испачкано в сперме, его осталось только выбросить. Жаль, дорогое было. Олег действует осторожно, с ювелирной точностью — чтобы буквы получились красивыми и ровными. Сережа радуется, что имя такое короткое. Когда все заканчивается, он повисает на кресле без сил, мысленно благодаря Олега за то, что веревки держат крепко — сам он бы на нем не удержался. Чувствует, как Олег бережно прикасается к нему тряпкой, намоченной холодной водой, стирая кровь. Лицо он тоже пытается умыть, и получается это с меньшим успехом. Сережа морщится от болезненных ощущений — такое чувство, будто вместе с засохшей кровью Олег намеревается отодрать от его лица кожу. Все раны Олег обрабатывает антисептиком: несерьезные заклеивает пластырями, серьезные забинтовывает. А потом быстрыми движениями разрезает веревки. Помогает Сереже встать. Не отстраняется, когда Сережа наваливается на него. Значит, теперь они стали еще немного ближе. Но Сережа не чувствует от этого никакого удовлетворения. — Что с Игорем? — упрямо повторяет он. Олег ведь его пощадит? Пощадит же? — Все еще хочешь его? — ухмыляется Олег. — Ну пошли.