***
День не задался с самого утра. Может виновата погода, может магнитные бури, но держать маску было невыносимо сложно. Идеальный капитан кавалерии рисковал стать не таким уж и идеальным, потеряв маску напускного веселья. Его душевное равновесие никого не интересовало, поэтому не стоило бы показывать своих внутренних демонов. Никто не оценит этот акт честности… Развеяться было просто необходимо, ибо кто-то мог задохнуться от кома в горле, когда, по совместительству, грудь в тесках негатива, явно не планирующих сдавать свои позиции. Тоска, вина, обида, неразделённая любовь, отвергнутые чувства душили аки профессиональные палачи. Невыполнение своего предназначения давно висит дамокловым мечом, от чего верёвка явно не перестаёт слабее оплетать шею. Благо всегда были монстры в округе, на которых можно сбавить пыл. Хотя... если вспомнить, кем они были... становится в 2 раза хуже. Сконцентрировавшись на сражении, Кэйа не сразу заметил нового участника представления. Но шорох справа вывел из этого состояния. Последний точный удар... «Хорошо, что враги закончились» — отметил рыцарь с некой жестокостью и безысходностью. В тот же момент все органы и мысли совершили кульбит. Состояние рисковало стать несовместимым с жизнью. Дилюк с нечитаемым (можно додумать, что со скучающе-отстранённым) взглядом стоял напротив. Он был как всегда прекрасен: аристократичен, необыкновенно красив, но мужественен. От него как всегда веяло сокрушающей силой, мощью. Кэйа с самого начала восхищался своим лучшим другом, стремился быть ровней ему, но по личному мнению – значительно не дотягивал. В глазах синеволосого Дилюк был Солнцем, таким же величественным и непревзойдённым.***
Красноволосый, как в бреду, подходил к только что завершившему сражение мечнику. — Не стоит беспокоиться, мастер Рагнвиндр. Рыцари Ордо Фавониус исполняют свой долг, и могу заверить, что Винокурне ничего не угрожает, — его тон, его улыбка никогда ещё не были настолько приторно фальшивы, наигранно официальны. Рыцарь шутливо отдал честь и замер, ожидая чего угодно, хоть удара, хоть колких слов. Эта фальшь заскрипела на зубах, прошла дальше… Дилюка чуть не передёрнуло. А Кэйа ждал реакции, хоть негативной, хоть какой-нибудь, но бездействие било в 100 раз больнее. Маска вежливого дружелюбия трещала по швам. Уголки губ не выдерживали и кривили улыбку, а во взгляде угадывались грусть, растерянность, беспокойство. Вот его любимый подходит ближе с неизвестной целью… От него Кэйа примет всё… Рагнвиндр не мог оторвать глаз от своего возлюбленного (сил отрицать этот факт сейчас не было). Он не мог контролировать себя, его потряхивало от желания прикоснуться к этим идеальным чертам, ощутить бархат кожи. Мысленно хотелось взвыть, поэтому этим успешно занимались нервные клетки где-то на задворках мозга. Мужчина потянул руки к лицу ненаглядного, когда подошёл достаточно близко. Вокруг витала молочная дымка, замедляющая время, закрывающая от всего мира. Взгляд в льдистый глаз, большим пальцем одной руки погладил скулу, опустил глаза немного ниже, большим пальцем второй руки обвёл линию губ, которые так манили… Дилюк не смог противиться этому. Опустив ладони ниже, он слегка притянул лицо Кэйи к себе. Рагнвиндр подтянулся выше к таким манящим губам, вдыхая дыхание Альбриха, словно это последний и самый ценный воздух в мире. Кэйа невесомо обхватил пальцами запястья никак не сковывая движения. Он был в потерянном состоянии, но в глубине души теплилось приятное предвкушение; наблюдал за происходящим, словно это не он тут второй главный герой. Красноволосый цеплялся как утопающий за соломинку, будто обычный воздух не приносил так необходимого кислорода, будто этим самым кислородом сейчас стал для него Кэйа. Дилюк задыхался и пытался спастись. Поцелуй был просто невинным касанием кожи, но таким нежным, таким необходимым, пьянящим намного больше огненной воды из Снежной, волшебным. Глаза Рагнвиндра начали блестеть от накапливавшейся непрошенной влаги, а по щеке Альбриха покатилась слеза. Он не верил в происходящее. Сейчас произойдёт что-то ужасное, все его кошмары начинались так же светло и прекрасно, а заканчивались кровью, болью, разрывающимся сердцем. Но сейчас оно сжалось, боясь сделать удар и спугнуть момент. — Дыши, — коротко прошептал красноволосый, не получив новый глоток "своего воздуха". Рыцарь моргнул, последняя слеза скатилась по намеченной дорожке. Вздох, но воздух не приносит ясности. — Я сплю? — перехватил покрепче руку в красно-чёрной перчатке Кэйа и прижался к ладони щекой; смотря в красные глаза, ожидая ответа. — Или мы в одном сне? — продолжал Кэйа, а его немного не визави не мог оторвать завороженный взгляд от этого внимательного синего глаза, словно снег на Драконем Хребте. — Пусть этот сон не заканчивается, — Альберих слегка оголил запястье от красно-чёрных перчаток и припал губами к внутренней части ладони, всё также не разрывая зрительного контакта. Как один невесомый поцелуй смог навести порядок в хаосе мыслей Рагнвиндр не знал, в принципе, это его сейчас и не волновало, а вот всё ещё скованый неверием Кэйа – персона, которая занимает все его мысли в данный момент. – Сегодня у меня нет сил держать маску и скрывать свои чувства, прости, – Альберих горько усмехнулся, одной рукой запутался в алых волосах на затылке и притянул к себе. Нежный, чувственный поцелуй, длящийся намного больше мгновения, отдавался трепещумися бабочками в животе у обоих. – Люк, не отталкивай меня больше, прошу, – руки на щеках Альбриха дрогнули, ещё один не менее прекрасный поцелуй, чтобы успокоить. – Я.. извини, – сердце синеволосого остановилось в ожидании безапеляционного отказа. – Кэй, у меня... У меня сейчас мир перевернулся в очередной раз, – заставлять мозг, не вышедший до конца из транса, работать было проблематично. – Я не знаю, что сказать, но... – ещё один кульбит от сердца синеволосого. – Но хочу остаться с тобой на столько долго, на сколько это возможно. – Люк, это самое трогательное и нужное признание в моей жизни, – щёки пытаются сравняться румянцем с алыми волосами. – Ты самое лучшее сокровище, которое когда либо я находил. И действительно не могу описать насколько я лю... Насколько ты дорог мне. Очень боюсь спугнуть этот момент, – под конец фразы Альберих замялся, теряя каплю своей решительности. Поцелуй был наполнен невысказанными чувствами и любовью, выходящей из-под замка. Рагнвиндр запустил руки подальше в синие волосы на затылке, немного оттягивая их и массируя кожу. Альберих обнял своё сокровище, сложив ладони на лопатках, где явно должны быть крылья. – Пповтори, – смущаясь сказал красноволосый спрятал лицо в основании смуглой шеи, которую покрепче обхватил руками. – Я тебя люблю, Люк, – мягко и искренне улыбнулся рыцарь, смотря на красную макушку. От поцелуя в темечко он не смог себя удержать. Альбриха сжали ещё сильнее в объятиях, так, что можно было почувствовать бешено бьющиеся сердца друг друга. Счастливая улыбка расползлась на губах красноволосого. – Я тебя тоже люблю, – прошептал Рагнвиндр, оставляя поцелуи-бабочки на шее. Душа цветёт, подпитываемая мощным потоком счастья, цветы любви заполняют собой всё. Кажется, где-то закружили кристальные бабочки. – Я не могу передать ни словами, ни действиями насколько я счастлив, – рыцарь попытался заглянуть в глаза смущающемуся сокровищу, это вышло не с первого раза. Там он увидел только попуприкрытые ресницами алые рубины, жаждущие больше всего на свете только его (Альбриха). Это желание передалось дальше. С утра они были заворожены своими мыслями, а сейчас – друг другом. Дилюк пылал изнутри от желания большего, его многострадальный за сегодня мозг сдал позиции и ушёл в отставку. Кэйа не успевал тушить этот пожар, передающийся воздушно-капельным путём, загорался следом. Этот поцелуй, не был таким же невинным, а пропитался страстью. Тактильный голод поднял голову и входил во владения, хотелось больше кожи, больше касаний, больше поцелуев. Ибо всего было слишком мало. Хотелось наверстать упущенное время. Хотелось поскорее заполнить этот дефицит. Беспорядочные поцелуи в шею, щеку, за ушком, на пальцах и ладони. Хаотичные прикосновения по телу, создающие в совокупности неизвестные узоры. Больше. Этого мало. Изнутри распирает; плющит. – Люк, я скоро не смогу держать себя в руках, – остановился синеволосый, крепко фиксируя партнёра за плечи, и прислоняясь лбом ко лбу, заглядывая в мутные рубины. – Ещё, – глаза прячутся за ресницами, рот приоткрыт, состояние нестояния, полностью во владении своих желаний. –Нам надо как минимум переместиться на винокурню, как максимум поговорить, – как хорошо, что у Альбриха элемент крио, который охлаждает чувства, помогает держать себя в здравом уме, что не скажешь о пиро... который только подталкивает в пучину желаний своего хозяина. Дилюк, конечно, профессионально скрывает свои чувства, держит себя в ежёвых рукавицах, считается самым здравомыслящим человеком, но не сейчас, сейчас произошёл бум, копившаяся не растраченная энергия нашла трещину и бьёт ключом и всё по голове. Он пытается прижаться снова, ощущить тепло любимого человека. Красноволосый разрывает зрительный контакт ластится щекой к щеке. Такой милый, такой любимый. У Альбериха ком в горле от переизбытка любви к его сокровищу. А от осознания, что Дилюка так кроет из-за Кэйи, ах.. просто невыносимое счастье. Рыцарь сильно обнял возлюбленного, влага опять собирала в уголках глаз. – Люблю, люблю тебя, – шёпот на грани слышимости, красноволосый сжал руками меховую накидку до побелевших костяшек пальцев. – Мои эмоции скоро перестанут проявляться адекватно, – засквозило истерическими нотками. – Люблю тебя, моё Солнце, – голос предательски дрогнул. Мужчины простояли приличное количество времени, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь осознать своё счастье.***
На винокурне влюблённые сразу же ушли в комнату Рагнвиндра. Расположившись на диване у камина, Кэйа потянул на себя хозяина комнаты, заставив того упасть к нему на колени. Быстро обняв и зарывшись лицом в основание шеи, мужчина замер. Дилюк прислонился виском к синей макушке, начал перебирать локоны, словно ночное небо струится по пальцам. – Моя луна, – коротко и ясно, в этом весь Рагнвиндр. Звёзды перед глазами, Альберих начал покрывать шею, скулы поцелуями, попутно пытаясь открыть себе больше кожи. Дилюк млел, непослушными пальцами пытался растегнуть все замысловатые застёжки. Тело любимого в руках Кэйи дрожало как осиновый лист, сгорая от предвкушения. Красноволосый не справлялся с застёжками, а терпения не хватало, хотелось... хотелось больше действий. Мужчина запустил руки в разрез под рубашку, оглаживая одной рукой мощные грудь, плечо, проводя по тонкой ключице пальцами, спускаясь опять ниже и задевая сосок. Кэйа дёрнулся, перехватил непослушные руки любимого, налаживая зрительный контакт; медленно поднёс руки к своим губам и эротично начал стягивать перчатки, прикусив для начала безымянный палец через ткань. Дилюк замер, сие зрелище дико возбуждало. Он заворожено смотрел как руки остаются без защитной ткани, а каждый пальчик выцеловывают с нежностью и трепетом. Напоследок облизнув палец, Кэйа положил ладони возлюбленного себе на грудь в районе сердца и обезоруживающе посмотрел в алые глаза. – Солнце, ты самое лучшее, что случалось в моей жизни, – признание так легко вырвалось, и так чисто на душе синеволосого стало. Дилюк вспыхнул, никакие моменты близости никогда не станут более смущающими, чем это невинное признание. – Кэйа, почему ты такой, такой... такой невыносимый, – красноволосый упал лицом в основание шеи любимого, чтобы хоть как-то скрыть смущение и привести мысли в норму, ибо мозг сплавился. – Ты самое ценное, что есть в моей жизни, – послышался приглушённый шёпот. Дилюк сплёл пальцы одной руки с рукой возлюбленного, вторую оставляя на сердце, что бешено билось из-за него и только для него. Он начал проводить губами, языком по шее, целуя и иногда оставляя красные пятнышки, которые потом станут темнее и будут служить подтверждением сегодняшнего счастья. Альбрих гладил подрагивающее тело, попутно снимая лишнюю одежду. Оставшись с голым торсом и почти стянутыми штанами, Дилюк возмутился и снова попытался растегнуть замысловатые застёжки, что явно могло выйти из-под контроля, ибо он уже хотел их разрывать. Кэйа прервал безуспешные попытки, чтоб остаться с целой одеждой. Красноволосый двумя ладонями обхватил шею и немного щёки, страстно целуя, сминая сначала нижнюю губу, потом верхнюю, проводя языком, углюбляя поцелуй и возвращаясь к губам. Желание любимого – закон, и поэтому Кэйа сам снимает по-быстрому свою одежду и до конца стягивает её с партнёра. Теперь можно вдоволь насладиться ощущением горячего бархата кожи. Прикосновения невинные, почти неощущаемые, но даже больше будоражущие, мешались с явными, страстными. Руки Кэйи остановились на ягодицах партнёра, немного сжимая их и продолжая мять, заставляя партнёра слегка выгнуть спину и приподняться на коленях, сдерживая первый стон. Хаотичные прикосновения по плечам, спине, шее, прессу, груди; Дилюку хотелось ощутить всё, всего Кэйю под своими ладонями. Бусинки сосков привлекли к себе больше внимания – красноволосый с силой (в разумных пределах) сжал и начал их мять, выдавливая низкий стон с партнёра. Улавив положительную реакцию, винодел разорвал поцелуй и спустился поцелуями ниже, припадая к уже покрасневшему соску. Это действие электрическими разрядами прошлось по телу синеволосого, выбивая очередной стон, одна его рука поползла узорами по спине к затылку, вплетая пальцы в алые волосы, слегка оттягивая и массируя. Альбрих второй рукой нажал сильнее на ягодицу партнёра, вынуждая придвинуться вплотную, чтобы ощутить кожей натренированный рельеф мышц торса. Он посмотрел снизу вверх в прекрасные рубины, завлекая в новый страстный поцелуй. Кэйа прошёлся руками по крепким бёдрам, спине, животу, обхватил головку члена партнёра, сжимая и выдавливая немного смазки. Рагнвинд впился ногтями в спину рыцарю, прикусив чужой язык, сорвавшийся стон выпил его возлюбленный. Синеволосый на пробу провёл вверх-вниз пару раз, выбивая новые стоны, смакуя и упиваясь ими. После мужчина собрав смазку, перевёл руку в ложбинку ягодиц, массируя круглые мышцы, стараясь расслабить. Второй рукой обхватывая два члена и начиная медленно надрачивать, больше мучая, чем ведя к разрядке. Что творилось внутри Рагнвиндра – не передать словами, всепоглощающий пожар, ощущение, что горит в кипящем котле Преисподней и переполнен блаженством как в Раю. Ну а Альбрих просто был на седьмом небе от счастья, упиваясь таким доступным, податливым, любящим сокровищем. Синеволосый одним пальцем проник в сфинктер, стараясь не причинить боль, стараясь немного разработать и принести исключительно наслаждение; для своего любимого только всё самое хорошее. – Люблю тебя, – вырвалось между поцелуем и стонами у Рагнвиндра. – Обожаю тебя, – отзеркалил партнёр. – Ещё, пожалуйста, – простонал красноволосый, когда палец по касательной задел клубок нервов. – Оо, кто-то ещё может здраво мыслить, не порядок, – пакосно улыбнулся рыцарь. Альбрих, проник двумя пальцами, слегка разводя их, то входя по самое основание, то вынимая чуть ли не полностью, иногда задевая простату. Стимуляция спереди и сзади вышибала все мысли не касающиеся любимого человека и наслаждения. Видя состояние своего солнца, Кэйа шептал нежности, слова любви и всё, что побоялся бы ему сказать в трезвом состоянии. Дилюк был на грани реальности, он сам начал насаживаться на пальцы, тем самым сильнее толкаясь в кулак, создавая дополнительное трение. Красноволосый переместил руки ниже, зажимая и скручивая сосок на смуглой груди, одной рукой спускаясь ещё, обхватывая члены и помогая надрачивать. – Ещё, ббольше, ещё, – только и мог выдавить красноволосый, витающий в облаках подступающей эйфории. Кэйа сжал два члена у основания, когда красноволосый продолжал надрачивать, пытаясь приблизить разрядку. Синий глаз сузился, не предвещая ничего хорошего. Пальцами второй руки синеволосый продолжил пихаться глубже в нутро любимого, целенаправленно нажимая на простату, продолжая эти незатейливые массажные движения, самодовольно улыбаясь, когда партнёра начало подбрасывать от стимуляции сзади и такой неправильной стимуляции спереди с зажатым членом. Дилюк метался, то целовал, то пытался вдохнуть поглубже, что не выходило успешно, цеплялся ногтями за спину, плечи, шею, оставлял засосы, укусы, поцелуи на нежной коже. Кэйа переместил руку любимого на свой член и Дилюк по инерции и желанию быстрее кончить начал быстро дрочить, сам не получая этой стимуляции, отчего движения рукой становились только более безудержными. От таких почти бессознательных, но пылких действий красноволосого полустоны-полурыки Кэйи разнеслись по всей комнате; мужчина начал более рьяно стимулировать простату возлюбленного, не давая ему кончить. Дилюк начал хныкать, находясь на пике наслаждения, и не получая разрядки. – Потерпи ещё немного, солнышко, – прохрипел Кэйа. – Я скоро, – ответа естественно не последовало, он, скорее всего, даже не был услышан. Если Рагнвиндр мог кончить только от стимуляции сзади, то Альбрих – только от такого плывущего от наслаждения своего сокровища. Крышесносное зрелище – слезы собирались в уголках глаз, ртом пытался глотать воздух, глаза начинали закатываться, волосы разметались по спине, плечам и торсу, чёлка прилипла ко лбу, сам метается, пытается толкнуться в кулак, только увеличивая стимуляцию сзади. – П.. ппожа... луйста, – на большее красноречие Рагнвиндр сейчас не способен. – Ппож.., ппрошу. Кэйа закусил губу, он тоже был на пределе. Почувствовав скорую разрядку, он провёл вверх-вниз-вверх рукой по члену уже давно требующему разрядки, позволяя наконец любимому расслабиться на облаках эйфории. Дилюк взвился струной, дрожа и волнами кончая на живот синеволосому. Сногшибательная картина перед глазами, пару движений на своём члене и Альбрих тоже излился на живот. Кэйа откинулся на спинку дивана, Дилюк упал на его следом. Синеволосый обнял своё солнце, гладя по спине и волосам. – Люблю тебя, – сказал уставшим голосом винодел. Альбрих нежно поцеловал возлюбленного в висок, начал лениво покрывать поцелуями щёку, скулу, шею, крепко обнимая. Одной рукой обхватывая затылок красноволосого, мужчина нажимает и наклоняет голову для такого же ленивого и нежного поцелуя. Дилюк заводит руки за Альбриха, крепко обнимая за шею. Кэйя аккуратно заводит влажную чёлку за ушко, любуясь красотой возлюбленного. Любовь щемит в сердце обоих, дальнейшая жизнь друг без друга не представляется возможной. Предстоит много разговоров, период привыкания друг к другу, но всепоглощающая любовь в сердцах останется навсегда.