11.7.840 (12 часов 41 минута)
Иногда бывает такое, когда чувствуешь, что определённо творишь какую-то херню… но всё равно её творишь. Вот и я сейчас, стоя почти безоружной перед одним из крайне хреновых баров на окраине Митры, раздумываю, где и в какой момент моя жизнь повернула резко не туда. Два дня, два безумно долгих, мучительно нервных дня, полных хождений по всяким притонам и поисков приключений на свои нижние девяноста, — ровно столько мне потребовалось, чтобы отыскать место, в котором часто зависал Кенни Аккерман. По плану я должна была максимально привлечь к себе внимание своими нарочито неумелыми расспросами, чтобы уже мной заинтересовались нужные нам люди. И вот наконец удача «улыбнулась» мне: очередной опрашиваемый передал, что со мной очень хотят встретиться. Чёрт, надеюсь, план Пиксиса сработает. — Мда. Стою на асфальте в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я ебанутый… — бормочу я себе под нос старый стишок из детства, толкая грязную даже снаружи дверь и заходя в весьма неуютный, если честно, полумрак. Здесь воняет почти так же, как под землёй, и на пару секунд мне даже чудятся сталактиты Подземного Города. Кажется, я понимаю, почему Аккерман выбрал именно этот бар. Собственно, мой палач и потенциальный будущий помощник с комфортом расположился за барной стойкой. — Господи, не дай мне сдохнуть прямо здесь, ну пожалуйста… Качаю головой, мысленно надевая маску наивной дурочки. И проверяя, на месте ли придуманный нами в тридцать восьмом многозарядный револьвер. — Ох, здравствуйте, господин, наконец-то нашла это место! Давненько мы с вами не виделись. — Плюхаюсь на соседний стул. — Мне того же самого, пожалуйста! Вроде бы это частый психологический трюк — расположить к себе человека, показав ему, что вы в чём-то похожи. Ох, Пиксис. Только бы сработало. Народу в баре почти нет: два каких-то мужика, надирающиеся за дальними столами, и хорошо, если только выпивкой; бармен, усиленно полирующий стаканы и нервно поглядывающий на меня, и, собственно говоря, сам невозмутимо бухающий Аккерман. Засада, как есть засада. — А выдержишь, куколка? — противно усмехается Кенни, затягиваясь крепким табаком. — Вот и посмотрим! Безмятежно улыбаюсь в ответ и, потянувшись через визави якобы за салфеткой, из колбочки опрокидываю ему на одежду очень мелко перемолотую магниевую стружку с марганцовкой. Детский, казалось бы, фокус, а какой будет эффект! Нет, серьёзного вреда от такого количества, конечно, не будет, но зато это наверняка отвлечёт Потрошителя от убийства моей скромной персоны. А пальто-то у него хорошее, с пористой тканью, и крупинки прекрасно застревают. — Может, джентельмен ещё и угостит даму сигареткой? — Может, и угостит, — ворчливо откликается брюнет, доставая портсигар и давая мне прикурить от спички. — Так зачем ты меня так упорно искала? Мы выпиваем, сигарета медленно тлеет. Господи, я до этого никогда в жизни не делала ничего подобного, не играла настолько по-крупному, поэтому пальцы немного подрагивают. Каковы шансы, Пиксис, что наш план сработает? Почему-то сейчас мне кажется, что они стремятся к нулю. — Знаете, в прошлый раз как-то не пришлось к слову, всё же нам помешал тот разведчик. Но я ещё тогда хотела вам сказать, что на самом деле не мало про вас знаю, — наконец решаюсь я на открытый диалог, проглатывая все свои страхи и выдыхая облачко дыма. Мерзость. Не курила лет с семнадцати, не считая того дня тогда, девять лет назад, и посмотрите-ка. Ну, это ведь нужно для дела. Чтоб вас всех. — Да что ты? — Серийный убийца приподнимает брови. Его поза совсем расслабленная, но глаза внимательно за мной следят. Нарвалась. Уже нарвалась, и при всём желании сдать назад просто не получится. — Ну, удиви меня. — Вы — Кенни Аккерман. Раньше некоторое время жили в Подземном Городе, подозреваю, что из-за гонений на вашу семью. Но теперь вы служите тому, кто, собственно, вас угнетал, — королю. — Ну о последнем не сложно догадаться по моей форме, кучеряха. Не знаю уж, откуда ты взяла про Аккерманов, но пока всё довольно точно. Ещё что-нибудь интересное расскажешь? Да, в конкретно этой информации ничего удивительного нет. Из моих расспросов вполне можно было сделать примерные выводы об уровне моей «просвещённости». Что ж, тогда едем дальше, чёрт побери. Господи, только бы меня не убили до того, как я расскажу всё, что нужно, только бы всё получилось! Маню его ближе к себе, на всякий случай убрав подальше под стол руку с зажатой в пальцах сигаретой, и шепчу на ухо: — Вы служите не Фрицу, а Рейссу. Истинному королю. За дальнейшими его действиями уследить не успеваю, да и не пытаюсь, если честно. Мужчина мгновенно хватает меня за волосы, резко прикладывая головой об стойку, и заламывает руку за спину, и я могу лишь радоваться тому, что успела подложить свой жакет, пока садилась. Иначе мне было бы сейчас куда хуже. В голове и так шумит, но я упрямо держусь, думая о том, что сигарета у меня во всё ещё свободной руке. Нашла чему радоваться, блин. Слабоумие и отвага. Клянусь, если я отсюда выберусь, именно эти слова будут висеть у меня над входной дверью. — Откуда у тебя эта информация? Быстро и чётко, куколка, пока я не разошёлся. Аккерман давит сильнее, больно выкручивая руку из сустава, и я поудобнее перехватываю своё тонкое спасение. Мешкать дальше нельзя, иначе мне сейчас тут к чертям собачьим ноги и руки местами поменяют. — Всё просто, мужик, — шиплю я в ответ, нервно улыбаясь. — Я — ваш грёбаный Штирлиц и потому умею работать с информацией. Резко прикладываю тлеющий кончик к поле пальто, молясь, чтобы всё прошло как надо. Сзади раздаётся резкий пшик, которого я так ждала, и Аккерман отлетает от меня, пытаясь сбить весело занявшееся пламя. Напрасно, мужик, горящий магний прожигает всё. Температура горения-то там две тысячи градусов, как-никак. На меня тоже немного попадает, но я готова к этому и мгновенно отстёгиваю верхнюю юбку, отбрасывая ненужный уже кусок ткани в сторону. — О нет, да ты горишь! — издевательски ахаю я, выплёскивая оставшийся в моём стакане алкоголь ему на одежду, лишь увеличивая радиус поражения. Натуральный хлопок, пропитанный высокоградусной выпивкой так задорно воспламеняется… Не жду, пока мой палач догадается скинуть плащ, а просто перемахиваю через стойку, прикрываясь надёжным деревом, с этой стороны ещё и прошитым сталью, оказывается. Ничего себе бар! — А теперь, когда я привлекла твоё внимание, позволишь высказать своё предложение? Или ещё объёмом пипеток померяемся? — Эй-эй-эй, откуда ты знаешь такие фокусы, кучеряха? В голосе Аккермана больше ни грамма расслабленности, только животная настороженность и готовность атаковать при малейшей угрозе. Ну прекрасно, он мною и в самом деле заинтересовался. Значит, пока всё идёт по плану. — У меня был прекрасный учитель, — отвечаю я, беззвучно доставая при этом револьвер из широкого голенища. А ведь такая сцена уже была в моей жизни… — Мелкий, правда, но он уже сильно подрос, не волнуйся. Я хорошо смогла о нём позаботиться. — И кто же? Я вижу, что близко к прилавку Кенни не подходит и с линии прямого огня тоже отступает, подхватив стул. А вот то, что он тянется к своему поясу, мне категорически не нравится! — Леви Аккерман, — отвечаю я прямо, делая упреждающий выстрел солью по тянущейся к оружию руке. Убить не убью, но немного задержать сумею. — Поэтому не надо, пожалуйста, меня нервировать. Последняя пара месяцев и так была не ахти, поэтому могу не выдержать и психануть. Цели убить тебя у меня пока что нет, иначе я бы просто подорвала этот бар, как только тебя тут засекла, даже не заходя в помещение. К сожалению, мне, наоборот, нужно с тобой поговорить. Однако сунешься ближе — я всё же пущу в дело взрывчатку, и на этот раз это будет не лёгкий детский пшик, а полноценный «бум», так что снесёт весь первый этаж к чертям. И твои однозарядные перделки меня не остановят. Мы друг друга поняли? На всякий случай сжимаю в руке гранату, отвинтив крышечку и готовясь дёрнуть за шнурок, если что. Всё же единственное, в чём я не могу упрекнуть отца, — так это в том, с какой фанатичностью он водил меня по музеям времён Первой и Второй мировых войн. И поэтому немецкие гранаты с длинной ручкой, такие простые и в использовании, и в изготовлении, нашему отделу удалось повторить самыми первыми — ещё до того, как были разработаны кумулятивные снаряды и зажигательные пули. Я нисколько не блефую на этот раз — если уж не смогу договориться на этом этапе, то хотя бы попытаюсь избавиться от главной угрозы. По крайней мере, таков план Пиксиса, а я обещала ему следовать. Вот только проблема в том, что срабатывает граната в течение семи секунд. И за это время меня можно убить бесчисленное количество раз. Слава богу, мне не приходится пускать это страшное оружие в ход: — Хах, а он и в самом деле чему-то тебя да научил. Ладно, кучеряха, выползай, поболтаем за жизнь. Тёмное предвкушение в чужом голосе ясно даёт мне понять, чего делать точно не стоит. Ага, щас, буду я соваться под нож или, тем более, под пули. Ну нахер. Вот уж и правда, уроки сына довольно неплохо сохраняют мне жизнь. — Нет, спасибо. Предпочту побыть немного крыской и посидеть тут. Оно как-то понадёжнее открытого пространства будет, — вежливо отказываюсь я, сдвигаясь вбок и во множественных отражениях внимательно следя за мужчиной. Почему-то чувствую себя сейчас десятилетним ребёнком, решившим поохотиться с папиным ружьём в джунглях ночью. — Как хочешь. — Он пожимает плечами и падает на ближайший свободный стул, тут же забрасывая ноги на стол. — Так о чём ты там хотела перетереть? — Мне нужно поговорить с твоим… боссом, — осторожно подбираю я слова. Тут главное не налажать. — Он ведь хочет создать идеальный мир внутри стен, так? — Откуда ты?.. Впрочем, не важно. Допустим. Кенни достаёт нож, судя по очертаниям, приглашающе поведя рукой, предлагая мне продолжить. Напрягаюсь, сильнее сжимая в пальцах тонкую верёвочку. Что может сделать взрослый Аккерман с ножом за семь секунд? Очень, очень многое. Сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком, потому что картины расчленёнки встают у меня перед глазами одна восхитительнее другой. Прочищаю горло, держа в голове мысль, ради чего всё это затевалось, и продолжаю отыгрывать роль: — Я преследую те же цели. И у меня есть для него информация: на ваш дом вот-вот нападут люди, от которых ушёл его предок… — Искоса смотрю на зашхерившегося неподалёку бармена и недовольно добавляю: — Ты ведь понимаешь, что я не могу и дальше говорить, чтобы не подвести людей вокруг под виселицу. Может, мы… — А, об этом не переживай. Раздаются два коротких выстрела, а следом в моего скорчившегося за одним из перевёрнутых столов соседа прилетает нож, насквозь пробив мягкие волокна столешницы. Зажимаю рот рукой, глядя на растекающуюся лужу крови под всё ещё корчащимся барменом, умоляюще глядящим на меня и пытающимся хоть что-то сказать. Ещё ужаснее оказывается пришедшее следом осознание, что если бы Аккерман был менее сговорчивым, то кровь этого человека была бы уже на моих руках. Бар и вправду пришлось бы подрывать, несмотря на людей, находящихся в здании. Хочется блевать от открывшейся картины и от решений, которые этот блядский мир заставляет меня принимать раз за разом, но я держусь. Мне нужно держаться, если хочу, чтобы дети вернулись домой и не ушли за стены. Представляю, что рядом сидит мой сын, готовый перемахнуть через стойку и как следует наподдать всем врагам, и становится хоть немного, но легче. «Ты ведь обещала мне сделать всё возможное, чтобы остаться рядом, помнишь? Тогда не помри так тупо», — шепчет над ухом детский голос. Я постараюсь, фасолина. Правда постараюсь, только оставайся со мной. И пока ты будешь на моей стороне, я справлюсь с любой хернёй, обещаю, мой хороший. Откашливаюсь, прежде чем сказать: — Ладно, спасибо, что решил этот вопрос… Но в следующий раз можно не так радикально? — Мой голос почти не дрожит, когда я это говорю. Но ногу от лужи крови судорожно отодвигаю подальше. — О, прости, я задел твои нежные чувства? — глумится ублюдок. — А у тебя точно пороху-то хватит подорвать здание, а? Ты хоть раз вообще убивала? Нет, тут он прав, не убивала. Это ёбаное Средневековье вообще с завидным упорством уничтожает во мне всё хорошее, постепенно превращая не пойми во что. И мне страшно себе представить, как я буду смотреть на своё отражение уже завтра утром. Если вообще буду. — Ну, всех людей тут ты уже грохнул, остались только мы, — усмехаюсь я в ответ, поддерживая маску беззаботности. — Так что спасибо за то, что облегчил мне задачу. — Вот чёрт! И как я не подумал? — делано сокрушается Кенни, но тут же переключается: — Так что там за информация, куколка? — Твой король — не единственный человек, способный превращаться в титана, — кратко описываю я проблему, стараясь не терять голову и следить за действиями оппонента. — За стенами есть ещё… семь таких же, как он. — Вот как? — изумляется Кенни, забыв на время про выпивку. — Да. А на земле, где мы живём, до жопы ценных ресурсов, которые людям извне хотелось бы получить. Тот же газ, например, который мы используем для УПМ. А ты знаешь, что это значит. Люди снаружи придут за этими богатствами, не пожалев ни людей, ни сил, ни времени на эту войну. Потому что для верхушки власти жизни их солдат — лишь малая статья расходов, которую полностью перекроет добытый в итоге куш. А жизни людей внутри стен так и вовсе гроша ломанного не стоят. — И откуда ты это знаешь? — скептично спрашивает Аккерман. А вот теперь нужно быть в сто раз осторожнее. Ни капли лжи, ни миллиграмма фальши, Алиса. — Я тоже из-за стен. — И чистейшая ведь правда. Хоть и с небольшой оговоркой. — Но пацифистка и не хочу, чтобы у вас тут повсеместно произошёл геноцид. Пришла раньше, чем люди снаружи осуществят свой план, и поэтому могу помочь предотвратить их нападение. Откуда, по-твоему, у меня такое оружие, а? Люди за стенами гораздо дальше ушли в технологиях, чем местные. Но тебе о моих возможностях и так отлично известно, ведь слежку за нами твои ребята ведут ещё с восемьсот тридцать второго. Да и стал бы ты лично приходить за мной семь лет назад, просто чтобы поболтать? — Догадливая… И много ли у вас там, снаружи, занимательных игрушек? — О, на твой век точно хватит, — мечтательно тяну я ему в тон, завинчивая крышечку обратно. Вроде пронесло. Теперь можно попробовать перейти к мирному диалогу. Поднимаю над головой белый платок, немного помахав им из стороны в сторону. — И что ты делаешь? — Так это… поднимаю белый флаг, — поясняю я свои действия. — Ты прав: я не убийца и использовала все эти трюки лишь для того, чтобы ты не убил меня сразу же. Поскольку диалог, вроде как, пошёл, не вижу смысла и дальше играть в войнушку. У нас не так уж и много осталось времени до того, как стены будут прорваны и от нашей привычной жизни не останется и следа, и я готова поставить на кон свою жизнь, если нужно, лишь бы предотвратить это. Моё единственное желание — чтобы дорогие мне люди жили в мире без войн. И я готова заплатить за это любую цену. — И после всего этого беспорядка ты вот так вот просто думаешь выйти ко мне как ни в чём не бывало? — издевательски поинтересовался Аккерман. А хороший вопрос. Можно ли довериться всласть оттасканному за усы тигру в вопросе сохранения своей собственной жизни? Я бы не решилась ни за что на свете. Но Пиксис говорил, что не просто можно, но и нужно: таким образом я покажу ему, что мы на равных и ещё больше расположу к себе. Кто я такая, чтобы не доверять своему мудрому начальству? Поднимаюсь в полный рост и, держа руки на виду, обхожу стойку. Дуло пистолета смотрит мне прямо в живот, но мой взгляд направлен не на него, а в серые глаза напротив. — Вы и в самом деле родственники, — нежно улыбаюсь я, пытаясь в этом холодном безумии отыскать то тепло, что дарили мне совсем другие глаза. У Леви был похожий взгляд в самом начале нашего знакомства. Что ж, в конце концов, даже если это последнее, что я увижу, то жизнь всё равно прошла не так уж и плохо. Как ты там, фасолина? — Я отдам всё оружие и буду совершенно не опасной для твоего короля. Но нам правда нужно с ним поговорить. Иначе мы можем не успеть подготовиться, чтобы отразить атаку. — Откуда мне знать, что ты не один из титанов? — прищуривается Кенни. — Тогда на кой чёрт мне были бы нужны все эти приблуды? — удивляюсь я в ответ, последовательно выкладывая гранату, револьвер и колбочки с зажигательной смесью. Чуть помявшись, достаю и нож, который мне подарил сын. — Вот, смотри сам, шут с тобой. Режу ладонь, показывая, что она не заживает, и нехотя кладу нож к остальному оружию. — Занимательная игрушка, — тут же цепляется за него Потрошитель, ногтём пробуя остроту лезвия. — Профессиональная… — Да, ведь он и в самом деле твой родственник, — подтверждаю я его предположения по поводу предыдущего владельца ножа, падая на соседний стул. — У меня больше ничего нет. Можешь обыскать, если хочешь. Теперь-то я могу рассчитывать на встречу с Рейссом? — Твоя история всё ещё кажется мне какой-то лажей, — задумчиво говорит Аккерман, выстукивая аритмичную дробь по столешнице. — Но, в конце концов, Ури будет виднее, что с тобой делать. — Только не в голову, — прошу я спокойно, понимая, что будет дальше, и поднимаю подбородок повыше, подставляя шею. — Ладно, кучеряха. Твоя голова нам и в самом деле, похоже, ещё пригодится, — склабится мужик, просто беря меня за горло и перекрывая доступ крови к мозгу. Какая-то пара секунд, и всё перед глазами стремительно меркнет. Профессионал, мать его.***
— Мне ещё долго ехать в этой ссанине? — интересуюсь я чисто из любопытства, отлично понимая, что дорогу мне никто показывать, разумеется, не будет и мешок с головы не снимут. — Ну серьёзно, Аккерман, твой папаша что, совсем не учил тебя обращаться с дамами? Хоть бы мешок поприличнее мне нашёл. — Помолчи, кучеряха. Скоро приедем, — осаживает меня грубый баритон, и я послушно замираю на деревянном полу телеги. Руки и ноги, хорошенько перевязанные, весьма сильно ноют, но я пока что терплю. Я провожу в таком положении ещё какое-то время, с каждым мгновением начиная всё сильнее жалеть, что таки пришла в себя, но мой конвоир вдруг тормозит телегу и благородно даёт мне возможность посетить кустики. Очаровательно. Потираю ноющие запястья и благоразумно не отхожу далеко, довольно громко насвистывая мотивчик «Вольных стрелков» Высоцкого для успокоения нервов. Разумеется, по возвращении меня запихивают обратно в телегу, но теперь я хотя бы могу сидеть, а не валяюсь, как куль с дерьмом. Сидеть со связанными руками, правда, удовольствие тоже ещё то. На всякий случай сжимаю руки в кулаки, когда Кенни меня связывает. Теперь, если я правильно помню уроки самообороны из своего мира, я довольно быстро смогу освободиться. Слава богу — вместо мешка на меня в этот раз напяливают повязку. Видимо, мои подколки наконец дошли до адресата. — Спасибо, — вежливо благодарю я, изображая само смирение и покорность. Ты забрал у меня всё оружие, и мне больше нечего тебе противопоставить. Ну, почти нечего. Я не совсем дура, чтобы ехать совсем безоружной, и из подошвы сапога лезвие у меня никто так и не забрал, я проверила. Да, видимо, не обучены тут ещё таким выдвижным механизмам, не обучены. Мы едем в тишине, прерываемой лишь шелестом листвы, приглушённым лошадиным топотом и скрипом клятого колеса. Вот последний звук раздражает дико, но я стараюсь не обращать внимания, просто откидываюсь и подставляю лицо солнцу. В конце концов, не такой уж и плохой отдых у меня тут выходит. — Эй… Каким он стал? — выводит меня из приятной полудрёмы внезапный вопрос. — Леви-то? Серьёзным и сильным, — подбираю я наконец определение. — Он отлично играет на гитаре и пианино, очень неплохо поёт. Любит снег и горячий чай, ненавидит молоко и все его производные. Почему-то ему вообще побоку алкоголь, в смысле, он не пьянеет от слова совсем. Не от тебя ли это, м-м? А ещё он настоящий чистюля, не терпит грязи вокруг себя ни в каком виде. Видел бы ты, как он меня гонял в детстве! Настоящий маленький капитан. Улыбаюсь, вспоминая те счастливые дни. Вот бы вернуться назад и прожить их ещё раз! Или даже чтобы мои дети просто вернулись бы ко мне. Уже одного этого мне бы хватило для счастья… — Вот как? И что же, ты и в самом деле стала ему… Матерью? — выплёвывает он это слово, как какое-то ругательство. Ну да, у него ведь была сестра, а я нагло заняла её место. — Не скажу, что когда-нибудь подходила на эту роль или что подхожу до сих пор, — задумчиво отвечаю я. Вот уж этому человеку я точно могу сказать самую неприглядную правду такой, какая она есть: — По-моему, такая дрянь, как я, вообще не должна быть чьей-то матерью. Реальность мне на это более чем непрозрачно в своё время намекнула. Но кто бы мне оставил выбор? — Хмыкаю, вспоминая, как малыш требовательно приказал усыновить его. — Леви сам решил, что я буду его новой семьёй, ещё и других сорванцов с собой приволок. Ты знаешь, каким он может быть… настойчивым. — Хах! — смеётся вместе со мной Кенни, видимо, вспоминая что-то своё. — Так что мне пришлось учиться воспитывать детей. По-моему, вышло на редкость отвратительно, — продолжаю хохмить я, невольно выдавая свои настоящие переживания. Нет, дети выросли замечательными, но вряд ли благодаря мне. Скорее, из-за условий жизни и общества вокруг. — Но уж как есть. И всё, что мне теперь остаётся, — это защищать их право на жизнь. Я же теперь мать, чтоб его. Приходится соответствовать. В ответ мне прилетают лишь тишина, мерный стук копыт да скрип плохо смазанного заднего колеса. Я примерно понимаю, о чём может думать этот пожилой уже, в общем-то, по местным меркам мужчина. Если, конечно, ему не насрать на Леви. Аккерман наверняка размышляет о том, что я взялась делать то, от чего он добровольно отказался. И был ли тот выбор верным? Хорошо ли, что Леви вырос с такой матерью, как я? Достаточно ли он силён? Я и сама задаюсь теми же вопросами. До самого конца Кенни больше не говорит мне ни слова.11.7.840 (16 часов 40 минут)
— Приехали, — сухо оповещает наконец Аккерман, снимая повязку и давая мне вдохнуть не замутнённый запахом навоза воздух. Впрочем открывшийся мне вид на заброшенную крепость тут же выбивает из меня весь энтузиазм. Вряд ли здесь меня ждёт король. Скорее уж это моя персональная тюрьма. Мои худшие предположения оказываются правдой: меня заводят в подвальное помещение, запирая в одной из затхлых камер. — М-миленько, — выдавливаю я из себя, оглядываясь вокруг и стараясь не показать своего ужаса. Это место похоже на Подземный город ещё больше, чем бар. Даже запахи все те же. Внутри нарастает паника, а все мышцы напрягаются: тело отлично помнит, насколько опасно было там, внизу. Надеюсь, мне не придётся находиться тут долго. — А твой «друг» скоро к нам присоединится? — Когда я решу, что ты не брешешь, тогда и поговорите… Если твоя информация будет хоть сколько-нибудь правдивой и важной. Удобства я тебе обеспечил, — нехорошо усмехается Потрошитель, кивком головы обращая моё внимание на два ведра — с водой и пустое — около стены. — Пока что посиди-ка тут пару дней в одиночестве. Слышал, вам, бабам, такое сильно мозги прочищает. — Что? — Я серею, понимая, что всё совсем идёт не по плану. Ведь Разведка уедет совсем скоро. — Нет! Послушай, у нас нет на это времени! Рывком освобождаю руки из верёвок, начхав на свою маску слабой женщины и хватаюсь за могильно холодные прутья решётки, пытаясь докричаться до уже начавшего подъём по лестнице мужчины: — Подожди! А ну стоять, козлина пидарастическая, мать твою королю в прихехешницы! — Киллер и в самом деле замирает, медленно разворачиваясь обратно. Наверное, я перегнула палку, но совсем не это меня сейчас волнует. — Если мы не поговорим с грёбаным Ури Рейссом в ближайшее время, потом будет уже поздно. Мощный удар по рёбрам отбрасывает меня назад, больно впечатывая затылком в стену. Хватаюсь за огнём вспыхнувшие части тела, но упрямо стараюсь встать на ноги. Я не могу, просто не могу позволить этой сволочи уйти, иначе всё, что я сделала до этого, будет напрасно. — Тебе стоит поучиться манерам, мразь. Хочешь сказать, что это твоё нападение будет уже завтра или что? Какую ещё ахинею придумаешь? — глумится Аккерман, облокачиваясь о стену напротив моей камеры. — Нет, не завтра… Только летом в сорок пятом… — прерывисто шепчу я от нехватки воздуха, медленно поднимаясь по стеночке вверх. Перед глазами чехарда из цветных пятен, ушиб и пара трещин в рёбрах мне точно обеспечены, а по волосам с затылка капает кровь, но всё это совсем не важно, ведь… — Но я должна успеть остановить следующую экспедицию за стены, иначе дорогие мне люди там погибнут. И тогда уже у вас не будет и шанса на выживание, потому что я вам точно помогать не буду ни под какими пытками. Титаны просто проломят все стены, одну за другой, и тот клятый рай, который пытался устроить Ури, полетит в глубочайшую жопу! — Мне поебать, что ты там будешь или не будешь делать. В конце концов, под пытками любой запоёт. А насчёт экспедиции… Если тот крысёныш тоже идёт за стены, то и поделом, — безразлично обрывает меня Кенни. — Не надо было подставляться. Так что забудь о нём и сосредоточься на себе, потому что гарантирую: то, что я с тобой сделаю, будет весьма… занимательным. Увидимся ещё как-нибудь, кучеряха. Не скучай тут! Глумливый смешок — вот последнее, что я слышу перед тем, как без сознания свалиться на пол. Кажется, тот удар был слишком сильным. Я прихожу в себя на закате, в первые несколько секунд совершенно не понимая, где я. Надо мной каменный потолок, а затхлый запах без примеси отходов как бы намекает, что я в старой каморке, которую мы делим напополам с Леви. Вот только мы же переехали вроде, нет?.. Голова дико болит, как и рёбра, и я приподнимаю рубашку, чтобы увидеть огромный синяк в районе диафрагмы. Только сейчас мысли, всё никак не желающие собираться в стройный, логичный ряд, наконец обрабатывают передаваемую глазами и телом информацию — я совсем не дома и даже не в Подземном Городе. Я очень даже на поверхности, просто заперта. Паника накатывает ленивыми волнами, вызывая мигрень и головокружение, и я заставляю себя заняться дыхательной гимнастикой, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Спокойно, Алиса. Кенни ведь сказал, что вернётся. Спокойно. Да, ты не можешь ни с кем связаться, не можешь предупредить Пиксиса об опасности, да, неизвестно, вернётся ли Аккерман за тобой вообще или ты сдохнешь тут от голода… Но с другой стороны, ты всё ещё жива и даже более-менее невредима. И у тебя есть вода, а это уже не мало. Поэтому соберись, тряпка. Соберись и разберись с тем, что ты можешь сейчас сделать, оставив всё, что за пределами твоих возможностей, на других. Кенни прав: мне придётся на время забыть о своих тревогах. Дети вполне могут успеть и сами разобраться с документами и Смитом, а у Пиксиса уже есть вся нужная информация. А мне нужно позаботиться о себе и об исполнении плана. Значит, первым делом надо привести себя в порядок, потом осмотреть камеру, а дальше уже буду действовать по ходу пьесы. Ноги, окоченевшие на холодном полу, поначалу не хотят слушаться, но я заставляю себя встать и, пока слабый свет ещё пробивается через небольшое окошко под потолком, осматриваю пространство вокруг себя. Два ведра, тонкая подстилка с сеном, три каменных стены и решётка — вот и всё, что доступно мне сейчас. Что ж, не так уж и мало. По крайней мере, у меня есть что-то потеплее каменного пола для сна и вода, без которой человеку не прожить и десяти дней. Покачиваясь, я дохожу до лежанки и осторожно присаживаюсь, начиная осматривать себя. Пальцы наконец нащупывают выступ в сапоге и я нахожу выдвижное лезвие. Точно, у меня ведь оно есть. Хорошо. Спокойно, Алиса, ты умная, ты найдёшь выход. Спокойно…