Кто-то прошептал, что ты поможешь мне со всеми этими слоями (лжи)

Надежда и вера – это вещи, придуманные людьми. Люди любят обманывать себя и других, только чтобы не смотреть в глаза этому миру. Здесь не было надежды. Здесь был слышен лишь звук капающей воды, который сводил с ума, и жуткое одиночество, которого он не испытывал даже в ледяных стенах отцовского дворца. Ни одна душа не узнает, но в первые дни – недели, месяцы – он плакал. От горя, от одиночества. От предательства того, кого любил всем сердцем. Оказывается, маленькие демоны не так уж и различны от человеческих детей. И привязанности они так же не избегают. И все так же горько, когда взрослые предают. (Но ему все еще так же хочется, чтобы дядя вернулся и забрал его. Чтобы все это было лишь дурной сон, и дядя все еще на его стороне) Но время лечит все, даже наивность и веру – а люди, в темноте, спрятанной от чужих глаз, куда более жестоки, чем демоны. Им – по крайней мере тем, с кем маленький демон имел «удовольствие» общаться – доставляло какое-то ему непонятное удовлетворение истязать существо, что куда сильнее его. Он знал, что он может, он знал, что если бы не был в тех тисках, что сжимали его, отнимали силу. Сейчас он слаб и тих, но даже убивать его не желают – видимо, ручной демон доставляет им незаслуженное чувство гордости и собственной важности. Какие же они слабые, мелочные, злобные и беспомощные. Люди всегда утверждают, что демоны им отвратительны по своей природе – но сами не лучше. Может, дядя слишком близко с людьми сошелся, что стал на них похож. Боль не отступала, но превратилась в бесконечный ноющий фон. Кислотные брызги жгли, а пары мешали дышать. Бездна была бы более милосердна. Он предпочел бы быструю смерть этому бессмысленному существованию. Или теплые объятия матери – такие чуждые для ледяных демонов. Что-то поменялось – слишком уж странные шаги были у того, кто направлялся к месту его заключения. Быстрые, широкие, уверенные. Никто из этих мелких людей – особенно тот стареющий лев, что вышагивает, как цапля – не ходил так. Словно каждым шагом идущий припечатывал надоедливых гадов. За уверенными шагами семенили еще, кроткие, робкие, короткие шажочки. Маленький демон даже разлепил глаза, в нем шевельнулся почти задушенный червячок интереса. - Как я и подозревала, ни черта тут не изменилось. - С-сестрица, не торопись! Пойдем- - Не отвлекай меня, шимэй. Я в этой клетке как загнанный зверь. Мне нужно ходить много, иначе я паду, как лошадь в загоне. Шаги раздались совсем близко – демон поднял голову. На мгновение ему показалось что за ним вернулся дядя. В проходе возникли две фигуры, несомненно женские. Одна была закутана в нежные розово-пламенеющие одежды и явно нервничала. Вторая женщина – высокая, тонкая, в строгом черном с золотой вышивкой ханьфу – не выказывала ни капли страха. - Здесь опасно, сестрица- - Мне ли боятся истерзанное дитя? Забыла ли шимэй, что с детьми я не сражаюсь, - вот кому принадлежали столь уверенные шаги, - Моя добыча всегда была на порядок крупнее. Они уже совсем близко. Так бывает порой – над ним иногда проводят экзекуцию. Видимо, он должен раскаяться за свое существования? За всех предков? За то, что так любил дядю, что следовал за ним, несмотря ни на что? Но ему даже рот отрыть сейчас не представляется возможным – воды он не видел уже долгое время. - Подай мне мешок с водой, - шорох одежд звучит над ухом и голоса становятся ближе к земле. - Но- - Никаких но. Ты серьезно считаешь, что это дитя мне навредит, после пары глотков воды? Холодное. К его губам прижимается что-то холодное. Такое было слишком давно – ощущение очень приятное, но это настолько неожиданно, что он чуть не захлебывается. Его поддерживает чужая рука под шею, пока он давится и кашляет – рука очень уверенная и спокойная. - Не жадничай. Потом дам еще. Прохлада льется и на его лицо, освежает – маленький демон вздрагивает и чуть трясется. Ему и самому непонятно – от холода ли или же от облегчения. - Сестрица, - вновь рядом звучит раздражающе жалобный голос, - Это же демон… - Не сомневайся в моей способности видеть, мне кажется, я еще не ослепла. Вода помогает – настоящая, прохладная, не кислая, не обжигающая - и он может открыть глаза. У женщины, склонившейся над ним, строгое точеное лицо, слегка даже слишком острое и похожее на мужское. На мгновение он испытывает к ней острый прилив благодарности, но тут же приходит запоздавшая мысль, что это очередная изощренная пытка, и дергается, обнажая в жалком рычании клыки. Пусть не думает, что его так легко обмануть. Уже нет. - Сестрица Сиянь, он сейчас укусит тебя! – противные жалобы поднимаются в жуткий визг, и маленький демон вздрагивает всем телом, рефлекторно пытаясь закрыть уши. Раны ноют, и он скулит, не понимая, что от него хотят. - Не кричи так, иначе он поранится еще больше, - большие руки закрывают его острые уши, - У него еще детские клыки, разве не видишь? Иногда мне кажется, шимэй, что этот старый хрыч тебя разбаловал. - Не говори так про Мастера, - противный голос по крайней мере становится тише и не так бьет по ушам. Холодный спокойный голос женщины ему нравится куда больше. - Он мне давным-давно уже не мастер, - словно вопреки холодному тону и грубым словам, палец женщины мягко поглаживает демона по грязным волосам, - А сейчас уж тем более. - Чен Мо! Я принесла еду. Она зовет его Чен Мо – все из-за того, что он такой тихий и предпочитает слушать. Он не зовет ее никак – хоть и знает, что ее зовут Су Сиянь. Она приносит ему еду и воду, приводит его в порядок, закрывает его раны бинтами. Она очень красивая – больше похожа на демона, чем на человеческую женщину. Сердитый укоряющий взгляд и холодный голос – чем-то похожа на Мать. Та ноющая девочка порой приходит вместе с Су Сиянь и смотрит огромными глазами на то, как она совершенно безжалостно потрошит тушку очередного зверька и кормит полосками свежего мяса Чен Мо с рук. Она разрывает плоть ногтями, пальцами поддевает и выбрасывает внутренности - кажется, словно эту женщину ничуть не смущает кровь на ее руках, она выглядит привыкшей. - Сестрица, тебя накажут. - Пусть только попробуют. После этого хрыча, я здесь первая. Попробуют коснуться меня – лишатся руки, глаз и жизни, - Су Сиянь протягивает очередной кусочек мяса демону – он тут же открывает рот и хватает зубами, тут же начиная неистово жевать. Он уже забыл, когда был настолько сытым. Откуда-то она отлично знала, что демоны куда больше предпочитают сырое мясо. Странная женщина. Девочка всегда возмущается и периодически хныкает, стоит ему только двинуться в ее сторону – а женщина после трапезы вытирает лицо Чен Мо от крови своей собственной одеждой, словно ей вообще все равно. От нее еще исходит странный запах – не совсем человеческий. Он не может распознать многого и все еще порой рычит на нее, когда она, забывшись, касается и тискает его слишком сильно. Он ей не комнатная собачка. - Мастер любит тебя, сестрица Сиянь. - Если любит, пусть отпустит к мужу. Я замужняя женщина и в глазах Небес, и в глазах Бездны, - женщина по имени Су Сиянь выражается очень странно, люди обычно так не говорят. И запах все еще странный - когда она укладывает его на свои бедра, запах становится сильнее. - Пока он меня не отпустит, я его считаю лишь ничтожеством, ползающим у моих ног. - Ты спала с демоном и носишь его дитя, - Чен Мо выдает это неожиданно, наконец, поняв, что означает этот странный запах. Женщина по имени Су Сиянь иронично выгибает бровь, поворачивая его голову ровно, чтобы она могла продолжать расчесывать ему волосы. Чен Мо никогда не назовет человека другом, но с ней они ладят. Он больше не чувствует жажды и голода. - Разумеется. Жена спит с мужем, это очень приятно, и порой от этого даже появляются дети. Тебя это удивляет? - Люди не якшаются с демонами, - Чен Мо настаивает, почти незаметно подаваясь чуть ближе к гребню и ласкающим рукам – женщина не должна узнать, что ему на самом деле нравится, - Демоны не берут в жены людей. - Может, это я взяла его в жены? - Су Сиянь насмешничает из-за его спины, собирая его волосы в руках и начиная плести косу, - Нас все устраивает. - Почему ты не возвращаешься к мужу? – уже не такой маленький демон вертится, пытаясь посмотреть за плечо. Он вырос, как черный бамбук под красным кровавым дождем – женщина по имени Су Сиянь кормит его каждый день мясом, укрывает от кислотных брызг своей дорогой мантией и прижимает к своей груди. Если ее муж действительно демон, то Чен Мо может понять, за что он мог ее выбрать. Она еще и весьма сильна – без натуги может поднять его, набирающего вес и рост. - Потому что я не могу. Я сделала большую ошибку, - демон замирает, чувствуя, как пальцы прочесывают его волосы, распуская уже почти доплетенную косу, - И не знаю, как её исправить. - Убей старика, - в его глазах это все просто – она всегда говорит про него, значит в этом и проблема. Руки в его волосах на мгновение затихли – он услышал за спиной уставший смешок. - Это было бы прекрасно, но даже если это решит некоторые проблемы, появятся новые, - плетение начинается вновь, - Все слишком сложно в этом мире. - Я не понимаю, - он высказывается честно. Она сильная, скорее всего, сильнее того, о ком говорит – в мире демонов это достаточно. Сильный подчинит остальных – но они тут же станут его, а свое демоны не отдают. - Слишком много связей между людьми. Тебе не понять, ты чистое дитя, - женщина по имени Су Сиянь все еще называет его ребенком. Она доплетает косу и внезапно тянет Чен Мо к себе, укладывая на свою мягкую грудь, - Не думай об этом. Поспи пока можешь. Он все еще ее не понимает. - Он как-то медленно растет. Я была готова, что к этому сроку стану похожа на тыквенную бутыль, - женщина по имени Су Сиянь недоверчиво поглаживает свой живот. Чен Мо, прижавшийся к нему щекой, кидает на нее угрюмый взгляд. - Если он вырастет слишком большой, это будет заметно. У демонов никто, как вы, люди, не раздувается. Иначе сразу будет видно, куда бить в первую очередь. - Наглый мальчишка, - она щелкает его по уху. Он безобидно скалится и прижимается к ее животу ближе. Там, внутри, маленький сородич. В обычной ситуации он бы так не делал, у них даже общей крови нет, но сейчас это единственное, что есть рядом. (И женщина по имени Су Сиянь ему теперь не чужая) Чен Мо еще раз трется щекой о ткань и поднимает хмурый взгляд на Су Сиянь - она выглядит очень, очень уставшей. Горький ядовитый запах исходит от края ее ханьфу – демон хмурится. - Зачем ты это пьешь? Ты же хочешь этого ребенка. - Поэтому я и пью, потому что я хочу, чтобы он выжил, - она опять говорит загадками, но гладит его по голове. – И ты тоже. Последний раз, когда Чен Мо видит Су Сиянь – день его побега. Она приносит ему одежду и снимает с него кандалы с вервием нечестивцев. Она выглядит очень бледной и слабой – совсем не похожа на ту гордую женщину, что вошла в место заточения никчемного демона. Но это лишь внешность, ее осанка все еще уверенная, шаг не сбивается, а взгляд столь же холоден. - Идем скорее. Больше я не смогу тебя защищать. Он выходит из удушающих кислотных пещер Водной Тюрьмы впервые за долгое время и чуть не падает, судорожно хватая чистый воздух ртом. У него перехватывает дыхание и подкашиваются ноги – сестрица Су Сиянь хватает его под локоть и практически тащит за собой. Он не думал, что когда-нибудь выйдет из этой тюрьмы. Его пугает даже ветер, и он шатается – Сиянь поворачивает его к себе и встряхивает. - Приходи в себя. Тебе нужно уходить – ты мне должен, - ее большие руки с узкими длинными пальцами обхватывают его лицо, гладят щеки. Он внезапно понимает, что, благодаря ей, вырос выше нее, - Должен уйти и жить хорошо и долго. У демонов есть один закон – если ты слаб, и кто-то спасает тебя, твоя жизнь становится его. Ты слаб – он силен. Служи ему. Маленький ледяной демон льнет к ладоням, смаргивая влагу со слезящихся глаз. - Этот… Бэй слушает Сиянь-цзэ. - Бэй… - её глаза внезапно смягчаются, - Мо… Мо Бэй, маленький молчаливый белый демон. Ты должен жить. У тебя нет права мне отказать, я знаю все ваши законы. Вдали уже слишны чужие крики и топот ног – похоже, последнюю выходку Су Сиянь уже заметили. Мо Бэй – Мобэй будет его именем – на негнущихся ногах отстраняется и пытается потянуть Су Сиянь за собой. Женщина отстраняет его руку. - Без меня. И он уходит – медленно, затем быстрее и быстрее, каждый раз оборачиваясь и видя, как фигура женщины, сильной, как Императрица Демонов, становится все меньше и меньше. Он бежит, бежит и сражается, вырываясь из всех ловушек и засад. Он будет жить, он должен. Он едва справляется со своими вновь обострившимися чувствами и вернувшимися силами. Его преследуют и загоняют, как зверя, а он все еще бежит. А потом его вновь спасает человек – слабый, молодой, но все с той же странной печалью в глазах. Он обрабатывает его раны, заплетает ленту со своим знаком в его волосы – из снежно-белых они становятся иссиня-черными – и неловко посмеивается. - Все вновь идет своим чередом. - Все вновь идет своим чередом, - Шан Цинхуа вновь бормочет эту странную фразу, когда они тихо уходят вглубь сада. Она его любимая – за годы его пребывания рядом с ним Мобэй слышит ее постоянно. В его новом Мастере – вновь человек, которому он обязан жизнью – слишком много всего странного. Забываясь, он зовет Мобэя «принцем» и «будущим королем», хотя это невозможно – Севером будет править его дядя. А затем смотрит на него, словно одновременно ему и жаль его, и он восхищен – в такие моменты Мобэй не понимает, куда ему деться. Даже спустя столько лет среди людей он не понимает. Но тот юноша – ребенок Су Сиянь. Ему не нужно присматриваться, хватает одного взгляда – одно и то же лицо, и одна и та же гордая стать, спрятанная за слабостью. Мобей смотрит на него и что-то, что сформировалось еще в Водной Тюрьме, заставляет желать забрать его с собой. Мобэй косит глаза на Шан Цинхуа – тот вновь в своих мыслях, как было много раз во время их скитаний. Он так и не понимает, чем занимается его человек – он повсюду свой и нигде не задерживается. Цинхуа ловит его взгляд и знакомым жестом поправляет прядь волос Мобея, рассеянно оглаживая кончик его уха. - Похоже, нам здесь придется задержаться.