Быт цирка Александровского.

— Алекс, Слезь со шкафа! Нет! Ну не на кровать же, идиотина! — уперев руки в боки ругался длинноногий мальчик с собранными под косынку пшеничными волосами пару прядей которых лезли в насупленное, недовольное лицо.       Ежемесячные генеральные уборки в училище никогда не обходились без таких особых «представлений», особенно если в комнате живут дети с акробатическим направлением. За учениками, как за сиротами никто никогда не вытирал сопли и жизнь била по коленям с самого раннего детства. Поэтому многие, наверное, пытались привлечь таковым внимание к себе. А может просто приняли подобный уклад жизни и думали что вполне могут решать сами, что они должны, а что нет. Но в любом случае, ни то ни это они не считали чем-то плохим.       У старших же было с этим немного проще. Ребята уже закалённые и привыкшие. Из года в год, каждый месяц уже стало традицией убрать у себя и помочь остальным, в довесок поглазеть на других и себя показать.       В 217 комнате же от одного только упоминания уборки всё переворачивалось с ног на голову, иногда даже в прямом смысле. Только длинноногий Адам воспринимал это как обыденность, ему это даже нравилось, а может быть он просто боялся ослушаться воспитателей и вылететь из училища.  — Я не буду убираться, — стряхнув пыль с постели буркнул Алекс и попытался выбежать из комнаты, но тут же оказался захвачен в плен крепкими руками блондина. — Не пущу! — вопил тот, — Четверо ещё утром куда-то сбежали, двое пошли за водой и утонули, имей хоть ты совесть! Совесть у Алекса всë таки была и он решил остаться, в дальнейшем сто раз себя за это отругав и пожалев.       На старшей половине было намного интереснее. Почти полное отсутствие воспитателей, свобода и единственные работающие на два этажа краны. Уже второй день в здании ведутся работы, ленивые, продвигающиеся с черепашьей скоростью, что, собственно, для местного персонала второго плана не такая уж и редкость.       Вообще, ходит слух, что кто-то пустил дрожжи в канализационные трубы, но слух на то и слух, чтобы приукрасить и без того безумную реальность сия бытия.       Из открытых настежь дверей кричала разнообразная музыка, от зарубежных хитов до русской попсы, летели исписанные и изрисованные тетрадки, листочки и прямо за ними разнообразные, интересные недетские словечки, которые младшие быстро схватывали и так же быстро начинали использовать в своей речи, за что неоднократно позже огребали.       Артур и Семён, те самые, кто из 217 ушли за водой и героически утонули, победно несли выбитые из рук соседей ведра с ледяной, мутноватой водой переодически выливающейся за края.       Стирая пот с веснушчатого лица, Семён предложил отдохнуть, сказав что иначе он сейчас упадет и не встанет больше. Остановились они возле двери в 181-ую, где обитал и тиранил главный бунтарь училища — Шут. Тощий и бледный парень, и без того всегда какой-то раздражительный сейчас словно бы полыхал от злости и был готов разорвать к клочья силача — Влада. — Да шучу я, шучу. — неистово хохоча Влад пятился, чтобы ненароком не получить меж глаз. — Я вообще за порошком пришел. Есть у вас? — Порошка нет, но, кажется, сейчас будет. — процедил Шут и закатаа рукава пошëл в наступление с широко раставленными руками словно бы планируя схватить Влада и безжалостно пустить его на порошок. В разгоров вмешался тихий и смуглый парень носивший кличку Мим, его бог знает каким образом занесло в эту комнату, в попытке разнять однокурсников, но вместо слов благодарности или хотя бы просьбы одолжить порошка услышал ещë более язвительный чем обычно ответ сатира. — Вот и молодец, занюхни его и вали отсюда, и того шкафа с собой забери.       В ноги Шуту брызнули водой, а в лицо прилетела бумажка с надписью «Охладись.» Миловидная немая девушка (единственная, кто могла так обращаться с Шутом), подруга Мима, оглядела комнату грозным взглядом и под руку вывела друга, выглядела она крайне недовольно и даже разочарованно. Не любит она ссор и перепалок. — Так и становятся подкаблучниками… — очень тихо на ушко Артуру сказал Семён. — Да не, — в той же манере ответил второй, — они даже не встречаются…       Ребятам показалось, что их услышали, ведь в их сторону был направлен всë ещë пылающий адским пламенем взор Шута. Мальчишки охнули, вскочили и побежали со всех ног в сторону своих комнат, настолько испугались что аж позабыв про ведра.       Два урагана влетело в комнату, плотно закрывая за собой дверь и прижимаясь к ней спиной. «Утопленники» взбудоражили двух трудяг, вычищающих самые пыльные и укромные уголки комнаты. — Вода где? — Алекс был настолько погружëн в уборку, что не заметил ни топота друзей, ни отдышки всë ещë ожидая обещанную воду. — Какая к черту вода?! Нас сейчас убьют. Закрывайте все двери, окна, вентиляцию тоже замуруй! — кричал Семён, пытаясь выстроить баррикаду из небольшой для взрослых, но увесистой для него прикроватной тумбочки.       И как только он поставил еë, в дверь постучались. Мальчик испуганно подпрыгнул и больно плюхнулся пятой точкой.       Все четверо побледнели и молились, чтобы им не выбили с петель двери вместе с тумбой. Тут до Адама дошло. Шут бы не стучал. Он бы заставил открыть дверь ему и вдобавок взамен на потраченные в ожидании драгоценные секунды выстилать для него ковровую дорожку из собственных тушек.       Блондин снял косынку и прислонился к двери: — Кто там? — настороженно спросил он у стоящего за дверью. — Вы воду забыли. — произнес низкий знакомый голос, кажется, его обладателя кличали Змеем. Он мало кому известен из-за своей нелюбви к времяпровождению с людьми. — Оставь у двери. — ровным тоном попросил мальчишка, в голову непрошенно пришла мимолëтная мысль о том что он сейчас прямо как герой боевика, требующий у злодея оставить заложников у двери.       Однако мысль ушла так же быстро, как и пришла. А за дверью одиноко стояли два ведра воды.