Кривая чёрная полоса

***

      Человек есть Солнце. Солнце, которое согревало и обволакивало тёплым светом, лечащим душу.       Тот самый свет, к которому Денджи постоянно стремился с тех пор, как начал ощущать этот мир и понимать его. Как только умер отец и оставил Денджи разбираться с долгами, жизнь пошла под откос. Всё шло не так. Денджи всегда допускал глупые ошибки, пытаясь справиться с проблемами, которые были непосильной ношей для ребёнка, спотыкался и с головой окунался в грязь этого мира. Всеми брошенный и забытый, он пытался свести концы с концами.       Он пытался согреться под солнечными лучами.       Денджи не жалел себя. У него просто не было времени на слёзы и самобичевание: всегда находилась работа, которую нужно было выполнять, чтобы продолжать существовать. Нужно было есть и пить, иногда принимать душ. Пощады от окружающих людей не было, а долг был так велик, что вскоре стало очевидно: стараний Денджи мало. Якудза стекались к нему с угрозами и оружием, и надежда под гнётом неприятностей трещала по швам.       Тщетные попытки Денджи справиться в одиночку были его провалом. Проще было бы исчезнуть и отправиться вслед за отцом… И всё-таки нет. Ни за что. Денджи просто не мог так просто сдаться. Ни за что. У него были мечты. Его солнечный свет.       Он, маленький и никому не нужный, так много работал. Не зря ведь? Не зря работал столько времени и пытался привлечь внимание Солнца?       Чтобы добраться до тепла собственными силами, Денджи собирался сделать всё идеально. Так идеально, что ни у кого не осталось бы вопросов. Никто не имел права сказать ему, что он глубоко ошибался. Крохотный луч света резанул его глаза, но тут же исчез.       На небе загромоздили тучи, а вскоре подоспел и дождь. Беспощадные капли били по худым плечам и впитывались в тонкую одежду. Денджи так и остался в темноте. Он не мог покинуть её один. Тогда же, стоя у могильного креста отца, он и встретил Почиту.       Почита был демоном с головой, середину которой рассекала острая бензопила — почти все демоны по строению были чудаковатыми и странными, так что его вид не удивил Денджи. Он был маленьким, почти таким же тощим, как и сам Денджи, походил на собачонку с красной шерстью и хвостом-шнуром. Глупо ли, но его тоже потрепало на жизненном пути: рваная рана на боку кровоточила и не собиралась заживать так просто, как могла бы у более сильных демонов. Почита оказался слабым, как Денджи и думал.       Почита тоже не мог справиться в одиночку. Выручить друг друга оказалось так просто, а быть вместе — приятно и тепло. Вместе было не так больно. Они заключили контракт, но Денджи видел в этом что-то более глубокое и важное, чем простая клятва, какую заключали люди, чтобы получить силу демонов.       Сначала на контакт с Почитой было тяжело идти: тот не разговаривал, вёл себя по-собачьи и боялся подпускать к себе нового знакомого. Его клыки часто сжимали протянутые пальцы в предупреждающем захвате, а круглые, настороженные глаза внимательно следили за Денджи днём и ночью. Если бы Денджи спросили, он бы назвал период притирок с Почитой самым сложным в их взаимоотношениях. Но даже перенесённая из-за клыков боль не могла отринуть простую истину: стоило им стать ближе к друг другу, довериться, как вскоре им удалось сделать прорыв вперёд — прямо к свету, под тёплые лучи. Почита начинал добро и радостно гавкать, головой осторожно бодал ладонь, чтобы не навредить Денджи, и добродушно фырчал.       Они делили вместе кров, еду и мечты. Демонический контракт стал забываться. Денджи с каждым днём сильнее убеждался в том, что они семья. Во время сна с его губ не сходила нежная улыбка, а демон ласково урчал. Тело наливалось приятным теплом.       Денджи чувствовал приближение к Солнцу.       Денджи не мог даже подумать о том, что его свет варварски отберут. Порвут в кровавые клочья и будут насмехаться.       Те люди, будь они хоть трижды крутыми якудза, не имели права смотреть на них с Почитой так.       Как на отбросов. Как на пыль под ногами или досаждающую муху, севшую на свежий кусок мяса, чтобы отложить личинок. Якудза хотели размазать их кровь так же, как это противное насекомое — по стеклу. Чтобы были грязные разводы на окне, а чувство торжества — где-то за грудиной, вместо человеческого сердца.       Денджи был катастрофически зол.       Преодолев столько ступеней по пути к Солнцу, он никак не мог понять, как так долго лелеемые мечты могли вспыхнуть огненными искрами и превратиться в пепел, как ночные монологи под счастливое тявканье стали ничем. Кажется, у этого не было совершенно никаких объяснений. Возможно, Денджи был так слеп и глуп, что не желал их принимать.       Не хотелось принимать смерть существа, которым Денджи дорожил больше жизни.       «Поведай мне больше о своих мечтах», — то были единственные и последние слова Почиты. Его голос, такой звонкий и чистый, совсем не присущий демону, был самым лучшим, что Денджи слышал за всю свою жалкую жизнь.       Контракт спас его за счёт самого Почиты. Друг, заменивший Денджи сердце, стал частью его тела, восстановил отсутствующий глаз и другие органы, когда-то проданные ради денег. Почита не пожалел себя и спас никчёмного слабака.       И после такого-то Почита — монстр, а якудза — это белые и пушистые, невинные создания? Наглая ложь. Они были в сотни раз хуже Почиты.       По щекам текли слёзы и кровь. Чужая грязная кровь — от людей, что так хохотали, загнав их в ловушку, остались только разорванные мышцы, обтягивающие решето из тел. Их смерть не радовала. Мгновенно совершив месть, Денджи не смог вдохнуть воздух полной грудью и давился рокотом от перевоплощения в ужасающего демона. Бензопилы мрачно ревели, а выросшие клыки скрипели друг о друга, норовя перемолоть хоть что-то, способное утихомирить этот отвратительный зуд в теле.       Денджи неизменно пришёл к провалу и потерял всё. Потерял Почиту.       — Ты довольно странный. Ни демон, ни человек.       Макима была очередной ступенью к Солнцу, следующей после провала. Она поймала тело Денджи в полёте, не дав упасть в объятия темноты.       Люди всегда избегали его и Почиту. Говорили, что от Денджи воняло, никогда не подходили близко и разговаривали с пренебрежением, рассуждая о том, как отвратителен его акцент, портящий речь, как нелепа его одежда и как мерзко якшаться с демонами, убивающими людей.       Макима была дружелюбна. Макима была красива, добра и не обратила внимание на недостатки никакого внимания, чем легко подкупила наивную душу такого простака, как Денджи. После смерти Почиты он бы и не на такое повёлся. Всё, что угодно, если боль уйдёт.       Денджи так просто обвели вокруг пальца, что это было даже обидно. Не распознать лгунью — это ли не позор?       Он обжёгся и одёрнул обгоревшие руки, но было уже поздно. Макима натянула на него невидимый ошейник, слегка его придушила и улыбнулась. Как укротитель животных, она знала, как подчинить Денджи, побитую жизнью собачонку. Её слова напоминали предостерегающий удар плетью:       — Ты либо говоришь мне «да», либо гавкаешь. Собак, которые говорят «нет», усыпляют.       Денджи бросило в дрожь. Он растерялся настолько, что не мог произнести хоть что-то — выходили только хрипы и невнятное блеяние. Даже в демонической оболочке он чувствовал слабость.       — Поторопись с ответом, — мягко надавила Макима, не изменившись в лице.       Денджи дрожал от непонимания и злобы, охвативших его голову, а человек, так легко протянувший ему руку помощи, отрубил протянутую в ответ ладонь без капли сожалений.       Лицо этой женщины застыло лживой маской, ошейник перекрыл доступ к кислороду, а ожоги от чужой жестокости расползлись по коже предплечий несуразными большими пятнами и горели огнём. Денджи возненавидел её улыбку, возненавидел грязный обман. Почему-то все вокруг отвратительно лгали и использовали его.       Это мир продолжал разочаровывать.       И Денджи сказал этому миру: «да». Просто потому, что другого варианта у него не было.       Вкусный удон с великолепной толстой лапшой, горячий бульон которого источал пар и запах зелёного лука, от которого у Денджи текли слюни. Он был готов скулить от восторга. Собачонку, растоптанную скорбью, легко задобрить.       Удон был пищей богов — Макима позволяла ему есть столько, сколько Денджи хотел.       И он съедал всё, что видел, жадно наслаждался благами состоятельных людей, позволяя собой манипулировать и кидать в самое пекло. Убивать демонов в приступе ярости было невероятно легко. Сердце млело от пролитой крови, а рокот гремел в грудной клетке напротив торчащего из тела шнура. Иногда казалось, что Почитта сидел рядом с Денджи.       Было легко погрузиться в грёзы о былых днях. Денджи и не отрицал, что он простачок.       Женщина-Солнце ослепляла и дарила надежду на исполнение мечт.       Раз за разом получая внимание Макимы, Денджи попадал под яркие солнечные лучи и колоссальными шагами продвигался по лестнице ввысь. Нежные руки на его лице, как прикосновения бабочек — лёгкие, приятные. Макима касалась губами его пальцев в намёке на поцелуй и вызывала трепет этим необходимым контактом у смущающегося Денджи, раньше обделённого женским вниманием. Её одобрение стало жизненно важным. Денджи хотел стать для неё незаменимым, преданным псом.       Все эти мысли дурманили и отвлекали от самого важного.       Денджи с каждым разом поднимался всё выше — и это была сладчайшая ложь, от которой сводило скулы.       А потом Макима разрушила всё до основания. Кирпичик за кирпичиком. Раз — Денджи лишился вкусной еды. Два — его друзья, Пауэр и Аки, осели на землю с жизненно несовместимыми ранами и погибли.       Они не хотели умирать. Денджи не хотел, чтобы они умирали. Но что демон, что человек — оба пали. Перед смертью равны все существа. Денджи слышал звонкий смех и продолжал видеть лживую улыбку той, кто так легко растоптал мечты и доверие его друзей. Видя это красивое лицо, он хотел окрасить его кровью.       Макима дала надежду и рассказала об этом мире намного больше, чем за свои прожитые годы узнал сам Денджи, а после оказанного доверия растоптала его личность до мелочей.       Как глупо и наивно было верить кому-то вроде Макимы. Как же неправильно.       Денджи кричал от душераздирающей боли и не хотел верить. Эта боль была нестерпима. Денджи с ног до головы покрыло солнечными ожогами, как ядовитыми поцелуями. Липкие от крови губы прикасались к его коже, заставляя сердце колоть от стыда, скорби и ярости.       Каждый поцелуй — бабочка, переносящая на своих лапках кислоту, разъедающую нутро. Денджи был окружён целой стаей насекомых и чувствовал объятия смерти.       Ему было рано умирать. Аки бы ударил его, если бы он расслабился и отдался порыву по-собачьи сдохнуть.       — Макима, ответь, — хрипел он, смотря на неё безумно и зло. Без слёз на глазах. Она не заслуживала. — Почему они мертвы? Почему ты так поступила? Зачем?       Тупица Пауэр и её безумные идеи. Чрезмерно серьёзный Аки и его надменная рожа. Почему умерли именно они?       Денджи так много хотел спросить. Но язык словно онемел и покрылся льдом, был так неповоротлив, что не получалось даже нормально вздохнуть. Макима залилась нежным смехом. Ядовитая бабочка, которой Денджи мечтал оборваться крылья. Она раздражала.       Она раздражала.       Человек есть Солнце. Денджи так стремился к свету, что только сейчас осознал, что всё это время его мечты были глупостью, которую перечёркивала одна кривая чёрная полоса.       Макима не человек. Она демон, чьё Солнце никого никогда не согревало — только обманывало губительным теплом. Опаляющее жаром, калечащее кожу, сжигающее до пепла Солнце.       Солнце, которое нужно уничтожить во что бы то ни стало.