Психоз: за гранью безумия.

Ты - убийца. Я - убийца. Всех нас можно описать лишь одним словом: убийца. Прирожденный хищник, впивающийся острыми клыками в нежную плоть жертвы. Жестокий взгляд безумных сверкающих глаз с животным блеском, застланных кровавой дымкой. Звериный оскал, обнаживший притупленные резцы и расцарапанные десны, алая горячая жидкость стекает вниз по пожелтевшим зубам, окрашивая иссохшие губы, едкая слюна, собирающаяся на подбородке, свисает вниз. Все мы когда-то убили, начиная от пятилетней девчушки и заканчивая дряхлым стариком. В детстве мы изводили мух, отрывая им крылышки и оставляя медленно умирать, сгорая в палящих лучах полуденного солнца. Когда становились подростками, мы нещадно убивали свои, еще не успевшие зародиться мечты. Душили в зародыше, обматывая нежное горло жесткой окровавленной пуповиной. Истязали таких же как мы. Тот, кто оказался слабее терзал самого себя бесконечными пытками, порождаемыми воспаленным больным разумом. Все мы чуть-чуть убивали, и сами не раз умирали. Массивные каменные стены то расширялись, то сжимались до невообразимых пределов. Они пульсировали как человеческое сердце, издавая глухой звон, который отзывался в голове адскими воплями и всхлипами. Тусклый свет одинокой лампочки с покрытым пылью и грязью стеклом освящал лишь центр этой неимоверно огромной и невообразимо крохотной узницы. Я ощущал мерзкие прикосновения чьих-то сморщенных прогнивших рук на липкой от бесконечно выделяющего холодного пота коже. Каждый раз вздрагивал, когда холодные подушечки их отвратительных склизких пальцев касались верхнего слоя эпидермиса, оставляя за собой влажные дорожки протухшей слизи. Я чувствовал, как неизбежно схожу с ума. Сидя на ледяном, местами потрескавшемся кафеле, обхватил продрогшими руками худые колени, покачиваясь из стороны в сторону и терпеливо ожидая окончания этого ипохондрического синдрома. Костлявыми пальцами со всей возможной на тот момент для меня силой вцепился в кожу голени. Ткань вокруг них тут же побелела. Отросшие длинные ногти впились в тонкий эпидермис. Натянулась кожа на запястьях, побелели костяшки пальцев. Но я не ощущал никакой боли, будто все присущие человеческому телу чувства и рефлексы вмиг атрофировались, оставив на этом месте огромную зияющую пустоту. Под ногтями образовалось тепло. Узкими дорожками словно капилляры оно распространилось вниз, обогнув щиколотку, скопившись под ступней и обжигая потрескавшийся кафельный пол. Выходит, я все еще могу что-то чувствовать. Затуманенный порочным безумием разум отказывался порождать хоть какие-то мысли, даже самые примитивные. Вместо него в голове беспрестанно шептали голоса. Отвратительные, зловещие, сопящие словно змеиное шипение. Еще чаще, чем эти голоса мой мозг порождал тошнотворные образы. Скользкие твари, похожие по телосложению на людей. Тощие, сгорбленные, передвигающиеся на несуразных четырех конечностях. Полу-прозрачная мертвенно-бледная кожа, покрытая черными струпьями и темно-бардовыми пятнам, обтягивала узкие кости, отчего был заметен каждый позвонок на спине и короткой шее, каждый выпирающийся участок. Цепкие пальцы, готовые в любой момент тугим кольцом сомкнуться на изодранной от бесконечного симбиоза с острыми ногтями шее. Обкусанные до самых десен губы, обнажавшие сгнившие редкие зубы, которые бесконечно кровоточили. Длинный скользкий язык, извивающийся словно змеиный, испускавший едкую слюну с мерзким трупным запахом. А вместо глаз у них бездонные пустые глазницы, впадины, в которых я почему-то каждый раз улавливал свой образ. Я не хочу так глупо умирать… Я не заслужил. Нет, не заслужил! Робкие всхлипы. Я теперь никто, безликая кукла, существо без имени. Да, так впасть в забытье, что даже умудриться забыть свое настоящее имя… Так грустно, что даже смешно. - Соскучился? – низкий хрипловатый баритон, каждый раз заставляющий мое тело содрогаться в приступе животного страха. Этот надменный и до безумия спокойный голос подчинил меня своей воле. Я тут же замер. Кончики пальцев неистово задергались. Багровые капилляры паучьей сетью расползлись по белкам впавших глаз. Только не Он… Тот, которому я внимал когда-то. Тот, кого беспрекословно слушался. И тот, кто теперь порождает на дне моей никчемной душонки нечеловеческий страх. Каждый раз смотря на Его стан, я видел в Нем своего отражение… Я видел в Нем себя… Он стоял за моей спиной. Я затылком чувствовал его презирающий взгляд и самодовольную ухмылку. Звонкий стук невысоких каблуков отражался от каменных плит, отдаваясь громким эхом. Описав круг вокруг несчастной тушки больного, незнакомец умышленно медленными деловыми шагами, сложив руки за спину, прошествовал к противоположной стене напротив своего второго «я». Опершись благородным станом о холодную стену, Он скрестил руки. Усмешка, полная яда и многоликого презрения. На вид Ему не было и двадцати трех. Высокий, статный, Он был одет в дорогой черный костюм из атласной ткани: приталенный двубортный пиджак с маленькими пуговицами, отливающими серебром; узкие брюки, собирающиеся складками у самой щиколотки. Черные лакированные туфли с острыми носами. Белоснежная рубашка и туго затянутый ярко-красный галстук. Мягкие и гладкие словно шелк волосы пшеничного цвета, обрамлявшие лицо идеальной формы, слегка растрепанные ниспадали каскадом до самых плеч. В левом ухе – металлическая серьга в форме кольца. Призрачно-белая матовая кожа без каких-либо изъянов. Узкий подбородок, идеально-прямой нос с чуть заостренным кончиком, тонкие губы, скривившиеся в поистине дьявольской усмешке, изогнутые, почти черные брови. Ярко-зеленые с ореховыми крапинками узкие глаза, обрамленные густыми ресницами и ниспадавшей на них рваной косой челкой. Нечеловеческое презрение и змеиный блеск во взгляде. Блондин явно получал неземное наслаждение, чувствуя превосходство над своей жалкой копией. - Зачем ты пришел? – голос заключенного мученически задрожал. Он запинался на каждом слове. - Убедиться, что ты все еще жив, - Его сладкий спокойный голос, вызывающий лишь отвращение. - Ты не оправдал моих ожиданий. Я рассчитывал найти здесь твой распластавшийся по кафелю в нелепой позе труп с проеденными червями внутренностями, сгнивший до самых костей и с пустыми глазницами. Но знаешь, - блондин отстранился от стены и деловито зашагал в сторону мученика. От него так и веяло запахом смерти, - Все же твоя смерть привела бы меня в глубочайшее уныние. Мне бы пришлось биться головой об стену, дабы избавиться от смертельной скуки. - В таком случае, перед следующим твои приходом я вскрою себе вены, - голос парня вдруг затвердел. Внезапно и совершенно незаметно для себя он почувствовал непреодолимое желание хоть чем-то задеть самолюбие этого дьявола. - Какой дерзкий. Боюсь тебя огорчить, но даже воспользовавшись обломком кафеля, в лучшем случае, сможешь содрать с себя часть кожи, возможно, повредив мышцы, но не задев вены. И тогда, занеся в свежие раны заразу, будешь заживо разлагаться очень длительное время, пока твои внутренности не протухнут, и в припадке нахлынувшего безумия ты раздерешь себе горло. - Хватит меня мучить, - парень уткнулся носом в колени. Прозрачная соленая жидкость стекла по ногам. Плакать… Плакать и терпеть – это все, что ему оставалось. - Почему так пессимистично, Аллен? – наклонив голову набок, издевательски спросил непрошенный гость. «Аллен» отозвалось многоликим шепотом в голове пленника. Впервые Он назвал его по имени, - Не я привел нас в эту дыру. - Замолчи. - Ты обрек нас на вечные страдания. - Хватит. - Ты, Аллен. Ты и только. И хватит строить из себя оскорбленную невинность, ипохондрик, - блондин обошел исхудавшее тело парня со спины и, наклонившись, обхватил хрупкие угловатые плечи холодными ладонями с тонкими изящными пальцами словно стальными клешнями, прикоснувшись губами к покрытой свежими ссадинами щеке. - Ты виновник тому, что с нами произошло, - шепот, сводящий с ума. - Ты взял в руки нож. И ты убил их всех. Ты, не я. - Это было твоим желанием. - Ты – это Я, а Я – это ТЫ. Пойми уже наконец. Мы называли себя «Я», были двумя кусочками одного целого, как Инь и Ян, - Блондин прикусил мочку уха Аллена, тот лишь сдавленно простонал. - Тебе ведь нравилось, - Он отпрянул и прошелся вдоль стен, касаясь острыми ногтями каменных плит. И те отзывались Ему жутким скрежетом. - Уходи. Навсегда, - поморщившись от невыносимого звука, заставляющего течь кровь из ушей, просипел несчастный мученик. - Не будет меня, и ты канешь в лету. - Мне плевать. - Какая жалость, а мне нет. - Убирайся, - стиснув зубы, Аллен сжал ладонями мокрую кожу. - Почему ты так хочешь избавиться от меня? Нам ведь было так весело вместе, - с наигранной детской невинностью в голосе произнес Ян. - Помнишь, ту девчушку, что мы убили месяц назад? Ты так красиво улыбался, когда кромсал ножом ее мягкую плоть. Так искренне смеясь, разрывал зубами жесткие мышцы. С какой радостью, причмокивая, ты вытирал ее кровь со своего подбородка и складывал ошметки недоеденного мяса в прозрачные пакеты, а… - Закрой свой поганый рот! – заткнув уши руками неистово твердил Аллен. Снова и снова. - Закрой рот?! Я тебя породил. Я создал тебя таким, какой ты есть, - Ян метался из одного угла комнаты в другой, царапая стены острыми как лезвие когтями, рвя на себе волосы. - Без Меня ты ничто! Жалкий кусок дерьма! Я вознес тебя на вершину славы! Я дал тебе свободную и счастливую жизнь! Я!Я! - Прекрати! – вырвался сдавленный крик из ноющей от бесконечной боли глотки, ударившись о стены, волной прошелся по всему помещению, отзываясь неимоверным звоном колокола в голове. Я один. Снова один. Ян исчез. Но Он вернется, я это чувствую. Он всегда возвращается… Почему мне так одиноко без него?.. Из личного дела Аллена Уэста. «Диагноз: маниакально-депрессивный психоз с сопутствующими слуховыми и зрительными галлюцинациями, раздвоением личности. Полностью разрушенное восприятие окружающей действительности. Возможна склонность к суициду. Содержится в отдельно палате, как пациент, представляющий особую опасность». 22 ноября 2002 года в одной из палат психиатрической лечебницы «Святая Мария» найдено тело серийного убийцы Аллена Уэста, признанного психолого-психиатрической экспертизой невменяемым. Впав в безумие, Пациент перегрыз зубами вены и скончался от обильной кровопотери через несколько часов. - 22 ноября… С Днем рождения, Аллен, - дьявольская усмешка скользнула по тонким молодым губам. Захлопнув папку с личным делом, по больничному коридору с безумными желтыми стенами, насвистывая себе под нос «Happy Birthday» вальяжно прошелся высокий статный блондин в черном атласном костюме с накинутым на узкие плечи белым халатом…