Пленники рая

      – Я надеялся, что нас везут на казнь, – сказал Роджер, хмуро оглядываясь из-под спутанных грязно-соломенных волос.       Арабский невольничий рынок представлял собой тесный и пыльный лабиринт поворотов и тупиков, заполненный кричащими торгашами и надсмотрщиками, расталкивающими живой товар по углам. Хорошо здесь было только одно: из-за обилия построек и навесов солнце не добиралось сюда злыми лучами. Троих пленных рыцарей, утром кое-как умытых и переодетых в чистые лохмотья, усадили в тесный угол, разлучив с другими товарищами по несчастью и лишив даже призрачной надежды на побег, которую до последнего лелеял предприимчивый Роджер.       – Если бы нас казнили, у нас не было бы шанса вернуться. А так он по-прежнему есть, – невозмутимо заметил Джон. Он был самым младшим – ему едва сравнялось двадцать лет, но держался на удивление спокойно, будто вообще ничего не боялся.       – Если мне отрежут яйца, я не вижу смысла возвращаться, – возразил Роджер. – Да и вообще жить.       – Я согласен с Роджером, – угрюмо сказал Брайан. Самый старший из них, он уже много чего видел в этой жизни, многое слышал о жестокости сарацин и не испытывал никаких иллюзий насчет своей дальнейшей судьбы. По привычке он поднял руку, чтобы дотронуться до нательного креста, но тяжелые кандалы больно врезались в сбитую кожу на запястье, да и креста не было – неверные сорвали давным-давно вместе с рыцарским плащом Ордена Святого Иоанна.       – Ты согласен?! – Роджер удивленно вскинул брови.       – Мне не жалко потерять то, чем ты дорожишь, – пояснил Брайан, не удержавшись от язвительного тона. – Но мне претит сама мысль, что над моим телом будут издеваться язычники.       – Ты просто никогда не пользовался по назначению… – начал Роджер привычный спор, но сам замолчал и махнул рукой. – И хорошо, что не пользовался. Не знаешь, чего лишишься. Я все-таки позавидую тебе.       Если б все не было так печально, Брайан бы посмеялся. Но смеяться не хотелось уже давно.       – Я тоже не знаю, и я не завидую, – тихо, словно самому себе, сказал Джон. – Я хотел жениться по возвращении. Мы с Вероникой с детства сговорены. И ждали, когда вырастем, когда можно будет… А я решил сначала поискать славы в Святой Земле… Вот только не нашел. Вообще потерял все.       – Ну, кое-что еще у нас осталось! – попробовал подбодрить его Роджер. – К тому же, может, они не всех рабов оскопляют?       – Если твоя невеста любит тебя, она примет тебя любого, – сказал Брайан, сам понимая, что это совсем не утешение. Но другого не было.       Его до сих пор грызла совесть, что молодой рыцарь попал в плен по его вине. С Роджером они были знакомы уже не первый год, не раз прикрывали друг другу спины, и не было ничего удивительного, что верный товарищ остался рядом, когда раненный стрелой Брайан упал в горячий песок. А вот юный Джон оказался поблизости совершенно случайно. Он вполне мог бы успеть уйти, когда заметил двух незнакомых рыцарей, на которых надвигалась дюжина вооруженных до зубов неверных. И он благородно предложил им свой меч… к сожалению, не спасший никого из них. Сарацины верхом на своих легких стремительных лошадях окружили их. Могли бы убить, но не стали, только оглушили и уволокли в плен.       Дальше начались мытарства по разным темницам, в которых им подлатали раны, даже плечо Брайана успело зажить и почти уже не болело. Кормили вполне сносно, вдоволь поили и давали мыться после длинных переходов, которые они вместе с другими пленниками проделывали в темных тесных возках, закованные в кандалы. Куда их везли, никто не знал наверняка, надсмотрщики с ними не разговаривали, не отвечали даже на те немногие арабские фразы, которые знали Брайан и другие братья. Брайан предполагал, что их везут вглубь страны, где были богатые города, жители которых едва ли знали о кровопролитной войне в Палестине, но очень ценили белокожих и светлоглазых рабов…       И сейчас кто-то из таких жителей придет за ними. Хорошо бы их взяли всех вместе, раз уж не разлучили до сих пор. Даже если оскопят при этом, как боится Роджер, втроем у них будет шанс что-то придумать и как-то вернуться к своим, а потом отомстить.       – А может, нас женщина купит? – вдруг сказал Роджер. Нет, он неисправим. Любвеобильный с юности и даже на двадцать шестом году ничуть не растерявший свой пыл, Роджер так и не присоединился к какому-либо рыцарскому ордену. Предпочел остаться вольным воином, честно заявив, что не хочет давать обеты, которые наверняка будет нарушать. Брайана всегда подкупала его честность и жизнерадостность, хотя он совершенно не понимал его образ жизни.       – Если здешняя женщина тебя купит, тогда ее муж или отец тебе точно все отрежет, – ответил ему Брайан.       – Да? Жалко. А то я уж засмотрелся на эту хорошенькую.       – Да, красивая, – согласился Джон.       Брайан поднял голову и наконец заметил у поворота группу людей в богатых одеждах. Вот и покупатели явились… Точнее, один покупатель с большой свитой.       – Глазищи-то! Ух! – продолжал хорохориться Роджер. – Черные, как ночь! Готов побиться об заклад, даже если бы она их так не сурьмила, все равно были бы прекрасны! А эти полные губы! И зубки жемчужные!.. Эх… Я столько слышал о местных красотках! Можно сказать, приехал сюда, чтобы хоть одну из них повидать. И ведь ни одной так и не попалось. Прячут их… Стоило попасть в плен ради такого…       – Может, ради нее ты и согласишься пожертвовать самым дорогим? – усмехнулся Джон.       – Ну… Ради таких глаз…       – Не хочу тебя разочаровывать, мой друг, – сказал ему Брайан, внимательно изучивший предмет обсуждения своих товарищей, – но это мужчина.       – Как – мужчина? – ошарашенно переспросил Роджер. – Вот это прекрасное создание в золотой накидке? Которое смотрит сейчас в нашу сторону. Я про нее.       – Про него, – кивнул Брайан. – Присмотрись внимательно: у него слишком широкие ладони. И крупный подбородок, явно выбритый – кожа аж синевой отливает. И то, что мы вообще видим его лицо… Женщинам здесь так не положено.       – Да, действительно мужчина, – немного разочарованно сказал Джон.       – Но глаза!.. – не желал сдаваться Роджер.       – Красивые, – согласился Брайан. И в этот момент его взгляд пересекся со взглядом молодого сарацина… горячим и ярким, как огонь в черной-черной ночи. Брайан поспешно опустил глаза, словно обжегшись. А сарацин будто тоже что-то заметил, потому что сделал знак своей свите и пошел к англичанам.       – Пресвятая Дева Мария, смилуйся над нами, грешными… – пробормотал Роджер, моментально растеряв всю браваду.       Джон тоже зашептал какую-то молитву, едва шевеля губами. Брайан, кажется, тоже начал читать про себя «Отче наш», но так пристально следил за приближающимися неверными, что едва ли осознавал заученные наизусть слова.       Юноша в золотой куфии остановился перед ними, еще раз оценивающе поглядел сверху вниз и сказал:       – Встать.       Брайан и его товарищи растерялись, не поверив, что услышали явно английское слово… Может, оно здесь значило что-то другое?..       Сарацин недовольно скривил губы и сказал что-то уже на своем языке, обращаясь к надсмотрщику.       – Встать! Встать! – засуетился тот, стегнув плеткой по спинам троих англичан.       Брайан, Роджер и Джон кое-как поднялись, стараясь не слишком морщиться от боли в затекших ногах. Лучше не вызывать лишнего недовольства продавца и покупателя.       Богатый сарацин внимательно осмотрел всех троих, щупать не стал – видимо, побрезговал. Только концом хлыста заставил убрать спутанные волосы назад, чтобы рассмотреть лица.       – Как лошадей… – пробормотал под нос Брайан.       – Как кошек, – с тонкой улыбкой произнес сарацин – и теперь это точно было по-английски. И кивнул продавцу.       Тот радостно осклабился, поняв, что на его товар быстро нашелся покупатель, назвал цену. Юноша был готов согласиться, но один из его свиты почтительно перебил его и принялся торговаться. Юноша не стал возражать: торг, эта местная традиция, его явно забавлял, но сам он не считал нужным вмешиваться.       Брайан пожалел, что пренебрег изучением арабского, те несколько слов, которые он знал, совершенно не помогали ему сейчас – он не узнавал ни одного. А неизвестность, о чем же спорят сарацины, подавляла.       Наконец торг был закончен, новый хозяин сделал знак одному из своих слуг, чтобы тот расплатился. Другому, огромному негру в богатой одежде, указал на купленных рабов, видимо, это означало, что они поступают в его ведение. А рабам опять улыбнулся и сказал с сильным акцентом:       – Увидеть вас в моем дворце.       После чего ушел в сопровождении оставшейся свиты. А негр забрал цепь, к которой были прикованы англичане, и повел их в другую сторону.       – Ну хоть все вместе остались, – робко, словно боясь спугнуть удачу, сказал Роджер.       – И пока целы… – в тон ему поддакнул Джон.       Негр дернул цепью и что-то рыкнул, явно приказывая заткнуться.       И Брайан не стал озвучивать мысли, которые метались у него в голове. Откуда этот красивый сарацин знает их язык? Почему он выбрал именно их троих? Что собирается с ними делать? И почему его темные глаза так горят?       «Господи, спаси! Ты же не отправляешь нас прямо в руки Дьявола, Господи? Столько лет я служил тебе верой и правдой, не оставляй меня сейчас!»