Пленники рая

      Проводы затянулись почти на месяц. И Роджер, и Джон вроде бы рвались уехать, но все время находились поводы, чтобы остаться еще чуть-чуть. Брайан этому радовался. Он вдруг осознал, что за своими переживаниями по поводу Фарруха совершенно перестал интересоваться жизнью своих друзей. Роджер, оказывается, жену себе здесь нашел. А Джон… Надо было больше разговаривать с Джоном, может, тогда бы они лучше друг друга поняли, и не случилось бы всего того, что случилось. Правда, Фаррух на это ответил «иншалла»: Богу было угодно, чтобы было так. И надо быть Ему за это благодарными и запомнить Его урок на всю жизнь.       Примерно то же самое Брайан попытался объяснить и Джону, когда тот пришел к нему объясниться.       – Я не понимаю, что происходит, – честно признался юноша. – Зачем ты остаешься?       – Потому что я люблю его, – ответил Брайан.       – Аллаха?       – Нет, – Брайан засмеялся. – Фарруха. Человека. Мы, люди, созданы, чтобы любить других людей. Помнишь, ты сам мне сказал в самом начале, когда мы только очутились здесь, что я, наверное, еще не встретил своего человека. А я как раз тогда и встретил… Просто не понял еще этого. Честно говоря, совсем недавно только понял.       – Но это же неправильно… – пробормотал Джон.       – Это не нам судить, – Брайан пожал плечами. – Господь сделал так. Ему виднее. Когда я решил, что лучше знаю, чего Он хочет, мы все чуть не погибли. Он дал мне то, что я хочу, о чем я просил Его всю жизнь. Дал вот так. И я принимаю с благодарностью.       Джон задумался надолго, отвернувшись и рассматривая пышные цветы, украшавшие сад принца.       – Ты… – наконец выдавил Джон, – меня ненавидишь?       – Нет, что ты! – с искренним изумлением воскликнул Брайан. – С чего ты решил?       – Ну… это же из-за меня… после того разговора… Я просто хотел, как лучше. Я хотел уберечь тебя… Я считал, что ты… ну, почти святой. И что тебя не должно касаться все вот это вот… плотское. Не хотел, чтобы сахиб оскорблял тебя этим. Я хотел взять на себя весь грех, чтоб только мне… – Он смешался и опустил глаза. – Наверное, это просто гордыня – решать за Господа, кому чей грех искупать. Но я правда не мог представить, что ты… и сарацин…       – Я сам очень долго не мог представить. – Брайан положил руку ему на плечо. – И я очень ценю твою заботу. Правда. Я благодарен тебе и за твои намерения, и за то, что ты сделал. Мне нужно было через это пройти, чтобы понять все. Так что я не держу на тебя зла.       – Ты правда святой, – прошептал Джон.       – Нет, что ты, – Брайан мотнул головой. – Я обычный. Как ты.       – Нет, обычным людям такое не дано. Не дано так любить. Я только сейчас, говоря с тобой, понял, что это такое.       – Да, брось…       – Я буду молиться за тебя всю жизнь, – пообещал Джон.       – Не надо, – замотал головой Брайан. – Я за себя намолился в жизни. Я бы предпочел, чтобы ты просто вернулся домой, женился на своей любимой девушке, родил с ней много детей и прожил счастливую жизнь. Это – то, чего я сам хотел всегда. Но я действительно создан для другого. Так что придется тебе и Роджеру постараться и за меня тоже.       – Роджеру? – удивился Джон.       – Он собирается жениться на этой красивой женщине, матери Юсуфа.       – Но… она же сарацинка! – ошарашено воскликнул Джон.       И Брайан, не сдержавшись, расхохотался.       ***       У Роджера тоже было не все просто. Аиша согласилась уехать и даже – после разговора с Фаррухом – пообещала подумать, не принять ли христианство, чтобы обвенчаться, как положено. Но, как любой матери, ей было больно при мысли, что придется расстаться с сыном.       – Мы можем забрать его с собой, – сказал Роджер, – если Фаррух не против.       Он оглянулся на принца, но тот покачал головой:       – Я ему не хозяин. Я дал ему жизнь, но никогда не признавал, как своего сына. Не потому что не любил. Я просто хотел, чтобы он был свободен. Быть незаконным сыном среди законнорожденных братьев – не самая завидная доля. А быть моим сыном, когда мне самому в любой момент могут отрезать голову – еще более незавидная. Я собирался дать ему много денег, когда он станет взрослым, и я хотел, чтобы он сам выбирал свою дорогу. Я так планировал. Но, видимо, ему придется сделать выбор раньше.       По его просьбе позвали Юсуфа. И когда мальчик вошел, немного испуганно озираясь, Фаррух обратился к нему:       – Ты уже почти взрослый, и никто из нас не вправе больше решать твою судьбу. Ты знаешь, что твоя мать выходит замуж за Роджу и уезжает с ним. Если ты хочешь, ты можешь уехать с ними. Или остаться здесь.       – Поехать и увидеть Англию? – уточнил мальчик. – Огромные леса, где много-много зеленых деревьев? И даже те, у которых иголки вместо листьев?       – Да. И снег зимой, – добавил Фаррух с улыбкой.       Юсуф задохнулся от восторга. Но довольно быстро нахмурился.       – Но они заставят меня поклоняться их богу?       – Их бог это наш бог, – возразил Фаррух. – Они лишь не чтят, как мы, Пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха.       – Но они заставят меня воевать против вас? Я не хочу.       – Мы уедем в Англию, – сказал Роджер, – там нет войны с сарацинами. Там… свои войны.       – Но зачем мне воевать в ваших войнах, где я не знаю никого? – удивился Юсуф. – Мама, – он повернулся к ней, – я очень люблю тебя, я буду очень по тебе скучать. Но я думаю, я должен остаться здесь, с отцом, на нашей родной земле. И воевать за нее. Не обижайся, мам.       Аиша прижала его к себе и крепко поцеловала.       – Мам, ты плачешь? Не плачь, ну, хочешь, я…       – Нет, что ты! – воскликнула она. – Я все считаю тебя маленьким, а ты вырос, рассуждаешь, как взрослый. И так правильно. Конечно, ты должен остаться! Тебе отец нужнее, чем мать.       – Ну, я тоже мог бы быть отцом, – вполголоса заметил Роджер. – Приемным.       – Я думаю, Аиша подарит тебе возможность стать настоящим отцом, – улыбнулся Фаррух.       – Да, мама! – тут же поддержал Юсуф. – Вы обязательно родите мне брата! И назовете его Руфус! А когда я стану совсем взрослым, я к вам приеду и познакомлюсь с ним.       Аиша совсем засмущалась и зарылась лицом ему в макушку.       – Ладно-ладно, плакать-то! – окликнул их Фаррух. – Еще никто не уезжает, успеете напрощаться друг с другом.       ***       Действительно успели.       Фаррух расстарался и чуть ли не каждый вечер устраивал пиры – с яствами, вином и музыкой. А для развлечения звал то своих девушек, мастериц чувственных танцев, то приглашал артистов из города: фокусников и танцоров. Иногда и сам пел под аккомпанемент Брайана, Роджер не утерпел и тоже напросился с ними – отбивать ритм на бубне. А Джон смотрел на них, слушал, а на следующий день смущенно напомнил Брайану про обещание научить нескольким мелодиям. И Брайан с радостью откликнулся на эту просьбу.       И в последний вечер они сыграли для Фарруха уже втроем.       – Может быть, вы остаться? – спросил Фаррух. – Выступать вместе. Вы играть, я петь.       – Для кого? – спросил практичный Роджер.       Фаррух вздохнул. Слушателей здесь было немного. И ко двору халифа с этим не вернешься.       – Как бродячие артисты? – предложил Брайан, вспоминая рассказ Фарруха о его давних мечтах.       – Чтобы принц бродил по улицам и рынкам? – удивился Джон. Представить Фарруха без его привычной роскоши действительно было сложно.       – Гарун ар-Рашид бродить так, – напомнил Фаррух.       – Хочешь войти в легенды, как он? – спросил Роджер.       – Я бы не отказаться. Но не сейчас, – чуть подумав, добавил Фаррух и потянулся за бананом. – Я хотеть немного пожить в покое. Не знать, сколько Аллах мне даст. Не хотеть искушать… – Он привалился к плечу Брайана и заглянул ему в глаза. – Будешь? – спросил, протягивая банан.       – Я предпочитаю персидские яблоки, ты же знаешь.       – Да, в этом мы не похожи. – Фаррух принялся чистить банан.       – Признайся, ты любишь его за форму, – сказал Брайан, дождавшись, когда Фаррух возьмет в рот половину фрукта.       Роджер с Джоном заржали, а бедному Фарруху пришлось зажимать рот рукой и в отместку колотить Брайана по голове. А ночью, наедине, он отыгрался по полной, заставив Брайана просить пощады. Вот ради таких моментов Брайану и нравилось его злить. И потом просыпаться с ним в объятьях. Ему все еще это не надоело! И Фарруху, судя по его жадным поцелуям, тоже.       Они бы провалялись опять целый день в постели, но на это утро был назначен отъезд, так что пришлось вставать.       ***       Прощаться было тяжело, все-таки столько всего пережито вместе. И вроде давно уже решено, что так будет лучше для всех, а поди ж ты, слезы на глаза наворачивались, когда Брайан обнимал своих бывших товарищей по оружию. Но открыто заплакала только Аиша, расцеловав сына на прощание. Юсуф держался, то и дело поглядывая на взрослых, и позволил себе лишь крепко-крепко последний раз прижаться к груди матери и шепнуть ей: «Я тебя люблю».       – Я буду смотреть за ним, Аиша, – сказал Фаррух. – А Брай мне поможет. Обучит его всем премудростям, какие знает.       – Спасибо, сахиб, – сказала она. И Фаррух тоже обнял ее на прощание. И вроде бы даже удержался от слез.       ***       А потом они вместе, Фаррух, Брайан, Юсуф и верные Хабиби и Салим, поднялись на стену и оттуда еще долго-долго смотрели вслед уходящему небольшому каравану, пока он не растворился в мареве пустыни.       Они спустились со стены, пора было возвращаться к обычной жизни. Юсуф убежал к своим верблюдам. Хабиби поспешил на кухню распорядиться насчет обеда. Салим пошел делать обход.       Брайан и Фаррух вернулись в сад, к кошкам. По жаре все они где-то спали, даже пятнистая непоседа: как недавно выяснилось, она готовилась принести первый выводок котят, и Фаррух с огромным нетерпением ждал этого и даже спрашивал своего лекаря, сможет ли он помочь кошке в случае чего. Лекарь заверил, что обязательно поможет.       Навстречу вышел только бело-черный тихий Ангел и потерся о новые расшитые туфли Брайана с закрученными носами. Брайан наклонился и стал его поглаживать.       – Не жалеть, что не уехать с ними? – спросил Фаррух, заметив, что его возлюбленный снова стал задумчив и молчалив.       – Такое странное чувство, – сказал Брайан. – Как будто я наконец-то перерезал все, что связывало меня с той жизнью. Вроде давно решил все для себя. А все равно как-то… – он пожал плечами. – Но не жалею. Я по-прежнему не знаю, как мне жить там, без тебя. И не хочу.       Фаррух сел рядом с ним и заглянул в глаза.       – Я тоже не хотеть, – сказал он и добавил по-арабски: – Я всегда мечтал, чтобы рядом со мной был кто-то, кто понимал бы меня. Не знаю почему, но с самого первого дня мне казалось, что этим человеком можешь быть ты. Что-то я увидел в тебе еще там, на невольничьем рынке, и подумал: «Вот человек, который меня поймет, даже если он говорит на другом языке».       – На рынке? – удивился Брайан. – В грязном замученном невольнике ты это увидел?       Фаррух развел руками: мол, хочешь верь, хочешь нет.       – А я все гадал, почему ты нас тогда выбрал, – усмехнулся Брайан. – Надо было давно у тебя спросить.       – Я тебе давно рассказал это, – заметил Фаррух. – Просто ты тогда не понял.       Брайан непонимающе нахмурился.       – Ты не знал еще ни слова по-арабски. Я обещал, что повторю, когда ты выучишь язык. Вот – повторил.       Брайан вытаращился на него. Он иногда вспоминал о той фразе и жалел, что не настоял сразу на переводе, полагал, что сам Фаррух о ней давно забыл... А он, оказывается, тоже помнит!       – Ну у тебя и лицо сейчас! – расхохотался Фаррух. – Будто ангела Джибриля увидел!       – Тебя увидел, – ответил Брайан. – И снова понял, как я тебя люблю.       – Не больше, чем я тебя, – возразил Фаррух.       – С этим можно поспорить, – сказал Брайан, и Фаррух набрал воздуху, готовый начать спор. – Но я не буду, – быстро добавил Брайан.       И Фаррух снова засмеялся, а Брайан его поцеловал. Медленно, спокойно, наслаждаясь каждым мигом, которых у него теперь никто никогда не отнимет.       – На нас Ангел смотрит, – тихо шепнул Фаррух.       Брайан скосил глаза. Кот потерся щекой о его ногу.       – По-моему, он нас одобряет, – сказал Брайан.       – Он еще маленький. Пойдем в спальню.       Они встали, не отпуская рук, и ушли в дом.       Ангел посмотрел им вслед, вспрыгнул на теплые подушки, уютно свернулся на них калачиком и довольно зажмурился. Теперь все как надо.              Конец