Нахалюга по обмену

Я хочу раскаяться. Не то чтобы я верю в Бога, просто хочу рассказать об этому хоть кому-то. Я встретил очень горячего парня... Меня зовут Матвей Шварц, мне двадцать четыре года и я учусь на втором курсе на факультете литтворчества в Германии. Поступил я не с первого раза, а после поступления долго сомневался, туда ли я попал. Говорят же, что писателем нужно родиться, но я, видимо, рожден им не был. Впрочем, поворачивать назад не хотелось и я изо всех сил старался достойно учиться. В какой-то момент старался так сильно, что меня приняли за самого ответственного ученика и я стал старостой. В общем, моя жизнь состояла почти полностью из учёбы и я мало чему уделял время. Мне нравилось спокойное течение времени. Каждый день был похож на прошлый, и конечно, кому-то это покажется скукой смертной, но меня такое положение вполне устраивало. Было что-то степенное в мирной ежедневной рутине, в череде одинаковых спокойных дней. Пока в один злополучный четверг к нам не приехал он. В середине дня нам сообщили, что прилетел ученик по обмену. Уже тогда я подумал, ну кто переводится в середине учебного года, в четверг, да еще и в середине дня? И когда этот парень вошёл, я понял... Я вдруг понял, что именно такой, высокий, с длинными крашеными волосами, в мешковатом цветастом свитере и больших розовых очках, - такой человек спосбен вообще на все. Под полупрозрачными круглыми стёклами таились внимательные глаза, быстро осматривающие территорию и всех присутствующих. Он стоял в расслабленной позе, на губах сияла скромная отточенная улыбочка, но все же в нём было что-то опасное, как в хищнике. Как в красивом и смертоносном тигре. - Представьтесь, пожалуйста, - попросил преподаватель. Парень широко раскинул руки, забренчав множеством украшений на руках, и улыбнулся ещё шире. Рукава его свитера висели, как крылья. Это был беркут. Прекраснейшая птица семейства ястребиных. - Меня зовут Питер, я прилетел к вам из Лондона. Надеюсь, вы будете ко мне снисходительны и мы подружимся. - И он снова красиво улыбнулся. И так началось мое знакомство с этим дьяволом. Дьявольски красивым, чертовски обаятельным, просто невозможно потрясающим ублюдком. В группе он прижился моментально. Несмотря на то, что язык он знал плохо и большую часть речи понимал чисто интуитивно, казалось, будто он учился здесь всегда. Он мог поддержать любую тему разговора, от автомобильных гонок до правильной укладки локонов. Девушки испытывали при нём чистейший восторг, а парни в глубине души завидовали этому одаренному красавцу. Мне казалось, в тот момент я его ненавидел. Меня раздражала его манера ярко одеваться, не нравилась его непринужденная легкость, мне не нравилось его бунтарство. Я не завидовал, отнюдь нет. Мне просто не хотелось, чтобы такие, как он, существовали так близко к таким, как я. Добавляло масла в огонь и то, что он сидел прямо позади меня и иногда его яркие кроссовки подпирали мой стул. Я слышал, как на лекциях он напевает что-то себе под нос, постукивает по столу ручкой, тихо смеется, глядя в телефон. Ежедневно я вынужден был слушать, как он валяет дурака на занятиях. Это отвлекало, злило меня. Через несколько дней я стал очень раздражительным и это заметили люди вокруг меня. - Ты в порядке? - спросил меня шепотом Ганц-Петер. Он был моим другом несколько лет, а недавно, так уж вышло, что мы начали встречаться. С ним было довольно спокойно, размеренно и постоянно, но самую малость скучно. - Нормально, - ответил я сквозь зубы. Конечно, я был не в порядке, ведь на носу висели экзамены и нужно было сдать несколько рассказов к следующей неделе, а парень позади меня все напевал и напевал... - Пообедаем где-нибудь? Я угощаю, - сказал Ганц. Он старался быть милым, но видит Бог, мне сейчас было совсем не до него! - Прости, нужно закончить кое-что. Я здесь останусь, иди без меня. - А вечером не хочешь сходить?.. - Вечером занимаюсь в студии. Сегодня с натуры рисуем, нельзя пропускать. - Я понял. Он отступал быстро, но мне это даже нравилось. Прояви Ганц чуть больше настойчивости, я бы сдался и пошел с ним. Но так у было больше времени для работы. В обеденный перерыв я остался наедине с собой, в большой пустой аудитории. Собрался с силами, чтобы писать, но почему-то легкий рассказ никак не получался. Единственное, что я мог сейчас излагать - ненависть. Ненависть к этому засранцу, чьи длинные ноги подпирают мой стул. Ненависть к себе, за то что так бурно реагирую на мелочи. Ненависть... Да вообще ко всему живому! Я старательно исписывал листы, в надежде получить хоть что-то более менее достойное, и не заметил, как дверь открылась и разноцветная фигура проскользнула внутрь. Усевшись на место позади меня, он нагнулся вперёд и посмотрел мне через плечо. - Эй, староста, - протянул он возле моего правого уха. - Что ты пишешь? Сквозь зубы я ответил: - Делаю своё задание. Спиной я почувствовал, как его дыхание переместилось мне на левое плечо. От него исходил легкий шлейф сигарет и фруктовой жвачки. - А что задавали? - То же, что и всем. Ты должен писать такие же рассказы. - Ой, тоска-а, - протянул он на выдохе. - На, держи. К моей щеке прикоснулась холодная жестяная банка. От неожиданности я дернулся в сторону и резко уставился на предмет, протянутый мне. Это была банка пива. - Какого хрена! - не выдержал я. - Зачем ты принёс это сюда? - Пить, - совершенно беззаботно ответил он. - Пиво! Мы на учебе! Я повернулся к нему и впервые за все время так близко увидел его лицо. Как и он моё. - Не злись, староста, у нас же перерыв, - ответил он, как всегда улыбаясь. Лицо у него было красивое и глаза, когда их не скрывали яркие стекла, были бирюзовыми, как у кошек. - Выйди за пределы университета и пей там! - Фу, какой ты противный, - с нескрываемым разочарованием он бросил банку в свой рюкзак. Я снова начал писать, окончательно потеряв мысль текста. - Эй, староста. В ответ молчу. - Староста! Молчу и молюсь, что он отстанет. Должна же быть у человека совесть. - Ста-ро-ста! - он толкает мой стул рукой и я не выдерживаю. - Что тебе нужно от меня?! - от злости я подскочил на месте и лицо мое раскраснелось. - А ты симпатичный, - сказал он, подперев лицо ладонями. Я обомлел и переспросил: - Чего? - Говорю, у тебя очень миленькое личико. Только когда ты злишься оно такое, - тут он скорчил гримасу, которой, по его мнению, являлся я, - и краснеет. Скажи, а ты завтра занят? - Я... Ну... Зачем тебе это знать? - Пойдём на свидание? - Я занят! Занят я! И сейчас тоже занят. Мне пора. Схватив тетради, я выбежал в коридор и быстрым шагом дошёл до лестницы, чтобы спуститься во двор. Лицо мое горело, сердце колотилось, в ушах гудела кровь, я уже не понимал, злюсь я или счастлив. К вечеру эмоции поутихли. Успокоившись, я пошел на студию, где два раза в неделю занимался рисованием. Вспомнил, что сегодня мы будем писать с натуры и подумал, симпатичная ли будет модель. Не то чтобы это было так принципиально, но сегодня глазу моему хотелось уцепиться за что-то красивое. Красивое и молчаливое. - О, староста! В дверях я замер и подумал, не поздно ли повернуть назад. К сожалению, все присутствующие уже обернулись и посмотрели на меня. - А ты опаздываешь, староста. Как жаль, но по воле судьбы, а может, то было проклятие, натурщик сегодня был болтлив, как попугай. Питер, конечно же, был как всегда беззаботен и раскован. Даже факт того, что он был абсолютно голым, не мешал ему сверкать улыбками без тени смущения. Я пришёл последним и место мне досталось самое лучшее. "Лучшее" здесь употребляется исключительно в переносном значении, потому что сидеть прямо перед его лицом и несколько часов пялиться на голого однокурссника было худшим, чем я мог занять этот вечер. Лучше бы я пошел на свидание с Ганцом. Питер, видимо, решил сжалиться надо мной и все же молчал. Но каждый раз, когда я смотрел в его глаза - он смотрел на меня. Казалось, он сверлит мой лоб неотрывно и даже не моргает. Голова от этого даже болеть начала. Хуже того факта, что мне приходилось постоянно ловить зрительный контакт с ним, было то, что я видел его член. И он видел, что я вижу. Я рисовал ноги, но взгляд невольно поднимался вверх, рисовал торс и взгляд на секунду падал ниже. Это было ужасное чувство. Не знаю, испытывал ли я стыд или смущение, но все мое лицо полыхало, как будто я сгорел на солнце. Я привык к обнажённой натуре! Для меня это был далеко не первый раз, но почему-то... Почему-то именно этот раз стал для меня таким постыдным. Наконец эта адская пытка кончилась и признаюсь, своей работой я был недоволен. Некрасиво. Какой-то угловатый, сутулый, с неживыми потухшими глазами, он смотрел на меня с холста как будто осуждающе. Будто я должен был, но не смог передать его красоту. Он одевался, я собирал свои вещи. Вышли из студии мы почти одновременно. На улице было темно и сыро, не так давно прошёл холодный осенний дождь. - Староста, - голос его раздался высоко надо мной, - скажи... Я не хотел ничего говорить. И слышать ничего не хотел. За сегодняшний короткий день Я испытал столько эмоций, сколько не было у меня за последний год. Казалось, ещё одно слово и я разрыдаюсь, как ребёнок. - Как тебя зовут? - спросил он. Наши взгляды снова встретились, но в этот раз он уже не улыбался, а был спокойным и ждал ответа. - Матвей. - О, красивое имя, - сказал это он снова без улыбки и шуток. Просто сказал, как факт. - Я не нравлюсь тебе, Матвей? - снова спросил он, на этот раз наклонившись ко мне поближе, чтобы видеть мое лицо. - Не нравишься? Не сказал бы, что не нравишься. Просто ты раздражающий. Слишком яркий и слишком шумный. Он засмеялся, негромко, но от души. - Можно я провожу тебя до дома? - попросил он. - Ты где живешь? - В общежитии. - Ой, это же совсем близко! Нет, так не интересно. Эй, Матвей, не хочешь сходить со мной на свидание? - Вообще-то, у меня уже есть парень. - Чего? Ты про того зануду, что сидит слева от тебя? Как его там зовут?.. - Ганц-Петер. - А, точно. А фамилия как-то на "В". Вольфган? Вульф? Волмарт? - Вебер. - Набор банальностей! Это не честно, что с таким скучным зубрилой встречается такой интересный и симпатичный парень. Давно вы вместе? - Не твоё дело. - Тебе с ним хорошо? Не обижает? - Не твоё дело! - А в постели он как, хорош? - Сказал же, не твоё дело! Резко остановившись, я повернулся и посмотрев на него понял, что он просто издевается надо мной. Улыбочка была хитрая и довольная. - Спорим, что я уведу тебя за неделю? - Не буду я с тобой спорить! - В следующий раз ты пойдешь на свидание со мной. - Не пойду! - О, а вот и общежитие. Не прощаясь, я рванул вперёд, скрываясь за спасительными дверьми. Никогда не был рад возвращению домой так сильно, как сейчас. Со следующего дня я принял оборонительную позицию. Мысленно отсчитывал дни до следующего вторника, когда Питер, по его громкому заявлению, должен меня "отбить". Я был готов ко всему: наглые приставания, бесконечные вопросы, хитрости, подлости, уловки. Решительно настроившись на худшее и проиграв в голове десятки сценариев возможного развития событий, я воздвиг нерушимую броню вокруг себя. Ну, так мне казалось. Питер ничего не предпринимал. Не донимал меня вопросами, не заглядывал через плечо, не лез. Большую часть времени он тихо сопел, положив голову на руки. То ли он забыл о своей угрозе, то ли передумал - я не знал. Может быть, он готовил какой-то план, которым воспользуется в самый последний день. Это нервное напряжение доводило меня до белого каления. Приложи палец и останется ужасный ожог. В четверг нам объявили, что работа одного из нашего потока прошла местный отбор и теперь выходит на региональные литературные чтения. Чья же она была? Конечно же Питера. Этот факт выбесил меня до невозможности! Я целыми днями слушал, как он бездельничает и спит позади меня, как же он мог написать что-то настолько хорошее?! Будучи вне себя от злости по тысяче причин одновременно, мне захотелось отомстить. Разозлить его так же сильно, как он злил меня. Я стал проявлять чрезмерную активность к Ганц-Петеру на людях, чего никогда не позволял себе ранее. Всю вторую половину пары по философии я, убедившись при этом, что Питер все видит, гладил его по ноге. Мне хотелось увидеть его злость или даже ревность, но когда я бросил взгляд назад, он посмотрел на меня и лишь дернул бровью. В пятницу я снова пошел на студию. Сегодня мы рисовали натюрморт и встречи с Питером мне не предстояло, но от этого легче не становилось, ведь мысли мои то и дело скакали к нему, не концентрируясь ни на чём вокруг. Дней для исполнения его обещания оставалось все меньше и я все твёрже убеждался в том, что это были пустые слова, брошеные на ветер. Приблизился вторник. На студию я пришел рисовать натуру и даже не удивился, вновь увидев здесь Питера. В этот раз мои чувства поутихли и я относился к нему, как к обычной модели. К тому же, в этот раз место досталось с боку и встречаться с ним взглядом не приходилось. Закончив, я вышел раньше и направился в сторону общежития. - Признай, староста, ты ведь всю неделю только этого дня и ждал. Голос прозвучал неожиданно и четко, как будто он стоял прямо позади меня. Я обернулся. Питер стоял чуть поодаль и улыбался, покачиваясь на пятках. - Ничего подобного, - ответил я, стараясь сдерживаться. - Не обманывай себя. Зачем же ты так отчаянно сближался со своим Ганцом-Занудой? Он весь пылал от смущения, когда ты гладил его по ножке. Очаровательно. - Ты говорил, что за неделю уведешь меня. Неделя заканчивается сегодня. - Знаю. Прогуляемся? Он снимал маленькую студию недалеко от моего общежития. Спросите, откуда я это знаю? Это было конечным местом нашей прогулки. Нет, я был не пьян и не помешался рассудком. Я точно осознавал, чем все закончится, когда поднимался к нему на этаж. Я сам целовал его губы, расстегивал одежду, оставлял укусы и засосы на бледной коже. Мне нравилось ласкать и получать вдвое больше в ответ. Хотелось ещё и ещё, до самого утра. Хотелось, чтобы утро никогда не наступило. Итак, я хочу раскаяться. Потом я испытал стыд и отвращение к себе. Я чувствовал себя предателем и обманщиком. Если б это был один-единственный раз, я бы, может, рассказал все Ганцу, сказал бы, мол, бес попутал, сам не свой был. Возможно, он даже простил бы меня. Но, к моему большому стыду, это было лишь начало. Каждый вторник и четверг, выходя из студии я встречался с ним. Тайно, под покровом ночи, мы бродили по улицам вдвоем и каждый раз я добровольно поднимался к нему и оставался с ним до утра. На самом деле, мне стоит испытывать куда большее чувство вины, чем испытываю я сейчас. Да, я врал своему парню и изменял ему с другим. Несомненно, это отвратительный поступок. Но мне было так хорошо с Питером. Я забывал обо всех проблемах в мире, он будто переносил меня в другую вселенную. Он становился моей вселенной. - Ты сегодня слишком тихий, - сказал он мне однажды, когда мы лежали в обнимку под одеялом. - Мне начинает казаться... - Это был не лучшее начало предложения, я осекся. Питер гладил меня по волосам одной рукой. - Я думаю... - Этот вариант мне тоже не понравился и я снова замолчал. Он молча поцеловал меня в лоб. - Я люблю тебя, - выпалил я на одном дыхании, не поднимая глаз. - И я тебя люблю, - ответил он без раздумий. Не знаю, какого ответа я ожидал и почему полученный так сильно меня удивил. Не сдержавшись, я уточнил: "Правда?". - Правда, - ответил он. - Но ведь я до сих пор не расстался с Ганцом. Как будто я вру вам обоим. Неужели ты любишь человека, который пошел на измену и ложь? - Это же я тебя соблазнил, как я могу тебя обвинять. К тому же, твой Ганц-Слюнтяй давно все понял, просто делает вид, что ничего не замечает, что все пройдет само. Я ничего не отвечал, Питер тоже помолчал несколько секунд и потом сказал то, что я боялся услышать: - Ждет, когда я вернусь в Англию. Хотел бы я прижаться к нему крепче, хотел бы не разрыдаться на груди, как маленький. - Ты скоро уезжаешь? - вопрос прозвучал сквозь слезы совсем жалко. - Через два месяца. - Так быстро... Почему год прошёл так быстро? Рука гладила мое обнаженное плечо, рассеяно водя пальцами сверху вниз. - Уезжай со мной, - сказал Питер после долгого молчания. - Ты можешь подать документы на обмен. Полетишь учиться в Англию со мной. - Не думаю, что получится. - Получится! - он вдруг уверенно приподнялся на локтях и я соскользнул с плеча. - Все обязательно получится. Тот ночной разговор казался мне сном. Я не верил, что он действительно хочет, чтобы я поехал с ним и что это вообще возможно. Но утром, ещё до начала первой пары, когда я сидел на своём обычном месте рядом с Ганцом, Питер подбежал ко мне и положил перед моим лицом какой-то список. - Вот, - объяснил все он одним словом. - Что это? - удивился я. Удивление было вызвано не самим листком, а тем, что он так открыть взаимодействует со мной в университете. - Список документов, которые тебе нужно подать для перевода. - Что? - удивился Ганц. - Какого ещё перевода? Не замечая никого вокруг, смотря лишь в глаза мне, Питер сказал громко и четко: - Поедем со мной. Я застыл. Испытывал небывалое наслаждение от его слов, чувствовал страх от надвигающейся бури эмоций, чувствовал стыд и счастье, безумную любовь и горькое раскаяние. Все эти эмоции заставили мое тело окаменеть. - С чего это он должен ехать с тобой? - непонимающе спросил Ганц. - Почему ты решил, что он поедет? Боже, какой же он всë-таки тряпка, этот Ганц-Петер. Безумный восторг обуял меня с головой и, потеряв рассудок, я кинулся на шею к Питеру и поцеловал его прямо в аудитории. У всех на глазах. Ганц позади меня обомлел. Я почти слышал, как рот его открывался и закрывался, не издавая звуков. Оторвавшись от восхитительных губ моего потрясающего парня, я повернулся к Ганцу и решительно заявил: "Мы расстаемся!". Казалось, жизнь моя повернулась на сто восемьдесят градусов, сделав при этом двойное сальто назад. Раньше я любил в ней однообразие и постоянство, ценил её тишину и тусклые краски. Теперь это было для меня пыткой! Моя белая жизнь преломилась и распалась на все цвета радуги. Ничто не могло испортить мое счастье. Но прошло два месяца и Питеру пришла пора уезжать, а перевод я так и не получил. Он достался ученикам талантливее, а может, удачливее меня. Питер уговаривал меня бросить учёбу и все равно улететь. Плевать на все и всех и лететь с ним. Но разве я мог бросить то, что доставалось мне таким тяжелым трудом. Итак, я раскаиваюсь. Во всех своих грехах. Если бы время возвращалось вспять, я бы больше старался, чтобы получить перевод, я бы согласился пойти с ним на свидание с первого раза, я бы бросил Ганца задолго до встречи с Питером. ~ ~ ~ Отложив ручку, Матвей ещё раз осмотрел исписанные за несколько страстных часов листы. Никогда он не писал так, как сегодня. Мельком глянул на часы, мысленно заметив, что до отлета Питера еще полтора часа. Потом взгляд упал на паспорт и документы рядом. Снова взгляд на часы. Он встал, размялся, походил по комнате. Глаза то и дело возвращались к тикающим стрелкам на стене. Полтора часа... На улице было тепло, птицы надрывались во все горло, солнце ярко подсвечивало зеленые листья, но мир казался каким-то тусклым. Он взял в руки паспорт и открыл. Повертел немного, посмотрев под разными углами, и сунул в карман джинс. Остальные документы сунул в другой. Достал из-под кровати чемодан, скинул в него все вещи из тумбы, взял все деньги, которые насобирал и вышел из общежития, оставив ключи в дверном замке. Здание аэропорта было облицованно серой плиткой, но плитка эта, такая тусклая, казалась сверкающей, как начищенное серебро. Самолёты поднимались вверх, яркие, как молнии. И люди, уныло стоящие в очередях, разве были не прекраснейшими существами на планете? Завидев издали высокую фигуру, Матвей побежал, лавируя между потоками чемоданов, сумок и их хозяев. Он проскочил зал ожидания за мгновенье и прижался к спине Питера. - Как думаешь, билеты ещё остались? - спросил Матвей, подняв взгляд. Питер улыбался. - Остались, - ответил он, протягивая ему второй билет. КОНЕЦ.