Одни друг у друга

— Ты знаешь, а я ведь сделал это, — говорит Гаттерас с улыбкой. — Никто в меня не верил, но я правда достиг Северного Полюса. Несмотря на ваше предательство, на все беды и препятствия, которые выстраивало провидение… Ты знал, что там вулкан? Такой красивый… Шандон скромно стоит в сторонке незамеченный, Гаттерас говорит с ним, но в то же время совсем не смотрит в его сторону. Его лихорадочный взгляд бегает по комнате, он словно не здесь. Тяжело понять, что происходит в голове помешанного, его мысли скачут, словно полярные зайчики и ему сложно долго гнаться за каждой из них. Вероятно, оторванный от реальности, он снова и снова проживает свой триумф. Гаттерас улыбается сам себе, а потом он вновь поворачивается, и взгляд его на время проясняется, когда он наконец замечает Шандона. — Я простил вас, ваше предательство, — говорит он серьезно, в голосе не слышно, ни злобы, ни укора. Нездоровое возбуждение придает голосу дребезжащие оттенки, словно расстроенному музыкальному инструменту. — Вам не стоит больше волноваться о деньгах, они все ваши. А меня в этой жизни больше ничего не интересует, я достиг своей мечты. Гаттерас отворачивается, теряя интерес к собеседнику, и возбуждение предыдущих минут вновь сменяется временным спокойствием. Из взгляда Гаттераса вновь уходит интерес ко всему, что творится за пределами головы. Это напоминает порывы шторма, чередующиеся с затишьем, после которого он только усиливается. Шандон все так же молча наблюдает за ним, словно пытаясь найти в этой оболочке человека, которого знал когда-то, которому завидовал, ненавидел и любил. — Вот этими ногами ходил по земле Полюса, дышал воздухом Полюса, — шепчет Гаттерас снова сам себе, сидя на койке среди серых стен больницы. — Он такой… такой… Он задерживает дыхание, словно отказываясь дышать воздухом континентов, отличным от того, что нужен ему. Шандон делает шаг в его сторону, все еще надеясь, что инстинкт самосохранения возьмет верх или врачи придут на помощь, но ничего не происходит, и Гаттерас, словно всерьез намеревается задохнуться. Колеблясь секунду, Шандон все же преодолевает остаток пространства до Гаттераса и трясет его за плечи, а затем несильно хлопает ладонью по спине. — Ну же, дыши, Джон, давай. Гаттерас падает ему на руки, кашляя, и Шандон успокаивающе гладит его по волосам. Они отросли и запутались, никто из врачей не расчесывает и не бреет его. У него, как и у всех, кто был в плаванье, не было семьи, которую они оставили бы на суше, но зато удалось найти семью среди друзей, покоряющих новые земли бок о бок с ним. Правда, доктор Клоубонни, раньше заходивший каждый день, чтобы позаботиться о нем, со временем перестал так часто навещать больного. Шандон встречал его несколько раз, и видел слезы и растерянность на лице ученого после каждого посещения. Надежда на то, что Гаттерасу станет лучше, питающая его силы, постепенно ушла. В конце концов, его друг и их общий знакомый боцман Джонсон, попросил его больше не ходить, когда стал замечать в руках доктора нервную дрожь. Шандон слышал, как Клоубонни сквозь слезы пытался объяснить Гаттерасу, что больше не придет. Его голос дрожал, когда он прощался. Рука Гаттераса бессильно лежала между ладоней друга, а сам он словно даже не замечал его присутствия, отвернувшись к стене. В тот день Шандон и правда видел доктора Клоубонни в последний раз в стенах больницы. Никто из знакомых больше не приходил, только Дэк лаял под стеной, и Шандон остался единственным его собеседником из людей, кроме своего собственного я. Кажется, Полюс захватил Гаттераса, подобно тому, как тот присвоил его себе и всей Англии. Они словно слились в одно и, кто знает, возможно, там он был бы здоровее. Шандон в задумчивости продолжает гладить уснувшего или просто обесиленно забывшегося Гаттераса по голове. Чувство, что все могло быть иначе в следующий раз, посещает его и тут же проходит. Какой смысл мечтать теперь о том, что невозможно? Шандон хотел бы помочь, если понадобится, чуть ли не самолично отвезти Гаттераса вновь на Северный Полюс, туда, где он потерял себя и где, возможно, смог бы быть вновь единым. Но он так же заперт здесь, в этих стенах, словно призрак. Лоб под его ладонями горячий, а может просто это его пальцы холодные. Шандон просто надеется, что Гаттерасу становится хоть немного лучше от его ледяных, как полярный снег, касаний. Все же, теперь они единственные во всем мире друг у друга, забытые и невидимые, и нужные только себе.