Маленький мальчик

      За окном третий день беспрерывно поливал дождь, небо освещалось светом молний, а стук капель об окна нарушали раскаты грома. Капризное солнце выглядывало лишь пару раз за всё это время, как бы не хотелось Вэриану смотреть на него, наплевав на последующую боль и красные с чёрным пятна в глазах.       Свет отключили — неполадки с чёртовыми проводами. Как же достали все те же проблемы, одни и те же изо дня в день — то отключили свет, то воду, то ещё что придумают! Но деньги мы, естественно, возьмём сполна, если не больше, ведь «мы устраняем возникшие неудобства» — и плевать, что в большинстве случаев именно вы их и устроили. Не считая дождя.       Вэриан закрыл дешёвый ноутбук, когда интернет вырубился вместе со светом. Откинувшись на стуле, он упёрся головой о стену и закрыл глаза, глубоко вздохнув, тем самым выпустив подступающий гнев. Любая мелочь начинала его раздражать, хотелось кинуть этот чертов ноутбук о стену или о кафельный пол, но понимание того, что денег на новый нет и собирать их придётся как минимум год-другой, его останавливало. Не говоря уже о ремонте, который будет стоить так, словно Вэриан покупает новое устройство, в три раза дороже старого.       Юноша встал, положил ноутбук на стол, сжимая руки, и прошёл в спальню. Дверей в неё не было — была арка, соединяющая спальню и кухню. Квартира в принципе не могла похвастаться большими размерами, зато явно была больше старой родительской — спальня, кухня без единой двери, зал, небольшой коридор…       Она была съёмная, но это лучше, чем жить с Матерью и выслушивать её претензии на каждое действие. Вэриан не был в старом доме почти три года, с момента похорон Бабушки, когда за столом в бывшей Маминой комнате — нынче это была гостиная, — был поставлен стол, за ним собраны близкие родственники — отец, которого Вэриан видел впервые за десять лет, дед с отцовской стороны, полной копией которого и оказался сам Вэриан, за исключением голубых глаз, тётушка — сестра Матери, — и двоюродная сестра покойной Бабушки.       За столом было тихо, Мать прожигала отца гневным взглядом, ни разу не обмолвилась с ним словом, как и сын и другие родственники, даже дед, что, к слову, создал впечатление мудрого старика.       Вяло поедая кутью, Вэриан смотрел в одну точку — на собственные дрожащие от ломки пальцы. Этого не могли не заметить Мать и отец, а потом, когда дед, тётушка и сестра Бабушки вышли прогуляться, отец дождался хлопка двери и неловко заговорил, будто зная, как ответит сын:       — Ты чего дрожишь-то, Вэриан? Ай так расстроен, что бабка умерла?       Мать тут же вставила свои пять копеек:       — Для тебя она — Инга, имей уважение.       — Я тебя не спрашивал, Марго.       — Ну конечно… ты четырнадцать лет не появлялся, не дал ни горошинки ребёнку, а теперь вдруг заинтересовался сыном? Мама бы тебя сейчас за дверь выставила! Наркоман твой сын, вот его и трясёт, небось ломится. — Женщина стала собирать пустые тарелки, складывая их в одну стопку на своих руках.       И Вэриан, не дожидаясь ответа от изумлённого отца, встал и ушёл, не попрощавшись. Неприятное ощущение, что такое уже было, душило его; душил отец, который ни с того, ни с сего вдруг решил увлечься сынишкой, душила мать своими ежесекундными упрёками; душило то, что рядом нет Бабушки, душил немногословный дед, прожигающий любопытным взглядом внука. Душило, сжимало грудную клетку, и от этого щипали глаза. Неужели нельзя просто оставить его в покое?       Упав на свою кровать, не застеленную после сна, Вэриан глянул на тумбу, где лежали пакет с травой, сигареты и шприцы. Видимо, вчера забыл убрать? Хорошо ещё, Мать не решила заглянуть, а то бы снова разразилась речью на полтора часа о том, как плохо принимать наркотики — будто он сам не знает, сам же видел, к чему это приводит… Или, того хуже, хозяйка квартиры нагрянула бы, как снег в мае.       Глубоко вздохнув, Вэриан ещё раз посмотрел на тумбочку.       Нет, он обещал Кассандре бросить, так нельзя. Но… она ведь не узнает?       Юноша протянул руку к сигарете, привстав на локтях, зажал её в зубах, взял зажигалку и поджёг кончик. Он обхватил «роковую палочку» двумя пальцами, выдохнув дым, и встал с кровати, начав убирать с тумбочки улики — не хватало ещё, чтобы кто-то видел. Хотя он никого и не ждал, но паранойя может настигнуть, когда занимаешься такими делами.       Сунув шприцы в шкаф, на полку с тёплой одеждой, сигареты в портсигар в кармане ветровки, а траву и порошок — под подшивку кровати на дне, Вэриан собрал мусор и прошёл на кухню, где выкинул всё в ведро, пока мысли затягивала приятная пелена.       Было бы это впервые, он бы точно уже не мог себя контролировать, но употребление этой мерзости с пятнадцати лет его немного «натренировало», если можно было так сказать, держаться дольше. И пока друзья начинали вести себя странно через три затяжки, то Вэриан мог выкурить две сигареты, прежде чем окончательно превратиться в безвольную куклу желаний и эйфории.       Завязав мешок с мусором, Вэриан прошёл в коридор мимо дверей в туалет и ванную, мельком посмотрев на себя в зеркало, а потом и вовсе остановишься у него и тяжко вздохнув. Бабки на лавках и так его наркоманом считают — не без причин, но они так каждого второго называют, — так и такое лицо, словно он всю ночь не спал: тёмные круги под покрасневшими глазами, дрожащие руки, пересохшие потрескавшиеся губы, которые он поспешил облизать, а тело, казалось, стало ещё более худое, чем было пару месяцев назад. Для полной картины — намеренно проколотое в пяти местах правое ухо. Старушкам будет, кого поливать грязью оставшийся месяц.       Юноша закатил глаза, взял с полки старую чёрную резинку — кажется, это резинка Кассандры? — перевязал ею волосы, еле касающиеся плеч, прошёл к дверям, накинул ветровку с портсигаром в кармане, взял с вешалки ключи и, покрепче сжав мусорный мешок, вышел из квартиры.       Закрывая замок — в его случае он пытался попасть в замочную скважину дрожащими руками, — Вэриан краем глаза заметил мальчишку с чёрными волосами, который стоял на лестничной площадке с игрушкой енота и смотрел на него большими светло-серыми глазами.       — Чего тебе? — Голос звучал хрипло, немного грубее, чем планировал Вэриан, но его не заботило.       Мальчишка широко улыбнулся, поморщив веснушчатый нос, и со смехом убежал вниз по лестнице. Детский хохот так и отразился от стен лестничной площадки.       Вэриан вскинул бровь, подошёл к перилам и немного нагнулся, пытаясь найти мальчишку на ступеньках, но того и след простыл. Только смех продолжал звучать в подъезде.       «А ведь у меня была такая игрушка в детстве…»       Нажав на кнопку вызова лифта, юноша всё пытался вспомнить, постукивая указательным пальцем по серёжке в правом ухе, как назвал того мягкого енота, подаренного Прабабушкой Серафимой новорождённому внуку. Кажется, его имя было «Руддигер»? Вроде бы… Игрушка была не покупной, её связала Прабабушка перед рождением Вэриана.       Зайдя в кабину, он нажал кнопку первого этажа и облокотился о перила в лифте, рассматривая своё лицо в прямоугольном зеркале напротив. Словно здесь оно могло показать нечто другое, в отличии от зеркала дома, ха! Нет, — всё то же замучавшееся лицо угрюмого наркомана.       Выдохнув густой дым от сигареты, Вэриан погряз в нём, словно в воде. Блаженная улыбка расплылась на его лице, а сам юноша стал походить на восковую свечу, огнём у которой служила сигарета. Мысли начали путаться, но пока не так сильно, как безусловно хотелось бы — взять и утонуть в неясном клубке кровоточащих мыслей. Жаль, не получится так сделать навсегда, ведь наркотики не могут забрать Вэриана в вечно красочный и счастливый мир.       Выходя из лифта, он, конечно же, заметил осуждающий взгляд женщины с каким-то ребёнком, но наплевал на это. Ему хватает осуждающих глаз «семьи», будет он ещё обращать своё драгоценное внимание на такие мелочи?       Двери подъезда отворились, когда Вэриан нажал на кнопку. За окном, естественно, всё ещё шёл дождь. Разве его это когда-то волновало? Нет. Поэтому, стоило ему выйти, вода обрушилась на него холодным ободряющим потоком — настолько ледяным, что от части прошло даже опьянение травой — но ему было всё ещё глубоко всё равно. Заболеет — быстрее сдохнет.       Не то чтобы он не мечтал о лучшей жизни — где-нибудь далеко отсюда, на тёплом пляже, лежать на песке, где кожу будет мягко греть солнце, а рядом будет Она. И Она ляжет рядом, одарив нежным поцелуем в ключицы. Безусловно, для Вэриана это — рай.       Но такая мечта была неисполнима по его же вине — возможно он мог накопить на поездку — а может, и на жизнь, — в тёплых странах, может, он мог бы быть даже успешным, но чтобы Она коснулась его снова, прижала к себе или хотя бы посмотрела или, уж точно невероятно, улыбнулась — это стало бы чудом. Но это чудо самое неисполнимое — жизнь наглядно показала Вэриану, что одно его неаккуратное действие может разрушить всё, к чему он так долго стремился, и лишить того, что он так сильно и крепко любил.       Уроки были жестоки, неоправданно жестоки. Создавалось такое впечатление, что Жизнь его не просто учит — она старается его убить, уничтожить, сломать и оставить на обочине совершенно одного. Собственно, последнее она уже и сделала — Вэриан один в какой-то заднице. В частности — из-за самого себя, как бы госпожу Жизнь он не старался обвинять во всех своих бедах и грехах.       Виноват только он, и он ничего с этим сделать не сможет, потому что Вэриан — ничтожество. Но ему хочется верить, что где-то ошибся не он, а его довели до такого состояния, довёл кто-то выше.       Юноша дрогнул от этих мыслей, оглядевшись вокруг. Полуразрушенный двор пустел, древние лавки промокли от дождя — как и сам Вэриан, между прочим.       Молодой человек, двигайтесь быстрее! — Обратился наркоман сам к себе.       Он направился в сторону мусорки, слегка пожав тощими плечами под лёгкой ветровкой. Выкинув чёрный мешок в зелёный контейнер, который утром заберёт мусоровоз, с грохотом опустив железо на земь и разбудив почти весь двор, Вэриан уже хотел было продолжить курить по пути домой, как на качелях заметил того мальчика с лестничной клетки.       Ребёнок лениво двигал ногами назад-вперёд на скрипучих металлических трубах, держа в руках игрушечного енота. Мальчишка сидел спиной к Вэриану, причём довольно далеко, но даже так юноша — несмотря на сильный дождь, — слышал, как незнакомец напевал какую-то детскую колыбельную.       «Это песня из детской программы?» — Пронеслось в голове юного наркомана. Ему вдруг явилась картина из детства: как он, обняв игрушку и уткнувшись в неё носом, заткнул себе уши, напевая песенку из программы, начинающийся за полчаса до девяти, лишь бы не слышать криков и оров родителей — пьяного отца и пытающуюся вразумить мужа Мать.       Воспоминание о том сильном ударе по щеке, так щедро подаренном сыну «любимым» отцом, вывело Вэриана из транса. Он снова посмотрел на качели, но мальчишки и след простыл. Снова.             Юноша даже потёр промокшие от дождя глаза — чёрт подери, да его уже мутит! Галлюцинации, не иначе!       И Вэриан поспешил домой, докуривая сигарету, зажатую в зубах.       Поднимаясь на свой шестой этаж, он обнаружил себя в блаженной радости. На лице его расплылась дурацкая наркотическая улыбка, которая так бесила Вэриана, но без которой жить он уже не мог.       А чего ты, спрашивается, хотел? Чего ты ждал от такой жизни? Что ты правда «попробуешь — и бросишь»? Или что это так круто — принимать наркотики? О да, легче тебе уж точно стало, идиот, вот только ты не подумал, чем для тебя такая лёгкость обернётся? Ты встал на лезвие сам, тебя никто не заставлял, и ты не имеешь права обвинять в этом кого-то ещё — только сам ты и виноват.       Качнув головой, Вэриан отогнал подобные мысли и открыл дверь в квартиру. На его лице лежали мрачные тени какого-то разочарования в самом себе. Да он пожизненно в себе разочарован, чему тут удивляться?       Пройдя обратно в комнату, юноша едва не закричал от страха — на подоконнике сидел тот мальчик и смотрел на стекло в каплях дождя. Ребёнок улыбался, порой даже смеялся, пока Вэриан пытался спросить мальчишку о том, кто он такой и что тут забыл, но не напугать бедного малыша.       — Эй? — Студент присел рядом с нежданным гостем. В голове крутился один вопрос: «Как это сюда попало?»       Мальчишка обернулся, лучезарно улыбаясь и закусывая губы.       — Ты как здесь оказался, малой? Тебя, может, к родителям отвести? — Всё так же хрипло протянул брюнет, вскинув правую бровь. Понемногу его начинало раздражать, что какой-то поганец пробрался в квартиру! Но ещё больше интересовал уже заданный вопрос — каким вообще образом он здесь оказался? Дверь была заперта… Неужели опять проблемы с замком?! Чёрт, опять звонить мисс Бааде!       — А у меня нет родителей. — Ребёнка, казалось, позабавил вопрос Вэриана, и он посмеялся, сверкнув двумя широкими передними зубами.       Сглотнув и проведя ладонью по лицу, Вэриан попытался успокоиться. Студент — сейчас уже правда почти отчисленный из университета, — коснулся плеча малыша, пытаясь распознать — не виделись ли они раньше? Ну а где бы они могли видеться?       Вряд ли дети часто забредают в притоны?       — Как тебя зовут? — Выдавил юноша, чувствуя, как наркотическое опьянение медленно отходит куда-то на задний план от шока. Ну, или ему так показалось.       — Темси Кивит. — Мальчишка пожал плечами и продолжил смотреть на дождь. Потом снова повернул голову к Вэриану и свёл брови к переносице, надув детские губки и сердито — хоть и смешно, — прибавив:       — А ты — весь мокрый!       Студент едва сдержался, чтобы истерично не посмеяться, но прокашлялся и прикрыл глаза, уперевшись рукой в свою подогнутую ногу.       — Ладно. Темси Кивит, значит? И как ты тут оказался, Темси?       — Кивит. — Тут же присоединил мальчишка, хитро сощурив глаза. — И ты мне своего имени не сказал, значит — мы незнакомцы, а с незнакомцами говорить опасно, ты разве не знал?       Парень прикрыл глаза, тяжело вздохнув, и взъерошил волосы. Он сквозь зубы процедил:       — Вэриан. Вэриан Селбстморд. Так как ты сюда зашёл?       — Через дверь, как же ещё? — Темси хихикнул. — Переоденься, ты же заболеешь.       — Дверь была закрыта, молодой человек. — Недовольно фыркнул Вэриан, скрепя зубами.       — У меня имя есть! И когда заходил я, она была открыта! А на улице, между прочим, холодно и мокро! И в подъезде тоже. Да и каждый второй не спешит впускать к себе в дом чужого ребёнка, так что прикажешь делать, мистер я-буду-мучать-тебя-вопросами-мелкий-жук, м?! Мёрзнуть, заболеть и умереть, да? — Вскрикнул мальчик, обиженно уводя взгляд к окну и поджимая пухлые губы. — Я после дождя уйду.       Юноша хмыкнул, скрестив руки на груди, и покачал головой.       — И куда Ваше Величество желает направиться? Откуда ты вообще? Ты не похож на людей из южного района? Может, ты заблудился? Где твои взрослые: опекуны, бабушка или дедушка — да хоть кто-нибудь? — Он попытался говорить успокаивающе, но сам был на взводе.       Мальчишка обернулся на него и посмотрел своими далеко не детскими умными глазами, что было жутковато. Темси щёлкнул языком и вытянул лапку, нахмурив бровки:       — А кто сказал, что «моим взрослым», как ты сказал, я вообще нужен? Ты нашёл ребёнка, который слоняется по улице один, и ни единого объявления о пропаже этого ребёнка нет. Вот тебе и ответ: разницы, где находятся «мои взрослые», если таковые у меня имеются, нет, потому что, — повторю, если они у меня есть, — до меня им дела нет.       Вэриан слегка опешил от этих слов. Ему конечно было не впервой видеть, как детей в этих районах выкидывали на улицы, оставляли и даже продавали — куда? Догадаться было несложно. К сожалению, южные районы не отличались престижем, аристократией или богатством, где можно было вырастить здоровых и милых деток — северные районы, вот там этого в достатке.       И почему-то, — по внешнему виду Темси и по его имени, вероятно? — Вэриан решил, что мальчишка именно оттуда, с северного или, как минимум, с западных мест! Повезло ещё, что его не нашли какие-нибудь воры или ублюдки с окраин.       — Ну и чего ты смотришь? У тебя есть молоко? — Темси зевнул и потянулся, после чего маленькой ручкой потёр глаза.       Вэриан сглотнул, но кивнул. Он потёр переносицу, выдохнув, и спрыгнул с подоконника.       — Пока не найдём места, где тебе будет безопасно переночевать, никуда ты не пойдёшь! Не хватало мне ещё одной смерти на совести… — Проворчал себе под нос юноша, строго глянув на ребёнка. Тот надул губы.       — Больно надо! И куда ты меня денешь? В подвале что ли держать будешь?       — Ну я же не в подвале живу. Я пусть и не имею звания «Лучшего человека года», но и детей не ворую. В крайнем случае найдём тебе семью, в наших районах тоже есть много хороших людей, которые хотели бы иметь себе ребёнка, но не могут. Либо пойдёшь в полицию, а у них с сиротами разговор короткий. — Вэриан хмыкнул и пожал плечами. Наливая молоко в стакан, он обернулся к Темси Кивиту и кивнул в сторону микроволновки. — Подогреть?       — Конечно! Но не до кипятка! — Мальчишка оживился и неловко слез с подоконника, подбежав к столу на кухне. — Может, у тебя, не ворующего детей человека, и мёд будет?       Тот задумался, ставя молоко в микроволновку. Мёд? Откуда у него мёд? Вроде бы, Мать приносила банку, которую дед передавал Вэриану на День рождения…       Юноша заглянул под раковину. Там обычно стояли уксус, подсолнечное масло, картошка и иногда морковь — когда Мать решает, что сын может помереть с голоду и надо бы приготовить ему овощное рагу. Он кивнул малышу, достав банку мёда.       — Тебе повезло — почти не тронутый. — Протянул юноша. Правильно, а кому его тут трогать? Единственную, кто ел мёд с хлебом рано утром, перед учёбой и работой, ты, Вэриан, упустил.       Темси хлопнул в ладоши. Залезая на стул и победно улыбаясь, мальчишка прямо светился от счастья. Особенно, когда стакан оказался прямо перед ним. Мёд быстро растворился в тёплом молоке, и Темси Кивит ещё быстрее выпил всё содержимое практически залпом, прервавшись лишь один раз — чтобы отдышаться.       Вэриан усмехнулся. Он помнил, как в детстве примерно так же любил выпить молока с булкой-ромашкой, посыпанной сверху ванилью. Да, тогда это казалось лучшим лакомством!       — Спасибо. — Протянул Темси, утирая рот ладонью. — Извини, что зашёл к тебе.       — На самом деле, хорошо, что ко мне, а не к соседу справа. Хотя и со мной тебе бы не водиться! — Вэриан взял стакан и поставил его в раковину, залив горячей водой. Ну, хоть она есть сегодня.       И что ему теперь делать с этим ребёнком? Сдать в приют? Совесть не позволит — когда не надо, она просыпается. В полицию пойти? Да, наркоман только там не был! Хм, а где же тут твоя совесть?!       Потерев веки, Вэриан вздохнул, приняв тяжкое решение. Следует оставить мальчишку дома. На улице холод, в приюте ужас, полиция таких сирот отстреливает — ни документов нет, ничего!       Ночью Вэриан поищет какие-нибудь упоминания Темси в новостных колонках по интернету. Если ничего нет — придётся самому искать ему семью. С ним малыш долго не проживёт, нет — юноша наркоман, куда ему в няньки? Может, есть другой выход?       Соседям отдать? Каким? Той мамаше с дочкой? Они слушать не станут, да и вряд ли возьмут… И нечего Темси там делать — отец в этой семье алкаш тот ещё! Бабки и слушать не станут! Хозяйка квартиры… Та ещё Горгона. У Матери других забот хватает по горло.       Неужели придётся всё же оставить у себя?!       Как бы сделала Кассандра? Что бы она сейчас сказала? Наверное, сначала поворчала, но оставила бы…       Ладно. Хорошо. Пусть так, это единственный выход, если Вэриан не хочет стопроцентной гарантии в смерти Темси Кивита.       — Пока поживёшь у меня, ладно? Только не лазь никуда, куда тебя не просили! Свалился ты мне на голову, как снег в мае!       — Я вообще-то извинился! — Скрестив руки на груди, показал язык мальчик. — Злюка.       — И это я тут злюка… — Вэриан вздохнул, чувствуя то влияние сигареты. Ноги стали ватными, и он дрожаще выдохнул. — Значит так, я посплю пару часиков, и на свежую голову обсудим… До тех пор не натвори ничего и не выходи из квартиры.       — А вдруг, ты маньяк? И зарежешь меня потом?!       Юноша смерил Темси скептическим, хоть и немного мутным взглядом, и закрыл глаза, потерпев веки.       — Молоко с мёдом от меня ты выпил, а посидеть тихо, пока я посплю не можешь? Не выдумывай, прошу тебя… — Вздохнул Вэриан, проходя в кровать и плюхаясь на неё с уставшим видом, словно вагоны разгружал.       Темси что-то пробурчал, и после пары минут недовольных ворчаний Вэриан включил ему какой-то детский мультик на ноутбуке, тут же оценив этот трюк и поняв свою мать: да, люди, которые рисуют цветастые картинки точно владеют особой магией, раз дети с такой увлечённостью смотрят наивные истории.       Сам юноша почти сразу провалился в сон, стоило голове коснуться подушки. И этому не помешали песни и смех из динамика. Конечно, после наркотиков ничто не помешает уснуть или уйти в кайф, было бы странно думать иначе.       Но сна Вэриан не видел. По крайней мере, ему так показалось. Мгновение темноты и лишь голос, способный довести до слёз чувством немощности и неизбежности; чувством, что ничего сделать уже нельзя, и чувством вины.

***

      За окном уже стемнело, а дождь всё лил и лил, как из ведра. Мать бы обязательно начала причитать, что теперь затопит всё, что затопит теперь все овощи в деревне…       Раздался телефонный звонок, и Вэриан спросонья нащупал мобильник, еле раскрыв глаза и пытаясь прочитать название контакта. Мать…       Нехотя, но юноша снял трубку и приложил телефон к уху, сонно ответив:       — Да? — Он опустил взгляд и понял, что к нему прижимается спящий Темси. Закатив глаза, Вэриан накрыл мальчика одеялом, приобняв.       — Завтра Бабушке три года, придёшь? — Мать говорила строго, спрашивала больше ради приличия. Это было слышно, потому отказаться было бы вежливее…       — Не знаю, завтра ещё год… — Поглаживая волосы Темси, протянул юноша, но на последних словах замолк, надеясь, что мать поймёт. И она поняла, выдохнув.       — Я помню. Ну, ничего страшного, и это отметишь… Приходи, хоть поешь нормально, с дедом поговоришь. Хоть Бабушку-то уважь, раз день рождения не празднуешь, ну? — Она что-то готовила, видимо. С чего такая доброта? — Поешь нормально, я рулет с грибами сделала.       Вэриан вздохнул, представляя мать в её красной футболке, чёрных штанах на маленькой кухне, а на плече у неё полотенце белое с оранжевой и розовыми полосками; волосы в пучке, заколотые крабиком, на носу очки, которые вечно потеют из-за жара.       — Хорошо. Тебе может помочь, пораньше подойти? — Неловко спрашивает Вэриан, надеясь, что мать откажется, но она, тоже неловко, соглашается и называет время: «К десяти подходи, остальные к двенадцати подъедут…» Далее следует вопрос:       — У тебя как дела? Сильно устаёшь на работе?       — Нормально…       Наступает тишина такая, что слышно, как сопит Темси и как бьётся его маленькое сердечко; как за окном проезжает машина по лужам, как дождь бьёт по стёклам, как капает вода в кране; как у Матери на фоне шумит телевизор на федеральном сгнившем канале.       — Я рада. Тётя Света, соседка с третьего, нам обещала твой любимый кекс с шоколадом и компотика яблочного с дачи передать. — Прервало тишину женщина, вздыхая в трубку и как будто тихо смеясь над своими словами       Вэриан усмехнулся. Или нет… он улыбнулся! Мягко, слабо, но улыбнулся, хмыкнув.       — Тётя Света… Понамарёва? Которая меня вечно за щёки щипала? — Уточнил молодой человек, слегка расслабляясь.       Мать открыто посмеялась в трубку, но по-доброму.       — Злопамятный ты человек, Вэриан! Ну да, щипала, жив же, щёки она тебе не оторвала!       — Я бы так не сказал. — Тот тихо посмеялся, немного проясняясь и прижимая к себе Темси.       Мать снова посмеялась, явно сведя брови домиком и вздыхая, охая и ахая.       Следующие пару часов они, впервые за долгое время, разговаривали, не кладя трубку и посмеиваясь.       С чего такое изменение, Вэриан понимал слабо — не понимал вообще.       Но вскоре осознание в нём проснётся, и, кто знает, может, маленький мальчик в нём тоже откроет глаза?