Парень в леопардовой шубе

Впервые Игорь знакомится с Хазиным в борделе. Он выделялся из всей массы своим видом, к тому же, он единственный спокойно реагировал на сборище полицейских и факт, что у них обнаружили труп. Какой-то мужик развлекался в вип-комнате и скончался, в прямом смысле. Сама проститутка скрылась и самое интересное то, что никто не видел её. У Грома от пяти часов нахождения в этом клубе голова трещит. Сначала опросить всех проституток, потом всех клиентов, дать нагоняй ленивым операм и так по кругу, ибо показания не сходятся. Но даже через эту рутину он смог разглядеть взгляд больших карих глаз. Парень в леопардовой шубе, на выпирающих ключицах лежит колье, больше похожее на женское, в ухе несколько серёжек. Смотрится нелепо и одновременно так правильно, будто делали всё это под него. Видимо, допрашивал парнишку кто-то из оперов, потому что Игорь бы точно запомнил его. Он быстро теряется в снующих проститутках и Игорь забывает о нём, когда над ухом начинает кто-то пиздеть. Когда у него всё-таки получается выбить пятиминутный отдых, Гром выходит через чёрный ход и становится в переулке. Как только он достаёт пачку сигарет, сразу слышит открывающуюся дверь и тихие шаги. Игорь знает, кто это. Нутром чует и не ошибается. Спустя секунду перед ним стоит тот парень в леопардовой шубе и сигаретой в зубах. Взгляд надменный, резкий, подбородок вздёрнут вверх. Их разница в росте как-то быстро стёрлась под тем, как он держится. Но вот мозгами его, видимо, обделили, потому что на улице начало марта, а это причудо выперлось в шубе на голое тело и штанах, похожих на кожаные. — Зажигалки не найдётся? — говорит развязно, языком мажет по красным губам. Гром зажимает свою сигарету губами и тянется в карман, передаёт зажигалку. Тот наклоняется ближе, так, что их сигареты почти сталкиваются. Поджигает обе и возвращает вещь хозяину. Игорь с интересом наблюдает за его действиями. — Вы ведь ищите проститутку, которая была с тем мужиком? — парень затягивается и выдыхает дым, запрокинув голову. — Допустим. — Карина Дробина, псевдоним «Кэрри», — последнее слово он будто промурлыкал, показывая оскал и пуская по спине Грома табун мурашек. В одной руке парень держал сигарету, а второй залез в карман шубы и выудил оттуда небольшой листочек. — Я написал её адрес и два номера. К хозяйке советую с этой информацией не соваться, потому что из девочек она приносит самый большой доход, сосёт так, что крыша слетает, — он улыбается, смотрит заигрывающе, а Игорю провалиться хочется. Он хочет схватить листочек и быстро смыться в помещение, но парень убирает руку с информацией за спину и водит этим взглядом по телу Грома. — Не так быстро, — склоняет голову набок и смеётся. — Сначала плата. Проститут тянется вперёд, а Игорь замирает, теряет дар речи и способность оказать любое сопротивление. А этому чёрту и нравится! Он целует его, задерживается так на несколько секунд, после смеётся и отстраняется. — Т-ты ч-чего? — голос предательски дрожит с потрохами выдавая волнение и полный ахуй Грома. — Красивый ты просто, майор, — парень засовывает ему листочек в карман кожаной куртки. — Я там и свой номер написал. Если нужна будет информация по высшим кругам — звони, — он подмигивает, поднимается на лестницу, замирает, — Меня, кстати, Петя Хазин зовут, — и скрывается за дверью. Гром медленно ведёт языком по губам, на которых остался привкус ментола. Ещё несколько минут он стоит в переулке, отходя от произошедшего, после тянется в карман, несколько раз читает адрес проститутки, запоминая и думает, что надо будет записать номер этого Пети. Второй раз они снова встречаются в борделе. Игорь заходит в помещение и к нему сразу же подбегает девушка с ресепшена. — Молодой человек, извините за грубость, но у нас элитный бордель. Не могли бы вы покинуть его? Гром глубоко вдыхает и трёт ладонью глаза. — Девушка, я покину его сразу же, как вы мне скажете, ушёл ли Пётр Хазин? — Ещё нет, — слышится наверху лестницы задорный голос и медленные шаги. — Маруся, ты выпроваживаешь отсюда майора полиции, не стыдно? — Да закройся ты! — голос девушки в момент стал грубее, а сама она отошла на своё место. — Придурок! Петя быстро спустился с оставшейся лестницы и подошёл к Грому. Теперь он не был похож на работника этого заведения. Чёрная водолазка, джинсы, бежевое пальто, а вот серёжек в ухе не было. Может, это его особенность, а может вещи универсальные, но Хазину идёт всё, что бы он не надел. — Вот видишь, Игорёк, как меня здесь любят? Самый прибыльный проститут, а такое отношение! — Самый прибыльный, — передразнила девушка. — Ты самая обычная шлюха! Усмехнувшись, Хазин покинул бордель, Игорь вышел за ним. — Зажигалка есть? — Петя достал одну сигарету и зажал губами. — Вот ты вроде элитная проститутка, а зажигалку купить не можешь! — ворчит Игорь, поджигая чужую сигарету. — Ничего ты не понимаешь! Зажигалка — это предлог начать разговор, — парень затянулся и выдохнул, запрокинув голову. — Вот если бы я в лоб спросил, хули тебе от меня надо, ты бы меня в лучшем случае послал. А так, культурный разговор получается. Они идут вдоль дороги, разговаривая об очередном обнаглевшем мажоре, которого Игорю надо найти, иначе на него свалится весь гнев Прокопенко. Петя рассказывает ему абсолютно всё, что знает об этом мажорчике и вскользь говорит, что он его постоянный клиент. Гром замирает, давится воздухом и смотрит на собеседника широко раскрытыми глазами. — Ну да. А ты думал, что меня снимают только девушки? — Петя многозначительно ведёт бровью, смотрит смело, улыбается нагло. Хазин — это пиздец в кубе. Игорь знает это, но на какое-то время забыл, кем он является. Он помнил, что с такими, как Петя, нужно быть осторожным, иначе утянет, но сейчас его это не пугает. Гром отвечает таким же смелым взглядом, рассматривает лицо. Хазин красивый, до невозможности. С растрёпанными, русыми волосами, острыми скулами, большими карими глазами. Не удивительно, что он привлекает к себе так много внимания. И женского, и мужского. Даже взгляд у него необычный. Игорь знает его. Это взгляд человека, познавшего всякое дерьмо этой жизни. Не удивительно, с его то работой. Они, не сговариваясь, идут дальше. У Грома появляется заинтересованность в профессии Пети, а прямолинейностью он был одарён с детства. — Петь? — А-я? — Хазин пнул ногой камень и повернул голову в его сторону. — Почему ты стал заниматься... этим? На этот раз прямолинейности ему не хватило. Почему? Он не знает. Да и как-то этим вопросом не задаётся. — Чем «этим»? Проституцией? — былая доброта и открытость быстро исчезает, уступая место напряжённости и злобе. Петя останавливается и смотрит Игорю в глаза. По взгляду видно — он что-то в них выискивает, но, видимо, не находит, потому что тут же опускает голову. — Давай не будем переходить на личные темы. Гром знает, что перегнул. Он виновато смотрит на собеседника, стараясь поймать его взгляд, но тот всё время ускользает от него. — Прости. — Ничего, — Хазин отвечает сразу же, без следа обиды. Он выпрямляется и крутит головой по сторонам. — А где мы? Игорь повторяет его действия. Поняв, где они находятся, он легко стукает себя по лбу. — Мы дошли до моего дома, — Гром чешет затылок и легко смеётся. — Может, зайдёшь на чай? Хотя, скорее на кипяток, потому что чай закончился в прошлом месяце. Петя так же расслабляется, смеётся и прикрывает рот рукой. — Говоришь так, будто хочешь меня затащить в койку. Игорь прыскает и слегка качает головой. — Нет, трахать я тебя точно не собирался. — Жаль, — Хазин приближается к нему на шаг и, закусив губу, начинает вести пальцем по воротнику его куртки. — А то я бы тебе и без уговоров дал. Гром удивляется отсутствию сопротивления собственного тела, хотя любого другого он бы уже давно уложил. Так что у Пети есть ещё одна особенность — Игорь терпит все его выходки. А чёрт этот, будто знает, о чём он думает. Подаётся вперёд, почти касается носом чужой щеки. — Ты уверен в своём решении? — горячий шёпот опаляет ухо, заставляя колени подрагивать. А вблизи Хазин ещё красивее, особенно когда он прикусывает нижнюю губу и смотрит из-под прикрытых век, а в следующую же секунду отстраняется и смеётся. — Ладно, я пойду домой... — Петя собирается уйти, но чувствует сильную хватку на плече, из-за чего шипит. Игорь расслабляет руку, но всё равно слегка придерживает. — Что с рукой? — Товарищ майор, я думаю, нам лучше разойтись. — Петь... — Игорь, пожалуйста... — голос стал тише. Было слышно, что парень убрал свои колючки. Гром на несколько секунд опешил, думая, что сказать. На языке крутилась одна фраза, совершенно неуместная. — Ты всегда можешь ко мне обратиться. — Хорошо, спасибо, — еле слышно выдохнул Хазин. — Пока. — Пока, — тихо говорит Гром удаляющейся в арке спине. В следующий раз Петя караулит его у его дома. Подъезда он не видел, поэтому наматывает круги по двору, надеясь, что Игорь ещё не дома. Двигаться не хочется, но иначе он замёрзнет. Ноги болят ужасно; всё из-за неудобной позы. Ещё саднит горло, поэтому приходится сильнее кутаться в воротник пальто. А ещё плечо ноет как-то странно. И вообще, почему он пришёл именно к Грому? Потому что тот сказал обращаться к нему, если что? Нет. Тут что-то другое. Петя бы ни за что не доверился простому человеку, даже если бы тот сказал то же самое. Значит, Игорь не простой? Объект ожидания появляется примерно через час. Они пересекаются в арке и Игорь очень удивлённо смотрит на Хазина. — Ты чего здесь? Видеть его таким непривычно. Нет его смелого взгляда и вздёрнутого подбородка. Кажется, эта маска с треском разбилась. — Тебя жду, — Петя шмыгает замёрзшим носом, голову не поднимает. — Помнишь, ты говорил, что я всегда могу к тебе обратиться? — Что-то случилось? — Гром сокращает расстояние между, обеспокоено разглядывая его. — Да, — парень поднимает голову и в свете фонаря становится видно, что у него синяк на скуле, ссадины на носу, в уголках губ запеклась кровь, а нижняя разбита. — Клиент захотел жёстче и теперь у меня много синяков и ран, на бёдрах они, наверное, несколько недель заживать будут. И плечо правое странно ноет. И больницы я ненавижу. А ещё я не хочу домой возвращаться, потому что у нас вчера какого-то парня зарезали, — выпаливает на одном дыхании. Игорь недолго молчит, переваривает информацию и разглядывает его лицо. Двумя пальцами он подцепляет подбородок Хазина, поднимая, чтобы лучше видеть. А тот и не сопротивляется; понимает, как выглядит со стороны. Спустя несколько секунд Гром его отпускает и кивает в сторону одной из парадных. — Идём. Квартира у него странная. Такое ощущение, будто здесь никто не живёт, и гости бывают не часто, потому что двери в туалет нет, и ванна посередине кухни. Петя мельком осматривается и нажимом на пятки снимает ботинки. — Пальто на вешалку. Садись на диван и раздевайся, — раздав указания, Игорь прошёл на кухню и достал из шкафа аптечку. Парень медлил, стараясь особо не тревожить болевшее плечо. — С-сука, — одно неосторожное движение, и руку простреливает острой болью. — Петь, ты живой? — Не знаю. Просто плечо ноет. Признаваться в своей слабости непривычно. Непривычно доверять кому-то своё здоровье, но Игорь — лучший вариант. Врачам своё ебало, руку и жопу он точно не доверит! Гром выходит в прихожую и подходит к парню вплотную. — Помочь? — Нет. Пальто легко падает на пол. Петя проходит в гостиную и становится возле дивана. Водолазку снять куда сложнее. Парень пытается извиваться в течение нескольких минут, но плечо не может нормально двигаться без боли. — Долго выёбываться будешь? Игорь наблюдает издалека, сложив руки на груди. Да, Хазин будет упрямиться, выпендриваться, стараясь справиться без посторонней помощи. Он уже попросил помощи, больше такой слабости он не может себе позволить. — Петь, — Гром подходит ближе, смотря на дёргающегося парня. — Ты сам пришёл ко мне за помощью, а теперь упорно не хочешь её принимать, — он кладёт ладонь на его здоровое плечо. — Ты же не идиот, и прекрасно понимаешь, что сам не справишься, только почему-то пытаешься сопротивляться. Прекрати строить из себя самого сильного человека на свете и позволь помочь тебе. Петя замирает и смотрит в глаза. Долго. И взгляд у него меняется, становится осознанным. Руки расслабляются, ложатся вдоль тела. Он несколько раз кивает и опускает голову. Игорь снимает с него водолазку. Взгляд цепляется за синеющее, опухшее плечо, скользит по царапинам и синякам на рёбрах и боках. Когда глаза привыкают к картине повреждений, он замечает почти болезненную худобу парня и уделяет немного внимания особенности его тела — проколотым соскам. — Ты ответишь мне, если я спрошу, как ты всё это заработал? — Что именно? Синяки или пирсинг? — во взгляде Хазина появляется былая наглость. Игорь даже рад этому, потому что уж сильно непривычно видеть Петю таким. — Синяки. — Я уже сказал, — голос снова приобрёл живость. — Просто клиент любит по-жёстче. — А ты сам? Тебе так нравится? — Да. Голос звучит искренне, Игорь верит ему и думает, что у этого должна быть причина. Он ощупывает больную руку. Петя терпит, стараясь не издавать звуков. — Вывих. Нужно вправить, — он обходит Хазина и тот кожей лопаток чувствует его рубашку. — Вдохни поглубже, — со спины обвивает руками грудь и плечо. Петя вдыхает так глубоко, как только может и готовится к тому, что сейчас будет больно. И боль эта будет совсем не приятной. — Теперь выдыхай, — Игорь неосознанно повторяет его трюк с шептанием на ухо, пуская по телу волну мурашек. — Снова вдыхай и выдыхай на счёт три, готов? Нет. Но Петя кивает и закусывает губу. Руки сильнее сжимаются на его груди. — Раз. Два. Три, — кости с хрустом встают на место. Игорь несколько раз пальцами сжал его плечи, несколько раз прошёлся от шеи к суставам и отпустил парня. Хазин слышит удаляющиеся шаги и прижимает ладонь здоровой руки к губам. Слёзы медленно стекают по щекам, неприятно щекотя кожу. На языке чувствуется привкус крови; он прокусил губу. Застрявшие в груди всхлипы не дают глубоко вдыхать. Тело бьёт крупной дрожью. — Перематывать будем? — голос раздаётся совсем рядом. Парень старается успокоиться, вытирая мокрые щёки, но становится ещё хуже. Игорь смотрит ему в спину и почти чувствует его состояние. Сам не раз выбивал конечности из суставов, знает, насколько больно их вправлять, особенно без анестезии. Сам он кричал, не сдерживаясь, а Петя молчит. — Не старайся скрыть состояние, — Гром обходит его и смотрит в лицо. — Не пытайся казаться сильным, когда это не так. Спала твоя маска, когда ты ко мне пришёл. И прекрати делать вид, что это не так. Хазина хотелось ударить, настолько сильно он раздражал этими показательными выступлениями. Но когда Петя поднял на него глаза, это желание испарилось. Он смотрел побитой собакой, с немой просьбой в глазах. Теперь его хотелось обнять и успокоить, но сейчас любое прикосновение к вправленному плечу будет болезненным, поэтому это желание тоже приходится засунуть подальше. Игорь большими пальцами вытирает солёные дорожки, стараясь не задеть синяк, параллельно осматривая все повреждения на лице. — Плечо болит так же или меньше? — Меньше, — еле слышно отвечает парень, опуская взгляд. — Можно не перевязывать? — Можно, — Игорь отстраняется, садится на диван и хлопает по месту рядом. — Садись, будем тебя лечить. Петя слушается и старается внимательно наблюдать за его действиями, но изображение перед глазами начинает медленно плыть. То ли сказывается усталость, то ли ему и по голове прилетело. Сначала Гром обрабатывает лицо, подолгу прижимая ватку с хлоргексидином к каждой ране, убирая запёкшуюся кровь. Особое внимание он уделяет синяку. Потом передвигается на тело и только сейчас замечает следы от наручников на запястьях. На их обработке Петя шипит и тут же слышит тихую просьбу потерпеть. И он терпит, снова закусывая губу. — Прекрати жрать губы, — ворчит Игорь и большим пальцем чуть оттягивает нижнюю губу парня. — И как мне тебя от этого отучить? — Можешь меня поцеловать, — играть бровями Хазину помешают пластыри, но ничто и никто не запрещает ему нахально улыбаться. Сказать, что Гром рад постепенному возвращению такого Пети — не сказать ничего, потому что сложно видеть его таким разбитым, сложно принимать эту правду. Конечно, кулаки снова начинают чесаться... Игорь неосознанно подаётся ближе, смотрит в глаза. — Не дождёшь... — Хазин не даёт ему договорить, коротко целуя. Улыбается в губы, а в глазах пляшут черти. Игорь уже не удивляется, заведомо ожидая чего угодно от этого чуда, но странно, что даже не пытается вырываться. — Ещё раз так сделаешь, и я тебя либо ударю, либо завалю на ближайшую горизонтальную поверхность. — А мы не можем сразу приступить ко второму? — Петя придвигается ближе, пытаясь снова поцеловать, но Игорь вытягивает между ними руку, создавая расстояние. — Петь, давай поговорим об этом? — О чём? — раздражённо выдыхает тот. — О том, что ты ко мне лезешь, об этом, — Гром обводит его рукой, указывая на повреждения. — О том, что невозможно вывихнуть руку таким образом. И прости меня, но я хера с два поверю, что ты получил это в результате желания клиента! Хазин затыкается и отводит взгляд. Правда всегда режет, особенно, когда знаешь её, но слышать от другого человека не готов. — Я не хочу. — Придётся, — Игорь прикрикивает на него. — Пока всё не расскажешь, я тебя отсюда не выпущу. Он скрещивает руки и откидывается к спинке дивана. Смотрит выжидающе и Петя тушуется под его немым напором. Ещё слишком рано. Он не готов так быстро рассказать об этом, но, судя по виду Грома, настроен он серьёзно и деваться Хазину некуда. — Того мажорчика, которого я тебе слил, выпустили? — Нет, — отвечает Игорь, не задумываясь. — Не должны были. Последние слова звучат не так уверенно. Он начинает сомневаться в их достоверности и Петя подтверждает его опасения, начиная истерически смеяться. — Это он тебя? — Прикинь, он подловил меня после работы, привёз к себе и пристегнул наручниками к кровати, — Петя сжал кулаки до победевших костяшек и поднял их перед лицом. — Он меня выебал. Грубо, жёстко. А потом начал бить и спрашивать, кто его сдал. Парень запустил ладони в волосы, сильно сжимая и оттягивая. Раздался полусмешок-полувсхлип. Его начинало крыть. Игорь понимал, что должен сделать хотя бы что-то, иначе мальчишка утонет в этом. Только он хотел протянуть свои руки к худому телу, как Петя снова заговорил: — Тебя, ведь, ебёт, почему я люблю грубо? — смена настроения этого парня просто убивала! Сказано это было с вызовом, а в глазах черти снова отжигали ламбаду. Но его тело вело совершенно другой монолог. Кожа приобрела очень бледный оттенок, из-за этого синяки и царапины стали ещё ярче. Руки заметно дрожали. По виду, Петя был готов прямо сейчас лечь замертво. — Когда я чувствую и вижу отметины после секса, то понимаю, что мной наслаждались и жили, что я отработал в лучшем виде! Голосом он будто нападал, но взгляд у него был собаки, которая просит ласки, а хозяин всё время пинает её. — И соски я проколол, чтобы меня запоминали и возвращались... Последние слоги были не слышны из-за сорвавшегося голоса. Петя приложим ладонь тыльной стороной к губам, стараясь прикрыть плаксивый оскал. А Игорь не знал, что делать, что сказать и как поддержать в этом случае. Беспомощность бесила так, что хотелось самому себе прописать, вот только парню это не поможет. Внутренний голос подпёздывал, напоминая об этом. Гром понимал, что вряд ли сможет найти нужные слова и помнил, что чаще действия бывают важнее. Он осторожно придвинулся к тихо всхлипывающему Пете и притянул к себе его дрожащее тело. Бережно, стараясь не сделать больно. А парень не медлит, сам сводит руки на его спине, жмётся ближе, носом в изгиб шеи утыкается. Игорь с неожиданной нежностью перебирает русые волосы на затылке, медленно гладит по спине, невесомо целует в макушку и думает, что конкретно попал. Петя сильнее стискивает тело в объятиях, продолжает рыдать в плечо и чувствует то самое тепло, которого так сильно ему не хватало. Отпускать не хочется, но приходится, чтобы разложить диван и расстелить постель. Пока Игорь проворачивает эти махинации, Петя отмокает в ванне, которая какого-то хера стоит посередине кухни, потом они меняются. Заснуть у Хазина не получается из-за непривычной пустоты. Когда такое возникало раньше, он просто глушил это чувство наркотой, а сейчас понимает, что она не поможет и от этого становится страшно. То, что поможет, возвращается через несколько минут и ложится рядом, обнимая и укутывая. — Петь? — А-я? — Уходи из эскорта. Петя кладёт голову на грудь Грома, руку протягивает поперёк живота. — Уйду, если поцелуешь. Только по-настоящему. Игорь слегка поднимает его голову за подбородок и целует. Нежно, без напора. Петю от этой нежности клинит. Раньше никто не обращался с ним так и от этого слишком непривычно. Раньше он думал, что любить его можно только тогда, когда он под кем-то стонет, извивается, когда на бёдрах, рёбрах, запястьях остаются синяки. Но Игорь вместо грубости, которую Петя, по собственному мнению, заслуживает, продолжает мягко целовать, а после укладывает его голову к себе на грудь, перебирая волосы пальцами, нежно гладя по шее и за ушами. Показывает, что любит без синяков и боли. Петя плавится под его касаниями, улыбается и засыпает, чувствуя себя нужным.