Посылка

Тишина и спокойствие в Варии были чем-то вроде Лохнесского чудовища или снежного человека – оно вроде и существовало, как явление, и вроде как даже есть свидетели, которые это видели, но никто толком и не может сказать, есть ли оно на самом деле или нет. Но, какой бы редкостью это ни было, сегодняшний вечер как раз можно было назвать чем-то подобным: босс умиротворенно цедил виски возле камина, Маммон был погружен в чтение, а остальные… А остальных в помещении попросту не было, что, по сути, и являлось причиной такой необычайной гармонии. Добавить сюда еще пару переменных, вроде вечно пыхтящего Леви или верещащего Лусса, и атмосфера поменяется. Но, к сожалению, рано или поздно все приходит к своему логическому концу. Отпирая входную дверь с ноги, Белл вваливается в помещение, держа перед собой подозрительного вида коробку, на которой вкруг было крупными буквами напечатано «BOVINO». И, честно говоря, никаких положительных ассоциаций у Маммона это не вызывало. – Что за херню ты притащил сюда, мусор? Босса, в принципе, никогда нельзя было назвать особо красноречивым человеком, однако, свои мысли он выражал достаточно емко и доступно для всех. Да, пускай грубо и местами может быть даже устрашающе, но как иначе, если особо непредсказуемая и хаотичная личность в лице Бельфегора периодически достает какую-то «херню», которая ставит под угрозу существование всего замка, принадлежащего Варии. Контрабандные фейерверки, экспериментальное оружие, взрывчатка… И все это лишь забавы ради, от скуки. Страшно было представить, что там окажется на этот раз. – Порядок, босс, я просто перехватил одну занимательную посылку для Вонголы, ши-ши-ши~ Белл бесцеремонно плюхается на первый попавшийся стул, и нетерпеливо принимается резать упаковочный скотч одним из своих стилетов. И бывший аркобалено обязательно бы упрекнул его за такую нерасторопность, если бы ему и самому не было бы интересно, чего же там такого интересного может в этой коробке лежать. Ведь всегда была вероятность того, что это могло быть что-то ценное. Но с места он не поднимался, так, продолжал делать вид, что вовсе ему и нет до этого дела, но между делом все равно ненароком бросал взгляд на загадочную коробку. – Че это..? Принц сначала просто смотрит внутрь, недоумевая, а после достает свободной рукой какой-то розовый шарик, на вид напоминающий странную бомбочку для ванны. Крутит ее в разные стороны, даже принюхивается, но, судя по ничуть не изменившемуся выражению лица, по прежнему не имеет никаких предположений по поводу того, что же это такое. Как, собственно, и другие двое присутствующих, терпеливо выжидающих окончательного вердикта от хранителя урагана. – Видать, и вправду какая-то херня. Маммон, лови, ши-ши~ Белл всегда был на редкость метким стрелком – его ножи никогда не промахивались по своей цели, и этот раз не был исключением. Нет, конечно, иллюзионист мог бы увернуться, ведь он прекрасно видел, как совершался маневр броска, и даже был предупрежден, однако его слишком сильно гложило любопытство перед неизведанной диковинкой, которую можно было выгодно продать адресату, до которого посылка так и не дошла. И жадность сгубила фраера ровно в тот момент, когда странный шарик взорвался розовыми клубами дыма, едва коснувшись маленьких ладоней. И ровно в этот же момент в комнате появляется еще один человек. – ВРОООООЙ! ЧЕ ЗА ХЕРНЮ ТЫ ОПЯТЬ ТУТ, МАТЬ ТВОЮ, УСТРОИЛ, БЕЛЛ??? Даже на пару, блять, часов нельзя отлучиться по делам… *** Рассеиваясь, клубы дыма явили всем присутствующим картину с таким содержанием, которое не ожидал бы увидеть никто из них. В кресле сидел определенно взрослый Маммон. Но смущало вовсе не это, а то, что его худое полуобнаженное тело было усыпано укусами, расцветающими засосами и следами от чужих пальцев, а ноги тесно облегали кожаные шорты и чулки из тонкого черного капрона. И вишенкой на этом торте, несомненно, выступали три весьма пикантных элемента: наручники все из той же кожи, плотно сковывающие руки, повязка на глазах и, о боже, блять, кляп. Это, наверное, был первый раз в жизни, когда Занзас подавился своим виски, закашлявшись. Иллюзионист от звука чужого кашля, вперемешку с ругательствами, вздрагивает всем телом и вскидывает голову. Паникуя, он начинает дергать руками, но это особого эффекта не имеет, лишь создает лязг короткой цепочки, скрепляющей два кожаных ремешка на его запястьях. Бельфегор, наверное, в меру своей испорченности и крайней хаотичности, от шока отошел первым: отбросив коробку в сторону, он за несколько быстрых шагов преодолел расстояние между ними и, скидывая с себя форменный плащ, опустил его на чужие плечи. Вайпер, хоть и перестает дергаться, чувствуя касание чужих рук и запах знакомого парфюма, но все еще ежится, будто бы от холода, утыкаясь лбом в чужой живот. Неизвестность пугала и, признаться честно, сильно смущала, заставляя щеки гореть пуще прежнего. Вероятность быть внезапно застуканным... заводила. Длинные пальцы касаются подбородка, поднимая лицо, а после и вовсе сдергивают маску. – О, так вот, значит, какие у тебя глаза… И вкусы. Никогда бы не подумал. Мне нравится ши-ши-ши~ Затуманенный похотью взгляд по мере осознания становился все более раздраженным. Боевой командир, не проронив ни единого слова, подходит к боссу и, отобрав у того стакан, заполняет его ровно на половину из близь стоящей бутылки и залпом осушает. Занзас, видимо, все еще прибывая в прострации, лишь молча принимает стакан обратно. Но и он, в итоге, прокашлявшись, подает голос. – Мы вам, блять, не мешаем? Кляп успешно глушит многозначительное «сука». – Прости, Босс, но у меня столько вопросов. Маммон, я умру, если не узнаю, кто этот человек, который тебя на это развел и сколько он тебе заплатил, потому что я никогда не поверю, что ты согласился бы на такое бесплатно, ты же ненавидишь боль… Иллюзионист одаривает его самым красноречивым взглядом, на который только был способен, и этот взгляд говорит «ты долбоеб». Во-первых, потому что так и есть, а во-вторых, потому что он бы не смог ему ответить, даже если бы захотел – Бел так и не снял с него кляп, либо потому что не подумал об этом, либо, сука, специально, чтобы побесить. – Бел, если ты хочешь что-то от него услышать, то тебе нужно освободить его рот… и боже, блять, как же это неправильно звучит.… Какого хрена вообще происходит… Скуало устало потирал переносицу, тяжело вздыхая. Возвращаясь домой после мисси, последнее, что он ожидал и вообще хотел бы увидеть – это как его подопечные устраивают БДСМ-игрища. Бельфегор тянется пальцами к тонкому ремешку, но Маммон не дается – вертится, пихается скованными руками, забирается на кресло дальше, прижимая к себе согнутые в коленях ноги. Объясняться – это вообще не то, что он хотел бы сейчас делать. Тем более, судя по его опыту, связанному с действием десятилетней базуки, время скоро закончится, и если в этот момент какой-то предмет, который пришел в это время вместе с ним, будет в чужих руках, он тут же и останется. Принц скалится недовольно. – Как ты не понимаешь, Маммон, если я не узнаю, я не смогу его убить. Иллюзионист стонет обреченно и закатывает глаза. Как же, все-таки, тяжело быть моросексуалом. Как человек может быть одновременно и гением, и таким непроглядным идиотом?