Домик у моря

      Самолетные кресла были ужасные: их скрипучие, затертые спинки изгибались под углом, абсолютно неестественным для позвоночника, а короткое сиденье едва вмещало пассажирскую задницу. Температура в салоне стремилась к показателям финской сауны, отчего струйки пота текли по бокам и даже под коленями. Ругаясь через слово, Киллуа покрутился на месте и замер у иллюминатора подобно вареной креветке.       — Нервничаешь? — Гон возник рядом с двумя бутылками воды, мутными от проступившего конденсата и явно холодными. Прежде чем ответить, Киллуа выхватил у него одну.       — Эта посудина вообще летает? Судя по ее внешнему виду, мы покатимся на шасси.       — Не ворчи, самолет сравнительно новый. Пять лет назад я добирался в родную деревню тети на кукурузнике.       Вода не имела вкуса, но оказалась божественно ледяной — Киллуа жалел, что не может вылить остатки на голову. Прикончив пол литра, он повернулся к Гону в скептическом недоумении.       — Я начинаю думать, что у вас там девятнадцатый век. Ни интернета, ни банкоматов, а ближайший магазин в двух часах ходьбы.       Фрикс улыбнулся и пожал плечами, падая в душный ад соседнего кресла.       — Остров маленький и скалистый, и не подходит на роль туристического центра. Люди живут на нем так же, как жили сотни лет до этого: занимаются хозяйством, разводят коз, выращивают овощи. Знаешь, там очень красиво… Я всё тебе покажу.       Крохотный Airbus загудел, передавая вибрацию от двигателей по всему корпусу. С минуты на минуту они поднимутся в воздух и полетят над бескрайним океаном, сверкающе-голубом в лучах летнего солнца. Переплетая пальцы с пальцами Гона, Киллуа коротко выдохнул.       — Да я хоть в пещере жить готов, если с тобой. Просто… Идея знакомства с твоими родными такая внезапная. Вдруг я им не понравлюсь?       — Вряд ли на свете есть люди, которым ты можешь не понравится. Главное не пытаться отобрать у тебя шоколад!       От щелчка по уху Фрикс взвизгнул и с хохотом откинулся на кресло. Он был в прекрасном расположении духа почти круглосуточно с тех пор, как руку Киллуа украсило помолвочное кольцо. Проблема состояла только в блаженном неведении его тёти.       — Ой, смешно! Интересно, будешь ли ты веселиться, когда Мито узнает, что «любимый человек, изменивший всю твою жизнь» — не милая конфетная девочка, а здоровенный парень ростом метр восемдесят семь.       Гон беззаботно пожал плечами, разглядывая ватные облака под крылом самолета.       — Ну, сердцу не прикажешь.       — Мог бы добавить конкретики в то письмо. Крутой ее ждет сюрприз.       Киллуа отпил еще немного воды из бутылки. Он старался выглядеть безразличным и даже насмешливым, пока все его внутренности сжимались в узел от ужаса. Гон обернулся.       — Послушай, я не считаю наши отношения чем-то скандальным или пугающим, поэтому не вижу смысла в специальных предупреждениях. Мы взрослые люди и мы любим друг друга, верно? Тетя Мито наверняка поймет, тебе не нужно волноваться.       Железная уверенность Гона слегка развеяла тревогу. Был ли он настолько уверен в родне или полностью полагался на своё упрямство — кто знает? Киллуа завидовал его спокойствию, ведь собственное воображение рисовало сюжеты сродни детским кошмарам, где чужая мама разводит вас по углам и запрещает играть вместе отныне и на всю жизнь.       Черт побери, они всего лишь хотят пригласить ее на свадьбу! Это не страшно. Остаток пути провели в разговорах о грядущей церемонии, о том, как смешно раскричался Леорио, узнав новости по телефону, а Курапика с присущей практичностью насоветовал хороших агенств. Вспомнили даже Иллуми, который непременно узнает обо всем постфактум.       — А что бы случилось, познакомь ты меня со своей семьей? С отцом, например. Ты ведь все-таки уважаешь его в отличие от брата.       Киллуа задумчиво пожевал губами, рассматривая Фрикса как будто в первый раз.       — Допускаю, что ты даже понравишься ему, но рисковать не стану. Глава семьи Золдик убрал с дороги многих людей, которые ему нравились, и при этом они не жарили его сына на кухонном столе. Сечешь?       Фрикс сглотнул, растягивая рот в неловкой улыбке.       — Иногда я забываю, насколько разных родственников мы имеем.       — Зато теперь до тебя дойдет, почему я нервничаю.       К вечеру из облачной дымки вынырнул силуэт острова, чья горная гряда в самом деле напоминала спину и хвост огромного кита. Самолет снижался над лесистым плато, едва не задевая верхушки исполинских деревьев — не то дубов, не то эвкалиптов. Аэродром в одну полосу шел сквозь лиственную чащу и упирался в серое брюхо скалы, поросшее лианами.       Кроме них с Гоном в салоне летело не больше дюжины человек, половину из которых составляли торговцы. Шумная толчея вывалилась наружу, гремя чемоданами, размахивая сумками, сливаясь какофонией разных голосов. Киллуа сошел по трапу, жмурясь от говорливой суеты, сильно напоминающей загон с индюками.       — Наконец-то! Чувствуешь, какой воздух? — Гон стоял впереди, раскинув руки в стороны, будто пытался обнять все видимое до самого края. Для него здесь начиналась родная стихия, место силы в космическом понимании.       — Чувствую, что меня начинают есть комары. Ну, где тут у вас такси или хотя бы автобус?       После перелета в неудобном кресле спина требовала чего-нибудь мягкого и горизонтального. Киллуа набросил рюкзак на плечо, выжидательно глядя на Фрикса, лицо которого снова приобретало выражение из разряда «понять и простить».       — Гон! Тут же есть автобусы?       — Эмм…       — Скажи, что есть.       — Один, но он ходит два раза в день. И на последний рейс мы не успели.       Киллуа растер лоб пальцами, изо всех сил стараясь напомнить себе, что он любит этого человека.       — Так, ладно. И далеко топать?       — Пятнадцать километров.       Хотелось съязвить, что при известных нюансах он бы ни за что не потащился в эту богом забытую дыру. Но тогда он солгал бы. Для гона тетя Мито — основа семьи, и ради Гона Киллуа должен найти с ней общий язык. Даже если для этого ему нужно три часа плестись по каменистой дороге, отмахиваясь от москитов размером с упитанного воробья.       В аэропорту нашелся небольшой магазин, так что они закупились водой и кое-какими закусками. Чипсы и орешки не могли заменить нормальную еду, но хотя бы подавляли голодные спазмы под ложечкой. Гон жевал арахис, увлеченно рассказывая про сезон сбора голубых мидий и гребешков в зоне отлива.       Стемнело. Из густых зарослей поднялись яркие песчинки светлячков, превращая угрюмые черные джунгли в карту звездного неба. Пахло ночными лилиями, хвоей и солью. Сквозь густой кисель этого запаха тело тащилось с трудом, то и дело спотыкаясь о кочки.       Вдруг Гон остановился, чтобы показать в сторону далекого холма — там светились окна двухэтажного дома с пристройками. Конечно, не такого большого как поместье Золдик, однако довольно внушительного на фоне остальных.       — Нам туда. Тетя наверняка уже заждалась, давай прибавим ходу.       Киллуа молча ускорился, снедаемый волнением о предстоящей встрече. Как они вообще планируют сообщить про помолвку: сразу с порога или невзначай за ужином? Нормально ли просить устроить их на одной кровати? Вдруг Мито подумает, что решение о свадьбе — просто блажь, плевок в лицо консервативному обществу? Вдруг такого как он не захотят принимать в семью, вдруг…       У самого забора Фрикс подцепил его за подбородок и поцеловал, разрывая круг панических мыслей.       — Доверься мне, ладно? Мы справимся.       Тепло ладони на щеке помогло Киллуа сделать необходимые несколько шагов к крыльцу. Вместо обычного звонка раздался заливистый щебет птиц, а через минуту дверь распахнула красивая женщина с медными волосами. На вид ей было не больше сорока.       — Я начала беспокоится, Гон! Заходите скорей, всё остывает.       Внутри витал аромат печеного картофеля, грибов и домашних котлет, свежей зелени и сдобы. За широким столом сидела улыбчивая старушка, натирающая вилки — должно быть, бабушка. Она приветливо кивнула и снова принялась за приборы.       Бросив сумку у стены, Гон сгреб в охапку свою маленькую тётю и радостно пробасил, лучась от счастья:       — Я так соскучился! Знакомьтесь: Киллуа, это тетя Мито, тетя — это Киллуа. Я рассказывал о нем в письмах, помнишь? В августе у нас свадьба.       На четыре мучительных секунды Киллуа потерял дар речи. Мито смотрела на него, а он смотрел на Мито не в силах выдавить даже сухого приветствия. Эта женщина напротив теперь казалась ему очень большой, почти исполинской, а он как кукольный болванчик замер в ее тени в ожидании чего-то неизбежного.       Вот натянуто дернулась линия рта, брови — отличительный признак любого Фрикса — поползли к переносице. Она резко выдохнула и шлепнула Гона прихваткой.       — По-твоему, вот как сообщают родителям важные новости? Ты напугал нас обоих, бестактный мальчишка! Киллуа, я рада с тобой познакомиться. Пойдемте за стол, такие вещи не обсуждают на голодный желудок.       Угроза то ли миновала, то ли откладывалась на неопределенный срок. Поначалу за ужином говорили про обычные бытовые вещи: о работе в Новой Зеландии, о местном налоге на винные погреба, об урожае саперави, который в нынешнем году уродился особенно крупным. Киллуа решил попытаться завести разговор.       — Так это ваш бар рядом с домом? Я заметил вывеску со штопором, когда мы шли по дороге.       Мито улыбнулась, разглаживая на коленях салфетку с вензелем.       — Мой. Единственный на весь остров, если не считать забегаловку в порту. Я открыла его, когда мне исполнилось восемнадцать.       — У моей семьи тоже когда-то была винодельня, пока отец не ушел в другую отрасль. Производить вино тяжело, так что бар — это очень круто! Странно, что Гон никогда об этом не говорил.       — А он стесняется. Потому что в старших классах я заставляла его работать в зале или на кассе всякий раз, когда он прогуливал математику.       — И что, часто это случалось? — предугадывая ответ, усмехнулся Киллуа.       — Каждую неделю. Зато его рубашка с бабочкой и жилетка по талии приводила в восторг всех туристок, чаевые текли рекой. Считала их, конечно, я.       — Тётя! — одернул ее Гон, заливаясь краской до самой макушки. Киллуа поднял стакан с лимонадом и засмеялся.       — Что ж, теперь мне понятно, откуда у него такой опыт в общении с женщинами. Загадка решена.       Мито вдруг замолчала, отстраненно перемешивая чай, в котором не было сахара. Она заметила кольцо на его безымянном пальце.       — Мальчики, я ведь могу задать пару вопросов?       Вот и приехали. Сейчас им придётся импровизировать, выдумывая приличную историю знакомства, не связанную с веселым магазинчиком Биске. Это полагалось обговорить заранее, но они идиоты.       — Расскажите, как начались ваши отношения. Где вы познакомились? — прозвучало вполне мягко, хотя подтекст читался известный: «как вас угораздило?»       Правда была в том, что Киллуа и сам не знал, как. Сложный ярлык ориентации до сих пор раздражал его, ведь между девочками и мальчиками он всегда выберет только Гона. Он гребаный гоносексуал до мозга костей.       Вышеупомянутый Фрикс некстати оживился, решив, что вопрос адресовали ему.       — Ой, это забавная история! Впервые я увидел Киллуа на работе в секс...       — В сек-с-ции игрушек! Я тогда работал в хобби-центре. Ну, знаете, всякие головоломки, настолки, товары для творчества… — наспех сочинил Киллуа, спасая ситуацию. Когда-нибудь Фрикс доконает его очередным приступом честности.       Мито прищурилась, чувствуя подвох.       — И вы сразу поняли, что влюблены?       — Да!       — Нет.       Они переглянулись, удивленные ответами друг друга. Киллуа, слишком нервный из-за происходящего, позволил себе вспылить.       — Что значит «да»? Мы несколько месяцев шли от дружбы к чему-то большему. Хочу напомнить — именно я сделал первый шаг.       — А до меня только теперь дошло, я же тормоз! Думаешь, я ночью в магазин за головоломками возвращался?       — Он спас меня от вооруженных грабителей, которые хотели снять кассу… — устало пояснил Киллуа, заметив подозрительный взгляд Мито. Та хмыкнула и подперла голову рукой, предпочитая не вмешиваться.       — Тогда я просто не знал, что испытываю, а сейчас знаю. Ты не понимаешь, как действуешь на людей, Киллуа. Ты только поднял глаза, а у меня в груди что-то перевернулось, что-то щелкнуло, и я… Я влюбился. Сразу.       Киллуа оторопело заморгал, чувствуя прилив крови к щекам и шее. Большие часы с маятником пробили полночь, сбив воинственный настрой обоих. Они часто ругались по мелочам в силу разности характеров, но чтобы столкнуться лбами, выясняя, кто первым втрескался — такого еще не случалось. Боги, до чего стыдно.       — Думаю, на сегодня хватит. Вам нужно отдохнуть после перелета, а время позднее. Верхняя гостевая спальня свободна, там больше места для двоих. Гон, ты помнишь, где чистые простыни? — Мито поднялась с места, слегка улыбаясь.       Они переглянулись снова, как бы спрашивая друг друга: «я не ослышался?» Гон заерзал, обеспокоенный странной реакцией тети.       — Но как же посуда?       — Я сама все уберу, а ты покажи Киллуа, где у нас ванная. И приготовь постель.       — Ты… не злишься на нас?       Она неспешно поправила оборки на фартуке и сложила тарелки стопкой.       — Я ведь неглупая женщина, я понимаю — вы не за благословением приехали. Это визит вежливости, чтобы сообщить о свадьбе. И если вы любите друг друга, я могу только порадоваться за вас двоих и… поддержать на церемонии в августе.       Гон замешкался, а после сжал ее за плечи и чмокнул в щеку так крепко, что Мито едва удержалась на ногах.       — Мы будем очень рады тебя видеть! Приглашение и билет вышлем по почте. Ну, пойду займусь всем необходимым.       Совершенно довольный собой, Фрикс сорвал виноградину с большой кисти на блюде и рванул на второй этаж. Киллуа ничего не оставалось, как отправиться за ним, пожелав Мито спокойной ночи.       Дом был большой: прямая лестница вела к коридору, в который выходили две комнаты, кабинет и ванная с традиционной японской офуро из светлого кедра. Проведя краткий инструктаж, Гон живо слинял по делам.       В квадратной емкости горячая вода покрывала ключицы, а гладкая галька на дне массировала стопы — ощутив всю прелесть восточной бани, Киллуа ничуть не жалел о временном одиночестве. Было кстати чуточку отвлечься, расслабиться, переварить сказанное. В целом, тетя приняла новости очень спокойно и даже согласилась приехать на свадьбу. Никого не оскорбили, не выгнали на улицу, не назвали позором семьи, не давили на совесть. Не угрожали убить любимого человека. Словом, семья Гона уже дала династии Золдиков сто очков вперед.       Пускай отношение тети Мито лично к нему осталось неопределенным, он рад провести день-другой в доме, где прошло детство и юношество его жениха.       Вымыв себя от дорожной пыли, пота и песка, Киллуа завернул полотенце вокруг бедер — из-за жары одеваться не хотелось. Мито все еще хлопотала по кухне, а бабушка отправилась проверить птиц на заднем дворе. Никто не мог видеть его наготу в густой темноте верхнего этажа.       Почти на носочках Киллуа миновал длинный коридор, изредка прислушиваясь к звукам деревенской ночи. Где-то под окнами спален пели сверчки и шелестела трава, и звенел ветряной колокольчик у навеса внизу. Гон наверняка уже спит, перемяв все подушки, ведь прошедший день был очень богат на события.       Киллуа осторожно вошел в комнату и повернулся, чтобы запереть дверь, когда чье-то горячее тело прижало его к деревянной поверхности.       — Ты долго. Я ждал целых сорок минут… — с упреком шепчет Фрикс, забираясь пальцами под полотенце. В его жестах нет и капли сонливости, а уверенное давление превращает колени в вату.       Разве они могут заняться этим прямо здесь, в нескольких метрах от родни? Похоже, Гона мало волнуют нравственные дилеммы: последняя преграда на его пути в виде кусочка ткани падает на пол.       Упираясь лбом и ладонями в прохладную плоскость двери, Киллуа пытается собраться с мыслями, чтобы остановить его, но невинные поцелуи плеч переходят в жадные покусывания спины, поясницы и тонкой кожи на заднице. Киллуа запоздало понимает, что Гон опустился на колени и намеревается сделать еще одну вещь, способную убить на месте. Головку члена нестерпимо покалывает от притока крови, а ведь они даже не коснулись друг друга всерьез, по-настоящему.       Киллуа приходится быть самостоятельным и самому зажать себе рот, когда мягкий влажный язык Гона скользит между ягодиц, когда руки Гона раскрывают его подобно цветку и мнут, и тянут в стороны, превращая обычное чувство возбуждения в нечто гораздо большее. Нужно слегка отодвинуться, отставить бедра назад, позволив ему трогать всё, что он захочет.       Мокрый от слюны и собственной смазки, Киллуа думает, что вот-вот рассыплется, как рассыпаются песочные замки в приливной волне.       Будто угадав приближение развязки, Гон остановился и стиснул основание его члена, не позволяя кончить слишком рано.       Укус собственной ладони не помог, так что Киллуа едва удалось подавить разочарованные стоны. Прямо над ухом раздался тихий голос Фрикса:       — Нас могут услышать, ты помнишь?       — Тогда перестань делать со мной такое… — вспыхнул он, ясно чувствуя эрекцию позади. Гон усмехнулся, перехватывая его левую ногу под коленом и поднимая её для большего удобства.       — Не могу, я терпел весь день. Да и ты, по-моему, совсем не против. Пожалуйста, расслабься…       Твёрдая головка без труда проскользнула внутрь, и они оба замерли на какое-то время, чтобы успокоить дыхание. Это было слишком хорошо, а потому плохо: опытным путем Киллуа выяснил, что некоторые углы проникновения буквально сводят его с ума. Сносят башню. Поэтому догги и наездник практиковались только на домашней территории, где посторонние не могли слышать всего того, что он нёс в возбужденной горячке.       Теперь к списку добавилась ещё одна поза — та, в которой Киллуа прямо сейчас ощущал растущую пульсацию из глубины живота. Кружилась голова, но не как от похмелья или качки. Казалось, он вот-вот потеряет границы «я», распадется на атомы и кванты и отныне никогда не будет человеком. Человек — только жалкое телесное определение для того, чем он себя мог определить в руках Гона Фрикса.       Далёкие остатки сознания напомнили ему про осторожность.       — Кто-то… Кто-нибудь может войти в комнату. Здесь нет замка на двери.       — Тогда тебе стоит держать эту дверь покрепче.       Гон сжимает его бедра и входит так глубоко, что среди тумана зажигаются звезды. Киллуа старается не всхлипывать, но каждый толчок выбивает последние крупицы самообладания.       Вдруг одна рука Гона охватывает его поперек, а вторая ложится на губы — не ради принуждения, но в качестве помощи.       — Тише, тише… Я тоже едва держусь.       Его кожа горячая и покрыта каплями пота, так что два тела издают характерный хлопок всякий раз, когда соприкасаются. Киллуа не замечает, как они переходят на пол. Ворс ковра, мягкий с виду, жжет локти и колени — завтра останутся следы.       — Прости, нам нельзя на кровать, она ужасно скрипучая… — шепчет Гон, оставляя поцелуи на лопатках. Киллуа не в силах ответить. Ему кажется, будто любой звук из горла превращён в череду ритмичных вдохов и выдохов, зависимых от движений бедра. Где-то там, за лесом, плещется море — Киллуа думает, что слышит это сквозь дурман предоргазменной тряски, когда Фрикс оборачивает ладонь вокруг его члена. Гул в ушах растет, приближая атомный распад для обоих. После они лежат на полу, сонные и ленивые, озадаченные скорым приходом рассвета в лилово-сером окне.       — Я начинаю думать, что тебе нравится ругаться.       — Не нравится. Но ты такой соблазнительный, когда злой… — довольно бубнит Гон с закрытыми глазами, пока Киллуа ищет пижамные штаны или хотя бы трусы на случай неожиданного визита тети поутру.       — Придурок!       — Что, хочешь еще раунд?       — Солнце встает, и твои скоро проснутся… — отмечает Киллуа, расчерчивая пальцем кожу цвета полированной бронзы. Несколько часов назад он боялся переступить порог, а теперь чувствует себя так, точно прожил здесь целую жизнь. Рядом с Гоном любое место становится домом, потому что Гон и есть его дом.       Последнее, что успел запомнить Киллуа — мягкий поцелуй в макушку. Сон забрал его, как только щека коснулась прохладной наволочки на огромной пуховой перине. Он не знал, что проснется в загадочно пустой кровати.

***

      За шестнадцать лет опекунства над племянником Мито прошла многое: сезонные простуды, смена зубов, кошмары по ночам и детское непослушание были цветочками, обычными для любой матери, но когда любопытный мальчишка начал сбегать из дома в лес, у нее появились настоящие проблемы. Вопреки запретам и наказаниям, ребёнок еженедельно вылезал из окна, чтобы провести сутки-двое на вольных хлебах, ночуя у костра и питаясь пойманной рыбой. Она едва не поседела, когда в выпускном классе Гон заявил, что собирается в Африку на поиски отца.       Мито пыталась бороться, ставила ультиматумы, говорила по душам — всё бестолку. А потом поняла: этот мальчик, идеальный во всех отношениях, не терпит ущемления свободы. Если Гон что-то решил, нужно уважать этот выбор.       Безусловно, парень с кольцом на пальце стал неожиданностью, как и новость о свадьбе, но у двух взрослых людей есть право выбирать свою судьбу. К тому же, Киллуа показался ей очень милым.       После возни с посудой Мито еще долго лежала в постели, не сомкнув глаз — думала о том, как быстро вырастают дети, как тяжело отпускать их из-под крыла и как грустно осознавать собственный возраст. Два десятка лет пролетели мигом.       Когда стрелка часов перевалила за пять тридцать, она встала, заправила кровать и переоделась в домашнее платье. Пожалуй, такое событие в жизни сына следует отпраздновать чем-то особенным. Ее фирменная паста с гребешками и салат с жареным осьминогом прекрасно подойдут, если кое-кто успеет на побережье до отлива.       Мито вышла в коридор и направилась к гостевой спальне, минуя скрипучие половицы. Приоткрыв дверь, она убедилась, что все одеты, после чего осторожно пробралась к стороне Гона.       — Гон… Гон! Просыпайся, для тебя есть дело.       — Ммм… Еще пять минут.       Мито знала, что слов недостаточно. Она отыскала его ногу под одеялом и, крепко перехватив за лодыжку, потащила с матраса. Заметно потяжелевший ребенок шлепнулся на паркет как мешок с отрубями, глухо ойкнув. Киллуа нахмурился и закопался головой в подушку.       — Гон, вставай. От тебя зависит наш праздничный обед! — зашипела Мито, боясь разбудить гостя. Сквозь мутную сонливость Гон разлепил глаза, с трудом фокусируя внимание на лице перед собой.       — Тетя?       Быстрые объяснения заставили его изрядно потрудиться, соображая что к чему. Спустя минуту Гон понял: нужно натянуть непромокаемые штаны с ветровкой и дуть к берегу с ведром наперевес. Поиски моллюсков — дело кропотливое, а ему лучше всех известны самые плодородные места.       Добытчик отправился за урожаем, и Мито занялась привычной утренней рутиной вроде полива грядок, кормления кур-несушек и сбора яиц для завтрака. Она всё еще размышляла, когда маленький неуклюжий мальчик превратился во взрослого мужчину?       Теперь Гон и Киллуа создадут свою семью, пусть не слишком традиционную по меркам общества — она примет их. Потому что долг родителя есть непрерывная поддержка, забота и любовь.       Вчерашняя новость свалилась на нее как снег на голову, отчего Мито могла показаться холодной для человека, приглашенного на свадьбу в качестве матери. Она хотела исправить неверное впечатление и взялась за блинчики, которые были великолепны с малиновым джемом.       Киллуа спустился около десяти, взволнованный и лохматый.       — Доброе утро, а вы… Вы не знаете, куда делся Гон?       — О, я отправила его с поручением, должен вернуться где-то через час. Садись, перекусим вместе.       Он помялся в нерешительности и сел на стул, перебирая пальцами. Стопка ароматных блинчиков на голубой тарелке источала аромат топленого масла. Мито принесла чайник и подала к столу варенье. Нужно было начать разговор.       — Ну, так где намечается свадьба? Уже выбрали место?       — Да, тропический остров. Мы наняли агентство, чтобы успеть с приготовлениями.       — А твои родители тоже там будут? — спросила она, разливая чай с мятой в тонкостенные фарфоровые кружки. Киллуа поперхнулся.       — Нет. Ни в коем случае! Я бы и на пушечный выстрел… Кхм! Понимаете, моя семья сильно отличается от вашей.       — Они не приняли твой выбор? — поинтересовалась Мито, мягко постукивая собеседника рукой по спине. Должно быть, не всякий родитель способен безоговорочно принять решение сына выйти замуж.       — Ну, дело скорее обстоит так: они бы не приняли, что я вообще посмел сделать выбор. Поэтому я ничего им не сказал.       Нож и вилка в руках Мито замерли. Она посмотрела на мальчика перед собой и впервые увидела не просто гостя, а ребёнка, чьё детство состояло из тоски и одиночества. Она видела этот взгляд, когда школу на острове закрыли, а Гону пришлось просидеть на домашнем обучении три года. Без сверстников, без общения и без шанса на дружбу с кем-либо.       Мито встала, чтобы долить кипятка. Ее окликнул звонкий голос за окнами — человек в сапогах шагал по тропинке, размахивая тяжелым пакетом.       — Сегодня хороший день! Я нашел все, что нужно, и еще три килограмма устриц! Киллуа вскочил из-за стола, путаясь в скатерти.       — Это Гон! Пойду, помогу ему.       Мито едва успела перехватить его за рукав, сожалея, что им не удалось поговорить по душам.       — Стой, я хотела сказать тебе кое-что. Вчера новость про свадьбу была внезапной, а я — не слишком довольной матерью. Но вы любите друг друга, и Гон рядом с тобой выглядит счастливым. Поэтому… Добро пожаловать в семью, Киллуа.       Она обняла его, как обнимают близкого человека, чтобы Киллуа знал: здесь ему рады, здесь тепло, уютно и безопасно, и всегда можно найти поддержку. Мито считала, что узы духовные куда важнее кровных уз.       В конце концов, очень скоро они и правда станут родней.