Постоянно

Едва Кэсси появляется в поле его зрения, становится жарко даже в выстуженном кондиционерами зале, где проводится очередное гала. Словно внутри теперь так же плюс тридцать семь как снаружи. Лето в Майами не щадит никого. Деловая поездка Тима проходит в бодром ритме. Ряд выставок последних научных достижений, где подразделения Уэйн Энтерпрайзес как всегда уверенно задали тон, множество встреч, пара попутных расследований — так, походя, чтоб не слишком расслабляться в миру. Каждый час расписан. Они уже давно не подростки, нет. Маленькое черное платье, золотые босоножки с оплеткой в древнегреческом стиле на стройных, загорелых лодыжках. Золотые же волосы собраны в высокий хвост. На плече поблескивает наруч брони. В другом конце зала Кэсси ловит его взгляд, царственно принимает от какого-то франта бокал с шампанским, глядит поверх своими голубыми глазами с весельем и легким вызовом. Полубогиня в золоте и немного в черном… Скомкано и неловко Тим уворачивается от разговора с потенциальными деловыми партнерами из Европы, пытается не упустить Кэсси из виду, пробираясь через толпу, но успевает заметить лишь как она скрывается за дверью, ведущий на просторный балкон. Когда он выходит — на балконе лишь страстно целуется пара. Кэсси нет. Воздух душный, влажный, кажется, пахнущий эвкалиптами, морем и пожарами на иссушенных холмах. На крыше, когда он раздражающе медленно поднимается на лифте — в арсенале у Тимоти Дрейка-Уэйна крюка быть не может, нет — дышится легче. Луна — огромная, яркая, нереальная, заливает все серебром, соревнуясь с неоном подсветки. С бокалом шампанского в одной руке и с босоножками в другой Кэсси ждет его у открытого бассейна. — Что ты тут делаешь? — Тим тянется поцеловать ее в щеку и краешек губ. — Думал, ты в Вашингтоне. Прижавшись к нему, Кэсси издает довольный смешок. — Можешь думать так дальше. Золото ее волос пахнет морем, эвкалиптами и пожарами чуточку; в смокинге ему душно, бабочка давит горло. Жара и лунный свет едва не делают пьяным лучше шампанского, от желания поцеловать ее по-настоящему кружится голова, но если он это сделает — одним поцелуем все точно не ограничится. — Пара часов, и я весь твой, — обещает Тим, отстраняясь в этой войне за благоразумие. — Благотворительный вечер в разгаре, я не могу вот так взять и пропасть… — Жарко, — вдруг бесцеремонно перебивает его Кэсси. Пустой бокал и босоножки ложатся на бортик бассейна, отвернувшись, накрест она заводит обе руки за спину и прежде чем он успевает что-то сказать, одним движением стягивает платье через голову, и следом заколку, удерживающие непослушную гриву волос. Очертания ее спины, крепких плеч, длинных и стройных ног... Залитая лунным светом и неоном, она прыгает в воду с изяществом спортсменки, выныривает, расплескивая воду за бортик. Намокшие пряди липнут к щекам и рельефу плеч. Дыхание у Тима обрывается. — О, чувствуй себя свободно, Кэсс, — присаживается он на корточки рядом. — Пентхаус принадлежит компании. От поддерживаемой в комфортной температуре воды маняще тянет свежестью, с полным блаженства лицом Кэсси невозмутимо отбрасывает мокрые волосы за спину — Похоже, что я чувствую себя не свободно? Это небезопасная территория: дроны, камеры, папарацци — что угодно может держать их в поле зрения, но говорить об это Кэсси совершенно бессмысленно. В лучшем случае — проигнорирует, в худшем — сломает какой-нибудь назойливый дрон. На долю мгновения Тиму и самому становится безразлично — разве он не приемный сын миллиардера, в конце концов. Пусть и не тот, который эксцентричный, и не на голову ушибленный, и не мертвый. — А что бы сказала Чудо-женщина? — с ироничным смешком наклоняется он к воде. Оперевшись локтями на бортик, Кэсси тянется к нему по-русалочьи, от каждого движения вода дробит на ее загорелой коже отблесками лунный свет и разноцветный неон. — Теперь Чудо-Женщина — я, — она вдруг хватает его за руки, тянет на себя со всей силы — конечно же Тим рушится в воду с громким всплеском, прямо в одежде и обуви. Прохлада шелком обнимает разгоряченное жарой тело, тут же намокшая одежда липнет к коже. Довольная своей ребяческой выходкой Кэсси распускает узел бабочки на его шее. — Я должен произносить торжественную речь где-то… — со вздохом бросает Тим взгляд на непострадавшие от воды наручные часы. — Где-то сейчас. Без раскаяния Кэсси пожимает мокрыми плечами, окончательно хороня его планы на вечер. — Вынуждена сообщить, мистер Дрейк-Уэйн: в данный момент этот план совершенно не осуществим, — тянет она нарочито манерным офисным голоском. И, выпутываясь из рукавов мокрого смокинга, он раздосадован немного, и злиться на нее сейчас почему-то не может ничуть, потому что она нетерпеливая, вспыльчивая и сумасбродная полубогиня-амазонка, вся в неоне и лунном свете, и в прохладной воде, обнимая ее, он, кажется, горит не меньше чем прежде. Подняв за талию, он усаживает ее на бортик бассейна. — Я вообще-то готовил эту речь. Иногда ты просто ввергаешь все вокруг в хаос, Кэсси. — Постоянно, — смеется Кэсси. — И ты любишь это иногда. Ты меня любишь. Руки сами привычно ложатся на ее бедра - загорелая гладкая кожа в прохладных каплях воды, точеные изгибы. Ручьи текут с ее мокрых волос по загорелым плечам, по ложбинке между грудей, по плоскому животу, она запрокидывает голову, подставляя лицо лунному свету, а потом поцелуям, и все что Тиму остается — абсолютно без сожалений признать: — Постоянно.