Не дружеская дружба

В детском доме почти никогда не бывает тихо, детям абсолютно плевать, что скоро урок, что бегать по школьному крылу нельзя. Они бегают, кричат, падают и вообще ведут себя не на четырнадцать, а лет на восемь. Сережа же сидит в стороне и еще раз читает параграф в учебнике истории. Ему не очень интересно, кто там и с кем воевал, с какого фланга наносили удар, но так он не привлекает к себе нежелательное внимание. Мальчик вряд ли сможет дать отпор, он никогда не мог. С самого детства его негласно обозначили грушей для битья, неудачником и козлом отпущения. Сереже казалось, что он не доживет до выпускного из детдома, его просто забьют до смерти. Но все изменилось с появлением в детском доме мальчишки с каштановыми волосами и карими глазами. Он пробежался глазами по всем детям в комнате и, не сказав ни слова, сел заниматься своими делами. Тогда дети наивно подумали, что Олег Волков станет еще одним мальчиком для битья. Но как же сильно они ошиблись. Волков вел себя отстраненно до тех пор пока его не трогали, но вот если тронуть… Это парни поняли, когда Олег хорошенько разукрасил им лица. С тех пор мальчишку никто не трогал, честно сказать, его побаивались. Так было недолго, а конкретнее, до одного случая, который стал отправной точкой. Мальчишки решили побить маленького Сережу, что в принципе было явлением частым, и вот когда кто-то ударил Разумовского по лицу, Олег встал и вмешался. — Что он вам сделал? — Послышался голос за спинами. — Хочешь с нами? Его боль это весело. Он же хиляк, максимум что может — это плакать. Олег подошел ближе и взглянул на мальчишку. Перед ним сидел худенький бледный мальчик десяти лет, с длинными, не свойственными парням из детского дома рыжими волосами. В его голубых глазах стояли слезы, а на щеке горел след от чужой ладони. Во взгляде было что-то такое, от чего у Волкова волосы на затылке стали дыбом. Обида, боль, ненависть в голубых глазах, которые от слез стали как будто хрустальными. — Отстаньте от него. — Волков, не хочешь участвовать, хорошо, ну так и не мешай. — Отстаньте от него, — повторил шатен с большим раздражением. — Ты, Волков, не перегибай палку. Много о себе возомнил? — Я лишь прошу от него отстать. Был бы он крысой, я бы слова не сказал, но я же вижу, что вы издеваетесь просто так. — Последний раз мы вот так просто уходим, а ты, — один из парней, по видимому, глава шайки, замахнулся на Разумовского, но не ударил, — мы с тобой потом разберемся. Компания ушла, оставив мальчиков наедине. Сережа все так же почти не дышал, стараясь не привлекать внимание. — Меня Олег зовут. Они часто над тобой издеваются? — Мальчишка лишь кивнул головой, а из закрытых глаз потекли дорожки слез. — Не плачь, я не обижу тебя. Им тоже не позволю, только не плачь, они больше не сделают тебе больно, — Волков сел рядом. — Спасибо, меня Сережа зовут. — Вот и познакомились, — улыбнулся Олег. С тех пор прошло уже четыре года. Раньше для парней, которые регулярно били Сережу, было непривычно, что у Разумовского появился защитник, их бесил факт, что этот защитник сильнее их, хотя и ровесник. Они периодически порывались поднять руку на Сережу, когда Олега не было рядом. Но со временем все привыкли, что эти двое не разлей вода, все время вместе. Они стали друг для друга всем. Конечно, над Разумовским подшучивали и пытались задеть, за что потом получали от Олега, но главное, что Сережу больше не били. Волков стал заниматься в кружке единоборств, из-за чего его еще больше стали бояться тронуть. Сейчас дуэт Разумовский и Волков был настолько обыденным как каша с утра. Олег уехал на сборы в другой город, но совсем скоро должен был вернуться назад: эти мысли невероятно радовали Сережу, ведь он безумно скучал. Из теплых мыслей об Олеге его вытянула чья-то рука. Кто-то коснулся его плеча, желая быть замеченным. Сережа сфокусировал взгляд на девочке, которая неуверенно стояла перед ним, накручивая прядку белых волос на палец. Её голубые глаза были устремлены куда-то в пол, всё кричало о том, что она смущена. — Прости, пожалуйста, что отвлекаю тебя. — Все нормально, что ты хотела? — Разумовский не был рад, что его вытянули из мечтаний, да и разговоры обычно ни к чему хорошему не приводили. — Да… знаешь, у меня к тебе есть вопрос. Мне так неловко говорить, сам понимаешь… я не чувствую себя маленькой, хоть и на два года младше вас… Но это же ничего не значит, это даже хорошо, если девушка младше, — от нервов девочка начала нести бред, который был связан лишь отдаленно. Разумовский пытался понять, что именно хочет донести до него эта особа, попытки не увенчались успехом: в какой-то момент ему это надоело и он раздраженно прервал ее словесный поток. — Скажи конкретно, что тебе от меня надо или я уйду. — Стой, подожди, прости. Ладно, — выдохнула брюнетка. — Что у вас с Олегом? — С Волковым? — Угу — В смысле, что у меня с ним? — Ну, понимаешь, вы так близко общаетесь, всегда вместе, ну и вообще ведете себя так необычно, и слухи о вас ходят тоже странные, не дружеская у вас дружба. Я хотела спросить, — Сережа не стал продолжать слушать: вначале он поднял брови в изумлении, но оно быстро изменилось на гнев. — Слушай, это вообще не твое дело, решила найти новый повод стебать? — Нет, вовсе нет, прости, я не хотела тебя обидеть, мне жаль, — девочка начала испуганно махать руками, — просто Олег мне нравится, очень… и я хотела спросить, есть ли у него пара? И если нет, какие девочки ему нравятся? Вы же друзья, ты должен знать. Почему-то этот вопрос ошарашил Сережу, хотя он допускал, что когда-то они вырастут, у Олега кто-то появится, вероятно она или другая станет его женой, дети там еще и прочие прелести обычной жизни обычного человека. Когда эти мысли были где-то далеко, все было хорошо, но столкнуться с ними вот так в лоб рыжий явно не был готов. Как только парень стал понимать себя как личность, он понял, что обычная жизнь не для него, он создан для чего-то другого, более важного, а еще в четырнадцать лет мальчикам начинают нравиться девочки, а вот ему нет. Разумовский честно ждал этого чувства, но оно все не приходило, зато что-то изменилось в отношениях с другом. Он стал более привлекательным: после тренировки мокрый и разгоряченный или укутанный в огромный теплый шарф — Сереже Волков нравился любым. Но говорить о таком он не мог, пусть и с лучшим другом. — Нет, между нами ничего нет и быть не может, как ты подумать могла? Не знаю я, кто ему нравится, — Разумовский увидел, что дверь в класс открылась, и для более драматичного эффекта он подорвался и покинул собеседницу. В груди неприятно скребло. Мысли о жизни Олега приходили иногда, но проще было отмахнуться от них, ведь повода для паники не было, его другу никто не нравился. Но может быть эту девочку Волков отвергает, но где шансы, что это будет происходить и потом? Сережа понял, насколько больно ему будет, когда он потеряет Олега, все то, что имеет сейчас, все те привилегии в лице обнимашек и разговоров. Как тяжело смотреть на то, как друг будет устраивать свою личную жизнь, в которой ему будет не место. Тогда Сергей с ужасом осознал, насколько глубоко чувства к Олегу подросли внутри него, это уже не просто дружеская симпатия, вовсе нет, это крепкие чувства. Весь урок мальчишка не мог слушать, его внимание было далеко от класса, а находилось оно где-то под Питером, предположительно в том месте, где у Олега Волкова были сборы. У Разумовского была целая ночь перед приездом друга для того, чтобы разобраться со своими так невовремя проявившимися чувствами. К утру абсолютно сонный из-за рассуждений и разбитый из-за своего решения Сережа чувствовал себя отвратительно. Когда дверь в комнату открылась и радостно вошел Волков, рыжий напрягся, сердце его стало биться чаще. — Серый, ты чего еще спишь? Время вообще видел? Подъем, я тут тебе привез, ставлю сотку, ты такое не ел никогда, — Олег наклонился над чужой кроватью, совсем близко к чужому лицу. — Отстань, я спать хочу. — Опять книги до ночи читал? — Типа того. — Это все равно не оправдание, я пока буду вещи разбирать и к тренеру бегать, а ты собирай себя, будь добр. С тех пор их отношения начали стремительно меняться, далеко не в хорошую сторону. Разумовский все меньше и меньше разговаривал с другом, отвечал в основном односложно. Он даже кровати отодвинул друг от друга, хотя когда-то сам был инициатором, ведь ему плохо спалось и он просыпался от кошмаров. Также рыжий больше не садился за одну парту с Волковым. Когда Олег пытался узнать, в чем причина резкой перемены друга, тот лишь отмахивался, мол, хочу побыть один. Брюнет всегда был понимающим, готовый терпеть любой загон близкого человека, но когда это переходило границы… Было видно, что Разумовский тоже не рад своим действиям, но почему-то упорно продолжал рушить их многолетнюю дружбу. Для Волкова за последние десять лет единственный друг стал буквально всем: семьей, другом, смыслом всего. Этот утонченный парень, который разбирается в искусстве и технологиях, у которого прекрасное будущее буквально заказано. Олег делал все, что мог для этого мальчика с грустно-голубыми глазами, проявлял заботу, тырил конфеты и всякие вкусности со сборов и вез для единственного, просто чтобы услышать его смех и слова благодарности. Он старался соблюдать личные границы, но сложно соблюдать то, что сам Сережа когда-то разрушил. Терять самого близкого человека было невероятно больно, даже для Волка. Через неделю таких отмахиваний выть хотелось как настоящему волку. Брюнет четко поставил задачу вечером узнать правду, а если он что-то для себя решил, то это исполнится. Даже если Разумовский не захочет говорить, Олег найдет подход. В конце учебного дня последнее, что ожидал увидеть брюнет, это записку, в которой кривоватым почерком черным по белому было написано: Нам надо поговорить, это важно. Подходи к 17 кабинету после уроков. Разумовский После прочтения записки на душе как будто стало легче, Сережа хочет видеть его, он хочет поговорить и выяснить отношения. Но восторг тут же прошел, когда Олег перечитал записку еще раз. Почерк. Несмотря на то, что на записке были кривовато выведены буквы, письмо написано на скорую руку и все указывало на то, что автор Серый, но, во-первых, вряд ли Разумовский стал бы подписывать свое же письмо, да еще и так пафосно. Во-вторых, зачем это письмо? Он что, не мог лично сказать, как будто они не живут в одной комнате? В-третьих, почерк все же смущал Олега, ведь несмотря на всю похожесть, за столько лет брюнет научился различать друга из сотни других тетрадей. Буквы были более мягкие, скругленные, в то время как у Разумовского они острые, как будто он хочет ими проткнуть обидчиков. Сережа когда пишет, так спешит, что не успевает за своими мыслями, отсюда и кривой почерк. Поводы усомниться в правдивости письма были веские, но ему все же хотелось узнать, кто так грамотно смог подделать почерк другого человека, да и зачем нужно было выдавать себя за другого? Из-за чистого человеческого любопытства Олег пошел на эту встречу. Быстро найдя кабинет, благо, школа была маленькой, Волков стремительно открыл дверь и вошел внутрь, встречаясь с тем, кто уже ждал его там. — Привет, спасибо, что пришел, — перед Волковым стояла та самая девочка, которая разговаривала с Разумовским. — Зачем ты позвала меня? Зачем представилась Сережей? — Понимаешь, ты очень давно нравишься мне, ты такой сильный и добрый, ты хороший человек, но тебя как будто кроме Разумовского ничего не интересует. Просто так ты бы не пришел, поэтому я подписала письмо. — Я почти сразу понял, что это не его письмо. — Да, я знаю. Мне пришлось просчитать все. Зная тебя, ты бы скомкал и выкинул листок, но я написала письмо максимально подозрительно. Почерк скопировала, но не точь-в-точь, чтобы вызвать подозрение, ведь ты знаешь его и можешь отличить подлинник от подделки, плюс подпись, она должна была ввести тебя в недоумение, ведь вряд ли Сережа стал бы так глупо подписываться. Ты понял, что письмо отправлено не им, но тебе стало интересно, кто же так глупо пытался выдать себя за Разумовского, так же как и то, о чем с тобой хочет поговорить этот человек. И вот ты тут. Вуаля. — Вау, достойно, очень достойно, выше похвал. Но все же, зачем все это? — Если ты не понял с первого раза, повторю, ты нравишься мне и это мое признание. Мы были бы отличной парой. Ты умный и добрый, к тому же твоя генетика очень хорошая. Я тоже далеко не дура, не страшная, мой генофонд выше всяких похвал. Вряд ли ты найдешь среди девушек лучший вариант. Только если ты не… — девочка улыбнулась. — Нет, ну, то есть, все сложно, пожалуй, даже слишком. Твой план хорош, ты тоже, но прости, я не могу ответить на твое признание. — Я так и думала, — тяжело выдохнула девушка. — Тебе нравится Разумовский, как и ты ему, но вы ходите вокруг да около. Ты отвергаешь ради него хороших девочек, впрочем, он тоже, но вы как собака на сене, ни себе, ни людям. И сами не встречаетесь, и другим шанса не даете. Поговорите вы уже. Я слышала как мальчики шутили, что ты с ним возишься из-за того, что он за тебя домашку делает и контрольные решает. Когда тебя не было, его даже дразнили за это. А он эту информацию подтвердил. Глупые и слепые, совсем ничего не понимают. Но с другой стороны, если поймут, тебя-то они не тронут, а вот Сережу они и избить могут. — Я не знал, что его дразнят, я думал, это давно прекратилось. Сережа ничего мне не говорил. — Ну он же не стукач, разве он хотя бы раз сам жаловался? Никогда. Я давно слежу за вами и вашей не дружеской дружбой, так что знаю. — С одной стороны мне жутко, с другой я просто невероятно восхищен твоим разумом. — Ага, у тебя свой Разум для восхищения есть. Я говорила с ним как-то на прошлой неделе, он тогда так разозлился, когда я сказала о том, что ты мне нравишься и мы могли бы быть парой. Не знаю, стало ли это толчком для того, чтобы он закрылся в себе и от тебя, прости, если так, но в любом случае, теперь, когда ты дал мне официальный ответ, я не буду продолжать лезть в ваши отношения, вот. — Что ты имела ввиду, когда сказала, что его дразнили, какую информацию он подтвердил? — Он сказал, что у вас договор. Ты его защитник, а в ответ он делает за тебя всю домашку, решает все контрольные, короче, вся твоя учеба. — Но это вовсе не так, все же совсем не так, в любом случае, мне нужно прямо сейчас поговорить с ним. Спасибо тебе за информацию и вообще, я бы хотел начать с тобой общаться, как друзья. Таких как ты мало, ты же тоже своего рода гений. — Да я смотрю у тебя фетиш на гениев. Мое имя Марго, — девочка протянула руку и Олег с радостью пожал ее. — Если что-то будет нужно, помогу, чем смогу, а сейчас прости, буду запивать своё горе водой из-под крана, — она обошла Волкова и устремилась вперёд, оставив его со своими мыслями наедине. Теперь он точно должен поговорить с Сережей, чтобы раз и навсегда решить этот вопрос, ну и еще пару побочных. Олег дошел до их с рыжим комнаты и вошел в нее. Его сосед привычно читал книгу, абсолютно не обращая внимание на вошедшего. — Серый? — Но в ответ была лишь тишина. — Сережа! — Повысил голос Олег, но и на этот раз ответа не последовало. — Разумовский! — Уже почти крича продолжил Волков. Когда и на это комната продолжила утопать в тишине, нервы всегда холодного и рассудительного Олежи как будто оголились. Он взял друга за плечи и развернул к себе лицом, заглядывая в холодные глаза. — Мне больно, пусти, — глядя прямо сказал наконец рыжий. — Нет, не отпущу и вообще никогда не отпущу тебя, понял? — К чему ты устроил весь этот цирк? — Продолжал держаться отстраненно Сережа. — Серый, я узнал много нового, мне жаль, что ты никогда не рассказываешь о том, что с тобой происходит, в том числе, когда меня нет рядом. Сегодня одна девочка призналась мне в чувствах, ты знаешь ее, такая невысокая голубоглазая блондинка. — И что дальше? Я рад за вас, совет да любовь, — голос предательски дрогнул, показывая, что ему небезразлично. — Я отказал ей. Все время мне было сложно это признать, я воспринимал это как норму, что так выражаю свою заботу, но нет, ты нравишься мне и плевать, что мы парни, плевать на всех, я не дам тебя в обиду, ты же знаешь. — Олег, перестань. В этом нет никакого смысла. Рано или поздно я стану кем-то значимым, буду много работать, у меня не будет семьи, мне вообще никто не нужен, а у тебя будет жена и дети, все как у всех. А я не хочу видеть как ты найдешь себе девушку, потом жену, ты уйдешь от меня и всё, я буду совсем один, как раньше. — Я не уйду, никуда и никогда. Даже если однажды ты убьешь меня, я воскресну ради тебя. — Что ты такое говоришь?! — Держать все в себе смысла больше не было, поэтому первые капли слез полились по щекам рыжего. — Я хочу для тебя только самого лучшего, какой от меня смысл, я же даже не девушка? — Для меня ты и есть самое лучшее. Да кто тебе сказал, что мое счастье в женах и детях? Я не хочу этого, мое желание — быть с тобой. — Правда? — В глазах Сергея была буря эмоций: страх, восторг и еще что-то такое, что называют любовью. — Абсолютно. Я люблю тебя и буду любить всегда, как больно ты бы мне ни сделал, как далеко бы ни послал, я буду возвращаться снова и снова, даже если буду в аду. — Я так старался огородить тебя от себя, старался жить без тебя, но у меня ничего не получается. — Ты сказал пацанам, что я общаюсь с тобой только из-за домашки, зачем? — Чтобы они перестали приставать к тебе, я же вижу, что они шутят и над тобой тоже. Мне хотелось защитить тебя от этого, пусть даже ценой наших отношений. Не хочу, чтобы тебе было больно. Я сказал им, что у нас уговор, защита в обмен на домашку. Так в их глазах ты выглядишь более солидно, ведь кто в здравом уме захочет дружить со мной? — Я хочу. Ты наврал им, но я-то знаю правду. Знаю свои чувства к тебе. Я не дам им обидеть тебя. Не волнуйся за меня, все их шуточки не трогают меня до тех пор, пока не обидно тебе. — Ты правда хочешь быть со мной, даже зная, что у тебя не будет жены, а я не самый простой человек? — Хочу, — не дожидаясь, что скажет Разумовский, Олег прикоснулся своими губами к губам рыжеволосого мальчишки. Это не было поцелуем, как у взрослых, лишь простое прикосновение, но зато сколько трепета в этом. — Я забрал твой первый поцелуй и теперь должен быть твоим первым во всем. — Хорошо, — улыбнулся Сергей, прижимаясь к груди уже не друга. — А ведь если бы я не поговорил с Марго, вряд ли мы смогли бы погорить об этом. — Кто такая Марго? — Отодвинулся мальчишка, заглядывая в чужие глаза. — Та девочка, ты с ней разговаривал на той неделе, такая не по годам умная. Как ты. Это она подметила нашу не дружескую дружбу и подтолкнула меня к действию, спасибо ей за это. — Действительно спасибо, однажды я назову в её честь что-то важное, точно тебе говорю.