Жаркие сказки Востока

             Совместное омовение заканчивается взаимным удовлетворением обоих. Касим выносит своего господина из купальни и укладывает на постель, скидывая испачканные простыни на пол. Он накрывает повелителя тонким шелком, подхватывает с пола грязные простыни и направляется к двери. Пресыщенный и разнеженный калиф вальяжно раскидывается на постели, потягиваясь всем телом. Между ягодиц саднит, дырочка наверняка припухла от долгого и частого вторжения огромного члена раба, поясницу слегка ломит, но он все равно обожает это ни с чем не сравнимое ощущение.       — Одну секунду, мой господин, — говорит Касим, открывая дверь. Вручив служанкам простыни, он забирает у них поднос с поздним завтраком — или, точнее, уже обедом — и говорит стражникам: — Господин сегодня неважно себя чувствует. Передайте визирю, чтобы отменил встречу с послами принцессы. Если к вечеру ему станет лучше, я вам сообщу.       С этими словами Касим захлопывает дверь перед любопытными носиками рабынь и направляется к столику возле кровати, чтобы положить поднос с едой. Он берет с подноса вазочку со сливками и садится на постель, намереваясь совместить приятное с полезным.       Амир выжидающе смотрит на него. Сладкое предвкушение снова наполняет каждую клеточку его тела. Калифу определенно нравится выражение лица его раба.       — Хочешь попробовать немного сливок, мой господин? — Касим слегка улыбается и, окунув палец в вазочку, зачерпывает немного холодного воздушного лакомства.       — Хочу… — Амир невольно облизывается, наблюдая за действиями своего раба.       — Тебе придется самому взять это, повелитель, — дразняще шепчет Касим и слизывает со своего пальца весь сгусток сливок. Наклоняется к калифу, почти прикасаясь своими губами к его, все еще улыбаясь.       Амир тут же обнимает его за шею, юркнув язычком в его рот и забирая свою долю почти растаявших сливок. Шелк сползает с него на постель.       Касим берет с тарелки на подносе одну клубнику, проводит ею по соскам калифа, оставляя на них красные следы.       — Господин не против… побыть моим завтраком? — с улыбкой спрашивает он, кладя ягоду на живот юноши.       — Я не против, — шумно выдыхает Амир, втягивая плоский живот и заворожённо наблюдая за ним.       Тогда Касим берет с тарелки горсть клубники и начинает раскладывать ее по всему телу своего повелителя. Проливает сливки на его живот и вокруг члена и, захватив губами одну большую сочную ягоду, подносит ее к губам калифа. Амир не отказывается от этого восхитительного угощения, с удовольствием откусывает половинку, проливая на подбородок липкий густой сок, который раб тут же слизывает, скользя губами дальше — вдоль шеи и по всему телу, собирая по пути все ягоды, которые только что так старательно раскладывал. Добравшись до паха, Касим аккуратно слизывает сливки вокруг члена господина и заглатывает его в рот полностью.       Калиф чувственно стонет, мягко выгибаясь на постели и сминая пальцами шелк под собой. Однако Касим не собирается ублажать своего господина так. Через пару минут он выпускает его изо рта и тянется за еще несколькими ягодами. Бросает на господина насмешливый взгляд, раздвигая его ноги, и, опустившись между ними, заталкивает губами одну клубнику в раскрытую влажную дырочку, перепачканную белыми каплями растаявших сливок. Амир замирает и восторженно стонет, забывая, как дышать. Касим проделывает то же самое и со второй клубникой, пока калиф кусает губы, запрокидывая голову, и тихо стонет от ощущения того, как холодные ягоды медленно скользят внутри него. После третьей клубники раб подкладывает под его поясницу подушку: так будет удобнее… завтракать.       — А теперь я полью все это сладким джемом… пусть будет еще слаще, — шепчет он, беря в руки вазочку с фруктовым джемом и проливая его на слегка сжимающуюся в предвкушении дырочку калифа, забитую клубникой. Амир вздрагивает, наблюдая за ним и кусая губы.       Касим ложится на живот, устраивается меж его бедер поудобнее и обхватывает небольшие ягодицы, идеально наполнившие его ладони. Обратный процесс… Он старательно слизывает сладкий тягучий джем с кожи юноши и затем вынимает первую клубнику, которую тут же съедает, попутно тщательно облизывая стенки чуть сжимающегося влажного прохода. То же самое происходит и со второй ягодой. А третью… Касим оставляет для своего господина, захватив ее губами. Правда, ему пришлось хорошенько повозиться, чтобы достать ее из тела калифа. Держа ее губами, раб скользит вверх по телу юноши и подносит к его губам. Амир улыбается и обнимает его за шею, принимая из его рта лакомство, только что побывавшее внутри него.       Улыбнувшись, Касим отстраняется, лизнув напоследок губы калифа.       — А теперь, мой юный повелитель… я все же применю шарики, — говорит он с ухмылкой и поднимается с постели. Достает из тумбочки возле кровати небольшую резную шкатулку, в которой лежат два маленьких свинцовых шарика, диаметром по пять сантиметров каждый. Они полые внутри только наполовину. Обычно Амир избегал этой сексуальной забавы, предпочитая живое сильное тело холодному металлу, хотя тоже любил всякого рода игрушки, но сегодня Касим твердо намерен использовать их.       — Ты знаешь… я это не люблю, — поежившись, произнес Амир, представив, как сейчас холодный металл окажется внутри него.       — Позволь мне сделать это всего один раз, господин. Обещаю, ты не пожалеешь, — усмехается раб, поднося шарики к губам, чтобы согреть их своим дыханием.       Калиф поджимает губы, размышляя, позволить ли ему такое? Но уже знает, что согласится, потому что от насмешливой улыбки Касима низ живота сводит сладкой судорогой, и он понимает, что из-за нее готов согласиться на что угодно.       — Хорошо, но только один раз, — говорит калиф.       Касим улыбается так, словно знает что-то, чего неизвестно его господину. Покатав шарики в ладонях, чтобы передать им свое тепло, он раздвигает ноги юноши и подносит их к его дырочке. Проталкивает один шарик внутрь, затем второй. Он поднимает калифа на руки и несет на веранду, чтобы выйти в сад.       — Зачем ты несешь меня сюда? — хмурится Амир, когда палящие лучи восточного солнца касаются его кожи. Он прячет лицо на шее раба. Здесь ужасно жарко днем.       — Чтобы мой господин мог получить очередную порцию удовольствия, — отвечает Касим, с улыбкой глядя на него.       Ему хочется коснуться губами щеки Амира, чтобы стереть это хмурое выражение с его лица, но это будет лишним проявлением чувств. А он всего лишь раб, и ему приходилось постоянно напоминать себе об этом, чтобы ненароком не выдать себя. Иначе вся их игра превратится в одно сплошное притворство. Он станет настоящим рабом повелителя Джавахир Абаля, а Касим не желал подобного исхода. Сейчас они полноправно владели телами друг друга, но кто знает, что произойдет, если Амир проведает о том, что владеет еще и душой своего невольника? Быть игрушкой гордый Касим не желал.       — Что ты задумал? — с опаской спрашивает Амир, когда раб углубляется в прохладную чащу райского сада, где находятся большие качели на цепях. Он, конечно, знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах Касим не причинит ему вреда, но ему не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем их игр.       — Зря ты не желал воспользоваться шариками раньше, господин, — произносит мужчина с усмешкой и опускает юношу на подушки, которыми устлано сидение качелей. — Сожми ноги. Покрепче, мой повелитель. И хорошо держись.       Амир послушно сжимает колени и хватается за резные подлокотники, все еще недоверчиво посматривая на своего раба.       — А теперь закрой глаза.       Касим начинает медленно раскачивать качели, постепенно увеличивая амплитуду колебаний. Почему шарики полые только наполовину? Почему они свинцовые? Да потому, что при качке они начинают нагреваться внутри, стимулируют весь проход, сильно надавливая на простату при каждом взмахе качелей, переворачиваясь и тем самым доставляя невероятное, почти головокружительное удовольствие, мгновенно приводящее к оргазму.       Несколько минут Амир хмурится с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, пальцы его сильнее сжимают подлокотники, почти впиваясь в них, но вот он уже кусает губы, ерзая на подушке, и с губ его срывается первый стон.       — Ты не говорил… — выдыхает он, запрокидывая голову. Черные волосы колышутся на легком ветерке, лаская обнаженную кожу, довольное выражение лица калифа неописуемо.       — Ты так упорно сопротивлялся, — произносит Касим с легкой усмешкой, наслаждаясь теми эмоциями, что ясно читаются на выразительном красивом лице калифа. — Я не имел права настаивать, если мой господин того не желает.       Амир впивается пальцами в цепи и прижимается к холодному железу лбом, шумно дыша через приоткрытый рот.       — Держись крепче, господин, — говорит Касим. — Ты чувствуешь это?       В его голосе слышится насмешливая улыбка, и Амир жалобно стонет, беспрестанно ерзая на своем сиденье.       — Ты сади-и-ист…       — Не нравится? Я могу остановить качели… — дразнит раб.       Кто из них двоих еще садист, это вопрос. Касим думает, что даже племенного жеребца его господину было бы мало. А эти маленькие шарики могут заставить его кончить десятки раз.       — Мне… ах… нравится! — бормочет Амир, тихо постанывая и изо всех сил цепляясь за подлокотники.       — Тогда не раздвигай ног, — почти приказывает Касим, и от этого его тона калиф почти готов кончить. — И не открывай глаз.       Амир подчиняется, сжимая дрожащие колени, горячая волна в теле нарастает, ощущение перекатывания тяжелых шариков внутри доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие, и все же он не готов променять на него член Касима. Он ерзает, непроизвольно стараясь усилить эффект, стонет, кусает губы, крепко жмурясь… Вот сейчас… Вот, еще немного… Ах, да, быстрее! И ему кажется, что он летит, летит…       И ему все равно сейчас, что Касим стоит рядом и почти жадно ловит быстро сменяющие друг друга выражения его лица: удовольствие, блаженство, удивление, восторг, чистый экстаз…       — Я больше не могу, Касим! — уже всхлипывая, калиф кричит и тут же бурно кончает, пачкая свой живот и бедра спермой.       Касим хватается за цепи, постепенно останавливая качели, и Амир, подождав немного, пока уймется головокружение, пытается подняться. Но у него ничего не получается, и он, рухнув на качели снова, судорожно сжимает ноги.       — Ох… как горячо… Касим… — выдыхает он утомленно, с трудом открывая глаза.       — Господину требуется моя помощь? — усмехается Касим с легкой издевкой.       Шарики все еще нагреваются внутри тела калифа, снова заставляя его испытать возбуждение, даже после того, как качели остановились.       — Да… — судорожно всхлипывает Амир, распахнув глаза и неверяще взглянув на него. Его член снова наливается силой, и он хватается за подлокотники качелей. Еще одного такого полета он не выдержит, поэтому жалобно скулит:       — Каси-и-им… Пожалуйста!       — Неужели мой повелитель устал и желает отдохнуть? — все с той же легкой издевкой спрашивает раб, подавая ему руку для опоры.       Калиф игнорирует непочтительный тон и отстраняет ее.       — Возьми меня на руки, — нетерпеливо приказывает он.       — Как пожелает мой повелитель, — уже спокойно отвечает Касим и, осторожно подхватив господина на руки, подставляет ладонь, когда уставшие, сведенные легкой судорогой ноги калифа обессиленно раздвигаются после долгого напряжения, и он с облегчением расслабляется в объятиях своего раба. Шарики, почти раскаленные и влажные, вываливаются ему на ладонь.       — Итак, мой господин желает отдохнуть или продолжить? — повторяет свой вопрос Касим.       — Отдохнуть… — устало выдыхает калиф. — И я хочу в ванную. Вечером мне все-таки придется встретиться с послами.       Касим кивает и относит его в покои. Кажется, ненасытный калиф выучил свой урок. Злоупотреблять плотскими утехами тоже не всегда хорошо. Шарики в ладони почти обжигают кожу.       А Амир, неожиданно поцеловав его в подбородок, утомленно кладет голову ему на плечо и почти сразу же проваливается в глубокий сон.