«Когда тебе станет страшно, милый, считай свои шаги. Не думай, что ты идешь, просто говори один и делай шаг одновременно с этим, представляя каждую цифру разной, отвлекайся на них и так, пока не придешь!»
Гулко сглотнув, тот немного расслабил веки и игнорируя все ещё сжатое в страхе горло с телом, представил обычную единицу на старом пергаменте, — шаг, — она бы могла послужить как начало описания свойств какого-то нового вещества, ещё не открытого учеными. Затем двойку, из рукописи, древнюю, — шаг, — и забытую, с немного выцветшими чернилами на такой же дряхлой и в некоторых местах порванной бумагой. Он даже не был уверен, смог ли тогда разобрать эту рукопись. Тройка была выведена каллиграфией, размашистая, — шаг, — и блистающая своей красотой, она явно говорила о высоком чине писавшего. Пришел час четверки и вместо каких-то ясных фантазий, тот просто подумал о четверке, — шаг, — маленькой, обычной и неинтересной. За ним такие же пошли пятерка, пробитое легкое одной из них воет воздухом при обнюхивании земли, — шаг, — шестерка, перегавкиваются, будто общаясь, — шаг, — семерка, быстрый цокот, — шаг, — восьмерка, оно становиться ближе? — шаг, — и, — клац. Свет, полет вниз, удар в спину, пульсация в висках и затылке, пока боль разрывает руки проткнутые клыками, рыча рвущие энергию и выделяющие вязкую субстанцию на кожу, которая потихоньку переваривает тело. Секунда на удар в живот, оттолкнуть пса и рвануться к доскам, вновь падать от пронзенной ноги, игнорируя ушибленные живот и подбородок сопровождаемые писком в ушах и слезам на глазах. Наконец цеплять доски пальцами, впиваясь шершавыми занозами в окровавленные руки. Бросить в псину, разрубав острым краем область над глазом, вызывая гулкий скулеж, эхом зазывающий других псов. Игнорируя кровь хватать доски срываясь в полет наплевавший на утекающую энергию в попытках оттянуть смерть. Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок, четыре-восемь-двенадцать-четырнадцать, лай с рычанием ударяются о стены и настигают слух напуганной жертвы громче-громче, закрывая собой пульсацию в висках, боль, писк, сиплые вдохи. Седьмой этаж, короткий свет в щели и туда, как крыса забиваясь куда поглубже, прикрепляя доски, закрывая свою маленькую пещерку, кашляя кровью, хвататься за голову, дрожа, забиваться под стол своим сжатым телом, ту-дум-ту-дум-ту-дум-ту-дум-ту-дум, все пульсирует и искривляется в густой темноте под лай и скрежет. Доски трещат, извиваются, прогибаются, их терзают снаружи, кусают, оттягивают и бьют, исцарапывают, там лают, злятся, пытаясь пробраться внутрь к дрожащему комку где-то под столом, забывшим, как существовать без дрожи и слёз смешанными с кровью. Глаза мечутся по изгибающимся доскам, вниз по рукам энергия, растекаясь по полу, глотка сжимается, он стонет, пока последняя подпевает ему криками под чужими лапами, неустойчивее всех разрываясь в боли под когтями, раздирающими тело в щепки. Почти в судороге скручиваться калачиком и бормотать бред покачиваясь в стороны, дергать руками над головой в агонической дрожи. Заглушая все звуки прорывается ужаснейший глубокий вой, под который все частицы мира застывают на доли секунды, угадывая свою жалкую судьбу стать простой плотью для более сильного. Хриплые выдохи, пульс в ушах, они заложены и закрыты руками, везде темно, глаза закрыты, тело изнывает в напряжении, а разум до ужаса пуст, но крепок, будто в мозг залили свинец, затвердевший прямо там. Энергия растекается по невидному полу, лицу, рукам, шее, халату, штанам, куда только может. Может, разорвались ушные перепонки? Тихо. Глаза медленно открываются. Темно. Его дергает, когда он пытается опустить руки. Жак тоже не издает звуков. Все будто застыло. Это вторая смерть? Шок не дает ему чувствовать боль и ран. Сколько времени? Силуэты в кромешной тьме начинают затягивать панику. Они крутят и вертят его сознание, как хотят, а может и сознание крутит эти силуэты, чтобы заставить его следить за ними и дольше оставаться в сознании. Прошло много времени, по крайней мере, так ему казалось. Жака давно начало тошнить от ожидания, что вот-вот и эти псы вновь начнут драть доски, пока таки не сломают их. На этот раз точно. Мужчина знает, что они там: цоканье когтей по бетону и шуршание мусора под их лапами, сиплое дыхание от постоянного вынюхивания истекающей жертвы. Редкие лай, вой, да клацанье зубов уже не так пугали, они вызывали пульсацию в голове и лишь осознание того, что они близко. Все, что ему оставалось, все также сидеть и наугад писать что-то в дневнике. Жако рыщет по карманам и достает блокнот, но тот сразу устремляется вниз с хлопком упав, — слишком дрожат руки, — однако его это не останавливает и вторая попытка уже более удачна. Тот раскрывает блокнот сзади, чтобы не писать поверх другого текста, открыв на заполненной странице, и пальцем прочувствовал верхний край блокнота. Потом опустил его где-то на сантиметр и поставил горизонтально. Писать-писать-писать, лишь бы отвлечься и вылить, лишь бы прийти в себя и успокоиться. Пару секунд тот теряется, ставит ручку на палец, чтобы не сойти с рядка и выводит первое, что придет в голову в надежде, что ничто не наслоится друг на друга и если кто-либо это найдет, то сможет понять, что случилось. Он корит себя. Корит за то, что так безответственно относился к нему. В нем осталось не так много страниц, помнил об этом ещё со вчерашнего дня, когда открывал и перелистывал до конца. Сейчас то глупое вырывание очередного листа из-за одной ошибки или не понравившейся теории и выбрасывание его в мусор казалось таким глупым максимализмом. Как он мог выбрасывать такой ценный материал и не ценить? Впрочем, он понимал, что пока люди не ощутят такой резкой потребности и нехватки — никогда не поймут, как важна эта часть их жизни. И вот, сейчас, сидя в кромешной тьме, истекая кровью с возможностью только одного — писать, тот понимал, что его судьбу могут определить несколько страниц. Возможно тех, что остались, а возможно тех, которые он так глупо иногда с психов и нервов вырвал и выбросил, давно позабыв. Он надеялся на шанс того, что он сможет продержаться и дать подсказку кому-то, кто вот так забредет сюда и найдет блокнот, который будет ключом к его спасению. Жако знал: он ещё тот фантазер и это горьким привкусом проявилось во рту. Он приложил ручку к листу. На момент, когда мужчина начал писать, на самом деле было уже совершенно пусто. Это вымотало все его силы и исчерпало эмоции. Организм иногда подергивался, все давалось тяжко. Мышцы расслаблялись, тело давало сбой. Он засыпал без сна. «Они напали. Судя по всему у меня разодраны руки и нога. Эти псы… Я знаю их. Мне нужно успокоиться, так что все, что мне остается, это писать здесь. Я не знаю, сколько продержусь с такой большой потерей энергии и не знаю, вернуться ли они вновь. Все, что я знаю — это то, что меня предали. Не знаю, как многое он мог рассказать обо мне и не знаю, рассказывал ли вообще кому-то иль просто решил избавиться от меня. Что я ему сделал? Я не знал. Это все казалось такой глупостью раньше. Даже эти страницы сейчас могут решить мою судьбу, а я трачу их на эту бесполезную информацию. У меня почти закончилась энергия, потихоньку я слабею, а эти ублюдки рыскают под досками и все нюхают-нюхают-нюхают. Я устал. Это» услышав глубокие вдохи и быстрые выдохи собачьих носов под дверью, тот не удивился, лишь изнуренно выдохнув. Сильный вой и быстрый царапающий звук от когтей, врезающихся в древесину наконец пробудили его, но потраченная призрачная энергия дала о себе знать, был вял и бессилен и сражаться точно не был намерен. Все, что он решил написать после этого, понимая, что доски наконец не справляются: «calvitium canem». Он знал, поймут это только такие древние, как он.***
Босс сидит в кабинете и смотрит на тикающие часы. Где-то внутри очень густо, очень горячо, оно подкатывает к горлу и давит шариком на глотку. Оно хлещет его по рукам и лицу, когда тот пытается повернуться к документам или взять их. Сильно сжав челюсти, скрипнуть зубами в резком желании поднять руку и с невероятной силой скинуть все лежащее на столе на пол или об стену, чтобы разлетелось и с гулким звуком ударилось о твердую поверхность, почувствовав всю ту ярость, которую он хотел выплеснуть так ярко и сильно. Стремление больше никогда не возвращаться к этому, забыть и уйти восвояси, только ради спокойствия, чистой и не замороченной головы, однако в праве лишь раздраженно встать, да так, что отъехавшее кресло с силой ударилось об стену, но этот звук перекрывается хлопнувшей за спиной Босса дверью. Он идет по коридору в сторону выхода, что-то рвется и мечется, тьма проявляет себя, грызет спину и душу, заставляя её как только не выкручиваться в желании скинуть с себя это, но безрезультатно. В зале видит причину всех, каждой из его проблем сейчас, и злость закручивает его совесть плотным узлом, не позволяя сказать правду: «она не виновата». Но внутри ярость до дрожи рук и подергивающихся мышц лица. Все всегда было очень просто: никогда не переходи дорогу руководству и не привлекай его внимание — и все будет хорошо. Не лезь в жизнь живых, не устраивай импульсивные конфликты, не убивай, не лезь в чужое дело, даже если это твои сотрудники, вступившие в конфликт с другим офисом. Все просто — веди себя нейтрально и будешь спокоен. Будешь цел. Но вот тебе джекпот: поддержка убийцы, импульсивный конфликт, практически полное уничтожение чужого офиса и вишенка на торте — конвертик на столе. Тот самый: бежевая бумага и запах пыли с чернилами, незамысловатая марка со стертым рисунком и красноватый сургуч, любимый почерк иностранца, гордо вступившего в ряды руководства где-то в 19 столетии. Иностранец, с которым сразу возникло много проблем, последствием которых стала взаимная нелюбовь. Как иронично, что теперь он отвечает за проверку и ликвидацию офисов. И теперь, по появлению новенькой впервые за многие десятки лет этот конвертик, написанный (о, Босс уверен, с нахальной и самодовольной улыбочкой) «тем самым». С какой целью — и знать не хотелось. И Босс прекрасно сопоставил вещи, которые очень успешно провела Эмбер и конвертик. Пытаясь не скалиться, тот останавливается около неё, хоть и не планировал, лишь открывает рот в стремлении высказать все по-чистому и ясному, а коль повезет — и ударить веером, и все же, как только видит её, ярость бурлящая в нем утихает. Точнее, отходит на второй план, скалящаяся и недовольная она щурит глаза и скользит куда-то в пустоту сознания, впав в спячку до нового всплеска негативных эмоций. Злость наткнулась на совершенную пустошь в её глазах и проиграла ей. Замершая энергия и никакой реакции на внешний мир отодвигают все обиды в сторону, отправляют в капсулу и закрывают их. То что произошло, то что сделала она: было непростительно и если это её состояние — это осознание, то оно глубже некуда, однако это не то, что, кажется, ей стоило переживать. И мужчина видит это. Её тело выравнивается и она встает со стула, Ривер с Юджином, сидящее около неё, лишь удивленно на секунду замирают, а потом замешкавшись не успевают ухватить за рукав. Она направляется к выходу, но Босс быстро хватает её за запястье вместо них. Все происходит быстро. Удар коленом по месту захвата для разрыва контакта одновременно с этим прокручиваясь на месте для удара локтем по лицу от невозможности совершить более удачный выпад, а заканчивая круговое движение схватить за шею толкать вниз ногой подбивая его для падения на спину из-за отсутствия времени отпустить летит с ним наземь. Замахивается, когда сквозь шипение Босс перехватывает её руку и уводит от себя влево, упираясь локтем в глотку, чтобы не позволить приблизиться к голове. — Да что с тобой не так?! — вырывается так громко, что её пустошь вдруг будто ветром сдувает и блики наконец могут проникнуть в эту матовую тьму. Она так быстро отпрянула, что можно было подумать, что та отскочила. Молниеносно поднявшись, та попятилась назад и наткнувшись на стоящего Юджина, вставшего ещё тогда, когда она только успела разорвать захват, та вновь дёргано отпрянула. И кое-как нащупав дверь мигом открыла её, за пульсацией в голове не услышав немного хриплого мужского: «Стой!». Откашлявшись, тот хватается за поданную руку Юджина и встает, после чего молчит пару мгновений. Понимает: что-то, что там произошло, не случайность и не её прихоть. Что-то, что заставило все её сознание содрогнутся и заблокировать все, кроме желания защититься как животное, подчиняющееся инстинкту самосохранения. И запустив в ней эту программу, такую, которое её сознание хранит в самых глубоких недрах души, они нарушили все равновесие внутри этой сильной на первый вид девушки. Он повернулся на Ривер с Юджином. Его серьезность, блеснувшая в белых глазах сразу заставило понять — это важно. — Расскажите, что там произошло — во всех подробностях. «На поляну приземлились ещё несколько сотрудников другого офиса. Трава всколыхнулась, но не поклонилась им, а лишь осталась прежней. Это были двое парней с одной девушкой. Последняя выглядела достаточно экстравагантно с её пирсингом кольцом в носу, шипом в губе, туннелях в ушах. Волосы были подстрижены в боб каре, а окрашены в фиолетовый цвет. Её кожаные черные перчатки держали в одной из рук нож, чье лезвие достигало сантиметров пятнадцати, рукоятка его была формы кастета. Губы с черной помадой надули розоватый шарик и громко лопнули, вся тройка посмеялась. Офисные же лишь одновременно переглянулись, в глазах их читалось: «Это ещё что за несчастье…?». Вела она себя как надменный подросток, чьи движения: резкие и излишне привлекающие внимание, демонстративные, сразу давали понимание её возраста. На вид ей и было около 16-17. Несмотря на её нормальную фигуру, которое она подчеркнула напялив порванные узкие штаны до талии, надев футболку с пришитыми длинными черно-белыми рукавами почти что до самых пальцев, та все равно выглядела излишне худой. И была коротковолосая на две головы ниже, чем парни, интуиция девушки подсказывала, что та сильна и шустра. Ривер видела, как глаза младшей сощурились и та слегка опустила лицо вниз, что явно говорило о том, что она присматривается к ним посерьезнее. Её тело, тонкое и маленькое — было определенно быстрым и точным, неуловимым. Возьмись она бить тех двух парней, сзади неё, на чьих телах или не было одежды, или та сливалась с их телом, Эмбер была уверенна — она бы их избила до потери сознания. Несмотря на свою застрявшую в подростковом возрасте подругу, они выглядели просто как немножко глупые задиры, чьи зубы, всегда открытые в тупом оскале, когда-то, да выбьют. Наконец удостоверившись, что их появление было эффектным, та деловито вздернула подбородок, смотря четко на младшую. Её нож демонстративно прокрутили в руке и Юджин заметил краем глаза, как девушка болезненно сощурилась и сразу понял — понты у неё работают в обратную сторону. Сама же девчушка сделала пару шагов вперед и все также пытаясь вертеть бедное оружие, она наконец выставила его вперед, указывая на убийцу. — Око за око! — вдруг выкрикнула, кивнув на те остатки энергии и нитей Ткача, которые на них держались. И те, уже потихоньку поглощались внешней средой. — Раз так, то я должна ударить тебя, забетонировать руку, похитить и насмехаться пол часа, невесть ради чего оставить на полянке, развести костер и рассказывать тебе о том, какие вы все тупые, а я пуп вселенной! Вот тогда будет тебе — «око за око»! — фыркнула убийца.» — Зачем им вообще нужен был костер? — вдруг прервал повесть Юджин. — Способность Ларсона, как я понял, действует на него же. Скорее всего он из тех бедняг, чьи способности выплывают из каких-то кошмаров его жизни, которые также действуют на него. Не подумал бы, если бы не увидел костер, но в таком случае могу с точностью сказать, что по стечению определенного времени, ему нужно как-то действовать на энергию или сам цемент внутри него, чтобы сам он не превратился в статую. Конфликт этот был как-то связан с огнем, раз он использовал именно его, как источник разбавления стынущей смеси или энергии, — Босс выдохнул. — Даже здесь мы не спасемся от кошмаров нашей жизни, — послышался мелодичный голос подруги без капли смеха и шутки. Она просто смотрела куда-то в пол и спокойствие ровной гладью находящейся в ней, пугало младшего. — Если ты был роковым идиотом там, то будешь и здесь. Если нам суждено терять самых близких, мы потеряем их. Мужчина повернулся к ней, её образ тускнел и мерк в том, что они оба знали. Порой знание заставляет замолкнуть и вновь погрузиться в то, из чего так уперто выбирался. Он лишь сжал губы на секунду и слегка толкнул локтем в бок. — Что было дальше? — знакомый ровный голос привел её в чувство и она лишь с небольшой грустной ухмылкой благодарно выдохнула. Ей нужно отвлечься. «— Такие вы все умные, жаль, Ткач не понимал, насколько же ты бесполезна и глупа. Сражайся я с тобой в бою, победила бы меньше, чем за минуту! — Излишняя надменность тебя погубит, — шипит сквозь зубы и отворачивается от подростка. Несколько минут назад она чуть не померла второй раз и желания сражаться опять совсем не было, по ней было это хорошо видно. Сзади послышалось призренное цыканье, кажется, кто-то был недоволен. Однако девушку это не остановило, кивнув ребятам, та развернулась к лесу. В следующий момент пространство разорвал немного свистящий звук и белая энергия слегка плеснула вперед на глазах у Ривер и Эм. Юджин только хрипло выдохнул, схватившись за бок. Рана не была слишком серьезна, но ощутима. Это было очень плохим поступком и ещё более глупым. Сцепив зубы, Эмбер молниеносно развернулась к надменно улыбающейся девице, покручивающей в своих руках лезвие. В её глазах блеснул тот огонь, который разжигать было категорически запрещено. Мелкая задиристо улыбнулась, как двое сзади неё и щелкнула пальцами, наигранно нечаянно ойкнув. И вместо ориентации в пространстве, Сорано лишь оскалилась, сделав потерянный шаг назад, да резко подняв руки в блоке и Юджин сразу понял, что Мелиса погрузила её в свои воспоминания. Младшая ходила вокруг убийцы кругами. — Я хочу заключить с тобой сделку, моя хорошая. В этот бой никто не лезет, ни твои дружки, не мои, это наш с тобой бой. Если выиграешь ты, теперь уже мой офис — оставит тебя в покое, но если ты проиграешь — ты умрешь. Договор…? — хитро прощебетала она, встав перед ней и протянув ей руку. — Черт, Эм, нет! — в унисон вскрикнули оба, с чего все трое посмеялись вновь. — Она вас не слышит, она слышит только Мелису, — объяснил один из безымянных подопечных. — Уговор, — послышался серьезный голос старшей. Та громко-громко засмеялась, а Ривер почувствовала, как энергия Эмбер практически остановилась, что могло говорить о том, что она глубоко погрузилась в сосредоточенное состояние. Мелиса быстрым рывком попыталась её ударить сзади, однако три шрама легко увернулась и поставила подножку, от чего полностью переметнувшиеся равновесие девушки, наткнувшись на преграду не успело её спасти от падения и разноглазая рванулась за ней вниз, её глаза были плотно закрыты». Босс на секунду довольно сощурил глаза, поняв, что она лишила себя зрения для обострения других чувств, которые сейчас помогали намного лучше. Она умеет и понимает когда нужно пользоваться некоторыми свойствами организма и делает это быстро, что даже вселяло уверенность в том, что научи он её расформировать свою энергию, она будет делать это также, как в этой ситуации. Он был бы доволен. «Мелиса, поняв, что не успеет быстро отскочить при этом не получив ранение, остановилась в воздухе и быстро отлетела. Сорано даже на секунду открыла глаза, от того, что не почувствовала жертву под собой, однако сразу их закрыла. Подросток громко засмеялась. — То-очно, твои же тебя ещё даже летать не научили, как же печально, видимо, ты недооценила меня! — надменность так и плескалась у неё в голосе, обмываясь фактом того, что известная убийца ничего не может сделать против 16-летки. Она махнула несколько раз рукой с ножом, демонстрируя это уже Ривер с Юджином, которые не могли ничего сделать. Плечи старшей приподнялись вверх. Но резкий удар сбил вновь с ног и та на пару мгновений закашлялась из-за поражения живота. Тельце Эм село и плечи повторили прошлое движение, а в секунду, когда призрак вновь преодолел краткое расстояние между ними вдруг резко отскочила от того места и схватила за руку, дергая вниз, чтобы лицо её прочертило небольшой ров о землю.» — Я до сих пор не совсем понимаю, как она узнала, что та летит на неё, — на этот раз отозвалась Ривер, — она не может пока чувствовать энергию и не могла вселить в неё свою, как жучок, ну или что-то подобное! — Но она слышит, — довольно отказал мужчина. — Помнишь то глупое движение Мелисы? Быстро перемещение предметов в воздухе сопровождается каким либо звуком. Даже то же шуршание одежды может очень быстро сказать о твоем расположении. Она услышала её. В данной ситуации, когда она не могла видеть, она обострила свой слух и осязание, чем дала себе хотя бы небольшие подсказки, — в ответ ему кивнули. — Она хороша, — тихо прокомментировал Юджин, но Босс лишь хмыкнул. «Та сразу прыгнула ей на спину, заламывая обе руки и забирая у неё нож. Несмотря на небольшую победу в этой проигранной партии, убийцу вновь скинули с помощью полета, но нож забрать не успели, впрочем, мелкую это и не сильно беспокоило, один из дружков подал ей нож и на вскрик Ривер о том, что это не по правилам, она лишь вновь засмеялась и зря, Сорано сразу метнулась к ней, однако призрак увернулась и круговым движением прильнула к ней сзади, телом к телу, положив одну руку на талию, а другую на шею. — Слишком медленно, милая. Эмбер раскрыла глаза, смотря в пустоту с таким ужасом, будто каждую клетку её тела только что пробили миллионами игл. И в следующий миг та выронила нож. Схватив соперницу за руку перебросила её через себя, больно ударив спиной о землю. А после» — Стоп, вы не говорили об этой части, вы говорили, что она просто взбесилась! — он нахмурился и глянул на парочку. — Ну так, она взбесилась! — сразу поддакнула черно-белая. — Вы думаете, что эта фраза могла содержать какой-то элемент, снявший курок, представлять какую-то важность? — немного поправил спутницу парень. — Нет, вся эта короткая ситуация: попытка атаки с целью защиты, промах, ощущение чужих рук в нужных точках, полное соприкосновение тел и фраза — это все один выстреливший механизм! — объяснился Босс. — Внутренние демоны? — глянули оба подопечных на главаря. — Травмы. «Адреналин сильной волной хлещет по телу помогая ударить ногой по лицу, блистая остервенением в глазах наступать на верхнюю челюсть и рвануть нижнюю разрывая щеки под оглушающий вопль, пока тело садиться сверху игнорируя истерические удары и крики хватает нож и наживу срезая плоть чередуя рывки и четкие единичные движения. По воспоминаниям ориентируясь на большую утрату призрачной энергии вставлять нож снова и снова, проводить по артериям, которые несут в себе больше крови в обычном физическом теле. В тот момент, когда та перерезала сонную артерию на шее, вновь и вновь проходясь по венам вдоль, а не поперек, всаживая куда глубже в живот и между ребер: крики и дерганье все меньше и меньше тревожили прохладу поляны, пока и вовсе не перестали сотрясать её.» — Это не человеческая сила. — Вы о чем, Босс? — Ты сможешь разорвать щеки и оторвать нижнюю челюсть человеку с помощью рук и ножа? — его взгляд наткнулся лишь на приоткрытый, но не находящий, что сказать рот. — То-то же. «Сорано остановилась. Легким движением та аккуратно достала нож и отбросила его в сторону, послав за ним несколько слетевших капель крови, с измазанных рук и лица. Она поднялась. Более её шрамов не было видно на испачканном в черную энергию личике. Лишь на секунду оно мелькнуло, за кровью не показав их, сразу отправившись к ручью. Смывая с рук кровь на секунду ей показалось, что она никогда не смоется. Как в первый раз. Однако тьма слетела с них, уносимое ледяным течением и впитываясь в него, точно также произошло и с лицом. Эмбер повернулась на Ривер с Юджином, с левой части её лица медленно сползали три похожих шрама черной энергии, пока и вовсе не скрылись где-то в привычных тенях силуэтов брызг. Её охрипший голос просто оповестил: «Моя часть сделки выполнена» и она прошла мимо всех их по направлению к офису.» — С того времени она не приходила в себя полностью, так, как сейчас, — отозвалась девушка. — Я понял. — Отправиться на её поиски, Босс? — Да, Юджин, — он поднялся и пошел к двери, у них же и остановился приоткрыв. — Я отправляюсь к Жако, как только найдете её, позовете. Мы посмотрим, кем она может быть. — Так точно, шеф! — в унисон ответили оба. — Я же надеюсь, вы не собираетесь убить её, когда мы её найдем? — аккуратно и тихо спросила старшая. Он лишь глянул на неё. — Лишь бы до того времени её не нашло руководство и не сделало это, — также тихо отозвался тот и скрылся.***
Что-то быстро влекло её вперед. Все, что она могла, это сворачивать то в один, то в другой поворот закрученного лабиринта переулков и закоулков. Меняющихся местами, резко взращивающих тупиков и проходов там, где они должны были быть давно закрыты. Они как ветви ядовитого плюща ползли по всему городу, кое-где срезанные, где-то породившие новые ветви, а где-то манящие в ядовитую ловушку в которой ты погрязнешь и никогда более не выберешься. Ходя по яду без цели, без какого либо маяка, та зацепилась краем глаза за темные окна далеко стоящего недостоя, который аккуратно прятался за деревьями вдалеке. Словно выглядывая из них своими темными, пустеющими окнами, тот пытался убедиться, что никто наполненный, здоровый и не запутанный в себе человек, не ступит даже на начало дороги к нему. Его прятали меж собой деревья и скрывали, — она была уверенна, — вечно кровоточащие раны и комплексы своего несуществующего уродства. Тем не менее, заметив её, вместо преград и препятствий, пред её ногами выстроилась не хитрая конструкция к верху забора, давая легко перепрыгнуть через него и пройти по закрученной, но понятной дороге к укрытию, вежливому и боязливому, зато надежному. Оно звало такого же перебитого урода к себе, под свои надежные стены, чтобы скрыть и не дать вновь в обиду. Лишь что-то неживое и проклятое тянулось к ней и она, впрочем, тянулась к нему, ведь таковой была вся её жизнь. Та забралась по ящикам, выстроенным почти что лестничкой к балке и по ней быстро проскользнула, да спрыгнула вниз. Несколько поворотов, не блистающих привлекательностью, поросших уличными невежами, алкашами и бездомными, чьи судьбы также были переломаны. Мусор и грязь, отталкивающая от этой дороги обычных людей, словно расступалась и пропускала все дальше, по этому шагая по изрисованной и, на удивление, чистой дороге, она чувствовала подступающее желание сорваться на бег и добраться к мраку. Также ей пару раз попались такие же тупики-помощники, как прошлый, помогая добраться и поддерживая в стремлении дойти к цели. Вскоре перед ней открылся небольшой то-ли парк, то-ли просто заросшая площадь вокруг этого здания, чьи крепкие стволы явно намекали про давнюю заброшенность этого, возможно, жилого дома, в окнах которого могли бы быть сейчас какие-то счастливые люди с детьми. Сосед дебошира, на которого вечно вызывали милицию, кошатники с собачниками и просто безликие безымянные люди с сотнями своих жизней и ситуаций, проблем и свершений, целей и падений. В парочке из них под влиянием фантазии промелькнули силуэты этих безликих и та выдохнула, вновь опустив голову вперед. Пройдя метров пятьдесят сквозь деревья, пытаясь не зацепить природный барьер защитник, та чувствовала, как своей листвой он скрывал её след от других глаз. Женское тельце быстро прошмыгнуло в одно из окон и глянуло обратно. За травяным щитом виднелся утренний город, его стекла бросались бликами, ослепляющими светом и болью глаза, будто выгоняя дальше вглубь, в родную тьму. Она не сомневалась ни секунды, была уже частью её и по этому повиновалась — её поглотил небольшой мрак. Скрытое деревьями и находящееся в северной части здание было плохо освещено. Она с интересом прошмыгнула дальше. На её великое удивление, здесь было не так много мусора, хотя осколки, бутылки и бычки лежали тут и там, шприцов валялось от силы 3-4 на весь этаж. Изучать здание было для неё не так интересно, как попасть на верхние этажи — там чаще было почище, потише и пустыннее. Эта пустота заставляла верить в то, что есть ещё место, которое не заполнено, которое можно наделить светом и уютом, которое подчинится и никогда не прогонит от своих светлых границ. Но в спину также толкало осознание перспективы увидеть очередной рассвет, к сожалению, без крови на руках в этот раз не вышло. Блеклые стены заставили её улыбнуться знакомой пустоте. Сиреневые квадратные проплешины, контрастирующие в большинстве случаев с тьмой комнаты, наполняли одиночество этого здания вечно меняющимся стилем. Она даже представила, как в течение дня сиреневый меняется на желтый, синий, потом вновь сиреневый, оранжевый и даже, может быть, розовый, пока чернота ночи не успокоит потревоженный прошлым светом оголенные стены и полы с лестницами. Лишь седьмой этаж никто бы не стал успокаивать, ибо проход в очередную комнату был заставлен досками, имитирующими, видимо, дверь. Однако те пестрили царапинами от когтей, и она сразу поняла, что это работа собак. Одна из балок этой крепости была проломана и сломлено валялась на земле. — Кто тебя так…? — нарушил полную тишину её голос. Она аккуратно села около балки и провела по слому и царапинам. После чего поднялась и также провела по стене и проему, пока не попала в эту импровизированную комнату. Внутри находилось что-то на подобии кабинета. Немного дальше, чем посредине комнаты, стоял деревянный стол со стулом и аккуратные стопки бумаг красовались там. В углах комнаты, за столом, стояли две большие полки, наполненные книгами. Она оглянулась, наконец поняв, что освещение было здесь более желтоватым и заметив легкие ткани, заменяющие шторы, та почему-то улыбнулась. Подойдя к столу, девушка провела рукой по его поверхности, не зацепив бумаг и обошла его. Одна из полок была приоткрыта и она быстро отвернулась, приговаривая, что это не её дело. Но, выдохнув, та приняла победу искушения и открыла её, достав оттуда фотографию. На ней был толстенький мужчина в прямоугольных очках, широко улыбающийся с закрытыми глазами. Он был немолод, лет под сорок ему было. Будь фотография цветная, та была уверенна, что на висках сквозь натуральный цвет волос прорывались бы редкие седые волосинки, сами бока были достаточно коротки, шли волосы слева на право и стремились под конец на верх небольшим треугольником или иглой. На руках его был пышный кот, тянущийся носиком к его лицу, а на спинке пушистика была положена чья-то тонкая рука, однако та часть фотографии, откуда она выглядывала, была обрезана, видимо, хозяином. Положив её на стол, та продолжила изучать кабинет. Под одним из окон стоял небольшой кожаный диванчик коричневого цвета, заправленный в старые белые простыни с синими розами. Под ним же лежал осколок стекла, так что она подошла и взяла его, случайно по автомату заглянув. За её отражением она увидела какие-то странные железные квадратные трубы и глянула на потолок. На нем красовалась большая конструкция, квадратные изогнутые трубы были приварены креплениям, к которым были прикреплены зеркала слегка овальных форм. Она была аккуратно сложена на одном уровне, и формировали круг с проплешинами в расстоянии между ними. В центре же был какой-то небольшой закрытый квадратный люк, сантиметров 5-7. Любопытство заставило её аккуратно поставить стул под ней и притронуться к центру. Стоило ей немного надавить на него, как она поняла, что ошиблась — это было что-то на подобии панели или кнопки. Она начала отъезжать вниз от потолка и Эмбер поспешно спустилась, готовясь к любому из исходов. Однако ничего страшного не случилось, с каждой трубы с шипением отцепился небольшой прутик железа во всю длину и потянулся к центру, где вместе они сложились в один, но концы его сложились в форму. Глянув на осколок в своих руках и обратно на него, она сразу поняла, что ей стоило бы сделать, и все же засомневалась. — Прошла такой длинный путь и в конце концов засомневалась? Девушка сразу сильнее сжала осколок, игнорируя боль, от порезанной из-за этого движения кожи и глянула в сторону источника звука, готовясь, в случае чего, защищаться. Однако увидев во тьме белые глаза и фиолетовый ханбок, лишь стыдливо опустила взор. Он ничего не сказал по этому поводу. Прошел вглубь, ближе к ней и бегло окинул кабинет. — Странно тут, убрано, Жако бы в жизни так не сделал, а те псы вряд-ли бы заправили ему постель, — спокойно прокомментировал мужчина. — Какие псы? — её руку развернули и попытались забрать осколок, но увидев его в крови, тот просто нахмуренно посмотрел ей в глаза. — Спрошу на вашем с Ривер языке: тебе «по приколу» раны получать и энергию тратить? — он всунул ей какой-то кожаный объект квадратной формы в другую конечность. Попытался хоть понять, насколько серьезен порез, но его руку схватили быстрее и он вновь поднял глаза и столкнулся с её уверенностью и чем то ещё — неясным, но любопытным. Оно плескалось там, в черном и белом зрачках. — Простите за то, что было в офисе, я не смогла себя проконтролировать должным образом. — Точнее, вообще никак не смогла проконтролировать? — в лоб такого вопроса она не ожидала и на секунду смутившись, отвела глаза. — Ну, в общем, да. Тот лишь хмыкнул, хотя внутренне ухмыльнулся: она честная, не гордая и это хорошо. Значит незначительные вещи, может быть, она и не будет скрывать. Он прикрыл глаза, ругнувшись на себя из-за того, что он спешит записывать её в ряды своего офиса. Девушка кинула взгляд, наполненный надеждой на стол и таки нашла то, что искала. Подойдя к нему, та быстренько взяла салфетки и вытерла руку от крови, как и осколок, а дневник пока отложила. — Смотри, — вдруг отозвался мужчина, и взял кусочек. Младшая пошла с ним к конструкции и он поставил стекло на положенное ему место. Шипение донеслось из неё и тонкая сложенная труба встала на уровень лица Эмбер так, что в осколке было видно её отражение. Пару мгновений зеркала двигались в воздухе и принимали разные положения по всей комнате, оказывается, сложенные из многих маленьких движущихся сегментов, они могли это себе позволить и наконец не найдя чего-то, та тихонько взвыла и зеркала опустились отражающей стороной в сторону пола. — Будь здесь открыты окна сейчас, они бы уловили луч света и перенаправили его в этот осколок таким образом, чтобы он осветил тебя и в этом маленьком кусочке стекла отразилась та вещь, которая могла бы быть подсказкой к твоей способности. Я хотел отвести тебя к Жако, но ты нашла его кабинет и дом вместе с тем первой. Но с ним что-то случилось чуть раньше, — пожал плечами призрак и провел по железным трубам конструкции. — Что? — но в ответ он вновь повторил первое движение и кивнул на блокнот. — Все, что было там написано, это его мысли последних нескольких дней и… — он запнулся. Говорить о псах слишком многое он не хотел для перестраховки: «Не говори другу то, что не желаешь, чтобы узнал твой враг.», — возможного кандидата для проверки. Девушка ничего не ответила и лишь покосилась на отложенный кожаный блокнот, после чего шустро скользнула и прочитала несколько последний страниц. Последняя строка ей была неясна и три шрама поняла, что послание делали специально для тех, кто в мире этом явно дольше, чем парочку дней. Его состояние было ей знакомым и та закусила губу, пообещав, что сохранит этот блокнот и в случае успешных поисков, а может и спасения мужчины — обязательно ему его отдаст. Тем не менее любопытство узнать больше снова взяло верх и та открыла первую страницу дневника. Там были вклеены отрывки с предыдущего источника, точно также написаны тем же почерком, лишь на другой бумаге, более старой и, она сразу поняла — весь он был из мира живых. Писалось там о некой Герде, про встречу с которой он говорил очень гордо и с нежностью. Он рассказывал, как они двое пошли в парк и с каким любопытством она слушала его россказни о проектах и экспериментах. Ему было приятно вновь встретить понимающего человека, а не того, кто лишь закатил глаза, слушая его нелепый лепет. Писал, что сама она цветочница и очень любит животных. Многие отрывки были оторваны или зарисованы из-за чего смысл многого терялся, однако она смогла прочитать в одном из затертых отрывков про то, что они завели котенка с янтарными глазами. Дальше многие страницы были залиты чернилами, что давало понять о нежелании больше все это видеть и читать. Немного дальше половины блокнота были две последние части вырванные и вклеенные. «Я был идиотом. В очередной раз я не смог разглядеть в человеке нового демона, который стремился ко мне только потому что чувствовал, что я слаб и что меня можно легко ранить. Единственное, что у меня осталось, это разбитое в нашей ссоре зеркало и мой котик Маркус. Недавно он прыгал за отблеском одного из осколков, меня натолкнуло это на сумасшедшую мысль, такую, о которых мы часто говорили с Гердой.» Под этой подписью был кривенький рисунок будущего механизма и она узнала в нем ту, что весела на потолке. Она бы даже обрадовалась тому, что Жако взял себя в руки и лишь вдохновился от этой ситуации, если бы глаза в спешке не прочли первую строку следующего отрывка. «Я неудачник. Это доказывает каждая ситуация моей жизни. Чтобы я не делал и чтобы не пытался придумывать или… Все идет прахом. Я придумываю то, что никогда не воплощу в жизнь и делаю то, о чем бы никогда хорошо не подумал. Несмотря на то, что я не смог создать эту конструкцию, я называю её «Герда» в честь той, чей поступок заставил меня подумать о зеркалах, которые смогут отображать суть человека — внутренний мир. А осколок — «Маркус», в честь того, кто стал моим последним спутником и лучом в последней попытке к жизни, и за то, что этот луч смог поразить меня и увидеть, что несмотря на все мои неудачи, я шел за душой. И я освобождаю её от этого бренного тела, которое запрещает ей творить чудеса. Я ставлю точку.» Привкус печали и ненормальной тихой радости смешался во рту. Она вновь глянула на «Герду» и нахмурилась. — Хей, Босс, могу ли я задать странный и для вас, возможно, глупый вопрос? — взгляд её не отрывался от потолка. — Конечно…? — тот также глянул вверх, но пока не догадывался о плане, созревшем в её голове. — Способности ведь могут работать в обратную сторону? — Да, могут, при определенных условиях каждая из них может сыграть с хозяином злую шутку. У каждого есть две стороны медали, — он подошел к ней поближе и даже слегка подался корпусом вниз, хотя этого и не требовалось, ибо она была ниже него всего на несколько сантиметров. — Что пришло тебе в голову? Однако проследив за тем, как она мельком глянула на фотографию и на потолок, догадался. — Ты уверенна? Не справишься — и я увижу то, что, возможно, ты никогда бы не хотела кому-то показывать, — серьезность его тона на неё не подействовал. — Это вы будете всю жизнь жалеть, что заглянули в отражение моей души, а не я, — таким же тоном, однако более спокойным сказала и начала оглядываться по сторонам, пока перед её лицом, как на поляне, не появился небольшой осколок четырёхугольной с округленными углами формы. Вежливо его поблагодарив, убийца отошла в угол, даже не вспомнив спросить, откуда он его достал, чем очень облегчила его жизнь. — Откройте-ка шторку, сударь, — на шутливую улыбку ответили лишь молчанием и тот приоткрыл одну из тканей, из-за чего свет был плотным и видным лучом, который она словила данным ей дополнительным зеркальцем и через несколько минут стараний перенаправила его в другие зеркала, сосредоточившись на поиске образа Жако. Они же, в свою очередь, быстро заскакали по комнате, не давая лучу затеряться и слететь с отражающих поверхностей, а через несколько мгновений и вовсе из каждой трубы опять отошло по прутику и схватило новый элемент, окончательно убеждая её в том, что механизм является способностью мужчины. Отраженный луч ударился о ткань другого окна и Босс, хотел было подойти, но остановился. Раскрывать отрывок своего прошлого тот не намеревался, по этому просто переместился в темный уголок около луча и открыл окно. Последнее зеркало вытянулось и перенаправило его куда-то. Проскользнув меж лучами и пытаясь не прервать их, та глянула за ним и увидела, как зеркало продолжает немного настраиваться в неуверенности. В какой-то момент оно замерло, но в то же время её энергия резко почувствовала легкий удар тепла о ребра и мир вокруг поглотила тьма, из-за чего она неосознанно отклонилась назад и вниз, теряя равновесие, смогла лишь увидеть, как чьи-то белые глаза блеснули в кромешном сознании темноты. Она приземлилась на спину. — Видимо отразился от окна здания, — объяснил мужчина подозрительно поспешно, пролетев в безопасной зоне помог ей подняться так, чтобы она не зацепила луч снова. Девушка в ответ лишь промолчала и потерла затылок, прикрыв один глаз, судя по всему в этом мире она ежедневно будет получать новые и новые порции синяков. Проследив за лучом и увидев ту постройку, куда он устремился, девушка нахмурилась. — Погодите… Разве это не местная больница? — Днем, может быть, и да, — с загадочным крахом в голосе сказал тот. — А ночью…? — он помолчал пару мгновений. — Сама все увидишь… — вид у него был все более отстраненным и видимо он готовился к чему-то такому, что может вновь все всколыхнуть. — Босс…? — Пойдем, — её больно схватили за локоть и кабинет скрылся во тьме.