Снотворный эффект

      Увиденное поразило Анну до глубины души.       От неожиданности представшей перед ней сцены, от абсолютной уверенности, что такого не может быть никогда, Анна просто застыла. Ее голова не работала, мысли гулким роем заполонили голову, но при этом девушка не могла понять ни одной из них.       Она примерзла к ручке двери и неотрывно смотрела на довольную даже во сне беглую полячку и хмурого и такого родного Владимира; на такую милую и уютную картину спящих вместе возлюбленных.       Анна смотрела и почему-то ничего не чувствовала. Словно окаменела, превратившись в холодную неживую статую. Словно чувств вообще никогда не существовало. Ни боли, ни ненависти, ни любви. Ничего.       Она неожиданно для себя решила, что это даже хорошо, что она ничего не почувствовала. Это хорошо. Иначе как бы Анна смогла тихо и аккуратно, чтобы не потревожить покой спящих, закрыть дверь и беспечно сообщить Полине, что барин спокойно спит и лучше его не беспокоить.       Полина же имела другое мнение. Ее рассказы о любовных похождениях барона не вызвали никаких реакций, никаких чувств, а вот, когда с ее бесстыжих губ слетело упоминание о ней самой:       — Ему мой танец больше твоего понравился.       Эти слова ударили внезапно, разрушая своим звуком невидимую преграду, что не давала ей сойти с ума от боли предательства. Но теперь преграды не было. Она исчезла, как и довольная собой Полина, и Анна осталась совсем одна. Одна в огромном бескрайнем океане жестокой отчаянной боли, что накрыл ее с головой, сметая все на своем пути и погружая в себя без остатка.       Сколько не бейся, не сопротивляйся — не выплывешь.       Анна не помнила как подкосились ноги, не помнила как оказалась на холодном полу, не помнила как резко встала и бежала, бежала. Надеясь убежать подальше от разрывающей на куски боли, от своих недавно осознанных чувств, от него.       Затем она неожиданно пришла в себя и остановилась. Волны, до хруста скручивающие все ее хрупкое тело, милосердно отошли на второй план, когда на Анну водопадом хлынули жестокие, невозможные в своей правде, мысли.       Она не понимала его. Зачем все это было нужно? Все эти красивые, такие необходимые слова, его, казалось бы, бескрайняя искренняя любовь? И что теперь делать ей? Ей одной с зияющей раной в душе, разбитым кровоточащим сердцем и абсолютным знанием, что она без него уже не сможет?       Вдруг осознание произошедшего внезапно ударило по голове. Анна чуть не задохнулась, когда очевидность ответа на все ее стенания предстала перед ней во всей красе.       Она ведь сама во всем виновата.       Сколько раз Владимир пытался достучаться до нее, понять ее, узнать о ее чувствах. А Анна была так увлечена им, так упивалась тем теплом, что исходило из его мягких любящих глаз, так наслаждалась тем щемящим счастьем, что окутывало весь ее мир, когда Владимир был рядом. Она была так сосредоточена на себе и своих чувствах, что не поведала ему о том, что на самом деле твориться в ее сердце…       А Ольга такая красивая…       Злость на эту неблагодарную особу, что своим присутствием отравляла жизнь каждому встречному, окатила ее жгучим кипятком. Это все из-за нее. Все ведь было так хорошо, пока она не появилась в этом доме.       Анна резко успокоилась, выпрямила спину, сжала дрожащие руки в кулаки. Она вернется в спальню и все выскажет этой не знающей границ красотке, а затем посмотрит в его серые прекрасные глаза и спросит — зачем он так с ней поступил. А потом она уйдет и умрет.       До покоев барона Анна дошла довольно быстро, стараясь игнорировать ту бурю, что творилась в ее душе. Ни минуты не сомневаясь, она решительно приоткрыла дверь и оторопела от увиденного:       — Дура, сколько снотворного ты ему подсыпала? Он уже должен был проснуться, — Ольга наклонилась над спящим Владимиром и похлопала его по щекам.       — Не знаю. Сколько доктор для князя оставил столько и насыпала, — Полина же стояла с другой стороны кровати и беспокойно вглядывалась в лицо хозяина. — Я не виновата, что он весь графин вылакал.       — Я не могу найти у него пульс. — Ольга перемещала руки с шеи на запястье. — Ты его убила, идиотка!       — Что здесь происходит? — от жуткого скрежета, что сейчас явил ее голос, обе девушки одинаково впали в ступор. Анна же на ватных ногах подошла к Владимиру и повторила манипуляции, что совсем недавно проделывал Ольга. — Господи, срочно позовите врача.       Стало слишком тихо. Только шум в ушах, переходящий в нещадный звон, когда Анна не могла нащупать его пульс. Только едва заметный стук сердца, пропускающего удары, когда она не могла ощутить его поверхностного дыхания.       — Иди, чего встала? — Ольга прикрикнула на Полину, и та поспешила уйти, затем чуть тише приблизилась к Анне — Я не слышу, как он дышит.       Пульс еле прощупывался. Иногда, Анне казалось, что его и нет вовсе, но затем еле уловимый стук снова появлялся и она чувствовала, что в этот момент и ее сердце начинало биться в ответ.       — Боже мой. Дышит. — Анна повторяла эти слова как молитву, будто только эти слова помогали молодому барону сделать следующий вздох. — Он дышит. Дышит.       Анна плохо воспринимала реальность, казалось, что прошла целая вечность, когда Полина вышла. Где-то на задворках сознания она отметила как в покои барона вошёл взволнованный Александр.       — Что здесь происходит? Ольга? — Цесаревич на секунду потерял дар речь, увидев Ольгу в ночной сорочке. — Что ты здесь делаешь?       — Не гневайтесь, милостивый государь. — в комнате как черт из преисподней вновь очутилась Полина и чуть было не бросилась в ноги удивленного Александра. — Она велела барину снотворного подсыпать, чтобы он уснул сном мертвецким, и она смогла к нему в постель залезть. Мол, чтобы женить его на себе, да Анну на место поставить. Все каторгой меня пугала.       Анна почти не слушала, но какая-то часть ее при этих словах словно освободилась от тяжёлых оков. Но при виде бледного и почти безжизненного лица Владимира беспощадный ужас снова вспыхивал в ее душе раздирающим убивающим огнем:       — Полина, ты за врачом послала?       Она почувствовала как отчаяние сковало ее голосовые связки, надеясь, что ее хрип все ещё понятен для окружающих.       — Конечно, — активно закивала Полина, беспокойно заламывая руки. — Все как ты велела, сделала.       — Это правда? — Александр повернулся к сжавшейся у стены Ольге и пронзительно долго смотрел в ее красивые глаза. Затем весь сник и пораженно опустил голову. — Ступай.       — Саша…       — Ступайте обе.       Когда обе девушки вышли, в комнату мгновенно зашёл доктор Штерн. Анна громко и облегчённо выдохнула, но когда Илья Петрович нахмурился на рассказ Александра, тревога снова забилась быстрым пульсом в ее напряженных висках.       Доктор велел отойти от пациента и Анна буквально силой заставила себя разжать руки, что вцепились в барона мертвой отчаянной хваткой.       Илья Петрович ещё долго хмурился, осматривая Владимира.       — Неужели все так плохо?       — Не волнуйтесь так, Анна. Все не так критично, но и медлить нельзя. Нужно срочно промыть желудок. Это не самое приятное зрелище. Поэтому прошу оставить меня с ним наедине.       — Лучше не спорьте, Анна. Чем быстрее мы уйдем, тем быстрее Владимир поправиться. Верно, доктор?       Выйдя за дверь, Александр принялся ходить по коридору из стороны в сторону, Анна же привалилась к стене, стараясь хоть как-то держаться на еле стоящих ногах. Она прикрыла глаза, подавляя беспощадный страх словами молитвы.       Доктор не показывался целую вечность, которую Анна, казалось, провела в каком-то ужасном бреду. Руки дрожали, а глаза не могли ни за что зацепится. Снующий Александр хотел было подойти и сказать ей что-то успокоительное, но видя отчаянный блеск ее глаз, резко передумывал.       — Опасность Владимиру Ивановичу больше не грозит, — Слова вышедшего доктора заставили Анну облегчённо выдохнуть. Только сейчас она заметила, как сильно сжимала в побелевших пальцах кружева рукавов. — Он пришел в себя, но очень слаб. Дайте ему несколько минут, голубушка.       — Спасибо, доктор.       Проводив слегка измотанного Илью Петровича до экипажа, Анна мигом вернулась в комнату барона. И несмотря на приличия, подавленный вид барона и присутствие Александра быстро села на кровать совсем рядом с Владимиром.       — Что…что произошло?       Владимир казался сейчас таким беспомощным и напуганным, что ее сердце сжалось. А где-то подспудно росло что-то злое и непонятное, готовое вырваться на одну бесчестную даму.       — К сожалению, Вы, барон, пали жертвой женских интриг.       Анна была благодарна Александру за то, что именно он принялся за рассказ. Ее сил на этот подвиг не хватило бы.       — То-то я себя чувствую жертвой. — Владимир усмехнулся, подняв голову от подушки. — А поподробнее?       — Ольга намерена женить Вас на себе.       — Какая честь. — его ехидное замечание потонуло в низком стоне, когда он попытался подняться на кровати. — Господи, за что мне все это?       — Эта женщина готова на все, чтобы не возвращаться в Польшу. Но не волнуйтесь. Я обещаю, что больше она вас не побеспокоит. Выздоравливайте и простите меня, Владимир.       Александр быстро кивнул и удалился. Сдерживаться в его присутствии было легче, но теперь вся та буря чувств, что творилась с ней за последние полдня готова была выйти наружу.       — Я так испугалась.       — Все же уже хорошо. — Владимир улыбнулся краешком губ, и будто предчувствуя ее состояние осторожно взял ее за руку.       — Нет, не хорошо. — Анна почувствовала как от его прикосновения становится легче дышать, однако, это не повод для спокойствия. — Мало того, что из-за этой женщины Вы каждый день рискуете свободой, так теперь она чуть не лишила Вас жизни. Снова. И при этом она все ещё остаётся в этом доме как ни в чем не бывало.       — Думаю, это ненадолго. Если судить по серьезному лицу Цесаревича.       Анна все еще не могла успокоиться. Порабощающий страх, застилающий все вокруг, сменил невозможный праведный гнев. Она и не думала, что может так ненавидеть кого-то. Особенно, женщину.       — Теперь я понимаю, чем мужчин так привлекают дуэли. И почему женщины не могут так решать все свои споры?       — Потому что тогда бы на свете не осталось женщин. — Владимир прижал ее голову к груди, отчего Анна сразу подрастеряла весь свой боевой пыл и прикрыла глаза, наслаждаясь такой приятной близостью. — И даже если бы это было возможно. Я ни за что бы не позволил тебе вызвать Калиновскую на дуэль. Тем более из-за меня.       Анна упрямо подняла голову и прищурилась, глядя на его довольную улыбку:       — То есть тебе можно из-за меня стреляться, а мне из-за тебя — нет?       — Именно. — Владимир мягко дотронулся до выбитого из прически локона и провел пальцами вниз по лицу. — Тем более, я бы просто женился на Вас и эта дуэль стала бы просто бессмысленной.       Анна завороженная такой нежной лаской, ощущая приятные мурашки, что проходили по всему телу от его огненного взгляда не сразу поняла, что за слова только что прозвучали.       — Что Вы такое говорите? У Вас от отравления помутнение рассудка?       — Как раз наоборот — просветление. Зачем мне ждать какой-то дуэли, если я могу попросить Вас об этом прямо сейчас.       — Прямо сейчас? О чем?       — Анна, я прошу Вас о невиданном одолжении. Я прошу Вас стать моей женой.       — Вы так говорите только из-за того, что Вам только что промыли желудок?       — Да… Это, конечно, не поздний вечер с роскошным ужином и тысячей свечей вокруг, что я готовил несколько дней… Но я больше не хочу ждать, а учитывая, что доктор Штерн прописал мне постельный режим, я ещё нескоро смогу опуститься перед Вами на колени. Анна, я слишком долго ждал этого момента, ждал тебя, ждал твоего ответа…       Ей так отчаянно хотелось рассказать Владимиру обо всем, что творилось у нее на душе, но она не могла. Несмотря ни на что, Анне всё ещё было страшно говорить о своих чувствах, ведь ее прошлый опыт закончился плачевно. Казалось, что все прекрасные слова любви в ее голове были бездарно растрачены на Михаила. Владимир заслуживал чего-то совсем другого. Особенного. Поэтому с ее губ слетело только одно единственное слово:       — Да.       Его шершавые губы аккуратно, словно Владимир не до конца верил в реальность происходящего, мягко прошлись по ее полуоткрытым губам, горящим щекам. Затем он снова вернулся к губам, и притянув к себе ещё сильнее, увел ее куда-то далеко, где нет и не было никого кроме них двоих.       Она слышала размеренный стук сердца и понимала, что прошлое уже не так важно. Со временем плохое стирается, оставляя в памяти только приятные моменты. Главное, что теперь у них есть будущее. Совместное, реальное и, конечно же, обязательно счастливое.