happy came to stay

Се Лянь не знает сколько ему лет. Он знает, что прожил примерно восемьсот лет, но он не смог бы назвать точный возраст даже если бы его жизнь была поставлена ​​на кону. Его это не заботило с тех пор, как он во второй раз спустился с небес. Такие вещи, как возраст и дни рождения, кажутся банальными перед лицом бессмертия. Когда жизнь гарантированно тянется и продолжается бесконечно, кажется бессмысленным следить за временем. Некоторые боги пытаются. Ши Цинсюань знает свой возраст с точностью до месяца (пятьсот двадцать семь лет плюс три месяца. Когда Се Лянь спросил, он деловито ухмыльнулся, гордо выпятив грудь). Лин Вэнь, конечно же, ведёт учёт каждого года своей жизни и считает месяцы. Му Цин также знает свой точный возраст. Се Лянь думает, что возможно, тот знает и его точный возраст, но никогда об этом не спросит. Прошло много времени с тех пор, как Се Лянь в последний раз праздновал свой день рождения и ещё дольше с тех пор, как он вспоминал о нём. Он даже не помнит, когда было его последнее празднование дня рождения. Если он очень сильно постарается, то сможет уловить обрывки воспоминаний. Возможно, он вспомнит песню, которую мать пела ему, когда восходило солнце; запах его любимых блюд, разложенных на большом столе во время празднования его дня рождения; руку отца на плече, пока они наблюдали за парадом. Возможно, он вспомнит свой день рождения после падения Сянь Лэ. Вспомнит, как Фэн Синь неустанно трудился, чтобы подарить ему сладкую булочку, завернутую в окрашенную ткань. Или как слишком худые руки его матери, гладившие по волосам, ставили перед ним миску с подозрительной жидкостью похожей на бульон. Но Се Лянь не вспомнит. Он даже не пытается. Он знает, что его день рождения приходится на то время года, когда жара настолько сильна, что одежда липнет к телу, а небо становится бледно-голубым, но он забыл конкретную дату и, как уже говорилось ранее, ему всё равно. Он не празднует. И тут появляется Хуа Чэн. Естественно, он все меняет.

***

Все начинается с долгих взглядов и загадочных ухмылок. Се Лянь ничего не замечает. Хуа Чэн бросает на него много взглядов и ухмылок каждый день, в перерывах между поцелуями, когда они заняты или когда вокруг есть другие люди. Итак, Се Лянь ничего не замечает. Но затем Хуа Чэн начинает говорить о Ши Цинсюане, Фэн Сине, Му Цине. Спрашивает: не хочет ли Се Лянь навестить их. И это странно, потому что Хуа Чэн обычно бесконечно жалуется на то, что Се Лянь навещает своих знакомых, но никогда-никогда не предлагает этого. Излишне говорить, что Се Лянь подозревает. Он внимательно наблюдает за Хуа Чэном, зная, что тот замечает это, и наслаждается небольшой игрой, в которую они играют. Се Лянь допрашивает его за ужином, вернувшись домой с одной из не очень тонко предложенных прогулок Хуа Чэна (на этот раз с Бань Юэ), тщательно формулируя вопросы, как будто ему это не интересно. Он даже пытается переполнить тарелку Хуа Чэна едой из его собственной, потому что знает, что Хуа Чэн становится абсурдно счастливым, когда он так делает. Се Лянь — эксперт по допросу. Он выманивал ответы у самых закалённых генералов, у неторопливых сельских жителей и у гордой знати ещё до того, как они понимали, что их допрашивают. Но Хуа Чэн всегда был другим. Упомянутый мужчина только усмехается в ответ, приподняв бровь, чем сводит Се Ляня с ума и говорит: — Гэгэ, Сань Лан от тебя ничего не скрывает. А затем Се Лянь отвлекается на поцелуи и секс, прежде чем осознает, что уже лежит в постели, с крепко спящим рядом Хуа Чэном, так и не приблизившись к ответам. Затем, Хуа Чэн всё ещё продолжает «незаметно» выгонять Се Ляня прочь и хранить молчание. Одна его часть (глупая, извращённая, жалкая, ненавидящая себя часть, которая каким-то образом пережила все потоки любви, обрушенные на него Хуа Чэном) шепчет, что Хуа Чэн устал от него. Се Лянь, конечно, знает, что это неправда. С момента своего возвращения, Хуа Чэн каждый день прижимается своими мягкими руками к лицу Се Ляня, смотрит на него ещё более мягкими глазами и говорит что-то на подобие: «Дорогой, хочешь, чтобы я помассировал тебе спинку?» или: «Гэгэ, твой супруг очень устал и сможет расслабиться только после поцелуя. Ты можешь меня побаловать?», или: «Сань Лань думает, что гэгэ красивее, чем ночное небо». Хуа Чэн, несомненно, любил его. Хуа Чэн тот, кто научил любить себя, что Се Лянь считал просто невозможным. Конечно, Се Лянь смирился с самим собой до того, как встретил Хуа Чэна во второй раз, но он никогда не знал как полюбить себя, пока Хуа Чэн не показал ему. Се Лянь провёл долгие ночи, обучаясь под руководством Хуа Чэна, пока тот шептал ему на ухо все доступные способы и они окупились. В их маленькой комнате тепло, тем временем как снаружи бушует ветер, и везде царит тишина, кроме его собственных штанов, потому что Хуа Чэн прижимается к его телу для поцелуя. Се Лянь понимает, что любит себя. Кажется, будто Хуа Чэн говорит каждым поцелуем на его коже, что всё это достойно любви. — Делай, как я, — говорит Хуа Чэн с каждым прикосновением нежного поцелуя к шрамам Се Ляня и с неимоверным трепетом ласкает грубые руки бога, закалённые веками войны. Когда он крепко держит Се Ляня с почтительно закрытыми глазами, принц думает, что тот, должно быть, святой. Именно поэтому Се Лянь знает, что Хуа Чэн любит его. Как любящий человек может сделать столь никчёмного бога святым? Так же уверенно, как солнце встаёт каждое утро, Хуа Чэн любит его такой любовью, которая сдвинет горы и оживит огромные статуи, убьёт всемогущих небожителей и никогда не умрёт. Поэтому Се Лянь считает, что его подозрительное поведение и поздние ночи, проведённые вдали от дома, загадочные ухмылки и долгие взгляды, должно быть, вызваны любовью. Это означает, что он планирует сюрприз, чтобы излить всю эту любовь на Се Ляня. Но Се Лянь не знает, что с этим делать. — Очевидно, ты должен сказать спасибо.– бурчит Хэ Сюань, не отрывая глаз от книги в руках. Они пытаются расслабиться. Что ж, Хэ Сюань уже. По приказу Юйши Хуан, которая считает, что тот сможет вернуть себе больше человечности, если потратит некоторое время на поиски хобби. Се Лянь расслабился бы, если бы его сейчас не беспокоил любимый муж. — Я даже не знаю за что надо благодарить! — жалуется Се Лянь. Хэ Сюань каким-то образом делает вид, будто закатывает глаза, даже когда смотрит на страницы. Се Лянь ждёт. — Послушай, — говорит Хэ Сюань, всё ещё отказываясь поднимать глаза, — я знаю, что он планирует, и тебе это понравится. Теперь оставь меня в покое. — Мой муж выгнал меня из нашего дома, поэтому мне некуда идти. И я знаю, что ты хочешь, чтобы я остался, потому что Ши Цинсюань снова навестил меня, и ты хочешь поговорить об этом. Молчание Хэ Сюаня — прямой ответ на заданный вопрос. Тем не менее, даже после разговора с Хэ Сюанем, Се Лянь не успокоился. Кажется, в этом замешаны все, кроме него, и от этого немного страшно. Се Лянь ненавидит сюрпризы. Последним большим сюрпризом для него был тот факт, что единственный подобный его отцу, человек, который у него остался, был тем же самым человеком, который преследовал его в каждом кошмаре. Так что нет, Се Лянь не одобряет сюрпризов. Но он доверяет Хуа Чэну, даже если немного нервничает по этому поводу. Итак, когда Хуа Чэн просит его пойти купить помидоров в городе, Се Лянь не протестует и не просит его пойти с ним, а только понимающе смотрит на Хуа Чэна и быстро целует его в повязку, сжав бедро Хуа Чэна перед тем, как отойти подальше. Весь красный, Хуа Чэн уходит, и редкого вида взволнованного мужа вполне достаточно, чтобы успокоить Се Ляня, прежде чем он отправляется в город. Это относительно напряжённый день для деревни Пуцзы. Дамы на рынке шумят и веселятся, когда он входит в их магазины, дети шумно толпятся вокруг него так, что он вынужден неловко играть с ними в догонялки. Мужчины такие же приветливые, как и всегда. В общем, ничего необычного. Он готовится к возвращению домой. Может быть, Хуа Чэн подготовил большое празднование со всеми своими друзьями и всеми, кого он когда-либо встречал, может быть, он подготовил парад в Призрачном городе, может быть, он превратил Храм Пуцзы в золотой. Чем ближе подходит Се Лянь, тем более диковинными становятся его теории. Но когда он переступает порог своего дома, он видит только своего прекрасного мужа, с собранными в аккуратный пучок волосами и обнажёнными чертами лица. Широкая улыбка играет на его лице, когда он накрывает на стол. — Добро пожаловать домой, любовь моя. Се Лянь подходит ближе, и учуяв знакомый запах, ему кажется, что он вот-вот заплачет. Это его любимые блюда, приготовленные в стиле Сянь Лэ. Сладкие бульоны, пышные пельмени и свежая лапша — все это напоминает его дом много веков назад. — Я… — начинает Се Лянь, но его слова застревают у него в горле. — С днём ​​рождения. — говорит Хуа Чэн, вытаскивая из-за спины гладкую белую коробку. — Сегодня? — уставившись, спрашивает Се Лянь. Хуа Чэн усмехается, протягивая руки в знак подношения: — Ты сказал, что не помнишь про свой день рождения, но я помню. И я хочу отпраздновать с тобой этот день. — Все эти дни ты меня выгонял… Из-за этого? Брови Хуа Чэна приподнялись от смеха и ужаса. — Выгонял? Мой супруг должен простить этого глупого Сань Лана, я никогда-никогда не выгонял тебя. Я думал, тебе нравится проводить время с друзьями. Все хотели повидаться с тобой, чтобы твой день рождения был проведён только со мной. Я знаю, ты становишься немного подавленным, когда у нас слишком много людей, поэтому я подумал, что ты хотел бы встретиться с ними по отдельности. И мне просто нужно было немного побыть одному, чтобы попрактиковаться в кулинарии. Я легко заполучил рецепты для всего этого, но я подумал, что это будет более особенным, если я приготовлю правильно? Так же как и ты, когда меня кормишь, это так вкусно, потому что ты меня любишь. И я люблю тебя, так что это должно сделать тебя счастливее, верно? Всхлипнув Се Лянь бросается на Хуа Чэна, который от неожиданности с грохотом плюхается на пол. Се Ляню всё равно на это. Он зарывается лицом в шею Хуа Чэна и отчаянно пытается успокоить рыдания, раздирающие его тело. Хуа Чэн проводит рукой по волосам, успокаивая его словами, которые пролетают прямо над головой Се Ляня. — Мне очень жаль. Я просто… спасибо тебе, — заикается Се Лянь. Хуа Чэн качает головой: — Сань Лань любит гэгэ. Нет нужды в извинениях или благодарности. Я люблю тебя. Се Лянь глубоко вздыхает и смеётся, улыбаясь Хуа Чэну. — Гэгэ тоже любит Сань Лана. Хуа Чэн задорно улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Се Ляня, так сладко, что тот чуть не растаял. Се Лянь был так счастлив. Счастливее, чем когда-либо в любой другой день рождения. Естественно, всё из-за Хуа Чэна. И все эти годы страданий, боли, замешательства и ужаса — все они того стоят ради чистого блаженства этого момента, в объятиях Хуа Чэна, охваченного любовным поцелуем. — Гэгэ, хочешь взглянуть на свой подарок сейчас? — спрашивает Хуа Чэн, его глаза все еще покрыты дымкой после поцелуя. — Хм? Хуа Чэн поднимает с пола маленькую коробку и открывает её, показывая золотой ключик. Се Лянь осторожно берёт его. — Что это? — Ключ от арсенала Цзюнь У. Се Лянь в шоке роняет его, затем смотрит, ошеломленный на долгое время, прежде чем объявить: — Я очень сильно хочу переспать с тобой, прямо сейчас! — Я знаю. — Хуа Чэн самодовольно ухмыляется. И они потерялись в друг друге до конца дня. Счастье неумолимо расползлось по телу Се Ляня, и теперь всё его тело пропитано им, а лицо болит от неугасаемой улыбки. Это лучший день рождения Се Ляня. .