От девяти до двадцати

      Молчание как-то затянулось, обстановка становилась всё более напряженной. Никто не знал, что говорить в такой ситуации. Он не был особо дорог кому-то, нет, у него конечно было три сына, дочь, я, а также его бывшая жена, но сказать что-то вроде «он был нам всем дорог!» никто из нас не мог. Он всегда был холоден и зациклен только на себе и на своих удобствах. Я не хочу сказать, что это слишком плохо или что-то такое, нет, все мы эгоистичны и по большей части нас заботит только своё удовольствие и свои эмоции, но он был слишком эгоистичным. Поэтому она и ушла от него, правда не особо понятно почему она оставила ему всех своих детей, в том числе и меня, если знала насколько этот мужчина мерзок. На кого она рассчитывала? На Канаду? На Америку? Видимо, это было именно так. Но меня не особо радовала перспектива оставаться с ним. *** На его похоронах собралось много народа. Я не думал, что кто-то всерьёз приедет на похороны этого ублюдка. Нет, скорее я не думал, что тут будут его друзья и коллеги. Я ожидал здесь увидеть максимум Францию, Канаду, Америку ну и младших, ведь не оставлять же их одних. Священник, что стоял у самого гроба, читал прощальную проповедь. Половину всего я пропустил мимо себя. Мысли, что приходили мне в голову, задерживались буквально на пару секунд. Иногда я даже не мог понять, что это была за мысль. Смотря в одну точку, я не особо старался вникнуть в чью-то речь, или как-то участвовать в происходящем. Я даже пропустил тот момент, когда слово предоставили близкому другу Великобритании. Отрывками я смог уловить то, что он говорил, какой Британия был хороший и что он надеется на то, что убийцу поймают. Это вызвало еле заметную ухмылку на моём лице. Глупые, вы даже не представляете, что убийца находится среди вас. *** Зайдя в ресторан я огляделся. Ничего такого на самом деле тут не было, ресторан как ресторан. Подойдя к нашему столику мы сели по местам и несколько минут никто не решался говорить. Никто из нас явно не знал, как начинать разговоры в таких ситуациях. Тишина становилась всё более неловкой, пока в один момент Франция не подняла бокал и оглядела нас всех, а после спокойным голосом произнесла: — Мы все понимаем каким он был на самом деле. Я не вижу смысла толкать слащавые речи о том, каким хорошим он был и как много для всех сделал. Да, возможно он и не заслужил такой смерти, но это будет ему расплатой за все его грехи, — после этих слов, она сделала пару глотков вина и поставила бокал на стол. Мы все молча согласились с её словами и приступили к трапезе. За столом больше никто не упоминал Великобританию и его смерть, да и не нужно это было. Пока все о чём-то разговаривали я вновь ушёл в свои мысли, часто не слыша то, что говорят и находясь будто в прострации. Иногда мой мозг подкидывал мне кадры с места убийства, где на полу, в небольшой луже крови, лежал труп моего приёмного отца. От этого желание есть пропадало, а в горле встревал неприятный ком. При виде еды, хотелось блевать и становилось плохо, поэтому уже спустя пару секунд я сказал, что отойду и ушёл в уборную. Подойдя к раковине я оперся на неё руками и посмотрел в зеркало. Честно, я ненавижу зеркала. Смотря на своё отражение я чувствовал отвращение к своей внешней оболочке. Смазливый мальчик. Все мне говорили, что у меня красивая внешность и что я похож на ангелочка, но это нихуя не так. Разве убил бы ангелочек своего, пусть и не родного, но отца? Разве ангелочек оставил бы ему двенадцать ножевых? Разве гордился бы он своим поступком? Я думаю, что нет. Нет, нет, нет и ещё раз нет. Я всё ещё чувствую на себе его взгляд и кажется в полной мере могу ощутить его руки. От этого меня постоянно передёргивает и становится плохо. Мне хочется снять с себя кожу, облиться кислотой, лишь бы только не чувствовать этого больше. Не вспоминать лицо этого ублюдка и то, что он делал. Судорожно выдохнув, я дрожащими руками включил холодную воду и умывшись, снова посмотрел в зеркало. Я больше не тот милый мальчик которого все знали и уже никогда им не буду. Я больше никому не позволю так с собой поступить. *** Сегодня я должен идти к психотерапевту. Ну как мне объяснили это потому что для меня потеря отца это травма и вообще я какой-то дёрганый. Травма… Если бы вы знали, как я радовался его смерти и что плакал я далеко не от горя. Собирался я не особо охотно, а шёл в нужное место тем более, пару раз я даже останавливался и хотел идти назад, но передумывал. Дошёл до нужного здания я через минут пять-десять. Это была обычная многоэтажка с времён СССР, ничего такого в ней не было. Разрисованные стены, провокационные надписи, свастика и многое другое. Однако фасад здания был перекрашен так, что казалось будто здание было обновлено совсем недавно и что внутри тебя ожидают уютные коридоры, новые кабинеты и дружелюбный персонал. К сожалению вся эта показательная красота была только для того, чтобы показать что местной власти не было все равно на старые постройки и что они действительно заинтересованы в улучшении города. Зайдя внутрь, я пару минут помялся, вспоминая номер кабинета, а после пошел к лифту, вызывая его в надежде, что он приедет достаточно быстро. На удивление долго ждать и не пришлось. Зайдя в лифт, я бегло осмотрел его и остановился на зеркале. Снова зеркало. Почему людям так нравится пичкать их во все возможные места? Неужели у них фетиш на всю эту хрень? Как только двери лифта открылись, я быстро вышел из него не обращая внимание на женщину, которую чуть не сбил с пути. Может быть в любое другое время я бы извинился, но сейчас мне не до этого. Дойдя до кабинета, я тихо хмыкнул из-за того, что тут никого не было. Оно и неудивительно, ведь кто захочет добровольно пойти к психотерапевту? Постучав в кабинет два раза, я зашел в него, громко приветствуя. Если честно, то я думал, что психотерапевтом будет какая-то женщиной в возрасте, ну или мужчиной, примерно тридцати лет, но в кресле на меня посмотрел довольно миловидный парень, хотя я не уверен, что он возрастом со мной, может ему уже тридцатка есть, просто выглядит молодо. Подойдя к креслу, я сел в него ожидая дальнейшего разговора. Пока мой психотерапевт заканчивал работу я осмотрелся. Весь кабинет был на удивление в довольно приятных тонах, преобладал там бежевый цвет. Мебель тоже была светлая, что немного успокаивало и всё также удивляло. Как в таком старом и пропитанном безысходностью зданием не забили хер на кабинет психотерапевта? Через пару минут психотерапевт закончил разбираться с какими-то бумагами и мы начали. Первые вопросы были максимально бональны, типа «Как Вас зовут?», «Сколько Вам лет?» и «Как лучше к Вам обращаться?», также он представился сам. Его звали Швейцария. Я уже успел подумать, что вот, всё будет так скучно, но следующий его вопрос был о том, что меня беспокоит, а я… Я и сам не знаю, что. Бессомнений, меня беспокоил мой отец, но сейчас он мёртв и вроде всё куда лучше. Кажется он заметил, как я задумался, поэтому стал задавать наводящие вопросы. Если честно, то такого рода мозгодрочка начинает меня подбешивать. Я не знаю, что ему ответить, а он продолжает, поэтому я ляпнул первое, что пришло в голову, и как я потом понял, очень даже зря. Надо было думать. — Простите. Не могли бы Вы повторить? — Я сказал, что я рад, что он мёртв. Швейцария явно находился в небольшом замешательстве, а до меня только через пару секунд дошло то, ЧТО я только что сказал. Я на полном серьёзе сказал своему психотерапевту, что я рад от того, что умер мой приёмный отец. Идиот ли я? Может уже не так очевидно, но нет. Я ляпнул это не подумав и сейчас мне надо будет как-то выкрутиться. Рассказывать о том, как меня в детстве на протяжении пяти лет сначала морально, а потом и не только насиловали я не особо хотел. Почему? Да потому, что я элементарно не хочу подымать эту тему. Да, может он и психотерапевт, но я не собираюсь выкладывать абсолютно всё, что со мной происходило. С девяти до шестнадцати лет. Спустя некоторое время, я смог всё свести к тому, что этот урод меня просто чмырил и иногда поднимал руку. Конечно, он заметил, что у меня одно крыло и при удобном случае спросил об этом. Ну я и ответил. Ответил как есть, что когда я попытался сопротивляться, он вырвал мне крыло. За час, что я пробыл у психотерапевта выяснилось, что у меня заниженная самооценка, а также явно много детских травм. Ну конечно их много. Выйдя на улицу, я достал пачку сигарет и взяв одну, достал зажигалку, после чего поджёг сигару. Вдохнув едкий дым я расслабился и пошел домой. За этот день я порядком заебался. Хочу прийти, принять холодную ванну и завалиться спать, больше ни о чем не думая. Теперь всё будет хорошо. Этот ублюдок мёртв и больше никогда его не увижу и не почувствую эти мерзкие руки на своей коже. Придя домой, я снял кроссовки с курткой и сразу пошёл в ванную, стараясь не думать не о чём. Дойдя до ванны я включил воду и начал раздеваться. Я не любил и всё ещё не люблю своё тело. Мерзко и от того, что единственная красивая часть моего тела такая же отвратительная, как и всё остальное. Вместо белоснежного крыла из-под лопатки торчал небольшой бугорок, который всё время напоминает мне о том дне. О том дне… *** Стояла мёртвая тишина. Шторы слегка колыхались от редких порывов ветра, была ночная прохлада, и лунный свет даже через ткань штор пробрался внутрь, слегка освещая помещение, в коем было так темно. Мальчишка что сидел на кровати, отчаянно зажимая рот рукой, чтобы заглушить свои всхлипы, и не привлечь внимание отца. Он ронял на скомканное одеяло хрустальные слёзы, которые быстро туда впитывались оставляя тёмные пятна. Мальчику к слову, четырнадцатый год идёт. Молодой человек невысокого роста, стройный, с густыми короткими кучерявыми волосами каштанового цвета, большими стеклянными глазами с усталым взглядом. Узкое овальное лицо украшает аккуратный нос и в меру пухлые губы. Руки от запястья до локтя в порезах разной глубины, что были наспех перебинтованы, а сейчас эти полоски бинта раскинулись на одеяле, вновь открывая взору историю его боли. Мальчик никому не показывал свои руки, и остро реагировал, если кто-то просил показать, или спрашивал, почему он постоянно в кофтах. От братьев и матери прятать тяжелее, но за несколько лет он уже научился это делать. Отец парня умер, когда тому было 5 лет отроду, дед его, статный мужчина, знать не знал, что его внук остался без отца, а ребёнок не знал, где его дедушка, ведь видел его только на картинах, а слышал лишь из рассказов отца. И по исходу, его отправили в приют, где прожил он ровно до девяти лет, а потом его забрали в новую семью. Его приемная мать, была в восторге, она сразу его полюбила, как и старшие братья, с коими их разница всего в полтора года. Младшая сестрёнка сначала боялась, и даже в каком-то смысле избегала его, но позже всё наладилось, и они сдружились. А вот с отцом дела были плохи: с самого первого дня Польша заметил, как Великобритания странно на него смотрит. Иногда он дотрагивался и его гениталий и нередко как бы невзначай проводил рукой по спине, плавно опуская на зад парня. Естественно поляку это всё не нравилось и он пытался меньше контактировать со своим «отцом», что явно тому не нравилось. Мальчик привлекал англичанина в сексуальном плане, ну и он всячески трогал, называя это «любовью», хотя на деле это просто было желанием оттрахать мальчика при первой возможности. Польша же, наслушавшись рассказов о том, как некоторых детей из детского дома насиловали начал избегать Великобританию за что в следствии и поплатился. Судорожно выдохнув, он тихо поднялся на ватных ногах, что сразу же чуть не подкосились, перебинтовал руки и зарылся пальцами себе в волосы, слегка сжимая их, но не до боли. Сжав зубы, парень беззвучно плакал. В нём накопилось столько всего, он уже не мог терпеть. Казалось, что вот-вот, выплеснет всё, что копилось в нём годами. Всю ту ненависть и отчаянье. Но парень глупым не был и понимал, чем это всё чревато. Он прекрасно понимал то, что убийство это уголовная статья и что ничего путного из этого не выйдет. Постояв ещё немного парень более менее успокоился и нормаль перебинтовав руку пошёл на кухню за стаканом воды. Придя в нужное место Польша подошёл к столешнице и взяв стакан дрожащими руками, начал наливать воду, иногда смотря в дверной проём. Через несколько секунд Польша почувствовал как на его талию плавно опускаются руки, а после прижимают его к телу сзади. Вздрогнув, поляк попытался развернуться, но ему не дали этого сделать. Великобритания провёл носом по шее Польши, обжигая кожу горячим дыханием. — Ты так вырос, мой милый мальчик…- пьяно прошептал мужчина и поцеловал Польшу за ухом. Польша дёрнулся, стараясь выбраться и убрать руки Британии. С третьей попытки парню удалось повернуться лицом к своему «отцу» и толкнуть его в грудь. В любой другой бы момент, он даже бы не пошатнулся, а сейчас пьяный англичан пошатнулся и отошёл назад. Для Польши это стало идеальным моментом, чтобы убежать. Развернувшись, парень уже было сделал шаг, как его схватили за волосы и потянули на себя. — Ну куда же ты собрался? Неужели ты не хочешь побыть со своим папочкой? — Великобритания снова попытался прижал Польшу к себе, но на этот раз мальчик повернулся раньше и в ходе недолгой борьбы ударил старшего по лицу. В эту же секунду глаза парня округлились, а по спине пробежал холодок при виде того, как резко помрачнел Британия. Схватив парня за волосы, мужчина приволок его к столу и грубо кинул на него животом. Вскрикнув, мальчик зажмурился. От падения у него начали болеть рёбра и таз. Подойдя к парню и сняв свой ремень обмотал его вокруг шеи Польши, довольно туго затянув. Прохрипев, мальчик попытался вдохнуть, но из-за боли получалось плохо, а паника, которая его охватила, просто не позволяла ему пытаться перестать так отчаянно вдыхать воздух. Быстро стянув с поляка шорты, Великобритания до боли сжал его бёдра — Мелкий сучёныш.. Почему ты постоянно сопротивляешься и выводишь меня из себя?! Тебе ведь тоже это нравится?! — одной рукой Великобритания взял его лицо за челюсть и развернул к себе, он хмыкнул и приспустил штаны с боксерами, освобождая возбужденную плоть. Польша дёргался и мычал, стараясь что то сделать руками, пока мужчина не зафиксировал их одной рукой, не позволяя больше ими шевелить. Смазав член слюной, Великобритания резко вошел в Польшу, начиная сразу набирать темп. Польша громко мычал, хотя любой звук, который выходил из его лёгких был болезненным. Слёзы сами собой потекли из глаз парня, не давая ему сделать вдох, отчего тот начинал задыхаться. Он не знал, сколько это продолжалось. Времени больше не существовало… Слово «боль» просто не подходило для описания того, что чувствовал Польша. Все плыло перед глазами. Это было адом. Все те пьяные избиения казались ничтожными рядом с этим.... Казалось, его более или менее стабильное состояние разрушилось. *** В тот раз, он сломал мне крыло, после чего его пришлось ампутировать. Конечно и другие повреждения были замечены, но этот ублюдок заплатил врачам за то, чтобы они молчали. Я тогда несколько месяцев провёл в больнице и пытался прийти в себя, после всего случившегося. Всё таки хорошо, что он сдох. Посмотрев на себя ещё раз я окончательно убедился в том, что больше никому не позволю так с собой поступить.