Повествование о первой любви

Юнги, вообще-то, человек довольно дружелюбный и общительный. Он в любой момент готов оказать необходимую близким друзьям бескорыстную помощь. Для него поддержка и умение правильно подбирать слова, дабы вновь пробудить в ком-либо то самое стремление двигаться вперёд и не унывать – дело совершенно будничное. Потому что Юнги личность мудрая, находчивая и оптимистичная. Он без зазрения совести может всему миру заявить, что да, чёрт возьми, он лучший в своём роде; он гениальный, талантливый и к тому же весьма привлекательный. И даже если после подобного заявления люди сочтут его излишне самовлюблённым, в глубине души они будут знать наверняка – Юнги не лжёт. Однако всё идёт под откос, когда в их компании появляется новенький мальчишка, привлёкший к себе много внимания и симпатии в первый же день своего пребывания в неизвестном кругу людей. Всё миново доброжелательство и мастерство находить общий язык с едва знакомыми людьми исчезает по щелчку этих маленьких пухлых пальцев, которые хочется то ли поочерёдно поцеловать, то ли отгрызть до самого основания. Пак Чимин стал для него самой настоящей катастрофой; безжалостным ураганом, разрушающим всё на своём пути. И Юнги невольно оказался его, должно быть, очередной жертвой, безвылазно застрявшей в радужной оболочке кофейных глаз. Разумеется винить во всём Юнги начал именно Чон Чонгука, который и приволок своего ненаглядного дружка детства в их состоявшуюся компанию. Заявил, что тот, мол, относительно недавно переехал в столицу из небольшого посёлка в Пусане и переживает сильные коммуникационные трудности, а потому ему не помешала бы парочка потенциальных друзей. Хотя, если подумать, Юнги не уверен, чего он желает больше: убить Чонгука за этот нежданный сюрприз или поблагодарить от всей души. Чимин на удивление быстро поладил абсолютно со всеми. Даже не шибко эмоциональный Намджун ласково улыбался при виде их теперь уже донсэна. А Юнги так и не смог заговорить с младшим, отчего-то раздражаясь без весомого повода. Со стороны Чимина рвения поговорить и подружиться тоже не наблюдалось, что лишь сильнее бесило и без того злого Юнги. Он не мог понять, почему новенький вызывает в нём столь неоднозначные чувства; почему говорить с ним кажется в такой огромной мере непосильной задачей и отчего его магнитом притягивает к этому парню. – Что с лицом? – однажды спросил Джин, когда они собрались за обеденным столом в тэхёновом доме. – А что с ним не так? – не понял Мин, наблюдая за тем, как Хосок подкармливает Чимина, словно тот кушать самостоятельно разучился. Это так здорово выводило из себя, что брюнет бессознательно начал сверлить сладкую парочку недоброжелательным взглядом. – Тебе словно чеснок под нос сунули, – хмыкнул Ким, а после сказал то, что выбило Юнги из временного пространства: – Поговорили бы лучше, вместо того, чтобы смотреть друг на друга исподтишка и слюни пускать. – Слюни пускать? – Не прикидывайся, – закатив глаза, выдал Джин, бросая на собеседника короткий взор, так и кричащий о том, что от него ничего не скроешь. – Думаешь, что мы совсем слепые? Юнги ещё тогда хотел возразить и ответить в грубой форме, что да, его друзья те ещё слепцы, но вовремя сумел себя заткнуть. Ибо слепым всё это время был исключительно он сам. Чимин смотрел на него чаще, чем следовало бы. И эта мысль набатом отдавалась в миновой голове, приходила по ночам в обличии бессонницы, заставляя безустанно думать о младшем. Однако изо дня в день ничего не менялось. Каждая их встреча в пятницу вечером заканчивалась тем, что Юнги до боли кусал свои губы, понимая, что и на этот раз отношения между ними не сдвинулись с мертвой точки. Они не общаются от слова совсем, лишь изредка обмениваются неловким «привет», этим и заканчивая ничтожно короткий диалог. Тем не менее Юнги за несколько недель успел выяснить, что младший поступил в институт искусств и получает образование танцора. А ещё Чимину девятнадцать лет; его день рождения тринадцатого октября; он бесконечно любит зелёный чай и терпеть не может кофе, в то время как в крови Юнги кофеина больше, чем витаминов. И что самое главное... Чимин похож на самое драгоценное искусство, которым хочется любоваться ежесекундно. Юнги правда старается уделять своему объекту воздыхания меньше внимания, но вряд ли это возможно, когда Чимин смеётся так заливисто и сладко, что хочется вечность слушать его смех. Юнги влип по самое не хочу. Он влюбился столь сильно, что это чувство начинает поражать его грудную клетку тупой ноющей болью. • • • – Пятнадцать банок пива? – с досадой молвит Чонгук, заглядывая в пакеты, что были наполнены вредной едой и газированными напитками. – Юнги хён, этого даже тебе не хватит. Купил бы побольше, сраный ты скряга, – добавляет он, недовольно поглядывая на друга. – Ты как со старшими разговариваешь? – возмущается Мин, неуклюже избавляясь от кроссовок, так и не соизволив аккуратно убрать их в сторону. – Тебе вообще пить нельзя. Так что бери свой гранатовый сок в руки, включи фантазию и представь, что это высококачественное вино. Сегодня вечер пятницы. Единственный день недели, когда они могут собраться в своём небольшом, но близком кругу друзей и весело провести время. Чаще всего подобные посиделки проходят в доме Джина, но в этот раз они решили внести разнообразие и завалиться в квартиру Намджуна. Не то что бы Ким был крайне рад тому, что его двухкомнатная обитель подвергнется крушению, но выбирать не приходится. В конце концов, он согласился и приказал не разводить беспорядок, которого, к слову, и так было немерено. – Это эйджизм, – заявляет Чон, цепляясь пальцами за ручки пакетов и тут же направляясь к ядру событий. – Знать бы ещё что это за хуйня, – появляется Хосок, на ходу стаскивая одну банку пива. – Чего встал у порога? Тащи свою задницу в гостиную и постарайся отговорить Тэхёна не включать эту непонятную космическую хрень. – Снова звёздные войны? – обречённо тянет Юнги и вслушивается, в надежде услышать обожаемый звонкий смех. – Клянусь, если он вновь заставит нас пересматривать эту франшизу, меня посадят за убийство, – угрожает Хосок. – Прекратите шептаться в прихожей, – выкрикивает из соседней комнаты Джин, шурша упаковкой из-под чипсов. – Идите сюда, нужно связать Тэхёна. – Херня вопрос, сейчас всё будет, – бросает Юнги с лёгкой улыбкой на лице, и спешит в гостиную следом за Хосоком. Он торопливо оглядывает комнату, погруженную в полумрак, разбавляемый светом исходящим от телевизора, и останавливается, когда не обнаруживает в кругу друзей Чимина. На потрёпанном жизнью диване лежит Намджун, бережно перебирающий пряди чонгуковых волос, который буквально плавится под тёплыми прикосновениями, устраивая голову на крепких бёдрах Кима. Тэхён продолжает спорить с Джином и Хосоком, чтобы отвоевать своё право включать те фильмы, которые нравятся ему больше всего. А Юнги... Юнги просто наивно надеется, что Чимин опаздывает, потому что его отсутствие внезапно ощущается дьявольски неправильно. – Хён? Ты в порядке? – взволнованно интересуется Тэхён, на время отвлекаясь от спора, что рисковал перейти в незначительную ссору. – Где Чимин? – в резком тоне произносит Юнги, вгоняя парней в напряжение. – Он не придёт сегодня? – Ты не в курсе? – нахмурившись, спрашивает Намджун. – Он вроде сказал, что всех предупредил о своём отъезде обратно в Пусан. – Обратно в Пусан? У Юнги сердце болезненно сжимается, а после начинает биться в несколько раз быстрее, так, будто намеревается вот-вот разорвать грудь и вырваться наружу. Мин морщится от доселе неисследованных ощущений, что медленно, но верно уносят его на дно обиды и досады. Чимин ни слова ему не сказал. Не посчитал нужным. Быть может и вовсе забыл, что существует какой-то там Мин Юнги. – Да, – подтверждает Чонгук, прикусывает нижнюю губу и отчего-то выглядит виноватым. Юнги посещает догадка, что этот мелкий паршивец обо всём знает. – Мы думали, что ты... – Он уже уехал? – перебивает Юнги, впиваясь в Чонгука взглядом, источающим надежду на отрицательный ответ. – Скажи, что он всё ещё здесь, пожалуйста. – Если побежишь к нему прямо сейчас, то можешь успеть, – отвечает Чон. Юнги тотчас подрывается с места, кое-как завязывает шнурки кроссовок и громко хлопает входной дверью, оставляя после себя лёгкое дуновение. – Да уж, таким навыкам позавидует даже турбо, – подмечает Тэхён, усмехаясь. – Ты почему не сказал ему, что Чимин только на неделю уезжает? – недоумевает Хосок. – Его же приступ хватит. – Иногда нужно подтолкнуть человека вперёд, чтобы дальше он двигался самостоятельно. Если бы я сказал правду, кто знает, сколько ещё времени ушло бы впустую. • • • Юнги не помнит, как оказался у дверей чиминовой квартиры, весь замученный и уставший после продолжительного бега. Как-то раз он бывал здесь вместе с Чонгуком. Мин ещё тогда намертво сохранил в памяти адрес, словно зная наперёд, что это не будет лишним. – Сейчас или никогда, – шепчет он, поднимая дрожащую от переизбытка волнения руку вверх, чтобы в следующую секунду постучать по поверхности массивной двери. Но сжавшаяся в кулак длань невольно дёргается в сторону, заставляя Юнги глухо застонать от безысходности. Слабость и смятение нагрянули к нему очень не вовремя. – Хён? Юнги крупно вздрагивает, когда слышит излюбленный мягкий голос. Он переводит взгляд на лестничную клетку и раскрывает губы в немом удивлении. Чимин стоит недалеко от него. Близко настолько, что можно коснуться его, если преодолеть расстояние в один марш лестницы. Юнги никогда прежде не испытывал в такой мере сильное чувство облегчения. – Парни сказали, что ты уезжаешь сегодня, – молвит Мин спустя некоторое время молчания, обращая на младшего нечитаемый взор. – Так и есть, – соглашается Пак, теряясь под напором чужих пытливых глаз. Внезапное появление Юнги застало его врасплох. Чимин не ожидал того, что старший придёт к нему один. Он и представить себе не мог, что обычно холодный по отношению к нему хён заговорит с ним первым. Происходящее не походило на реальность, а скорее на один из чиминовых снов, в котором Юнги любил его так же сильно, как, например, Тэхёна. – Почему не сказал мне об этом? – спрашивает Юнги, и медленным движением трогается с места, оставляя за собой одну ступеньку за другой. – А тебе разве не всё равно? – выпаливает Чимин, впервые за время их знакомства смотря старшему аккурат в глаза, на дне которых, мнится, отражается весь мир. – Тебе же наплевать на меня, хён. Юнги сводит брови к переносице, внешне оставаясь беззаветно спокойным, в то время как внутри него исподволь зарождается адское пламя, насквозь прожигающее нестерпимой болью. Ему никогда не было всё равно. Только не на Чимина. – Я знаю, что моё поведение заставило тебя думать, будто ты мне безразличен. Но это не так, – изрекает Мин и наконец подходит к младшему достаточно тесно, ввиду чего тот прижимается спиной к холодной стене, понуро опуская голову. – Ты для меня не пустой звук. – Почему ты здесь? Пак чувствует, как у него внутренности сводит в один сплошной узел; как сердце загоняется в беспорядочном темпе, а тело лихорадочно трясёт то ли от холода, то ли от этой долгожданной близости. – Чтобы попросить тебя остаться, – немедля отвечает Юнги, ловя на себе изумлённый взгляд. – Ч-что? – Я хочу, чтобы ты остался, – вторит Мин, накрывая рукой чиминову исподволь краснеющую щёку. – Потому что ты, кажется, нравишься мне. И я не знаю, что с этим делать. Чимин округляет глазки, пытаясь понять, действительно ли старший произнёс эти слова, или у него помутнение рассудка. От пронзительного взгляда, так откровенно изучающего его лицо, становится только хуже: голова кружится, а тело охватывает жар, как при простуде. И если Чимин на самом деле болен, то у этой болезни имя его любимого хёна. – С таким не шутят, Юнги. – А кто сказал, что это шутка? – на полном серьёзе заявляет Мин, лишь теснее прижимаясь к дрожащему существу. – Это поняли все, кроме тебя, глупый Чимин-и. – Ох, ну знаешь, очень тяжело заметить твою симпатию сквозь отчётливую ненависть. Ты на меня волком смотрел, Юнги. Ты делал это так часто, что я боялся первым с тобой заговорить. И при этом с какого-то хрена ты мне... – Чимин мгновенно затихает, понимая, что секундой ранее практически выдал себя с потрохами. – Ты тоже особой дружелюбностью не отличался, – парирует он, отстраняясь от младшего на несколько несчастных сантиметров. И Юнги вовсе себе не льстит, потому что Чимин фактически выдыхает слишком разочарованно. – Ты так быстро со всеми поладил, и только я остался в стороне. Я бы хотел, чтобы ты улыбался мне так же ярко, как и остальным парням. Но ты постоянно избегал общения со мной. Вёл себя нейтрально и как-то отстранённо. Вот я и подумал, что, возможно, я тебе не интересен. – Ну и дурак же ты, – язвит Пак, прикусывая внутреннюю сторону щёк, чтобы ненароком не улыбнуться. – Вероятно, – фыркает Юнги. – Так ты останешься? – Не-а. – Но... – Мин отпускает голову, заметно поникнув, и поджимает губы. А Чимин влюбляется в него ещё сильнее, подавляя свой счастливый визг. Он не знал, что старший может быть до такой степени милым. – Думал, что если попросишь меня, то я не смогу отказать? – бросает Чимин, довольствуясь чужой реакцией. – Нет, хён, это не входило в мои планы. Но ты можешь попробовать их изменить. Юнги поднимает на младшего взгляд, искрящийся опасным озорством, заставляющим нутро исступленно задрожать. Пак внезапно тушуется, не зная куда направить свой взор, в итоге задерживая его на чужих губах, так самодовольно растянувшихся в ухмылке. – А ты куда интереснее, чем может показаться, – замечает Мин, снова уничтожая расстояние между ними до минимума. Он невесомо проводит рукой по мягкой коже чиминового лица, поглаживает большим пальцем уголки пухлых губ и выдыхает прерывисто, когда младший проводит по нижней губе языком, едва касаясь его пальца. – Я могу... Можно поцеловать тебя, Чимин-а? – спрашивает Юнги, и дождавшись уверенного кивка, наклоняется, соединив их уста в первом целомудренном поцелуе. Мин целует нежно и неторопливо, пробуя на вкус чиминовы губы, о которых мечтал чуть ли не каждую ночь. Внутри него просыпается неконтролируемая буря эмоций, когда младший отвечает на поцелуй с такой же охотой, зарываясь своими очаровательными пальчиками в угольные волосы. Чимин шумно вдыхает через нос, углубляет поцелуй и тонет в удовольствии, проникая языком в горячий влажный рот. У него ноги предательски подкашиваются, из-за чего он перемещает руки на миновы плечи, дабы удержать своё ослабевшее тело. – Ты никуда не поедешь, – твёрдо отрезает Юнги, сжимая в руках стройную талию и оставляя на покрасневших губах короткий поцелуй. – Потому что завтра мы идём на свидание. – Чёрта с два, – хрипит Пак, обнимая старшего. – Что? – Мы пойдём на свидание сегодня, – и снова поддаётся вперёд.