***
Сынмин не ревновал, ни в коем случае. Он дико ревновал. Уже три недели Хёнджин игнорировал все чувства, что обращал к нему Ким — ласку, заботу, прилипчивость, возбуждение. Младший недоумевал. Всё было в порядке — как и должно было быть — никаких конфликтов, недосказанностей, недоразумений и обид — совсем ничего. Тем не менее, Хван упорно игнорировал его, ни в какую не желая объяснять причину такого поведения. Сынмин кипел. Но окончательно добило его обращение старшего к другим ребятам — ничего не поменялось. Он точно как и всегда тянулся за поцелуями к Минхо, пытаясь вывести того, обнимал в ответ такого же прилипчивого Феликса, прижимал к себе Джисона, во время совместного просмотра телевидения закидывал ноги на Чанбина. Только к Сынмину парень будто остыл. Ким страдал, не понимал, что происходит — даже обращался за советом к старшим, они-то опытнее, вдруг помогут. Не помогли. Чан только неловко усмехнулся, советуя вывести на разговор, Чанбин посоветовал на всякий случай прижать к стене — чтоб не сбежал. Советы Мину никак не помогли. Да и обратился он к хёнам, на самом деле, не совсем ради совета — просто хотелось, чтобы выслушали несчастного. День сменялся днём, практик становилось всё больше — камбэк не за горами. Сынмин полностью прекратил попытки поймать Хвана — смирился и решил унять печаль, завалив себя делами по горло. И Хёнджин это видел. Всё видел — попытки поговорить, занятия до двух ночи, подъёмы в семь утра, чтобы на следующую практику успеть. Видел и волновался. Понимал, что сглупил, не сказав сразу. Но он ведь не хотел ничего плохого — просто захотел оставить свой прокол в секрете — если бы рассказал, Киму было бы сложно сдержаться. По крайней мере, именно такими мыслями руководствовался танцор. Но спустя время, видя уставшего и грустного парня, понимал, что сглупил, хотел подойти, извиниться и прижать к себе сильно-сильно, объяснить всё и показаться, наконец. Вообще, Хван никогда не задумывался о проколе сосков. Слышал где-то мельком, но интереса это не вызывало. До момента, когда всей группой собрались и в какую-то глупую игру играли. Тогда-то и всплыл небольшой секрет Мина — он в щенячий восторг от проколотых сосков приходит. Чуть ли не от одной мысли возбуждается. И Хёнджин загорелся — на следующих же выходных записался на сеанс. Вот только не подумал, как это своему парню преподнести. И дотянул до этого. Сидя на полу танцевального зала с Минхо и Феликсом под боком Джинни твёрдо решил, что завтрашний день будет идеальным для "захвата" его щеночка. Минхо с Чонином будут дорабатывать танец, Феликс с 3рачей дозаписывать партии. Сынмин с уроков вокала освобождается раньше, а Хёнджин у Лино отпросится пораньше, тот уж точно не откажет.***
На следующий день всё пошло так, как Хван и планировал. Придя в общежитие, он обнаружил, что там были только он с Кимом. Так, он быстро принял душ и поспешил в комнату парня. Тихонько постучавшись, дабы не напугать и предупредить о приходе гостя, юноша вошёл в комнату, обнаружив вокалиста лежащим на кровати, отвернувшись к стене, и слушавшим музыку в наушниках (в голове промелькнула мысль, что играл новый альбом дэй6). Осторожно, боясь спугнуть, он подошёл присев рядом, и легонько дотронулся к плечу. Младший вздрогнул, усаживаясь, разворачиваясь к нарушителю его спокойствия. Увидев, что пришёл Хёнджин, он облегчённо улыбнулся, сразу же натягивая на себя полный недовольства вид. Хван подумал, что это было вполне заслуженно, и решил для начала поздороваться, а после сразу же выпалить тираду объяснений, извиняясь, не давая шанса и слова вставить. — Привет, щеночек. Я пришёл извиниться и рассказать причину своей отдалённости. Мне очень жаль, что так вышло. Ты выглядел так восторженно, когда о своей любви к пирсингу рассказал, что я решил тут же записаться на сеанс, но это всё должно было зажить, и я не хотел томить тебя, поэтому решил избегать и поступил до одури глупо прости.— протараторил он, действуя по своей схеме, не давая Мину ничего сказать, ожидая наказания, опустив взгляд на колени младшего, подмечая, что те прикрыты только недлинными шортами — восхитительное зрелище. Но вместо критики в свою сторону он услышал только лёгкий, завораживающий душу смех, который заставил его почувствовать себя настоящим идиотом и усмехнуться в ответ, поднимая голову. Сынмин встал, потянув Хёнджина вверх, на что тот крепко обнял своего мальчика, после отступив на шаг. Младший резко вцепился в ремень Хвана, притягивая того к себе, впиваясь в его пухлые губы дерзким поцелуем, кусая нижнюю губу, заставляя старшего прошипеть от боли. Шипение переросло в тихий стон от осознания их положения и появившейся из ниоткуда грубости Кима. Не разрывая танца губ, Сынмин запустил длинные, изящные пальцы в густую шевелюру своего парня, оттягивая пряди, вырывая ещё больше тяжёлых вздохов. Хёнджин беспрекословно любил Мина любым, но когда он становился таким — это заставляло старшего трепетно поддаваться и слепо следовать, отдавая всего себя, еле удерживаясь на не держащих его в такие моменты ногах. Ким в этот момент, не желая терять ни секунды, снял футболку старшего, мягко и нежно, словно прикосновение лёгкого ветерка, восторженно уставился и припал губами к уже зажившим и не приносящим дискомфорта проколам, всё равно боясь навредить. Хван от прикосновения к одной из самых чувствительных зон сиюминутно напрягся, о чём свидетельствовал его чёткий пресс. Мин в это время нежно обвёл горячим языком серебряную штангу, ощущая лёгкий металлический привкус. Хёнджин, не в силах терпеть, откинул голову, демонстрируя изящную, тонкую шею, и вплёл пальцы в тёмные волосы возлюбленного, пытаясь отвлечься от сладкой истомы, испытываемой от накаляющейся атмосферы и ловко действующего мальчика. Ким, услышав хныканье Джинни, ухмыльнулся и решил двигаться дальше. Он отстранился, смотря в глаза напротив, и снова затянул Хвана в жаркий и сводящий с ума поцелуй, подхватив парня на руки и идя к кровати. Благо, это был тот редкий момент, когда все остальные ребята были заняты делами в агентстве, и ещё с добрую пару часов никто не мог нарушить такое приятное времяпрепровождение пары. Уложив старшего на простыни, вокалист принялся снимать с них одежду и спустя жалкие секунды уже склонялся над Хёнджином, доверительно смотревшему ему в глаза. Ким приник к юноше и прошептал ему на ухо: "Хочу видеть тебя полностью, нежный. Не против посидеть на коленках папочки?". Хёнджин кивнул, растянув губы в хитрой улыбке и перебираясь на колени парня, беря в свои руки его ладони, одну укладывая на свою грудь, другую располагая на ягодице, обхватывая, проходясь языком по своим губам. Сынмин на такую игривость танцора насмешливо усмехнулся и откинулся назад на кровать, потянувшись к прикроватной тумбочке за презервативами и смазкой, после возвращая руки туда, где разместил их старший, начиная подушечками пальцев массировать сверхчувствительный сосок, другой рукой открывая бутылёк со смазкой, выдавливая на пальцы и растирая, дабы согреть, начиная плавно погружать фалангу, стараясь делать всё медленно, не навредить своему мальчику. Хёнджин на это шумно выдохнул, хватаясь за предплечья, младшего, словно за спасательный круг. Ким начал медленно двигаться, начиная выцеловывать шею, уже покрытую небольшими наливающимися засосами. Джинни начал недовольно ёрзать на бёдрах младшего, заставляя того напрячься сильнее. Мин отнял руку от груди старшего, уложив ту на ягодицу, начиная поглаживать. Вдруг он, неожиданно для Хвана, отнял ладонь и ягодицу парня проняло внезапной болью, из-за чего тот вскрикнул. Вокалист прошептал: — Не дразнись, нетерпеливый, иначе мне придётся тебя наказать. Ты ведь не хочешь быть отшлёпанным? Воздух внезапно вышел из легких Хвана от таких слов юноши. Но он кивнул, в душе молясь на такого доминантного Кима. Хёнджиновы ушки покраснели, и юноша уткнулся в шею своего парня. Услышав смешок над собой, старший укусил Мина за ключицу, упрашивая не останавливаться. Сынмин усмехнулся из-за того, каким танцор мог быть милым в такой горячей обстановке. Вокалист понимал, что уже и сам не может терпеть, поэтому медленно, со всей осторожностью ввёл три пальца в парня, аккуратно растягивая. Джин начал постанывать громче, выгибаясь в пояснице, принимая пальцы юноши глубже, безмолвно давая понять, что он подготовлен достаточно. Ким не имел намерения томить ожиданием их двоих, из-за чего обхватил талию старшего и быстро взял презерватив, зажимая между зубами. Хёнджин не растерялся и взялся за другую сторону упаковки, повторяя действие младшего, раскрывая обёртку, вытаскивая содержимое, начиная раскатывать резинку по налитому кровью, стоящему органу Сынмина, пока тот завороженно наблюдал за партнёром. Мин потянулся за откинутой недалеко ёмкостью со смазкой, обильно поливая себя, боясь доставить неудобство, не говоря уже о боли. Ким взялся за талию старшего, шепча короткое "расслабься" и осторожно, словно обходился с чем-то настолько хрупким, как хрусталь, начал насаживать Хвана на свой член, прикусывая губу, бормоча "чёрт, какой же ты узкий, Джинни". Второй звонко простонал, целуя, обнимая, покусывая шею младшего, поднялся губами выше, сплетаясь языками. Мин томно проговорил: — Дай мне знать, когда я могу двигаться, страстный. Хван, привыкнув к заполненности, попробовал приподняться и поняв, что не чувствует дискомфорта, тихо сказал: "Я готов, Скай". Услышав это, Мин судорожно выдохнул. Ему вдруг показалось, будто что-то хлипкое сломалось внутри, разливая тепло, принося эйфорию. Парень любил своё английское имя, но когда его произносил старший, он чувствовал, будто эта маленькая деталь делала ситуацию в тысячи, миллионы раз интимнее. Ким плавно двигался, перемещая одну руку в хёнджиновы волосы, оттягивая, целуя шею, опускаясь к тонким выпирающим ключицам, переходя на проколотые соски. Перешёл на более быстрый темп, грубовато вбивался, заставлял старшего одними лишь движениями юркого языка выгибаться практически до хруста костей, закатывать глаза от неземных ощущений, благодаря которым Хёнджин хаотично цеплялся пальцами за младшего — вплетал их в тёмные прядки, спускался ниже, хватаясь за плечи, короткими ноготками царапал спину, откидывался, легко проходясь по своему члену, впивался в простыни, переходя на тонкие упругие бёдра вокалиста, удерживая себя. Сынмин оторвался от покрасневших, уже припухших от поцелуев и укусов сосков, склоняясь к уху старшего, начиная нашёптывать "хороший мальчик", "так хорошо принимаешь меня, м?", "нравится кататься на моих бёдрах, не так ли?". В перерывах между каждой хвалебной фразой он кусал мочку, облизывал ободок уха, заставляя Хвана стонать ещё слаще от прикосновений к ещё одной эрогенной зоне, от использования любви старшего к похвале. Свободной рукой, на которой ещё были остатки смазки, он взял член Джина, поглаживая основание, играясь большим пальцем с головкой. По вздувшимся венкам на висках и хаотичным стонам старшего Ким понял, что тот вот-вот дойдёт до финала, и задвигался ещё активнее, ускоряясь, не сдерживаясь, звонко постанывая от накрывавших, словно купол, прекрасных ощущений, срываясь на низкое рычание. Хёнджин кончил первым, выкрикивая имя Ская, излившись на их животы. Мин не останавливался, надрачивая Джину, заставляя того кричать от чрезмерной стимуляции. Младший почувствовал, что условный узел, стягивающий низ его живота, развязался, давая юноше забыться в оргазме. Он медленно толкался, будто по инерции, постепенно останавливаясь.***
Комната застыла в тишине, нарушаемой лишь тяжёлым, частым дыханием влюблённых. Сынмин потянулся рукой к лицу Хвана, заправляя прядь непослушных, растрёпанных волос за ухо. Нежно припал к пухлым губам, проговорив: "Я люблю тебя, изумительный", на что старший устало, но ярко улыбнулся и произнёс в ответ тихое "Я тоже люблю тебя, щеночек". Спустя недолгую паузу он добавил: "А ещё я рад, что тебе понравился мой пирсинг". Они посмотрели друг на друга, и во взглядах их читалась всепоглощающая, бесконечная любовь и нежность. Сынмин ласково поднял Хёнджина на руки, вставая и проговаривая: — А теперь нам пора в душ, любовь моя. — и мягко чмокнул уголок обожаемых губ.