Все призраки попадают в рай

      Вспышка, затем еще и еще, все ярче и ярче, пока мягкий свет не превратился в ослепительную агонию. Вмиг пронеслись, как размытые кадры старого фильма, самые яркие моменты жизни. Улыбка матери, такая чувственная и любящая, сильные руки отца, покрытые татуировками, черно-белый пес, старый дом, скрипучая калитка, светлая комната со светящимися неоновыми звездами обоями, хмурый взгляд старшего брата, детский сад, Томми Харпер чмокнул в губы, пожилая воспитатель ругает за что-то. Следующий кадр, младшие классы, Синтия, лучшая подруга ведет за руку, игра в бутылочку, первый настоящий поцелуй, первый секс, выпускной, свадьба, красивый мужчина улыбается, держа в руках крохотную малышку. Ее муж Том улыбается, держа в руках, покрытых татуировками, их маленькое сокровище. Кадр прервался, она столкнулась с густым мраком. Ей казалось, что нечто плотное и холодное обволокло тело, словно паутиной, сковывая движения. И ровно в этот момент она осознала ужасную правду. Нет никакого тела, лишь ее сознание, которое болтается, наверное, в просторах необъятной вселенной сотню тысяч лет. В глубинах своего сознания она ощутила животный страх и умиротворяющее спокойствие в одно и тоже время. Ей захотелось паниковать, но знания, открывающиеся перед ней, словно рок неизбежности, противились проявлению чувств и нарастали волной. Или, быть может, и вовсе не существовало никаких чувств, лишь чистое сознание.       Все эти отголоски мыслей слились воедино и произвели импульс столь сильный, что на мгновение ей показалось, что она жива.       - Разряд! – кричал доктор, смахнув капли пота. Его лицо выражало полную сосредоточенность на пациентке. Пытаясь рассмотреть хоть малейшие признаки жизни на лице молодой женщины, он боялся лишь самообмана, когда разум вопреки глазам придумывает мнимые доказательства чуда. Сердце тридцатипятилетней женщины отказало, не выдержало нагрузки при родах. Такое случается довольно часто, но доктор все же не терял надежды, отдавая команды молодой ассистентке.       Ассистентка держалась на удивление хладнокровно, словно не она впервые в жизни видит дефибриллятор, не говоря уже об его использовании. «Нужно будет потом взять ее к себе. Такие люди нужны, особенно, в такие моменты», - отметил про себя доктор, продолжая надавливать на грудную клетку, массажируя грубыми пальцами около сердца. Он надеялся нащупать слабое биение, но, увы, тело, успевшее уже остыть, не реагировало.       Доктор тяжело вздохнул и поднял глаза наверх. Теперь он казался не молодым перспективным реаниматологом, а настоящим стариком, которого изрядно потрепала работа. Циферблат крутил секундную стрелку, с жуткой рациональной точностью отмеряя уходящее время, запуская ход их жизней в то время, когда чья-то только что угасла.       - Время смерти пять часов , семь минут, - сухо констатировал доктор, снял перчатки и вышел из палаты, торопясь в уборную. Ему хотелось смыть этот эпизод из памяти. Проработав в госпитале десять лет, он никак не мог привыкнуть к смерти. Каждый раз переживания давались ему все сложнее. И теперь, смотря на свое усталое отражение, он подумывал об уходе, ну, или, по крайней мере, об отпуске.       - Простите, доктор, - в уборную робко вошла молодая ассистентка. Имени ее он никак не мог вспомнить, если вообще знал его.       - Что там еще? - слишком резко спросил он, продолжая сканировать собственное отражение.       - В коридоре муж, - на вопросительный кивок доктора ассистентка добавила, - муж умершей женщины, он хочет поговорить с Вами.       Доктор страдальчески закатил глаза, глубоко втянул воздух и с шумом выдохнул, казалось, будто вместе с воздухом из легких вышла вся его напряженность. Лицо озарилось сочувствием и милосердием, в серо-голубых глазах поминутно проскальзывало выражение вселенской скорби и поистине христианского милосердия.       - Займитесь телом, - скомандовал он, не меняя выражения лица, - мужа не пускайте, два часа еще не прошло, действуйте по протоколу…кстати, как ваше имя?       Но ассистентки уже и след простыл. «Время смерти пять часов, семь минут, время смерти пять часов, семь минут, время смерти… , время смерти…., смерти…смерти». «Какой еще смерти?» - в ужасе подумала она, и тут же дикая боль пронзила тело. Гамма ощущений обрушилась на нее с троекратной силой. Словно муха, которая вдруг стала бы обладать чувствами обыкновенного человека, она билась в агонии и слышала отчетливо, как люди в халатах переговариваются между собой, да так громко, будто кричали прямо перед самым ухом. Обостренный слух улавливал лязг металла, шорох медицинских фартуков, шапочек и даже движение ресниц. Обоняние умирало от стерилизованных больничных запахов. Казалось, она переживала смерть заново, снова и снова. Но неожиданно все стихло, подарив долгожданное блаженство. Она почувствовала невероятную легкость в теле, и сама не поняла, как вышла из тела.       Уже через мгновение умершая пациентка находилась около своего охладевшего и бледного, как простыни на койках, тела, не в силах поверить тому, что видит. Вот она, мертвая лежит в окружении каких-то трубок, потная и некрасивая. Совсем еще молоденькая девушка в резиновых перчатках отрывает какие-то пластыри с рук и головы, раздевает и маленькими изящными пальцами закрывает ее мертвые веки.       Женщина отвернулась и тут же отпрянула. Взгляд приковался к огромному стеклу, в котором отражалась одновременно она-лежащая на кушетке, бледная и неживая, и она-стоящая, точнее парящая в воздухе. Словно испуганный ребенок, мертвая женщина прикрыла рот рукой и задрожала. Видеть собственное бездыханное тело сквозь себя полупрозрачную - зрелище, конечно, не из привычных и, тем более, приятных. Но женщина не могла оторвать взгляда, как завороженная, она парила на месте, все еще прикрывая рот, и лишь широко открытые полупрозрачные, полные ужаса глаза напоминали о реальности происходящего. Так она простояла довольно долго, пока не почувствовала пустоту где-то в районе сердца. Но, есть ли у нее сердце? Пациентка приложила руки к груди инстинктивно и увидела их полупрозрачную текстуру. Осознание собственной нереальности подкосило мертвую пациентку, она упала на колени и громко закричала. Но никто не слышал ее, все были заняты своими рутинными делами. Ее теперь больше не существовало в этом мире. Умершая почувствовала невообразимую грусть утраты и отчаяния, казалось, словно мир рушится прямо у нее на глазах, и она не в силах этому помешать. Ей казалось, нечто исключительно важное ускользало теперь с поля ее внимания, что-то, о чем забывать не следует. Неожиданно ее потянуло куда-то по коридору. Невесомое тело само прокладывало путь, буквально проскальзывая сквозь осязаемые тела живых людей. Каждый раз она чувствовала их ритмичное сердцебиение, ощущала запах пота, духов, человеческой плоти, ее тепло, слышала сокровенные мысли. Неведомая сила толкнула ее в лифт. Она снова взглянула на зеркальные стены и в который раз в ужасе отвернулась от собственного отражения. Вот двери с механической точностью распахнулись, пахнуло сыростью, осенний колючий ветер ворвался внутрь. Это был выход на подземную парковку. Двое санитаров, которые весело переговаривались между собой за все время короткой поездки, одновременно поежились и вышли из кабины. Только теперь она поняла, куда ее все время вело. Ее тело грузили в серый минивен и везли в городской морг. Городской морг Сан-Брентона с первого взгляда производил впечатление какого-нибудь санатория или пансионата с его идеально выстриженными изумрудными газонами и клумбами, пестрящими на них желтыми акациями, пурпурными розами и прочими декоративными растениями, с маленькими разбрызгивателями воды, как в дорогих загородных домах, ровными и словно только что убранными от падающих листьев асфальтированными дорожками, покрашенными бордюрами, лакированными деревянными скамейками, как в самых настоящих парках, а, главное, вокруг не было ни души. Ни единой живой, по крайней мере. У мертвой пациентки перехватило дыхание. На территории одноэтажного здания из белого покрашенного кирпича творился настоящий хаос из парящих вокруг бестелесных существ. Словно стервятники или стая голодных ворон, призраки кружили над крышей морга, создавая причудливую воронку из плазмы и душераздирающих воплей. Она огляделась по сторонам, призраки парили повсюду. Сгорбленная старуха с косынкой в трясущейся руке шла вдоль клумбы и из крохотной головы ее торчал топор, черная жидкость стекала из раны и растворялась в воздухе, едва прикоснувшись к земле. Пациентку передернуло, она резко опустила голову. В шаге от нее стоял маленький мальчик лет восьми, в руках у него вертелся плюшевый заяц. Мальчик плакал и искал маму, спросив ее, не она ли его мама, и получив отрицательный ответ, призрак зашагал в сторону главных дверей. Ее взгляд переместился вслед за ним к главному входу в морг. Оттуда вышли двое парней, оба были худыми, неряшливыми на вид и, как ни странно, живыми. Они остановились около скамейки и о чем-то горячо спорили. Парень, что подлиннее, достал из кармана давно нестиранного халата две сигареты и предложил второму, тот уже приготовил зажигалку, как вдруг его взгляд остановился на ней. Он резко моргнул и отвел взгляд, нервно улыбаясь. Сигареты были прикурены, и беседа продолжилась. Она могла поклясться чем угодно, этот парнишка видел ее, и, что самое странное, сделал вид, что не видит. Или все-таки ей показалось? Разве люди могут ее видеть? «А что ты вообще знаешь об этом мире?», - вслух произнесла она и задрожала от невиданного доселе чувства. Она заметила, что он словно прислушивается к ее монологу, нет-нет бросает в ее сторону пространные взгляды, пытаясь казаться безучастным и будто бы смотрящим сквозь нее. Ей он показался ребенком, на вид ему было не больше семнадцати, хотя она могла ошибаться. Он был худым и бледным, почти также, как все эти призраки, но довольно симпатичным, несмотря на кажущуюся неказистость. Выцветший халат был ему мал в рукавах, но широк в груди, отчего болтался на нем словно какой-нибудь мешок, старомодные, самые обыкновенные мужские джинсы были подвернуты наизнанку и казались ему великоватыми, черные кроссовки изрядно поистрепались и остро нуждались если не в починке, то как минимум в хорошей стирке. Копна кудрявых темно-русых волос была собрана в конский хвост. Он горбился так сильно, что было похоже, будто голова вырастает прямо из плеч. Парни в халатах докурили и, продолжая спорить, медленно зашагали в сторону морга, ровно туда, откуда пришли. Она провожала их любопытным напряженным взглядом, словно ждала чего-то. И вот кудрявый парень обернулся. Их взгляды снова встретились. В серо-карих, выпуклых глазах санитара она разглядела то ли ужас, то ли досаду. Момент длился меньше секунды, но она поняла отчетливо, он не только увидел ее, убедился в ее реальном существовании, но, что самое главное, он ее узнал. Терзаемая сомнениями и страхами, пациентка не раздумывая поспешила вслед за санитарами. Когда она вплотную приблизилась к ним, то ощутила его частое сердцебиение. Неожиданно прямо перед ней тяжелая стеклянная дверь захлопнулась, она остановилась, словно вкопанный в землю кол. Фигуры в халатах направились к стойке, напоминавшей стойку регистрации в каком-нибудь дорогом отеле. По ту сторону регистрационного стола стояла красивая девушка в темно-зеленом больничном одеянии. Сквозь дверь пациентка могла слышать их. - Люси, номер 365, сегодня доставили, запиши, - заговорил второй санитар низким грубым басом с легким акцентом и причудливо коверкая слова. Так говорят в самых неблагополучных районах города. - Во сколько? - Где-то час назад, - ответил он. Призраку этот парень показался даже еще худее ее санитара. Они были совершенно разными, но все-таки казались братьями близнецами, было нечто схожее во всем их облике. Те же длинные волосы, только заплетенную в густую черную косу, худое бледное лицо, невероятная сутулость и небрежный, неряшливый вид. - Час?! – девушка округлила глаза и с упреком воззрилась на говорящего. Тот лишь развел руками в стороны, мол, ничего не знаю, не моя вина. – Черт бы Вас побрал, - возмущалась она, чиркая что-то в большую книгу, - а что так рано сообщаете? Нужно было сразу после похорон сообщить, зачем торопиться?       - Слушай, - раздраженно прервал ее санитар, который считал себя невиновным и совершенно незаслуженно выслушивавшим шквал упреков. С тех пор, как в госпитале Святой Георгины затеяли реструктуризацию и грандиозный ремонт, патологоанатомическое отделение снесли и на его месте сооружают помещение побольше, все нелепейшим образом смешалось. Теперь все трупы их района свозили либо в районный морг, либо в городской, поскольку он географически располагался в том же самом районе. – Нам сегодня с утра привезли девять трупов, понимаешь ты, девять! Вот этот вот десятый труп. А мы всего лишь практиканты, у нас даже диплома нет. Так что сделай запись, прошу тебя, и, если можно, без вот этих вот вопросов. Уловив раздражение санитара, девушка чуть успокоилась и направила свой праведный гнев на местные власти.       - Тоже мне, - ворчала она, громко постукивая по клавиатуре, - затеяли ремонт, а кто о нас подумал? Какое нам дело, что в Георгинах сносят стены? Они вообще в курсе, что наш район занимает первое место по уровню смертности? Правильно, мало нам того, что теперь все трупы города и Крайтонского района свозят нам, так еще и всех жмуриков Георгин нам пихают. Триста шестьдесят пятый оттуда? – спросила она кудрявого, который молча и терпеливо ждал, облокотившись о стойку. - Да, с родильного отделения, - ответили приятным, слегка хрипловатым голосом. Девушка перестала печатать и подняла голову. - Родильного? – пролепетала она и уставилась на экран, - Розмари О’Коннел, 35 лет, смерть от сердечного приступа… но почему она у вас числится? - Нам почем знать? – раздраженно ответил тот, что с косой, тяжело вздыхая и закатывая глаза, - сказали, что к нам, типа у них подозрения, что жмурика…ну, женщину эту отравили. Как по мне, они просто хотят пихнуть его в наш отдел, чтобы не возиться с бумагами. Эти идиоты всегда так делают, придурки, взяли в привычку все трупы скидывать судмедэкспертам, а наше руководство это хавает. Вот и ходим расследуем отчего же умерла Миссис Бегг, старуха девяносто пяти лет. Дурдом, ей Богу! Или вот вчера, на больничной койке скончался какой-то хрен, ему там делали операцию, сердце не выдержало, казалось бы, везите к патологоанатому, и дело в шляпе. Делов то, чиркнуть в медкарте пару слов, но нет, эти уроды дают направление в отдел судмедэкспертизы, и самое говняное то, что в направлении пишут «пострадавший в ДТП». Как тебе такое? Эти уроды даже не потрудились придумать что-то правдоподобное! Уроды! Девушка заполнила все необходимые бланки и внесла новый труп с родильного отделения госпиталя Святой Георгины в базу данных. Выдав талон на руки санитару, что продолжал без умолку возмущаться бесхребетным руководством и говняным начальством, она села на стул и глубоко задумалась. Грустное настроение быстро передалось и санитару с косой, он как-то быстро сник и поплелся в сторону длинного белоснежного коридора справа от регистрационной стойки. Санитары медленно удалялись вдоль кафельных стен по направлению к дверям огромного лифта с красно-синими полосками. Пациентка №365 вытянула руку вперед и, ладонь прошла сквозь стекло. Поджав губы и зажмурив глаза, Розмари сделала несколько неуверенных шагов. Открыв глаза, она обнаружила себя стоящей в огромном холле, от которого, словно маленькие ручейки, разветвлялись длинные, освещенные ярким больничным светом кафельные коридоры с многочисленными дверями в них. Живых людей, кроме медсестры за стойкой, она не заметила, только призраки, такие же, как она сама. За регистратурой она разглядела мужчину в черном костюме. Он как раз наклонился к раковине попить воды. Забыв, что она всего лишь призрак, Розмари побежала к мужчине в костюме. - Прошу прощения, меня зовут Розмари, я, я… ищу кое-кого, - выпалила она, подойдя ближе. Мужчина застыл, не меняя позы, затем он плавно надавил на рычаг, и вода перестала литься. Выпрямившись, он посмотрел прямо на нее. - Майкл Капперфилд к вашим услугам, - улыбнулся он, протягивая руку. Поколебавшись немного, она с жадностью схватила протянутую кисть и так сильно сжала ее, что мужчина, не ожидавший такой реакции, слегка отступил назад и буквально вырвался из стальных тисков. - Значит, я не умерла, как они говорят, - Розмари схватилась за голову и застыла в какой-то странной улыбке, - я жива, я точно жива, ну, скажите, вы же меня видите, и тот санитар, он тоже меня видел, я точно жива, я не умерла, ну, скажите хоть что-нибудь! Выдержав небольшую паузу, мужчина прокашлялся и внимательно посмотрел на стоящий перед ним призрак в больничной наволочке, с потными растрепанными волосами и торчащей между ног пуповиной. Судорога брезгливой гримасы прошлась по его лицу стройным маршем и отразилась в неестественной белоснежной улыбке и хищном, холодном блеске красивых темно-зеленых глаз. - Собственно, - начал он с явным британским акцентом, как по учебнику, - вы, моя дорогая, мертвы. И вовсе вы не живы, как вам думается. Вы призрак, как и все эти зомбари вокруг, - он покрутил пальцем в воздухе, указывая на бредущих, словно зомби, привидений, - с одной лишь разницей. Вы ступили на чужую территорию, у вас есть номер? Куда вас направили, если не секрет, - странный мужчина уставился на нее в ожидании ответа, всем своим видом демонстрируя крайнее любопытство. - Но, как же так? – задыхалась Розмари, что-то, отдаленно напоминавшее слезы, пыталось вырваться наружу, - как же вы можете тогда видеть меня? Я ничего не понимаю. Почему вы видите меня?! – пациентка №365 сорвалась на крик. - Потому что он тоже призрак, как и ты, - сзади послышался женский голос. Розмари и Мистер черный костюм устремили взгляды в сторону говорившей. Чернокожая девушка лениво облокотилась о стену, упираясь длинной, словно у газели, ногой в дорогих босоножках от Джимми Чу. Копна мелких кудрей, точно парик, обрамляли сильное скуластое лицо, на котором симметрично располагались огромные темно-карие грустные глаза, аккуратный носик с едва заметным шрамом от недавней ринопластики и полные, чувственные губы. Она была ослепительно красива и походила на тех моделей с подиумов и рекламных биллбордов. Розмари подумала, что могла даже где-то видеть ее, может, на обложке какого-нибудь модного журнала, что продавались кипами в газетном киоске около ее дома. Взгляд переместился на платье, идеально сидевшее по стройной фигуре девушки, но было с ним что-то не так, нечто не резонировало с общим гламурным образом. И вдруг Розмари поняла, в чем дело. Белоснежное платье какого-нибудь известного дизайнера, стоившего ей или ее ухажеру кучу денег, было измазано пятнами густой алой крови. Внимание приковала шея незнакомки, из открытой раны, прямо из горла текла вязкая жидкость, напоминавшая кровь только когда достигала белоснежную ткань. - Все мы в этом морге призраки, умершие нечто, не нашедшие своего места ни в этом, ни в другом мире, теперь ты одна из нас, добро пожаловать, - девушка-призрак улыбнулась и стала еще красивее, одновременно с улыбкой раскрылась рана на шее, и кровь полилась с новой силой, заставив несчастную захлебываться собственной кровью. - Иисус, Ракель, что ты творишь! - с досадой воскликнул мужчина в костюме, осуждающе покачивая головой, - зачем так пугать новенькую? Она итак уже думает, что мы все тут чокнутые, боги, останови ты уже кровь! - Какого лешего вы тут устроили!? – зашипел вполголоса кудрявый санитар, нервной походкой двигаясь навстречу призракам, как только лифт в дальнем коридоре открылся. - Ну вот, приплыли, расстроили Кенни, - призрак в костюме бросил упрек в сторону Ракель, которая, сгорбившись пополам, буквально блевала кровью, - надеюсь, ты довольна! - Вас слышно даже в подземке, - санитар, что недавно делал вид, что не видит ничего подозрительного типа призраков и прочей сверхъестественной лабуде, совершенно свободно общался с одним их них, словно это был его давний приятель, а не мертвое холодное привидение. - Прости, Кенни, - извинялся призрак в костюме, - я просто захотел попить воды, и тут она, - он кивнул в сторону Розмари, - подошла ко мне, посмотри на нее, бедняжка растеряна, я решил немного ввести ее в курс дела, так сказать, помочь освоиться в нашем мире. - Он хотел сожрать ее, - вставила Ракель, продолжая отхаркивать кровь. - Да что ты ее слушаешь, - нервно заулыбался черный костюм, - она несет чушь всякую! Совсем с ума выжила из-за крови. Посмотри на нее, жалкое зрелище. О! не смотри на меня так, Кенни, ты меня знаешь, я бы ни за что не обидел женщину, тем более мать. Господи, Кенни, у нее пуповина торчит из.... В конце концов, это не эстетично. Я просто хотел проявить дружелюбие, только и всего. Мамаша сама подошла ко мне, клянусь. - Не верь ему, Кен, - подала голос Ракель, - это он сожрал бедную Миссис Бигг. Старушка – божий одуванчик, в жизни никого не обидела! А этот кусок плазмы сожрал ее и не поморщился. Проверь его рану. Красавец в костюме закатил изумрудные глаза и отрицательно закачал головой. Кенни недоверчиво прищурился и силой распахнул пиджак. Поводив ладонью вокруг сердца, санитар, видимо, не найдя того, что искал, поджал слегка припухлые губы и зло посмотрел на красавца. Шепотом, стараясь не привлекать внимания медсестры за стойкой, он что-то выговаривал призраку молодого мужчины в костюме, отчего тот возмущенно жестикулировал. Судя по всему, ни о чем толковом не договорившись, они разошлись по углам, словно боксеры на ринге. Кенни заторопился к лифту, нервно оглядываясь по сторонам, призрак по имени Майкл же исчез в ближайшей стене. Розмари, немного шокированная увиденным, стояла посреди морга и беспомощно озиралась по сторонам. Супермодель с раной в горле, наконец, поднялась на ноги и вальяжным шагом, словно по подиуму, подошла к новенькой. Хоть она старалась больше не улыбаться, глаза ее светились добротой и нежностью. - Пойдем, - сказала она, протянув Розмари руку, - следуй за мной. - Куда? - Что значит, куда, - рассмеялась глазами Ракель, увлекая женщину за собой, - твое тело, ты ведь его ищешь? Я покажу тебе. Доверься мне. Нам нужно уходить, поторопись. Холодная рука призрака сжала еще теплую ладонь Розмари, и они вместе полетели в сторону лифта. Кнопка замигала красным, обозначая самый нижний этаж. Розмари снова почувствовала холод, который усиливался по мере того, как они спускались вниз. Казалось, что прошла вечность, прежде чем они достигли нижнего уровня. Двери разъехались в разные стороны, и яркий свет разлился вокруг, ослепив Розмари. На короткий миг ей показалось, что это конец, свет в конце тоннеля, но она ошибалась, все только начиналось.