Тёмный подвал. Я спускаюсь всё ниже и ниже… Дверь. Я верчу в руке маленький ключ, который мне дал ныне покойный муж, Синяя Борода. Не то, чтобы я хотела выходить за него, но моя семья была в плачевном состоянии, а Борода — богач, которых ещё поискать. Говорят, был какой-то скандал с его шестой женой… В любом случае, я стала седьмой попыткой. Он был доволен своим выбором — мол, бесстрашная, спокойная, рассудительная.
Ах да, ключ. Когда он ещё был жив, он иногда оставлял мне его, когда ездил на работу, и наказывал никогда не заходить в каморку внизу. Я и не заходила. Зачем мне лишние проблемы?..
Странно, но даже когда Синяя Борода умирал, он, шипя и кряхтя, молил не заходить. Он тихо умер — я не шла туда, знала, что богач может быть жестоким. Но вот я вскрыла завещание — и оттуда мне вывалился маленький рваный листок.
«Навести мою первую жену; ключ у тебя»
Дело пахнет керосином… Но последнее желание выполнить надо. Я порылась в ключах, и поняла: это тот самый маленький ключ, который сейчас так послушно лежит в моей руке. Я боюсь открывать; мне страшно.
Я открываю дверь, веет трупами. Оглядываюсь — лежат пять мёртвых девушек. Видать, прошлые жёны. Четыре кое-как лежат на полу — у каждой тяжёлая травма головы, как будто от них быстро избавились. Ну понятно, что за скелеты в шкафу у моего мужа… Пятая женщина аккуратно покоится на роскошной кровати. Тело усыпано древними рунами, грудь еле-еле колышется… Господи! Она жива… Или не совсем?
Тянет мертвечиной, а я всё смотрю. Чего же хотел от меня Борода? Пятясь, я аккуратно ухожу… И вдруг замечаю, как дерзко пляшут тени, как дёргается пламя моей свечи, как звенит связка ключей на поясе. «Она жива» — шепчут мёртвые голоса. Я слышу их всё отчётливее, всё ближе и ближе. Мелькают светлые пятна, я дрожащей рукой крещусь. Буря успокаивается. Облегчённо выдыхаю… Но не тут-то было! Стоят предо мной четыре девицы-красавицы, белые-пребелые. Всё так же тянет трупами, а я зажимаю рот, чтобы не кричать: призраки!.. Стоят привидения, шепчут, шушукаются, поют загробную песню… Проговаривают сказанье-загадку, отчётливо рифма слышится. Поют неживые голоса, правду рассказывают…
— Первая всё слышит, Первая жива. Тяжко-трудно дышит, и почти мертва… Проклята колдуньей, мучится поди… Лживою ведуньей яд идёт к груди.
— Мы здесь не случайно, мы почти гниём. Гаданно-нечайно Первой силу пьём. Живы визуально, но внутри гнилы… Мертвенно-случайно знаем все углы.
— Первой одержимый сумасшедшим стал. Раньше муж любимый злобе волю дал. Ты себе перечишь, слышишь Первой глас… Первую излечишь, закопаешь нас.
Поют голоса, трепещут, а я стою, как вкопанная. Возвращается буря: дрожит пламя свечи, танцуют тени, мелькают светлые обрывки… Вот и нет привидений, только шёпот остался. Шепчется песня, повторяется… Что же делать? Оставил Синяя Борода мне проблем напоследок — куча трупов, среди которых могла и я оказаться. А я помню, Шестая говорила что-то про каморку и про то, что нельзя доверять Бороде, да разве я слушала? Только и слушать нечего было, выдали бы меня насильно, если б не согласилась пойти с ним…
Сиди теперь, кашу расхлёбывай. Песня призраков… Первая проклята, Вторая, Третья, Четвёртая и Пятая питаются её силой. Стало быть, чтобы от призраков избавиться, расколдовать надо Первую. С другой стороны, Первая вполне неплохо противостоит проклятию и не справляется лишь потому, что пьют её силу остальные жёны. Это из-за того, что они в одной каморке находятся?..
Долго думала я, да решила: от призраков надо избавиться, закопать тела подальше. И вот она я, с мешком и лопатой, беру труп… Укладываю Вторую Жену в мешок, завязываю потуже, чтоб мертвечиной не тянуло, да отравляюсь куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли шла — притопала к дому, что на горе. Говорят, Ведьма злая-презлая там живёт, да только выбора у меня особо нет…
Укладываю мешок, стучусь три раза — открывается дверь, смотрит на меня старушка… Спрашивает, мол, Ведьму звали? Ну, отступать некуда. Рассказываю, что со мной приключилось, мешок отдаю. Ведьма только охает и ахает, но помочь соглашается — танцует причудливый танец, сыпет отвары и яды, призрака из тела изгоняет. На глазах начинает мясная масса гнить, разлагаться… Закапываем.
— Ох, и напиталась она силы магической, от проклятия, видать. Сколько, говоришь, ещё таких?
Я молчу. Лишь тихо показываю три пальца. Ведьма кряхтит возмущённо — ну кому ж нравится с трупами возиться? «Неси» — говорит…
Долго ли, коротко ли, а снесла я к ней и Третью, и Четвёртую, и Пятую. Выдохлась совсем, а бабка кряхтит над могилами, топает, приговаривает: «Вот это сила!.. Вот это мощь!..»
Остаётся мне молчать. Заканчивает она подготовку, охает, ахает, идёт за мной. Долго ли, коротко ли, да пришли мы к Первой жене…
— Тут, дитятко, нечем помочь. Испило её ману проклятие — оживим, а она и умрёт сразу… Она хорошо держится, правда. Только вот на пробуждение силы не хватит… Мощная была колдунья, да пора проститься…
Молчим мы в честь её памяти, заклятия шепчем. Затухают руны на теле, раны вскрываются, гниёт Первая жена… Бабка травы ворожит ядовитые, колдунью умерщвляет…
Закапываем мы её, да слышим тихое «спасибо»…
-----
Всходят звёзды, смотрят с иссиня-чёрного неба, ведьмин дом освещают. Успокаивает души старуха, поёт загробные песни… Уходит седьмая жена Бороды, тихо рыдает да сожалеет. Уходит седьмая жена Бороды, тянет от неё мертвечиною, да плачет… Пять закопанных тел на сердце Седьмой.
-----
Выходит старуха в ночь, крестится,
Травы сыпет на землю,
Плачет и шепчет за упокой.
Уходит проклятие, вертится,
Слёт мученье да дремлю.
Трупы спят крепким сном за рекой.
Уходит Седьмая в ночь, крестится,
Слёзы тихо роняет…
Пахнет и мёртвым, и черемшой.
Уходит проклятие, вертится,
Липко страх нагоняет.
Семь жён — и трупы пяти за душой…
