⚔⚔⚔
Огромная толпа — не меньше нескольких сотен — рыцарей в чёрных кольчугах приблизилась к лагерю с предполагаемой стороны дворца. Возглавлял их, как бы то ни удивляло рыцарей, Энакин. Ещё один Энакин стоял весьма удивлённый около шатра Ракаторе. Различались они только цветом волос: прибывший Энакин имел обсидианово-чёрные кудри, тогда как другой был просто русым. — Ну, здравствуй, Энрике. Русый Энакин повернулся к рыцарям и, запнувшись, представил его: — Это мой брат Энрике Скайуокер. Прошу, кхм, жаловать. Несмотря на близкое родство, лицо его не выражало радости от встречи. Лишь только закончилась требуемая приличиями часть приветствий, Энакин увёл брата в шатёр. Ракаторе незаметно проследовала за ними, пока остальные рыцари заняты осторожным знакомством. Из-за груды обломков, которые раньше были мечами, доспехами и парочкой боевых колесниц, не слишком удобно наблюдать за братьями. Зато хотя бы слышно, о чём они говорят. Ракаторе прислушалась. — Я не буду спрашивать, как ты нашёл меня, всё равно опять начнёшь распинаться про братские чувства. Скажи только, зачем? — Энакин отошёл к стойке с заточенными мечами и сложил руки на груди. Энрике усмехнулся и осмотрелся. В изголовье кровати лежал чуть пожелтевший лист бумаги. — Красивый портрет. Как его зовут? — Это не важно. — Ты себе не изменяешь, — Энрике резко улыбнулся и вернул портрет на место. — Зачем ты искал меня? — Это же тот мальчишка, который победил тебя на Турнире? — Допустим. — Уговори его отдать мне право жениться на принцессе. Энакин отскочил от шкафа с оружием и мрачно сжал кулаки, Энрике на это легко указал подбородком в сторону выхода из шатра, где шумно бегали рыцари и товарищи Энрике. — С какого..? — Я давно влюблён в графиню Асоку, хотя ты этого даже не знаешь, — Энрике невинно улыбнулся, — Ты отдаляешься. — Ты помнишь, почему мы перестали общаться. Не знаю, в чём ты провинился перед королевой, но, видно, сильно, раз тебя лишили даже княжеского титула. — Может, расскажешь, что натворил ты. И почему тебя лишили только рыцарства, а меня — всего. — И ты всё равно вернулся. — Все мы люди. Все мы любим. — На что ты намекаешь? — Быть может, если я стану королём, тебе с твоей, кхм, особенностью, — он едва заметно указал на портрет Ракаторе, — удастся сохранить уважение в обществе. — Я не буду помогать тебе. Графиня никогда не изъявляла желания выйти замуж за отщепенца, который виновен перед её матерью. — Она никогда не скажет этого прилюдно. Но если у меня будет венок… Она поцелует меня, и её родителям придётся смириться. — Вопрос об этом решать не со мной. — Замолви за меня словечко. Этот мальчишка тебя послушает, не так ли? — Решай свои проблемы сам, — Энакин медленно подошёл к выходу и рукой указал на снующих в своём ритме чёрных рыцарей. — Будь осторожнее, Марион. Не всем понравился твой побег. Ракаторе обняла Энакина за шею и уселась ему на колени. Принц Марион — тот самый принц Марион был подавлен и обнимал её привычными пустыми движениями. — Принц Марион? — Да, — он кивнул. — Золотой принц Марион? — Да, — он снова кивнул. — И ты об этом не сказал?! — Ракаторе приподняла его лицо к себе. Нежно-голубые с зеленоватым отблеском глаза, мягкие розовые губы и волнистые волосы. Всё то же самое, что и пару часов назад, но теперь оно приобрело новое понятное значение. Вот только волосы сверкали лёгким русым оттенком, а не пышущим жаром золотом, как ей рассказывали когда-то. Только её заколка — изящные переплетённые ветви и цветы — сверкала в его волосах, словно яркий огонёк. — От меня слишком долго требовали быть идеальным. И считали болванчиком на счастье. Я не хочу, чтобы рыцари — ребята, которые реально добились права участвовать в Турнире своим трудом — считали, что я всё получаю только потому, что родился в княжеской семье с необычными волосами. — Никто так не будет думать. Тебя уже уважают за твоё мастерство, за доброту и силу духа. — Пожалуйста, не говори им. — Я подожду, пока ты примешь это решение сам. И, прости, что лезу, но о какой особенности говорил Энрике? — она нежно погладила его по плечу, дождавшись ответной улыбки. — Я в детстве боялся подходить к девочкам, боялся пригласить на танец, даже не разговаривал. И некоторые, особенно Энрике, решили, что это, — он тяжело вздохнул, — из-за неправильной ориентации. А к словам князя Мартина когда-то прислушивались. — Они ошиблись. — Я люблю тебя, а значит они были правы, — Энакин опустил голову ей в плечо, тяжело дыша. — Я тебя тоже люблю. — Тогда не думай о нём и что он там болтает. — Наши отцы — близнецы. Мы имеем равные права иметь титул принца, но ему дали лишь княжеский. Если он расскажет обо мне, то останется единственным наследником. — А тебе, тебе самому это нравится? — Ракаторе подняла пальцами его лицо к себе, медленно прикоснулась лбом, а потом губами к его лбу. — Да… — наклонившись вперёд, Энакин охватил её ладонями за талию и потянулся губами к её. — Вы совсем не скрываетесь?! — они вздрогнули и повернулись. Энрике с весьма ошарашенным видом стоял на входе. Из-за его спины вылез утомлённый общением Траун. — Не скрываются. Вот, пусть лучше целуются, чем воевать с кем-попало, — он нажал на плечо и утянул за собой на улицу. По уважению к чужим чувствам, какими бы странными они ни были, Траун был лучшим другом. — Он и… он?! — ещё доносились испуганные вопли Энрике. — Радуйся, что не ты, — а вслед за ними и мягкий, успокаивающий голос Трауна, с которым невозможно спорить. — Мне он не нравится, — Ракаторе прижалась к его шее. Он только вздохнул.⚔⚔⚔
Общение — это великое счастье и отличие, выгодно возвышающее людей над обезьянами и волками, живущими в лесах. Но если собеседники не переносят друг друга, всё хорошее может привести к ужасающим последствиям. Возглавляли смешанную колонну из королевских рыцарей и непонятных, но весьма вооружённых товарищей Энрике, братья Скайуокеры. Рядом мрачно плелась Ракаторе. Замок уже виднелся на горизонте, и все затихли в ожидании встречи с родными и близкими. Энрике в который раз завёл старую песню о своей невообразимой любви, которую никто не понимает. — Да, я люблю принцессу, а она любит меня. Ракаторе не могла выдержать столь откровенной лжи. Пришлось вмешаться. — И как же вы общались? Голубями? Тебя же изгнали за пределы королевства. Придержав лошадь, Энрике чуть повернул голову. Мягко улыбаясь, он казался самым честным человеком в мире. Если бы не светло-голубые глаза. Мёртвые глаза. Юноша со злыми мёртвыми глазами стоял напротив неё и гордо поправлял в волосах золотой венок. Асока испуганно отходила к стене замка. По факту князь Мартин — внук последнего Хозяина небес принца Фату — не делал ничего плохого, но предчувствие истошно билось в горле, требуя быть начеку. Он сложил руки на груди и сделал шаг вперёд. — Что тебе нужно? — предчувствие забилось сильнее с поступившим приступом тошноты. Так всегда происходило, когда ей угрожало нечто плохое. — Ради любимой я вернулся и скрывался. И каждый вечер в награду за мою любовь она впускала меня через окно и дарила всю себя. — Прости, что? — Ракаторе всмотрелась в его лицо. Чёрные волосы, мёртвые голубые глаза. Энрике Скайуокер когда-то был князем Мартином. И потерял всё он именно из-за неё. — Ну, без поцелуя. — Поцелуй меня, — он заговорил, — Я стану королём, а ты, если будешь хорошо себя вести, сядешь на трон рядом со мной. — Я не хочу тебя целовать. Я вообще не хочу никого целовать, — она попыталась оттолкнуть его зажатым в руке мечом и прижалась спиной к холодным камням стены, — Мне нужен принц, так мама сказала. — Ты сейчас обвинил принцессу в том, что она спала с тобой, хотя могла поцеловать и официально выйти замуж. Не боишься, что кто-то захочет защитить её честь? — И кто же? Ты? — он самоуверенно рассмеялся собственной шутке. Защищать честь мог только родственник или супруг. Иначе бы это считалось признанием в любви. — Возможно. Князь Мартин подходил всё ближе, она уже могла разглядеть его зрачки и чуть потемневшую к краям радужку. Он дышал, чуть шевеля крыльями носа. На лбу, щеках и под глазами разгладились лёгкие морщинки, и его лицо стало похоже на маску. На жуткую маску вместо человеческого лица. — Да какому принцу ты нужна во своими саблями?! — он надавил рукой ей на плечо, широко улыбаясь, — Сиди и молчи, на большее ты не способна. — Уйди, мне… мне неприятно, — она попыталась выскользнуть, но князь Мартин, казалось, был повсюду. Прыгнешь, совершишь ошибку — и он поймает своими длинными руками, прижмёт и поцелует насильно. Надо бежать. Страшно ошибиться. Страшно дать повод. Страшно шевелиться. — Мальчик, ты здесь никто. — Я Maître des mers, если ты забыл. — Ты ещё не стал Хозяином морей, чтобы хвастаться титулом. И принцесса спала со мной, а не с тобой. А защитить её честь я могу и сам. Твои услуги не нужны. Жизнь неприятна. — А жизнь — она неприятная, — его горячее дыхание прошло по щеке и задержалось чуть ниже носа. Асока задержала воздух, чтобы не втягивать этот отвратительный, пугающий запах. Но князь Мартин понял это превратно и потянулся рукой к её щеке. — Убери руки! — сотня булавочных уколов прошла через всё тело к её рукам и вылилась наружу в виде пышных добела голубых молний. Удар оттолкнул Энрике на несколько метров, оставив как след выжженую землю. Асока громко закричала. — Какого цвета волосы у королевы Айсалан и графа Дуку? — она пришпорила коня и перегородила ему дорогу. Не стоило недооценивать Энрике, сейчас ей могла помочь только поддержка других рыцарей и согласие Энрике на самоубийственную дуэль. — Белого. И что? — Какого цвета волосы у меня? — она чуть провела пальцами по волосам. — Белого… Энакин, до того напряжённо внимавший их милой беседе, проехал вперёд, разделив их по разные стороны от себя. Он повернулся к Ракаторе. Что выражало его всегда доброе лицо — было не понять. Внимательно наблюдая, Энакин как заново рассматривал её лицо, ощупывал глазами. Искал ответ на какой-то вопрос. — Ты из королевского рода? — Возможно. — Тогда ты имеешь право на дуэли защищать честь своей родственницы. Это по правилам, — он кивнул сначала ей, а потом Энрике, отъехал в сторону. — Сражайся, как положено рыцарю, — Ракаторе спрыгнула с коня и вытащила из ножен крепкий меч среднего размера. Большой был слишком тяжёлым, а шото и кинжалы она доставала во время боя по мере необходимости. — Она всё равно спала со мной. Тебе этого не изменить, — с заметной неохотой Энрике всё же слез с коня и взял в руку висевший на поясе меч. Злость внутри неё копилась, металась, нужна лишь последняя капля, — И она поцелует меня. — Закрой рот, если иначе ты не можешь остановить свою ложь, — с громким криком Ракаторе бросилась вперёд и, отбив его слабую защиту, вскользь полоснула по лицу. Энрике отшатнулся, прикоснулся рукой к своему лицу и испуганно огляделся. Нет губ — нет поцелуя. Не т поцелуя — нет страха. А если она не боится, то никогда не потеряет контроль над своими эмоциями. — Уберите этого придурка. Энакин, твой «жених» совсем… — Энрике издавал булькающие звуки, по которым ещё можно было понять его речь — Не вмешивай Энакина! — остриё меча коснулось остатков губ и медленно разорвало тонкую живую ткань. Теперь он припёрт спиной к земле. Теперь его очередь бояться. Пришла в себя она лишь, когда её выносили из старого дворца, завернув в тонкую ткань. Кто-то тепло ободрял больного ребёнка и обещал, что всё будет хорошо. Там было тепло, хорошо. Кто-то защищал её. Через несколько минут Энакин смог забрать у неё меч и крепко обнять. Энрике, держась рукой за изуродованные губы, сидел на земле и с ненавистью смотрел на них.