— Понимаешь, Т/И, наш ансамбль — неоднократный победитель международных конкурсов, — лицо преподавательницы танцев кривилось, как от зубной боли.
Ты в этот момент была готова сжаться в комок и провалиться глубоко под землю от стыда за свой внешний вид, а именно за фигуру.
— Но так и быть. Я возьму тебя, Т/Ф. Физкультура и лишние физические нагрузки тебе не помешают. Кстати, Наташа, — женщина сделала свой голос на пол тона тише, — очень тепло о тебе отзывалась. Но учти: ты должна будешь много научится и садится на шпагат, иначе о танцах можешь и не думать. — хореограф всем своим видом показывала, что делает тебе огромное одолжение.
На самом деле, записываясь в ансамбль госпожи Румяновой, ты не преследовала цели завоевывать кубки и медали в его составе.
Ты уже давно мечтала научится танцевать, но всё откладывала на потом. Да и перспектива блистать в свете софитов прельщала, но ты упорно старалась быть реалистом.
А началась эта история с того, что в твою жизнь ворвалась своей летящей походкой рыжеволосая Наташа. Её движения были лёгкими, а фигура утончённой. Это рыжее солнышко излучало какую-то невообразимую грацию, и очень походило на Фелис из мультика «Балерина». Именно Романофф потащила тебя в свой крутой танцевальный кружок.
— Не переживай, Т/И. Начитать всегда тяжело, но дальше — легче. — Наташа как могла подбадривала и успокаивала тебя перед походом к Румяновой.
— И потом, — девушка остановила тебя перед входом в дом культуры, — у тебя всё получится.
Ты почувствовала, как тебя обнимают тонкие руки подруги, и вздрогнула от вибрации её голоса.
— Я верю в тебя, Т/И. — шепчет Романофф, уткнувшись в твой вязанный шарф, пока её рыжие локоны трепал холодный осенний ветер. Ты неуклюже обняла девушку, и быстро пробежала пальцами по непослушным волосам.
— Ты опять без шапки, Нат. Простудишься… — рассеянно пробормотала ты.
— Конечно простужусь, если ты не решишься зайти внутрь! — Наташа улыбается, и тащит тебя за собой, навстречу судьбе.
С тех пор расписание «дом-школа-дом-танцы-дом» стало твоей новой рутиной. Каждый вечер, с редкими перерывами по болезни или по праздникам, ты покидала дом культуры уставшей и выжатой, как лимон.
Занятия давались тяжело: ты никак не могла запомнить балетные термины, не попадала в музыку, и неуклюже повторяла движения за другими девочками, постоянно отставая и неуклюже приземляясь после прыжков.
Плохо было и то, что ты начала реже видеться с Наташей — ты и Романофф занимались в разное время, ведь на носу были важные конкурсы. Рыжеволосая в свою очередь старалась выкраивать время на общение с тобой, делилась опытом, помогала учить новые связки и терпеливо разъясняла все эти па-де-де, адажио и пассе, но именно её слова, не относящиеся к танцам, вселяли в тебя надежду и укрепляли желание не сворачивать с трудной тропинки.
Ты не раз думала, что сломаешься, когда видела других девочек из своей группы, которые тайком плакали в раздевалке. Плакали не от унижений и едких замечаний Румяновой, а просто от усталости.
Многие бросали танцы и возвращались к прежней жизни, но ты решила идти вперёд несмотря не на что.
В твоей группе оказались девочки полнее тебя. Это обстоятельство легло бальзамом на душу, но на сцену всё равно допускали только лучших, таких как Романофф.
Остальные, вроде тебя, даже не разучивали танцы — ходили на занятия только ради учебной хореографии, именуемой «физкультурой».
Ты не надеялась войти в узкий круг избранных ещё до начала занятий, но позже ситуацию только ухудшило то, как сжималось лицо вашего хореографа при виде твоих неуклюжих попыток выполнить то или иное движение.
От этой женщины веяло каким-то невероятным презрением. Ты могла перетерпеть тупую боль в мышцах и сухожильях, вызванную непривычными физическими нагрузками, но перетерпеть этот взгляд было выше твоих сил.
Не только ты не любила Румянову. Даже те «избранные», которые ездили с концертами не были исключением. Словом, «училку» ненавидели все.
Рано или поздно после тренировок почти каждую из девочек — один раз или чаще — можно было застать в слезах. Обида, усталость, боль, страх выливались из девичьих тел и душ потоками горьких слёз.
Держались только ты и Наташа: ты — потому что стыдилась плакать на людях, Романофф — потому что с детства занимался балетом, и привыкла к подобной практике. Сейчас Наташа, такая маленькая и хрупкая, как фарфоровая кукла, неожиданно показалась тебе более сильной, опытной, и…
Привлекательной?
Она и раньше была очень близка к тебе, но сейчас…
Ты уже не радовалась, что пошла на танцы. Твои мечты покидать тренировки весёлой и жизнерадостной, полной сил, разбились вдребезги. Рыжеволосое чудо стало единственным лучиком солнца в твоей пасмурной жизни.
Наташа знала тебя как ни кто, и всегда оказывалась рядом, когда была особенно нужна.
Однажды ты не выдержала, и всё, что ты так долго подавляла, вывалилось наружу.
Горячие слёзы хлынули из глаз солёными ручейками, но ты даже не пыталась вытирать их, тем более прятать. Откинувшись назад, ты медленно сползла вниз по стене, облицованной скользким бледно-розовым кафелем, и мягко опустилась на холодный пол. Поджала под себя ноги, зябко поёжилась, обняв себя за плечи. Тебя то трясло, то било мелкой дрожью. Ты давилась и захлёбывалась собственными слезами, нарушая тишину раздевалки тихими всхлипами.
Жалобно скрипнула дверь, кто-то вошёл в узкое помещение. Ты поняла это только тогда, когда тихие шаги приблизились, и резко затихли.
Ты была не в силах поднять голову, чтобы посмотреть, кто это. Тебе было очень больно и одиноко, неприкрытую кожу обжигал холод облицованных кафелем стен и пола. Тебе было плевать на то, что кто-то видит тебя плачущей и полуодетой.
Пускай смотрит, пускай смеётся.
Вдруг ты почувствовала, как руки — такие нежные и обжигающе тёплые обняли тебя, мягко оттащили от стены, и накинули на плечи колючий пуховой платок.
В нос ударил до боли знакомый цветочный аромат. Наташа, кто же ещё. Ты выпутываешь руки из-под принесённого подругой платка и обнимаешь её в ответ, стараясь прижать к себе как можно ближе.
Ты не только благодаришь её за необходимую сейчас поддержку, но и стараешься согреться — Романофф горячая, как уголёк. Сколько вы так просидели, ты не знала, ведь время для тебя потеряло счёт.
Когда подруга удостоверилась в том, что тебя уже не трясёт, и рыдания прекратились, она мягко, но нехотя отстранилась от тебя. Аккуратно вытерла ещё не высохшие дорожки от слёз носовым платком, помогла подняться. С твоего молчаливого согласия Романофф аккуратно достала и разложила твои вещи, не проронив ни слова начала натягивать на тебя одежду. Впав в ступор, ты только машинально поднимала-сгибала-выпрямляла конечности, стараясь облегчить Наташе работу. Когда дело было сделано, ты наконец-то нашла в себе силы взглянуть в голубые глаза.
— Спасибо тебе, Нат. За всё… — язык еле поворачивался, но слова все равно рвались с твоих губ.
Романофф какое-то время внимательно всматривается в твоё лицо, пытаясь прочесть что-то прочесть в его чертах, и, тяжело вздохнув, отвечает.
— Не нужно благодарности, Т/И. Тащить тебя сюда было глупо и самонадеянно с моей стороны. Теперь ты страдаешь.
Ты открываешь рот, чтобы возразить, но Наташа не даёт тебе такой возможности. Растеряв свою балетную выдержку, она резко сокращает расстояние между вами, становясь к тебе вплотную, и замирает в мимолётном приступе нерешительности.
— Я во всём виновата, Т/И. Это только моя вина, что тебе больно. — подруга выпаливает эти слова тебе в лицо, её глаза лихорадочно блестят, кажется, что она бредит.
Толком не оправившись от недавнего, ты легко поддаёшься внутреннему порыву, и заключаешь Наташу в тесные объятия.
Романофф сопротивляется, говорит что-то, но ты заставляешь подругу замолчать, легонько касаясь губами уголка её губ.
Наташа замирает, и робко отвечает, обвив твою шею руками.
Секунды тянутся медленно, как годы, для тебя не существует никого, кроме Наташи. Поглаживая Романофф по спине одной рукой, другой ты с наслаждением зарываешься в её густые рыжие локоны, напоминающие холодный шёлк.
Идиллию нарушает жалобный скрип двери. Ты и Наташа отстраняетесь друг от друга. На вас смотрит, недоумевая от вашей растерянности, уборщица. Покачав головой и пробубнив что-то про современную молодёжь, она уходит, оставив вас в растерянности и смущении. Повисла неловкая тишина. Прохладный воздух, ворвавшийся в раздевалку выветрил остатки интимности, отрезвил, вернул в реальность. Схватив свои вещи, ты покинула дом культуры вместе с Романофф. Домой вы шли молча, даже не попрощались напоследок.
Перед самым подъездом тебе показалось, что подруга хочет что-то сказать. Вместо этого Наташа одарила тебя каким-то странным взглядом, рассеянно помахала на рукой, и удалилась. Ты ещё долго смотрела ей вслед, пытаясь понять, что ждёт вас завтра.
***
Пухлые пальцы нещадно давили на клавиши фортепиано, выбивая из инструмента мелодию «утренней зарядки». Музыке вторила госпожа Румянова, повторяющая в слух балетные термины.
За это время многое изменилось, но больше всего изменилась ты. Ты наконец-то выучила эти замысловатые французские словечки, стала попадать в музыку. Изменения не обошли и твою внешность: величавая осанка, подтянутые бёдра и ягодицы — сутулость и полнота остались в прошлом. За этим ты, собственно, и шла на танцы. Всё чаще ты ловила на себе заинтересованные взгляды одноклассников.
Но и хореограф, как казалось, стала меньше кривиться глядя на тебя.
Однажды она попросила тебя задержаться после занятия.
Пытаясь понять, что от тебя хотят, ты с тяжелой душой вошла в небольшой кабинет, своеобразную тренерскую.
— Проходи, Т/Ф. — холодный голос вернул в реальность, и заставил поднять глаза.
— Ты усердно тренировалась, и физкультура действительно пошла тебе на пользу, — хореограф сверлит тебя своим стальным взглядом, — должна признать, что недооценивала твои старания. Возможно, я допущу тебя к танцам, — твоё сердце сделало сальто-мортале, — но при одном условии: ты должна сесть на шпагат. За месяц.
Твоё сердце ухнуло в пятки.
***
Сначала казалось, что миссия невыполнима.
На шпагат? За месяц?
До занятий балетом ты была не очень-то пластичной, но перспектива покорения отечественной и зарубежной сцены оказалась слишком соблазнительной.
Последующие дни и недели ты всецело посвятила тренировкам, забросив учёбу и общение с подругой. Впрочем, это волновало тебя не так сильно, как ты могла бы надеяться. Училась ты и раньше средненько, а Наташа… В последнее время вы общались всё меньше, отдалялись друг от друга на фоне твоей возросшей популярности.
Ты беспокоилась, но боялась сделать первый шаг на встречу к воссоединению. Масла в неразгоревшийся костёр подлили сплетни о том, что Романофф тебе завидует. С тех пор ты даже перестала здороваться с рыжеволосой, слепо веря словам новых подружек.
Однажды ты поймала, как тебе показалось, завистливый взгляд Романофф, но Наташа поспешила боязливо отвести глаза. Девушка выглядела одинокой, брошенной, но это тебя ничуть не волновало.
Ты тренировалась везде, где могла: дома, в подъезде, на спортивной площадке, на школьном стадионе, посвящая растяжке всё свободное время. Во время очередного занятия ты услышала знакомые шаги за спиной. А обернувшись, увидела Романофф — та ходила тихо, как кошка. Вы смотрели друг на друга, пауза явно затянулась.
— Мне нужно поговорить с тобой, Т/И. — рыжеволосая нарушила молчание первой.
Было видно, как она нервничает, но мужественно подавляет страх и возрастающее волнение. Ты лишь недоверчиво хмыкнула в ответ, сделав вид, что не слышишь.
— Это серьезно, Т/И. — хмурясь, добавила Наташа. — Я знаю, что тебя могут допустить к танцам, и радуюсь за тебя. Но меня пугает то, сколько ты тренируешься.
— Игра стоит свеч, Нат. — бросила ты через плечо.
— Нет, не стоит. И если ты не слушаешь своих родителей, Т/И, то послушай меня. — девушка останавливает тебя, схватив за руку и слабо сжав твоё запястье.
— Ты даёшь своему телу слишком большую нагрузку. Всё и так скоро получится, нужно просто сбросить обороты, позволить себе отдохнуть. Понимаешь?
— Понимаю. Ты просто мне завидуешь, подруга, — едко произнесла ты, смахнув руку Наташи.
Наверное, слухи оказались правдой.
***
Ты верила, что стала лучше.
Тебе больше не хотелось бросать балет и плакать в раздевалке.
Словом, всё шло, как по маслу. Только вот растяжка тебя подводила. Переживая, что не успеешь сделать всё в срок (добавилась ещё возможность выступить на конкурсе в Венгрии), ты удвоила свои и без того сумасшедшие тренировки.
Учёба и личная жизнь ещё больше отошли на второй план.
Наташа больше не пыталась отговорить тебя сбавить темп, и лишь изредка бросала на тебя укоризненные взгляды.
Ты вот-вот должна была достичь своей цели.
Шутка ли, но однажды почти получилось.
Поставив ногу на лавку у подъезда, ты начала тянуться. Медленно, но верно опускаясь вниз, ты чувствовала как растёт натяжение. Оставалось совсем чуть-чуть, жалкая пара сантиметров.
Сцепив зубы, ты напряглась и потянула мышцу сильнее. Вдруг воздух прорезал странный звук, словно где-то рядом лопнула верёвка.
В груди что-то оборвалось, и ухнуло вниз.
Ты знала об этом звуке по рассказам Наташи. И понимала, что танцевать уже не сможешь…
***
Боль пришла позже.
Вокруг постоянно мелькали белые халаты врачей, у твоей постели по очереди дежурили бледные от волнения родители.
— Разрыв связки! Поймите, это хуже любого перелома! — слова медиков звучали неутешительно, словно приговор.
Долго. Долго. Долго-о-о.
Это врачебное «долго» стало твоей новой вечностью.
Тебя навещали взволнованные родственники, забытые тобой друзья и даже некоторые одноклассники. Ты снова набрала вес, располнела даже больше, чем ранее.
Но больше всего тебя расстраивало то, что к тебе не приходила Наташа. Ты понимала, что повела себя глупо, не доверившись опыту подруги. Романофф всем сердцем желала тебе только добра, но ты отплатила девушке обратным.
Отсутствие возможности раскаяться приводило в бешенство.
***
Однажды утром тишину больничной палаты нарушил жалобный скрип двери.
Ты спала чутким, беспокойным сном, и тут же проснулась. На пороге стояла Наташа. На её хрупкие плечи был наброшен белый медицинский халат, в руках он сжимала букетик белых роз и шоколадку.
Девушка тихо прошагала внутрь, молча села на стул, стоявший рядом с твоей кроватью.
— Привет, Нат! — ты едва не запищала от радости.
Ответа не последовало. Рыжеволосая молча положила букетик и шоколадку на тумбочку.
— Это мне? Боже, спасибо огромное! Послушай, Нат, я хотела… — ты сыпала словами как из пулемёта, но подруга внезапно тебя перебила.
— Прости меня, Т/И. Прости, если сможешь. — глухо произнесла Романофф.
Она тяжело дышала, с трудом выдавливая из себя слова. Рыжие локоны скрывали верхнюю часть её лица, девушка сидела наклонив голову.
Ты была уверена, что она плачет.
— Не стоит, Наташ. — ты протянула руку и приподняла голову подруги, заставляя посмотреть на себя.
Голубые глаза были красными от слёз.
— Не стоит, Наташ, — мягко повторила ты, вытирая влажные дорожки пальчиком.
— Я виновата, Т/И. Видишь, как всё закончилось? — всхлипнула Наташа.— Прости, — сдавленно повторила она.
— Это не твоя вина, — твёрдо
произнесла ты, рассматривая веснушки на её лице.
— Правда?
— Абсолютно. Это мне нужно просить у тебя прощения за то, что я вела себя глупо и по-детски. — тяжело вздохнув, изрекла ты, заправляя выбившиеся прядки рыжих волос за ухо.
— Ты прощаешь меня? — с надеждой спрашивает Романофф.
— Только если ты прощаешь меня, — ответила ты, замечая, что Наташа больше не плачет.
***
После примирения подруга навещала тебя довольно часто, поддерживая всем, чем могла.
Наташа старалась обнадёжить тебя, объясняя, что не всё потеряно.
Но за неделю до твоей выписки Романофф куда-то запропастились.
Перестала навещать, не брала трубку, не отвечала в соцсетях.
Наташа объявилась в день твоей выписки, неожиданно нагрянув в гости с цветами и твоим любимым тортом, чем приятно всех удивила.
— Нат, как там Венгрия? — ты всё-таки нашла в себе силы спросить о том, что не давало покоя. Мысли о конкурсе не покидали тебя даже в больнице.
— Не знаю, я же ушла из ансамбля. — пожала плечами Романофф, подливая себе чаю.
Ты чуть со стула не упала.
— Ты? Но почему? Ты же лучшая, Наташ!
— А толку-то? — снова подала плечами рыжеволосая. — Я просто хочу танцевать. Мне не нужны эти конкурсы, победы, «избранность». Я хочу танцевать в собственном ритме, под любимую музыку, без «физкультуры» и рояля. Спасибо, что помогла понять мне это, Т/И. — с улыбкой закончила рыжеволосая, и отпила чай.
Ты ещё долго смотрела на подругу, но видела вместо неё счастье.
***
Ты сидела рядом с Наташей в экскурсионном автобусе, жадно вглядываясь в причудливые здания старинного города.
Будапешт.
Город, в котором вы и ваш новый танцевальный ансамбль заняли третье место. Совсем недавно ты и представить бы не смогла, что сможешь оказаться здесь, что всё может сложиться таким образом.
Ты просто танцевала.
В другом коллективе, под другую музыку. Здесь не было касты «избранных», здесь на сцену выпускали всех девочек. Здесь никто не пытался побеждать.
Ты так и не поняла, как вам удавалось снова и снова занимать призовые места.
Наташа дремала, удобно пристроив голову у тебя на плече. Ты уткнулась носом в её рыжую макушку, и вдохнула такой родной цветочный аромат.
Интересно, имеет ли свой запах счастье?
