Лукас должен решить

Семья Шэй «бедная» – это знали все. Энн, героиновая наркоманка, тонкая и бледно-жёлтая, как спичка, и её сын Филлип, ученик старшей школы. Дворик их двухэтажки был заставлен старыми вещами: конь-качалка, разномастные стулья, массивный облезлый жёлтый диван – пережитки чьего-то уютного прошлого. – Я знаю, что ты просто избалованный богатенький пацан. – А ты типа познал жизнь, потому что твоя мать наркоманка, да? Филлип задержал дыхание. Да. Потому что мать наркоманка, восемнадцатилетний летний парень с детства лицом к лицу сталкивался с приступами неестественной, химозной боли, калечащей тело при абстинентном синдроме (и определение этого термина Филлип, к сожалению, тоже знал). Он откачивал, вытирал, звонил, сушил, стирал, кормил. Считал таблетки, минуты в больничном коридоре, пособие, счета. Да. Потому что его мать наркоманка, Филлип был закалён морально и психически: понимал многое, выдерживал многое. Вдох-выдох. – А вот этого мог бы и не говорить, – в носу защипало, Филлип поджал губы, не в силах скрыть эмоции. – Прости. Ты тоже, – отозвался парень. – Знаешь, папа уехал в Покипси. Чувствуя вину за сказанное, Лукас всё же решил дать Филлипу то, за чем он пришёл, то, чего он, Лукас, сам давно хотел. Филлип отвернулся, поэтому Лукасу пришлось немного склонить голову, чтобы поцеловать его в губы. Неловко коснуться пальцами его лица, поворачивая к себе. Филлип смотрел недоверчиво: настроение было совершенно испорчено, и теперь даже то, что Лукас вклинился между его бёдер и стал стягивать штаны, ощущалось чем-то неправильным и нежеланным. Филлип завертел головой, выставил руки вперёд и встал с кровати. – Я не хочу быть твоей... шалавой. Ты не можешь бить меня в лицо на глазах у всей школы, а потом дурачиться со мной в постели. Ты должен решить. – Что тут решать? Конечно, Лукас понимал, о чём он. Но когда хочется избежать ответственности за слова, притворяться наивным кретином очень удобно. И Филлип это тоже прекрасно видел и понимал. Удобно иметь при себе дружка, который и пофотографирует, и поддержит, и ноги раздвинет, и покатится куда подальше, когда отпихнут. И вернётся, когда поманят. Словно он, Филлип, порно-журнальчик, усыпанный развратными картинками и анекдотами, который шестиклассник Лукас Уолденбек после очередной дрочки сворачивал в трубочку и запихивал в секретное место, подальше от отца. Филлип мог выдержать многое. Но сейчас нянчиться с Лукасом у него не было абсолютно никакого желания. Вдох-выдох. Кровать под ними скрипнула: Филлип, оттолкнув от себя Лукаса, поспешил к лестнице. «Веду себя, как дамочка. Сам же пришёл, – с раздражением думал он, спускаясь к выходу. Удобно было бы соврать, что слова о матери были случайными, выпаленными. Но нет, Лукас думал об этом. Закомплексованный парень часто выворачивал всё наизнанку, сравнивал себя с другими, и даже в чужой беде ему виделся недоступный ему опыт. «Наверное из-за того, что его мать наркоманка, он… знает больше, чем я. А я – мудак». – Филлип! Слёзы подступили к горлу, когда парень обернулся на звук своего имени.

***

– Я хочу тебя... Филлип... Это не «ты мне нравишься, Филлип». Это не «прости меня, Филлип». Это даже не «я дурак». Это, наконец, не «Я дурак, прости меня, ты мне нравишься, Филлип». Филлипа заводят такие откровения гомофобного «богатенького мальчика». Руки тянутся касаться Лукаса, гладить его щёки, плечи, руки, голову... Охнул, когда блондин теранулся о его пах. Никогда Филлип не был так сильно возбуждён: мокрый язык, влажные поцелуи, касания обдавали низ живота жаркими волнами, заставляя сжиматься и вскидывать бёдра. Поудобнее перехватив ноги Филлипа под колени, Лукас начал толкаться, имитируя половой акт. – Аах... – выдохнул парень и обхватил шею блондина. Это сносило обоим крышу, опьянённым от возбуждения и собственной неопытности. Лукаса пёрло от внешности Филлипа: от худощавого тела с тонкими ногами; от бледной молочной кожи и таких на редкость красивых, пышных, волнистых волос. Лукас ещё с первой встречи отметил, какое у того парня привлекательное лицо – и тут же выругался про себя. Но Филлип попадался ему на глаза слишком, слишком часто, поэтому Лукас вскоре устал одёргивать себя от подобных мыслей. Да, Филлип чертовски, нет – ангельски красив. То же самое думал и Филлип. Переведясь в новую школу, объект воздыхания женской половины учащихся и зависти мужской не заметить бы было сложно. И Филлип представить не мог, что такой парень западёт на него. Западёт настолько, что будет целовать, дышать в шею, опираться на руки по обеим сторонам от его, Филлипа, головы и смотреть в глаза так близко. Парень почувствовал, как скоро его накроет первый настоящий оргазм. Обхватил их члены рукой и начал ритмично надрачивать. – Бляя, – застонал Лукас и сел, чуть откидываясь назад, не переставая двигать бёдрами. – Филлип, так хорошо… – Да, охх – Филлип запрокинул голову в беззвучном стоне, потому что Лукас взял в кулак, скользя по влажным стволам, двигаясь ещё быстрее и ритмичнее. Стоило Филлипу погладить живот Лукаса, как мышцы его собственного сократились, тело обхватила сладкая судорога, и он кончил, поджав пальцы на ногах и зажимая себе рот ладонью. Одурев от открывшегося ему вида, Лукас излился на живот друга следом. – Иди сюда, – позвал Филлип и закрыл глаза, когда Лукас лёг на него и стал легко целовать в губы, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Филлип положил руки на плечи парня, сминая и массируя бледную кожу. – Это было… – Лукас уткнулся Филлипу в шею. – Хах, лучше, чем дрочить в одиночку? – Да уж, вместе веселее, – улыбнулся Лукас и перекатился на бок. – Лукас… – нахмурился Филлип, – То, что ты про меня и мою маму сказал… – Прости, – Лукас сел на кровати, ступни коснулись пола, – я… чёрт. Знаешь, можешь ударить меня. – Спасибо за разрешение, – Филлип привстал и посмотрел по сторонам, – где салфетки? Да, Лукасу бы не помешала хорошая взбучка. Но сейчас Филлип хотел только одного: чтобы его не прогоняли, потому что знал: он всё равно будет возвращаться к этому идиоту. Филлип не хотел быть игрушкой Лукаса, но если тому пока всё ещё важно посамоутверждаться, убедив себя и окружающих в том, что он соответствует роли крутого парня, он, Филлип, потерпит. Потому что просто тупо и по-подростковому влюбился. Так же, как и Лукас. У обоих есть общая тайна. Личная и уголовная. Расследование начато, полиция рано или поздно возьмёт след, и тогда им нужно будет объясняться по-настоящему. Почему не рассказали об убийстве сразу? Испугались. Чего? Того, что нас могут объявить преступниками. Глупо! Ни мотива, ни отпечатков. Но вы чего-то испугались. Чего? – Лукас, давай признаемся, – Филлип обтёр живот, приподнял таз и протянул ему вторую салфетку, – пойдём к Хелен и расскажем всё, пока не стало хуже. – Чтобы все узнали, что мы пидоры? – Лукас вытерся и стал поспешно натягивать джинсы, – ты представляешь, что нас ждёт? В школу после такого лучше не соваться, домой тоже. Нет, всё уляжется. Полиции надо найти преступника. Вот пусть и ищут. Филлип прикрыл глаза, повернулся набок, подложил ладони под голову. Лукас ничего не решил.