Метки

      Снятые наспех ботинки были откинуты прочь, в сторону двери. Хитоши Шинсо чуть приподнялся на носочках, выдохнул, а потом подался вперед. Его глаза были закрыты, но парень по инерции обхватил губами локон длинных черных волос. Он чувствовал, как влажная от дождя кофта липнет к телу, но не обращал на это ровным счетом никакого внимания. Все его ощущения были сосредоточены на другом.       — Шинсо, полегче…       Парень замер на несколько томительно долгих мгновений и все же открыл глаза. Айзава смотрел на него — привычно спокойный и собранный даже в такой момент. Если Хитоши, в силу неопытности, молодости и чрезмерной горячности юного нрава иногда терял голову, то его учитель подобного себе не позволял никогда.       Все приходит со временем — так он постоянно повторял. Шинсо ему верил.       — Простите, учитель.       Он сглотнул, а Айзава лишь мотнул головой.       — Просто не спеши. Я никуда не денусь. Я здесь, с тобой.       Хитоши кивнул. Ему каждый раз было важно услышать эти слова. С тех пор, как все началось, каждую секунду, что он проводил наедине с Айзавой, это было крайне важно. Ведь парень не мог и мечтать о том, что этот именитый герой, которым он так искренне восхищался, обратит на него внимание и возьмется его учить, а потом и вовсе примет чувства собственного ученика. Как обычно — спокойно, без излишних эмоций.       — Да, конечно.       Шинсо уткнулся лицом в изгиб шеи мужчины и двинулся еще раз, теперь медленнее, смакуя каждое мгновение. С Айзавой всегда было приятно, восхитительно… Хитоши до сих пор не мог поверить в то, что это и правда происходит с ним.       Их индивидуальные тренировки были лучшим, что произошло с Шинсо в академии. Ему выпал шанс стать героем, несмотря на то, что все вокруг считали его причуду злодейской. И именно Айзава увидел в нем своего протеже.       Разумеется, Хитоши вкалывал, как мог, не давая себе послаблений, хотя управление лентами давалось очень сложно. Многие тонкости запоминались с синяками на теле, но все же запоминались, а Айзава был подчеркнуто терпелив. Они проводили много времени наедине, постепенно Шинсо смог узнать учителя и как человека, подметить много того, что скрыто от ненаблюдательного взора.       Айзава был ответственным, как бы сильно он порой не старался выглядеть незаинтересованным. Он был понимающим, избегающим любой конфликт и умеющим найти как верный подход, так и правильные слова.       Айзава был красивым мужчиной с ладным телом, бледной восхитительной кожей и сильными рельефными руками. И как бы сильно Шинсо ни старался не пялиться на учителя, выходило плохо. Нельзя думать в подобном ключе об учителе, особенно в ходе важных тренировок, от которых зависит будущее Хитоши.       Но одно дело это понимать, а другое — контролировать себя и свои противоречивые желания. Шинсо восхищался Айзавой и стыдился своего внезапно проявившегося вожделения. Как в итоге оказалось — зря. Поняв, что происходит с учеником, Айзава спокойно поговорил с Шинсо об этом. И за его спокойствие парень был как никогда прежде благодарен.       Хитоши вдохнул полной грудью запах учителя. Он не мог описать этот запах словами, не знал, с чем его можно сравнить, но любил его и всегда легко узнавал из сотен и тысяч других ароматов. Айзава был горячим и напряженным. Ему было не зазорно позволять ученику творить с собой нечто подобное, а Шинсо все не мог поверить в то, что это и правда происходит.       Его член снова и снова входил в чужое тело, находясь в сладострастном плену тугой плоти. Растянутый вход Айзавы был восхитительно влажным, а его руки мирно покоились на спине Хитоши. Он отдавал себя парню, при этом полностью контролируя процесс и даже в такой ситуации оказывая свою незримую поддержку. Определенно, бывают вещи куда трепетнее, чем полноценный секс. Например, забота, полное и бесконечное доверие, вера в кого-то. Айзава заботился о Шинсо, доверял ему настолько, что позволял себя трахать, и верил в него сильнее, чем парень мог хоть когда-то верить в себя и свои силы.       — Вот так.       Ладонь мужчины скользнула чуть ниже. Хитоши продрог всем телом и выдохнул, а потом послушно поменял угол проникновения. Айзава не смог сдержать чувственный гортанный стон, и это помогло парню понять, что теперь он проходится головкой члена по простате и доставляет своему любимому во всех смыслах учителю несказанное удовольствие. Шинсо снова уткнулся в изгиб плеча Айзавы и, не думая о том, что делает, обхватил губами участок кожи, а потом вонзил в него зубы. Учитель сжал его талию сильнее своими длинными ногами, но по обыкновению не стал никак противиться.       Шея Айзавы давно была покрыта укусами и засосами. Едва одни сходили — на их место приходили другие. Мужчине нравилась такая боль, нравились метки на шее и плечах. Он порой рассматривал их, стоя перед зеркалом, уделяя отметинам внимания куда больше, чем, например, щетине на лице или мешкам под глазами. Шинсо точно об этом знал, сам лично несколько раз наблюдал, охваченный восторгом от простого осознания происходящего.       Когда они засыпали вместе на одной кровати, Шинсо не мог отказать себе в удовольствии рассматривать учителя, все изгибы его тела, все те отметины, что он сам лично оставлял. Каждая метка говорила о принадлежности. Айзава принадлежал лишь ему — своему ученику, парнишке, в которого он поверил. И мужчина носил отметины на теле, кивая мыслям о том, что их все равно не увидит никто, кроме него самого и Шинсо, у которого, как недавно выяснилось, есть права на тело, сердце и душу вечно хмурого и закрытого от всех Сотриголовы.       Айзава выдохнул. Ему было не очень удобно. Мокрая кофта липла к телу, стол, на краешке которого он сидел, был слишком жестким, он сам на нем чуть елозил от каждого движения Шинсо. Но все эти мелочи не имели ни малейшего значения. Разгоряченный юный любовник его хотел, и Айзава был готов отдать ему себя ровно в тот момент, когда они окажутся наедине. Даже утомленный тренировкой, Шинсо активно вбивался в него, ласкал и кусал, причиняя то боль, то наслаждение. И это было прекрасно.       Никогда прежде Айзава не позволял себе подобного, просто Шинсо Хитоши — особенный. Как минимум для Сотриголовы. И ему было позволительно практически все. Например, те же укусы.       В какой-то момент Шинсо снова начал терять связь с реальностью. Он обхватил плечи мужчины, снова сомкнул зубы на его бледной коже, ровно там, где уже сходили старые лиловые отметины от засоса, а потом рыкнул и двинулся внутри особенно грубо и рвано. Айзава любил этот момент особенно сильно. Всегда приятно осознавать, что страстное желание юного тела направленно именно на тебя.       Он не стал ничего говорить, сам уже будучи близок к пику. Так что Айзава просто прикрыл глаза, отпуская контроль, сосредоточившись полностью на ощущениях. Член внутри — горячий, твердый, врывающийся по-хозяйски снова и снова, таранящий без пощады, доводящий до наслаждения. Дыхание Шинсо — громкое, срывающееся. Хватка его рук — крепкая и властная. Как же порой приятно кому-то принадлежать. Кому-то, кому полностью доверяешь. Кому-то, кто совершенно точно тебя любит.       Хитоши снова вонзил в него зубы. Острая боль добавила перчинки в гамму ощущений. Айзава распахнул рот, хватая воздух. Оргазм накрыл слишком внезапно, и все из-за чужих зубов, подумать только. Мужчина прикусил губу. Из зажатого между их телами члена хлынули струйки спермы, но Шинсо вовсе этого не заметил. Смотреть на этого парня было сплошным восторгом: красивый, страстный, такой старательный, ответственный, особенно красивый в моменты перед оргазмом. Айзава выдохнул ртом, смотря на своего мальчика и не позволяя себе думать ни о чем вроде морали и правильности происходящего. С Хитоши все было правильно.       Шинсо излился в него, сотрясаясь всем телом. Такой чувственный, до умиления открытый. Айзава провел ладонями по его спине, словно успокаивая, и парень тут же отозвался. Он приподнял голову, отстранившись, наконец, от чужой шеи. Взгляд был немного затуманенным.       — Простите, я опять…       Айзава прекрасно понимал, о чем речь.       — Нет, все хорошо.       Шинсо был юным, страстным и влюбленным. Это так естественно для его возраста — любить, хотеть, сходить с ума от чувств. Айзава был старше, опытнее, он давно считал, что уже разочаровался во всем, но происходящее было способно свести с ума и его тоже.       Хитоши провел подушечками пальцев по новым отметинам. Айзава не помнил, сколько раз его покусали, но чувствовал, как на бледной коже снова начинают расплываться лиловые следы.       Каждая оставленная метка была дорога Айзаве. Он не смог бы и сам себе объяснить, почему. Тут сложно мыслить рационально, можно лишь чувствовать. Ведь между ними происходило что-то особенное. Иначе бы мужчина просто не позволил кому-то творить с собой подобные вещи.       Стоило принять душ, поесть и отоспаться. С утра снова изнурительная тренировка с лентами, которые так удачно прятали от всего мира метки на теле Айзавы. Шинсо снова будет стараться, чтобы доказать, что не зря в него однажды поверили, а Айзава будет учить, сосредоточенный на успехах парня. Определенно, все это было не зря.