Братья

Ал сталкивается с неизбежным. Доспехи больше не могут удерживать его душу, так что ему нужно вернуться к Вратам и встретиться с Истиной, чтобы разобраться с этим раз и навсегда. А в это время Эд придумает, как вернуть Ала домой. Младший Элрик знает это. Итак, Ал возвращается в белое ничто и видит его. Мальчика с длинными светлыми волосами и истощенным телом, которое едва способно стоять. Золотые глаза пусты, в них нет ни малейшего проблеска разума. Он смотрит на доспехи с отчаянной, страстной потребностью взять то, что принадлежит ему. И когда Ал направляется к своему телу, Истина появляется между ними со злобной улыбкой. Конечно, все не должно быть так просто. Истина всегда берет что-то взамен. Что бы это ни было, Ал готов. За исключением того предложения о… Он опускает взгляд на свои металлические ноги. — Это ведь то, чего ты всегда хотел, не так ли? Жить полноценной жизнью, как и раньше? — вопрошает Истина. Ал сжимает кулаки. — Д-да, но… «Это не то, — он хочет сказать, — это не то…» — Вы двое так и не научились, — смеется Истина. — Вы думаете, что только упорство и обучение у кого бы то ни было дадут вам все, что вы хотите. Но это так не работает. Есть последствия, есть жертвы. Жизнь состоит из жертв, чтобы существовало равновесие. Ал почти хочет возразить, потому что равноценный обмен не совсем верный. В мире есть ужасные и несправедливые вещи, например, геноцид в Ишваре. Не каждая смерть или страдание хоть чего-то стоят. Но в данном случае, Ал сделал что-то не так — он испортил что-то, а этого он не должен был делать. Он чувствовал потребность быть могущественнее, чем природа, из-за любви к своей матери. И он не только потерял свое тело, но и его брата вечно преследуют призраки содеянного. И неважно, как сильно Ал хочет, чтобы все вернулось на круги своя, он знает, что как прежде уже никогда не будет. В данном случае этого действительно не произойдет, и он не может себе представить, насколько ужасны будут последствия, если он примет жертву. — Уже нет времени, — напоминает ему Истина, — ты должен решить. Твое тело долго не проживет без души. Или ты принимаешь его, или погибаешь навсегда. Ал смотрит на мальчика за спиной злой Истины. Каким же слабым тот выглядит. Он всего лишь хочет снова жить и чувствовать. Он не может чувствовать без души, да и доспехи тоже долго не просуществуют. У него больше нет времени. Ал не может чувствовать боль, но его почти тошнит от одной только мысли об обмене. Несмотря на то, как его убеждают золотые глаза, почти лишенные жизни, Ал кивает. — Хорошо. Я согласен. Улыбка Истины расширяется, зубы толстеют. Ал дрожит, чувствуя, как доспехи осыпаются пылью до той же белизны, которая окружает их. Если бы он сейчас мог заплакать, он бы заплакал. «Прости меня, Эд.»

***

Словно очнувшись от ужасного и глубокого сна, Альфонс просыпается и обнаруживает… пустоту впереди. Нет, эта пустота белая. И по какой-то причине у него нет сил, чтобы подняться. Ал сильно дрожит, но не потому, что ему холодно. Он… слаб. Когда он поднимает взгляд, то над ним возвышаются самые темные и огромные двери, какие он только видел. На них начертаны символы, заполняющие эти двери знаниями, которые Ал совершенно не понимает. Где он? Почему он не дома? И почему… Почему он такой худой? Еще сильнее его пугает то, что он слышит шаги, приближающиеся сзади. Ал ахает, не в силах защититься. Это… другой мальчик, который осторожно подходит к нему; его волосы и глаза такие же светлые, как у него, но тот не так бледен. — Ал? Ал, эй, — мягко говорит незнакомец, опускаясь на колени и заглядывая Алу в глаза. — Это я, — шепчет он. И тут мальчик осознает, что только один человек говорит с ним так. Тот же взгляд нежности и волнения того, кто заботился о нем с самого начала. — …Брат? Эд выглядит таким… другим. Намного старше; он больше не маленький. Его волосы заплетены в косу, одежда изорвана, а раны покрывают все его тело. И ко всему прочему… — Б-брат, что, — Ал икает, — что с твоей рукой? И-и ногой? Растерянная улыбка Эда полностью сменяется шоком. Ал снова смотрит на свои неухоженные руки; связано ли все это? То, почему они здесь? То, почему Эд потерял руку и ногу, и почему тело Ала такое запущенное? — …Ал, — Эд серьезно зовет его, — что последнее ты помнишь? Младший Элрик не поднимает глаз, размышляя над вопросом брата. Он, конечно, не может вспомнить, что привело их сюда. — Я… м-мы собирались… — Ал сглатывает, его глаза расширяются от осознания. — Мы собирались трансмутировать маму. Глаза Эда наполнены невероятным ужасом. О нет. Это можно объяснить только тем, что… Несмотря на очевидное обезвоживание и голод, его глаза наполняются слезами. — Это… это не сработало? — невинно спрашивает он. Слыша ошеломленное молчание Эда, Ал кричит, плача: — Э-это должно было сработать! Мы же все сделали правильно, ведь так? Человеческая трансмутация была запрещена, но они могли бы это делать. Они так усердно работали, изучали всю теорию, нашли учителя, они поняли все в алхимии. Этого просто не должно было произойти. Его брат потерял две конечности. И Ал… он не знает. Он не может вспомнить. Слезы падают вниз и исчезают в белизне под ним. Каким-то образом Ал и Эд сидят в пустоте. Они потеряли все. — Н-нет, это не может быть… Я н-не понимаю! М-мы должны были вернуть ее, Эд! Почему мы не смогли? — Ал всхлипывает. — Почему… Он плачет без остановки, как будто он не плакал годами. Именно столько времени прошло, ведь так? И Ал, хоть убей, ничего не может вспомнить. Это его наказание, верно? Ал находит металл, заменяющий конечности его брата, и плачет еще сильнее. Эд тоже за это заплатил. — П-прости меня, брат… — сказал Ал. — Это… это все моя вина, так? Должно быть, я сделал что-то не так. В-все должно было получиться, Эд… прости… прости меня! — кричит он. Ал ищет свое тело и прячется в нем. Он выглядит ужасно… он ужасен. Как он мог так поступить со своим старшим братом, который так много страдал за маму и за него? Несмотря на это, несмотря на то, что всё против него, Ала сильно тянет в чьи-то объятия — это такое странное ощущение. И снова, должно быть, прошли годы, когда его в последний раз обнимали, и, кажется, это первый раз, когда кто-то прикасается к нему. Это Эд, его старший брат. Его брат, тяжело раненный, изо всех цепляется за Ала. Эда трясет так же сильно, как и Ала, и последний чувствует, как слезы стекают по его костлявому плечу. — А-Альфонс… — Эд тихо всхлипывает, — это никогда не было твоей виной. Это именно я настоял, я… — Но ты сделал все, что мог, брат, а я только все испортил… — Нет, Ал. Ты не мог… — Эд сглатывает. — Мы не могли знать. Мы думали, что так нам будет лучше, но только пострадали из-за этого. Ал качает головой, но не возражает ему. Потому что Эд прав. Они думали, что смогут это сделать. Они думали, что могут играть с законами природы. Но, в конце концов, нельзя вернуть то, что взяла земля. — Ч… что теперь, брат? — отчаянно спрашивает Ал. — Что нам делать? Я-я ничего не помню, а-а ты потерял конечности… Эд не отвечает, словно обдумывая его вопрос. В конце концов, его старший брат глубоко и болезненно вздыхает. — Я не знаю, — честно отвечает Эд. — Н-но я вернул тебя, Ал. Я наконец-то вернул тебя. — Его голос дрожит, и Эд прижимает Ала ближе, нежно проводит пальцами по его длинным светлым волосам, которые скрывают спину Ала. — И я обещаю тебе, чего бы это ни стоило, я буду заботиться о тебе. Я больше никогда тебя не отпущу. Алу больно. В обоих смыслах. Ему больно за своего брата. У Эда, должно быть, было бесконечное стремление вернуть Ала всеми силами. Они больше никогда не смогут увидеть улыбку матери. Они больше никогда ее не увидят. Но ему больно и в хорошем смысле, потому что Алу нужно его обнять. Ему необходим его брат, чтобы обнимать и поддерживать его. Алу это нужно, потому что только так он может поверить, что, может быть, все наладится, как бы он ни был потерян. Итак, Ал наконец поднимает слабые руки и обнимает Эда. «Спасибо» и «прости меня» — это все, что он хочет ему сказать. Эд слышит это и успокаивающе гладит его по спине. «Все хорошо. Все хорошо. Я здесь.» Ал вздыхает с облегчением впервые за многие годы.