SCP-2359

      Трястись четыре часа кряду в бронированном фургоне было худшей частью его работы. Он не был членом мобильной оперативной группы, но вооружённые сотрудники службы безопасности, запертые наглухо контейнеры с оборудованием и защитное обмундирование навевали мысли об обратном. Бельфегор был научным сотрудником, даже не старшим, но выезжал на место вместе с остальной командой; его с. н. с. не шутки ради пророчила подъём по карьерной лестнице, хотя он ещё не слышал, чтобы кто-то поднялся выше своей утверждённой должности: по вине обстоятельств могли только разжаловать до класса D. Расходным материалом становиться не хотелось, и работу он выполнял исправно, более того — упорно противился влиянию аномалий. Иногда Бельфегор странно посмеивался, но все медицинские экспертизы проходил безукоризненно. Фонд стал некоторой отдушиной в его жизни. Конечно, когда это не касалось скучной отчётности или просиживания форменных штанов в каком-то автозаке.       На месте, как и всегда, специалисты по содержанию уже сделали своё дело: установили звуконепроницаемый укреплённый контейнер из особо прочного сплава. До изучения свойств и до присвоения класса риска всегда следовало сохранять осторожность. Если были зафиксированы потенциально опасные действия объекта, класс «Евклид» присваивался априори, и все, в том числе Бельфегор, были готовы к внезапной враждебности, неожиданным смертям и внеплановым ликвидациям.       Даже имея обширный опыт, он не мог уверенно сказать, какой урон был страшнее: когнитивный или физический. Однако, сталкиваясь с ментальным воздействием аномалии, он убеждал себя: будешь действовать уверенно, будешь невозмутим и крепок, словно каменная стена, — и никто не подчинит тебя себе. Не паникуй. Не верь объекту. Не верь Фонду. Не верь себе.       К удивлению, это работало. За редкими исключениями, когда приходилось неделю-другую провести под неустанным наблюдением у терапевта.       С нетерпением выскакивая из душного фургона и оглядываясь по сторонам, он потянулся. Они редко получали точные координаты о местоположении аномалии, обычно сообщалось постфактум или не сообщалось вовсе, и в этом был некий смысл. Несмотря ни на что каждое место временного содержания (иногда оно превращалось в постоянное) выглядело, как и любое другое: маленькое сооружение без окон, всегда гармонично вписывающееся в обстановку, будь то жилой комплекс, больница, автостоянка или пролесок, вокруг будто ни души, всё серое (а может, это работа высосала все краски и лишила способности к легкомысленному и позитивному восприятию?), и обязательно рядом три фургона, один заперт, второй только прибыл и стоит нараспашку, а третий набит оружием МОГ под завязку, даже заглядывать опасно, да оно и не позволяется.       Легкомысленность… Бельфегор никогда не был простачком, наоборот был одарён в стратегическом плане (возможно, будь у него больше физических данных, его даже взяли бы в группу реагирования), хоть и ленив. Порой ему и впрямь хотелось поразвлечься с автоматом и гранатой (так он себе это представлял), а не стоять у аппаратов с карандашом и электродами в руках.       Пока с. н. с. в официальном порядке принимала объект под свою ответственность, «в свои руки», Бельфегор вместе с остальными научными сотрудниками выгружал оборудование. Перед тем как попасть внутрь сооружения, он просканировал карту доступа (в очередной раз восхищаясь скоростью работы отдела и установления сетевого соединения с филиалом, хотя о захвате объекта стало известно лишь этим утром) и поставил отметку в журнале посещения. В маленьком, ещё помнящем следы строительной пыли коридоре он дождался остального оборудования и персонала.       Предполагалась сменная работа по два человека на два часа с возможностью дальнейшей корректировки графика. В обязательном порядке по прошествии короткой смены — обследование у медицинского специалиста. Отдых. Два часа работы вне контакта с объектом. Затем по кругу. Выглядело безобидно, даже с учётом имевшихся у них исходных данных после интервью с полевыми агентами и изучения отчётов: объект SCP с присвоенным номером 2359 обладает когнитивной угрозой и способен без лишних действий убедить взаимодействующего с ним человека в том, что они знакомы с детства, женаты двадцать лет или приходятся друг другу кровными родственниками и не могут доверять никому, кроме друг друга.       На первый заход отправили его напарников, а Бельфегор остался за тяжёлой металлической дверью, устроившись перед монитором. Ещё парочка коллег непринуждённо болтала о выпивке в ожидании своей очереди. С годами, а кто-то и с месяцами, привыкаешь к этой обстановке и позволяешь себе на работе немного личного. Хотя сложно представить что-то личное в Фонде.       Работники, скрывшиеся за дверью, спустя несколько минут приготовлений объявили по микрофону о непосредственном начале работы. Пока те проводили стандартные процедуры по измерению параметров и пропорций, Бельфегор изучал изображение на мониторе. Возможности рассмотреть объект детально не было, поскольку на экран выводилось несколько видеотрансляций одновременно. Не исключено, что при дальнейшей работе понадобится разбирать каждый ракурс по отдельности. Пометки он всё же делал, чтобы впоследствии все могли сопоставить свои наблюдения: объект обладает средним ростом (исходя из соотношения с его напарниками), худощавым телосложением, в целом гуманоидное на вид существо с неестественным фиолетовым цветом волос и неразличимыми полосами на щеках. Бельфегор решил, что это шрамы.       Два часа первой смены прошли спокойно, объект не подавал голоса, беспрекословно подчинялся, исследователи озвучивали лишь наблюдения, к объекту и друг другу не обращались. Бельфегор даже чуть заскучал, но всё равно пристально глядел на существо на мониторе. Оно, очевидно, знало, что за ним наблюдают через камеры, но ни разу не взглянуло в объектив.       Наступила очередь Бельфегора. Он пошёл не один, чтобы собрать биологические образцы, а любое прикосновение и нарушение целостности покровов могло оказаться рискованным и даже летальным. С другой стороны сообщений о физической агрессии не поступало, лишь о когнитивной. В принципе он и один мог справиться.       Объект вблизи оказался «красавчиком», с этим спорить было сложно. Или же объект убеждал Бельфегора в своей красоте. Шрамы на щеках оказались треугольными татуировками в цвет волос. Если то, что после зрительного восприятия обрабатывалось и выдавалось мозгом, было правдой и настоящей сущностью, то это было крайне любопытно. Бельфегор надеялся, что их команда (или он лично) сможет открыть и зафиксировать нечто новое в отношении этого существа, решить проблему его содержания, обезвреживания, а может, даже использования во благо человечества. Стать старшим научным сотрудником тогда будет проще простого, но это всё мечты. Главной задачей оставалось не попасть под его влияние и сверить наблюдения с коллегами.       Закончив со сбором образцов, Бельфегор отправил помощника с медицинской тележкой, чтобы тот доставил всё в лабораторию в соседней комнате. Минимум слов, больше дела. Сам он остался, чтобы начать личный опрос объекта и чтобы в дальнейшем, меняя собеседников объекта, можно было составить хоть какую-то социальную картину.       — У вас есть имя?       Объект ответил молчанием, только перевёл на него взгляд, давая внимательнее рассмотреть глаза того же неестественного цвета, что и волосы. Они не выражали ничего, но магнитом притягивали к себе, чтобы потопить в омуте.       — Как вы себя чувствуете?       — Как себя чувствуют люди, запертые в клетке? — Он ответил почти сразу, ошеломив Бельфегора звуком своего голоса. Голос определённо был пустым, но в голове закреплялся как многозначительный. Та самая когнитивная угроза.       — Вы человек?       Глядя на него, Бельфегор испытывал необъяснимое чувство дежа-вю. С таким он определённо не сталкивался и эти полосы запомнил бы, но…       — Как и вы.       Он так рад был увидеть Маммона. Конечно, контейнер Фонда в каком-то пригороде — это не то место, в котором обычно видятся с дорогим человеком, но Бельфегора на мгновение охватило чувство облегчения. После стольких месяцев неустанной работы в лабораториях без возможности до отпуска покинуть Зону это было сказкой — поговорить с тем, кто не имеет отношения к Фонду.       — Что ты здесь делаешь? — Ему и впрямь нечего было здесь делать. Да, они двое натворили дел по юности, но, Бельфегор был уверен: Маммон даже не знал о существовании аномалий. Сам-то он какая аномалия? По юности всего лишь итальянский уличный шарлатан и фокусник.       оҕъᴇкт, однᴀко, нᴇ отвᴇтил.       — Ты вытащишь меня? — лицо и голос Маммона оставались бесстрастны, Бельфегор прекрасно это видел и слышал, но что-то в его мозгу наполняло их безграничным смыслом и отчаянной мольбой.       Он определённо не собирался ему помогать.       — Я не могу нарушить регламент, Маммон.       Вообще-то он мог. И, очевидно, Маммон об этом знал.       — Ты знаешь, что они собираются сделать со мной?       Он не знал, может ли Маммон читать мысли. С другой стороны, если бы это было так, Бельфегор об этом знал бы, правильно?       — Знаю. Ничего плохого, только оҕᴇзопᴀсить, ʏдᴇᴘжᴀть и сохᴘᴀнить.       За столько лет он бы заметил, будь что-то неладно.       — Это ваш слоган? — голос Маммон дрогнул на слове «ваш» так, что у Бельфегора кольнуло сердце.       И ведь они столько всего прошли. Вдвоём, вмес... И ведь никаких «их» никогда не было. Маммона никогда не было, только объект Особого Условия Содержания.       — Это наше кредо и наша цель. Сделать мир лучше.       Определённо пора было уходить. В этот раз всё шло совершенно не так, как с любым другим Евклидом… и он, очевидно, плохо подготовился. Иначе почему те двое вышли отсюда в полном порядке? Он и полной смены ещё не отработал. Разве что…       — Помнишь Сицилию? Задание по ликвидации, босс ещё рассердился за то, что мы так долго тянули, а мы всего лишь выжидали нужный момент.       Бельфегор ностальгически улыбнулся. Воспоминания были столь яркими и тёплыми, что вызывали лишь смех.       — И назвал нас мусором.       …разве что это далеко не Евклид, а заражение началось ещё во время просмотра видеотрансляции. Если в целом разговор шёл спокойно и осознанно, то последние слова должны были быть знаком для остальных за дверью, что что-то идёт не так. Хотя бы для тех, кто ещё только заступил на смену и сел на его место за монитор. Но никто не пришёл.       Вдруг Маммон улыбнулся. Полосы на его щеках умилительно изогнулись, слово две дополнительные губы, перпендикулярные к его основным.       Наверное, по пальцам можно пересчитать людей, которые такое видели или которые в принципе вызывали яркое проявление положительных эмоций у Маммона. Он всегда держал это в себе, прячась за хрупкой маской невозмутимости, и порой делился этим с Бельфегором. Маммон редко улыбался, но Бельфегор любил эти моменты.       Моменты, которых никогда не было.       Закончив с протоколированием голоса, мимики и осознанности, Бельфегор вцепился пальцами в свои записи, не желая уходить. Помолчав, он всё же покинул комнату.       Медицинскую комиссию он прошёл. Сказал, что подыграл объекту, чтобы его не злить. Раньше вышел из комнаты, потому что почуял неладное. Он всё сделал правильно. Всё-таки он не класса D.       Но какой же это объект? Это человек. Он провёл с ним половину своей жизни и не мог понять, зачем Фонд решил отнять его у Бельфегора. Чтобы сказать, что не может быть здесь ни у кого личной жизни? Чтобы сломать и оставить сидеть в тупиковых помощниках и научных сотрудниках? Бельфегор не пальцем деланный и так просто это не оставит.       Бельфегор всегда гордился своим уровнем доступа. Да, были уровни выше, и он бы солгал, если бы сказал, что не стремится к ним, чтобы однажды узнать, что за начальство здесь всем заправляет, и получить рекомендации к руководящей должности, а может, войти в один из управленческих советов. Несмотря на это, мало кто из простых научных сотрудников мог похвастать третьим уровнем. Его с. н. с. наверняка не просто пустословила, обещая повышение.       И Бельфегор со своим третьим уровнем доступа во время очередной пересменки, когда в комнате было пусто и все собрались за углом у журнала работы и стола с кофемашиной, разблокировал тяжёлую металлическую дверь. Ему не пришлось что-либо говорить, потому что Маммон уже стоял у порога, готовый к выходу.       Работники СБ среагировали мгновенно, беря их обоих на прицел, но аномалия Маммона взяла верх. Охранники лишь плакали по причинам, известным только им, и не в силах остановиться, пока остальные сотрудники, отворачиваясь, чтобы минимизировать контакт с объектом, вызывали подмогу с улицы. Бельфегор знал, что там оставалась как минимум одна МОГ и несколько человек из СБ, но не мог позволить им так ошибочно держать Маммона в своих загребущих лапах.       Бельфегор не класс D, и в расход его не пустят, учёные нужны всегда, и это с трудом восполняемый ресурс. Его возьмут под стражу, отпустят Маммона, чтобы не навредить Бельфегору, того посадят на карантин и обеспечат по методике высчитанной и приготовленной дозой амнезиака.       вот только нᴇ нʏжᴇн ᴇмʏ ҕыл никᴀкой ᴀмнᴇзиᴀк.       Обезопасить, Удержать, Сохранить? Смех, да и только.       А ресурсы хоть с трудом, но восполнить можно. Событие 1: [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] Событие 2: SCP-2359 успешно захвачен. Событие 3: SCP-2359 успешно возвращён на содержание в ██ до дальнейших распоряжений. Заключение ████: Совет О5 изымает подробную документацию о SCP-2359. [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] допуск к информации по специальному разрешению О5-14. Присвоен класс объекта «Кетер». Рекомендация к исследованию ███.