Клыки

      Шигараки — Шимура не понимает, за что им это все.       За что?       За какие заслуги?       Они — злодеи и разрушили слишком много, чтобы давать им второй шанс.       Разве есть люди, которые способны дать им еще одну попытку?       Шимура сидит на больничной койке, смотря на свои истерзанные руки потухшим взглядом и, размышляя об этом, вспоминает лицо Мидории. Он не готов простить Альянс, но... но затем он протянул Шимуре свою руку с искренней улыбкой, которая далась ему все же тяжело, и вытянул наверх.       Наверх — сюда. В больницу. Тут помогают злодеям, а Шимура раньше над этим смеялся. Но они действительно помогают, по крайней мере, он чувствует себя лучше.       Раньше Шимура был натянут до предела, он метался из стороны в сторону — между прихотями Все-За-Одного и желанием покончить с жизнью. Она ему надоела, но сейчас, в этой самой больнице, где люди, которых он так ненавидел, пытаются ему помочь, Шимуре кажется, что на месте потерянного и пустого он способен создать что-то новое.       Сейчас, да, не спешит, у него нет на это сил, но чуть-чуть позже, когда все станет немного лучше, Шимура постарается это сделать.       И у него, возможно, даже получится.       А в данный момент он просто цепляется за что-то спасительное и не отпускает: за помощь психологов и других людей, за улыбку Мидории и за своих друзей из уже бывшей Лиги, ведь они друзья, да?       Кстати, ребята из Альянса так же, как и он, в этой больнице.       Его друзьям тоже уже лучше. К примеру, Спиннер — Игучи, борется со своими детскими обидами и комплексами с тех времен, когда его пинали из-за причуды, сделавшей внешность специфической. С этим ему даже помогает какой-то ученик из А класса UA, тот, что в маске и с причудливыми руками. Игучи им вроде как восхищается, хоть и открыто не показывает.       Даби, внезапно оказавшийся сыном первого героя Японии Тодороки Тойей, переносит многочисленные операции по пересадке кожи. Тога стала грустной, когда узнала, ведь ей нравятся «побитые мальчики», но даже она понимала — так будет лучше для него. После этого Тойя будет учиться управлять причудой, чтобы она не травмировала тело, а так же он регулярно общается со своей семьей. Особенно с Шото. Для Шото Тойя все еще преступник Даби, все еще чужой, и это заставляет относится к нему с осторожностью, но тот пытается общаться с Шото, как с братом.       Лучше быть не может.       Но Шимуру беспокоит Тога.       Она такая же, как раньше.       Тога никогда не знала, что можно и чего нельзя, даже подсознательно не умела ставить грани и то, что теперь она усваивает правила головой, не означает, что её сознание тоже меняется.       Шимура видит это. Видит... и ему горько. Когда он узнал, что вокруг может быть лучше — не только где-то далеко от них, куда рукой ему не дотянуться, но и рядом, с тем же Игучи и Тойей, ему тяжело думать, что Тога может этого так никогда и не понять.       Шимуре становится жаль её, но он — лидер. «Альянса злодеев», как организации, больше не существует, но они все еще связаны. Даже после смерти Твайса, даже после того, как чуть не разрушили пол-Японии, у них есть какая-то... ментальная связь. Столько времени они провели вместе, столько всего ребята сделали для Шимуро, то, чего он не понимал, потому что это было таким нормальным и людским: подарки на день рождения, новый год, когда они вместе украшали бар, его даже пледом однажды кто-то укрыл, когда он уснул за барной стойкой.       И Шимура понял, что не хочет никого бросать. Будто он несет ответственность за своих подчиненных — уже бывших, но это не важно. Сейчас правило «каждый сам за себя» не работает. Не в этом мире.       Тогу он тоже не бросит. Девочке-подростку и так много досталось, она не меньше других заслужила хорошую счастливую жизнь.       И Ши-...       — В облаках витаешь, Томура?       Шимура моргает. Тога махает рукой перед его глазами, которые снова приобретают живой оттенок. Фальшивое имя, данное ему, звучит в ушах её (красивым) голосом.       Он кое-какое время смотрит на Тогу с распущенными волосами, которые переливаются золотом при свете чистого солнца, и только тогда отвечает:       — Задумался... — Шимура вновь переводит взгляд на свои руки и складывает их на коленях, — ты впервые за все это время зовешь меня по имени, — замечает он, слыша, как сонно и неспешно переливаются оттенки собственного голоса.       — Да? — удивляется Тога.       Она садится на койку напротив, а подумав, залезает на неё с ногами, не сняв обувь. Шимура наблюдает за тем, как она откидывается на стену, подтягивает к себе ноги и, положив руки на согнутые колени, ложится туда подбородком.       Несколько секунд Тога наблюдает за Шимурой, цепко, как кошка. Зрачки у неё такие же, по-кошачьи вытянуты.       — Ты ведь не сказал мне своего имени, — тихо произносит она.       Шимура цыкает, а потом одергивает себя от плохих эмоций. В настоящем имени нет ничего зловещего, даже Даби свое назвал.       — Тенко.       Тога как будто расцветает, улыбается широко-широко и её щеки наливаются румянцем. Шимура смущенно отводит взгляд и тоже краснеет. Он не знает, что должен чувствовать, но сейчас ему неловко.       — Тогда приятно познакомится, Шимура Тенко! — звонко восклицает Тога, вскакивая с койки и хватая Шимуру за пальцы.       Он уже спешит выдернуть и отругать её, но замечает — всего за четыре. Мизинцев она не коснулась и он раздраженно выдыхает.       Затем улыбается в ответ и мягко произносит:        — Приятно познакомиться.       И с того момента они стали ближе. Гораздо ближе друг к другу.       Тога часто прибегала к нему в свободное от своих сеансов время, а Шимура вскоре начал выкраивать минутки на встречи с ней. Таким образом они часто были вместе, часто общались, иногда узнавая что-то новое друг о друге и для Тенко больница стала даже домом. Временным, хотя все же домом, рядом с другими, но особенно благодаря Тоге.       Он давно привык и к выполненному в светлых, мягких тонах интерьеру, и к запаху нейролептиков и прочих лекарств, и к персоналу в белых халатах тоже.       А главное — Шимура заметил, — чем здоровее психически становился он, тем лучше было Тоге.       Прежние темы для разговоров, что были не редкостью в их преступном мире, вытесняло что-то нормальное. Например, Тога рассказывала об одежде или прическе, которую она увидела в журнале, а Тенко мечтал о хорошем плейстейшене.       Через время Тога начала приходить к нему и ночью. Пробраться мимо медсестер незаметно особого труда не составляло, а соседа у Шимуры не было. Точнее, с ним должен жить Тойя, но у него временная личная палата предназначенная для тех, кто переносит операции. Он поселится здесь позже.       А пока путь для Тоги открыт.       В первую ночь она влезла к Тенко в кровать, смутив и удивив его так, что он чуть не скинул её ненароком. Во вторую ночь они уже спали в обнимку. В третью — целовались.       Шимура не думал, что ему понравятся её клычки.       Четвертой, ясной ночью в полнолуние Тенко понял, что это уже фетиш.       Шимура стоял около окна и страстно целовал Тогу, сидящую на подоконнике. Она старалась прижать его к себе поближе, оплетала ногами какую-нибудь из его ног, обнимала крепко за шею и иногда переводила руки на щеки, очерчивая скулы.       Шимура обожал каждое её движение и чувствовал улыбку через поцелуй.       Он не знал, что Тога такая сладкая. Что Тога может быть такой.       Тенко чуть-чуть оттянул её нижнюю губу, поцеловал приподнятый уголок и слился в поцелуе вновь. Медленном, ласковом. А руками нежно скользил по талии.       И снова сделал это — очертил кончиком языка один из клыков — широкий, острый на конце. Но вскоре отстранился и под вопросительный взгляд попросил:       — Можешь приподнять верхнюю губу? Ну... там, где клык... какой-нибудь, любой, — и смущенно добавил, — чего ты так смотришь, они милые...       Тога с усмешкой хихикнула. Сузив глаза, приподняла губу над левым клычком и наблюдала так пронзительно, что Шимуре стало неловко.       Но он все же коснулся его пальцем. Скользнул к колкому концу, поддел кожу, посмотрел на подушечку — а там кровь.       Удивительные у Тоги зубы, все же...       Она тем временем облизнула кончик клыка и расплылась в довольной улыбке, как Чеширский кот.       Тенко, в небольшом замешательстве, поцеловал её снова, отстранился и, высунув немного язык, провел им по клыку. Они ему действительно нравятся — необычное и восхитительное чувство, когда делаешь это... Шимура даже не мог обьяснить, почему.       А зрачки у Тоги такие же колкие. И вся она наверняка прекрасна от волос до кончиков пальцев на ногах.       Тенко смотрит на неё завороженно, пока она не касается рукой его перемотанной шеи и не улыбается так по-домашнему тепло.       Эта девочка — чудо. Она делает даже больничную палату уютной, как будто они находятся в собственном доме.       И Шимура клянется себе в том, что спасет Тогу вместе с собой и что у неё будет тот мир, который она заслужила.       Даже если шея со шрамами и эти клыки будут им напоминанием о прошлом.