Ты позволишь мне?..

Петер вернулся из студии, когда время было уже за полночь. Он тихо вошёл в спальню, боясь разбудить Жана, но оказалось, что тот ещё не спал. Мягкий свет ночника разгонял полумрак. Жан что-то читал, откинувшись на подушки. Увидев на пороге мужа, он сразу отложил книгу, снял очки и приветливо улыбнулся: — С возвращением, родной. — Привет, извини, что так поздно. Петер подошел к нему и наклонился, чтобы поцеловать в губы, после чего принялся быстро переодеваться в ночную одежду. — Как там дети, уже улеглись? Несмотря на то, что с момента усыновления прошло почти десять лет, и Опалу, как и его девушке – Корнелии, уже скоро восемнадцать, Жан по привычке продолжал называть их детьми. Впрочем, те на удивление относились к этому вполне положительно. Особенно Корнелия, которая буквально боготворила родителей своего парня. — В комнате тихо, — поделился наблюдениями Петер, — наверно спят в обнимку, как два сурка. — Вот и хорошо, — Жан успел перехватить рукав домашнего свитера, прежде чем Петер натянул его на себя, — это тебе не понадобится. Иди ко мне… Петер послушно отшвырнул вещицу в изножье кровати и упал в ждущие объятия. Они оба сильно вымотались за рабочий день, но пара нежных поцелуев и интимный полумрак быстро прогнали сонливость. Петер потёрся носом о шею Жана, поцеловал выпирающую косточку ключицы. В ответ Жан обвил руками его шею и призывно раздвинул ноги, позволив прижаться ближе. — Я так понимаю, мы спать не собираемся, — выдвинул предположение Петер. Жан забавно наморщил нос и произнес слегка виновато: — Надо бы в душ, а мне уже так лень. Есть другое предложение. Петер поцеловал его в переносицу и промурлыкал: — Я весь внимание. Жан смущённо посмотрел на него из-под ресниц, осторожно толкнул в грудь и плавно потянулся следом. Петер легко уступил, позволив перевернуть себя на спину и прижать к постели. Жан навис сверху, и сердце Петера сладостно сжалось. Ему безумно нравилось, когда Жан проявлял инициативу. — Не тяжело? — заботливо поинтересовался тот. Он хотел опереться на локти, но Петер не позволил: теснее прижал к себе и вздохнул с наслаждением. Тяжесть чужого тела пенила кровь и заставляла забыть обо всем окружающем мире. Жан прильнул к нему, крепко обнял и подарил восхитительный поцелуй. Они могли заниматься этим хоть всю ночь напролёт: влажно, медленно и нежно, но у Жана были другие планы. Он начал постепенно спускаться вниз, по пути вылизывая каждый давнишний шрам на теле любимого. Дыхание Петера сбилось, внутри зародился жар, который сразу волной ударил в пах. Жан мягко погладил его сквозь ткань штанов и улыбнулся, поняв, что муж уже откликнулся на его ласки. После стольких лет совместной жизни их страсть ничуть не поблекла, и даже приобрела более вдумчивый и интимный оттенок. Они хорошо изучили тела друг друга и научились безошибочно угадывать настроение. Жан точно знал, как сделать мужу приятно. Петеру оставалось лишь беспомощно ёрзать и, задыхаясь, шептать его имя. Жан часто баловал его подобным образом. Иногда даже в одностороннем порядке. Возраст брал своё, и на тренировках он выматывался настолько, что сил на возбуждение попросту не оставалось, но он нашёл себе альтернативное развлечение: сводить с ума Петера. Дразнить его, медленно и ласково, как учили в роликах, которые Жан тайком смотрел. Водить по краю, не давая провалиться в нирвану так долго, как только возможно. Видеть, как любимый изнывает от удовольствия, и слышать его несдержанные стоны было неописуемым удовольствием. Почувствовав, что больше не выдержит, Петер запустил пятерню в шелковистые волосы Жана и выдохнул со стоном: — Дорогой, я почти… Жан выпустил его изо рта, напоследок нежно облизав головку, потом обхватил рукой и довёл до финала с помощью пары ласковых движений. Петер обильно кончил ему в кулак, весь обмяк и принялся жадно хватать ртом воздух, надеясь снова поймать связь с реальностью. Жан несколько раз поцеловал впалый живот, потом потянулся к ящику прикроватной тумбочки и выудил оттуда салфеточку. Можно было просто вытереть руку о простыни, но хозяйственная часть его разума напомнила, что они только вчера сменили бельё и не стоило бы его так быстро пачкать. Петер утомлённо и счастливо захихикал. Жан возмущённо покосился на него, мол: «а что такого?», на что Петер так же молча покачал головой и просто притянул его обратно в свои объятия. Жан улёгся ему на грудь и прикрыл глаза, приготовившись угадывать новые узоры, которые Петер по обыкновению принялся вырисовывать на его спине, едва касаясь подушечками пальцев. Некоторое время они лежали в тишине, лениво размышляя каждый о своём. Жан уже почти задремал, когда Петер вдруг позвал его шёпотом: — Милый? — М-м-м? — заинтересованно протянул тот. — Я тут подумал… в общем, если что, мне не лень сбегать в душ… Жан не уловил его мысль, приподнял голову и подставил под неё руку, упёршись локтем в подушку, рядом с головой Петера. Тот смотрел на него снизу-вверх, вопросительно и игриво. Жан почувствовал невероятную тягу его поцеловать, но решил сперва уточнить: — Ты это о чём? — О том, что мы могли бы поменяться, — легко пояснил Петер, и потом смущённо добавил: — Если ты хочешь, конечно. Жан немного подвис. — Э-э-э, поменяться, в смысле… ты хочешь, чтобы я… чтобы мы… в смысле, чтобы я тебя?.. Его растерянность выглядела так мило, что Петер не смог сдержать счастливого смешка. Он зарылся руками в волосы Жана и прошептал в приоткрытые губы: — Думаю, ты правильно меня понял, — и после этого потянулся за поцелуем, но Жан вдруг отстранился, довольно резко высвободившись из его объятий. Повинуясь старым инстинктам, Петер сразу отпустил его, но рефлекторно подался следом, и они оба замерли в полусидячем положении, глядя друг на друга: Жан — испуганно, Петер — растерянно. — Что случилось? — первым нашёлся Петер. — Ты сейчас серьёзно? — с недоверием переспросил Жан. Мозг Петера мгновенно вскипел, пытаясь понять, что могло так напугать мужа. — Я подумал, это хорошая идея… но, если ты не хочешь… — Не хочу, — отрезал Жан чересчур резко, чтобы это можно было списать на усталость. В голове Петера загорелась красная лампочка, которая уже много лет не давала о себе знать. Он натужно сглотнул, робко протянул руку и погладил Жана по предплечью. На одно бесконечно страшное мгновение Петеру показалось, что муж отдернет руку, и тогда проблема перестанет быть локальной, но Жан с готовностью повернул ладонь и переплёл их пальцы. — Давай спать, — сказал он, мягко улыбнувшись, — завтра выходной, хотелось бы встать со свежей головой. — Ладно, — согласился Петер. Так и не отпустив его руку, Жан свернулся калачиком на своей половине кровати, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Петер улёгся рядышком. Невидимые тиски слегка ослабли, снова позволив ему дышать. Настало время сосредоточенно обдумать, что сейчас произошло. Где он ошибся? Чего недоглядел? Почему Жан так странно отреагировал? Его определенно что-то беспокоило, и Петер злился на себя за то, что ничего не заметил раньше. Измучив себя размышлениями, он с трудом заснул только под утро, и то, не прошло и пары часов, как в дверь их спальни кто-то тихонько поскрёбся. Петер моментально проснулся и обнаружил, что Жан во сне улёгся на него, намертво придавив своим весом к постели. Очень уж он любил использовать Петера вместо подушки, а тот каждый раз умирал от счастья, чувствуя, как доверчиво Жан обнимает его и прижимается щекой к груди. Дверь приоткрылась, и в полоске света появилась голова Опала. — Пап? — позвал он шёпотом. Жан сонно приподнял голову, но Петер тут же успокаивающе погладил его по волосам и уложил обратно. Жан расслабленно выдохнул и снова засопел. — Чего тебе, сынок? — так же тихо отозвался Петер. — Мы с Корнелией хотим сходить в магазин за вкусняшками, — объяснил Опал, — нам домой что-нибудь нужно? Петер заставил мозг работать. — Да нет, мы завтра съездим в гипермаркет и затаримся. — Ага, ну всё, мы пошли. Извини, что разбудил, — виновато произнёс Опал. — Ничего, будьте осторожны. — Конечно, отдыхайте. Дверь закрылась. Петер поудобнее обнял мужа и провалился в дремоту, которая неожиданно вылилась в крепкий, беспробудный сон до полудня. Редко случалось так, что Жан просыпался раньше Петера. В первый раз он по глупости сразу пошёл умываться, подвергнув проснувшегося в одиночестве мужа настоящей панике. Некоторые проблемы останутся с ними навсегда. Жан понимал это и делал всё, что было в его силах, чтобы снизить тревожность Петера. Например, просыпаясь раньше, он оставался нежиться в его объятиях, а если хотел разбудить, начинал ластиться: легонько касался плеча, затем шеи, нежно шептал на ушко: «Доброе утро, родной», и когда на губах Петера появлялась сонная, мечтательная улыбка, Жан целовал его. Он знал, как это приятно, потому что Петер всегда будил его так же ласково и лениво, словно им принадлежало все время мира. Жан сумел оценить всю значимость этого ритуала, когда впервые улетел на соревнования и две недели просыпался в одиночестве от ненавистного звона будильника. Настроение портилось на весь день, и только вечерние видеозвонки с семьёй возвращали его к жизни. — Знаешь, сколько времени? — промурлыкал он, потеревшись носом о колючую белоснежную щеку. Петер промычал что-то отрицательное, потом повернулся на бок и прижался к Жану, спрятавшись от наполнявшего комнату дневного света. Жан хрипло рассмеялся, провел руками по теплой, бугристой от шрамов спине Петера. Тот заурчал и потянулся, как довольный кот. — Мы полдня проспали, — вздохнул Жан, похлопав его по плечу, — часть планов уже можно послать к чёрту. — Выходные для того и нужны, чтобы отдыхать, — пробормотал Петер. Его тёплое дыхание коснулось плеча и ключицы Жана, заставив того поёжиться и фыркнуть от щекотки. — Ты же знаешь, мне надо заниматься чем-то полезным. Всё, встаём… пусти меня. Я кому говорю? Вот ведь! Пусти меня, липучка! Жан попытался выпутаться из объятий мужа, но тот только сильнее дёрнул его на себя, повалил на подушки и навис сверху. Жан рассмеялся и с удовольствием позволил себя поцеловать. Дважды. Ну, может, трижды. Ещё немного, и Жан бы совсем поплыл, но здравый смысл взял своё. — Так, а ну-ка не менять темы, — он легко отпихнул от себя Петера. Тот со смехом перекатился на спину и сладко потянулся. Жан полюбовался им минутку, потом покачал головой и в приподнятом настроении направился в ванную. Петер проводил его взглядом и облегчённо выдохнул. Кажется, у них всё хорошо. Осталось только выяснить, почему Жана так взволновала мысль о смене ролей в постели. Петер решил, что подгадает нужный момент и спросит напрямую. Жан вышел из душа свежим и сияющим, и прямым ходом отправился на кухню. Петер закинул полотенце на плечо и уже собирался занять ванную, как вдруг с кухни раздался недовольный голос: — Что здесь происходит? Петер поспешил туда и с порога увидел картину: Опал и Корнелия сидели за столом, на котором развернулся красочный хаос из всевозможных фантиков и оберток от конфет, мармелада, шоколада, снеков, чипсов и Бог знает, чего ещё. Венчалось все это безобразие несколькими бутылками лимонада и пустыми железными баночками из-под энергетиков. «Весьма живописно», — отстраненно подумал Петер, на секунду представив какими материалами мог бы изобразить этот пёстрый хаос, но наткнувшись на сердитый взгляд Жана он тут же вернулся с небес на землю. — Отец разрешил! — заявил Опал, вытирая остатки шоколада с подбородка. — Ты разрешил детям объесться сладостями с утра на голодный желудок? — негодующе прикрикнул Жан. Петер открыл и закрыл рот, потом возмущённо повернулся к сыну: — Я разрешил сходить в магазин, а не слопать всё до завтрака! Опал упрямо скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана: — Но это подразумевалось! И вообще-то уже давно обедать пора. — Господи, ну что мне с вами делать, — Жан приложил ладонь ко лбу. Корнелия вежливо отодвинула для него стул, и Жан с удовольствием опустился на него. Оглядев количество съеденного, он снова покачал головой и укоризненно посмотрел сперва на мужа, затем на сына. — Мы просто хотели отпраздновать, — стушевался Опал. — Что отпраздновать? — почти хором спросили Жан и Петер. — Так канадцы же выиграли, мы всю ночь прямую трансляцию матча смотрели. — Поздравляю, — искренне порадовался Петер, но Жана новость о победе любимой команды сына не особо впечатлила. — Ага, и в честь этого ты решил нарушить свою спортивную диету, — укоризненно заметил он, потом кивком указал на Корнелию, которая всё это время сидела, стыдливо опустив глаза, — ещё и леди в это втянул. — Да мы просто хотели… ну, разок! — пробубнил Опал. — Я же не объедаюсь каждый раз, когда «Троянцы» берут кубок! — Нет, но тебе и нельзя, ты же профи. — И тебе нельзя, если ты не передумал заниматься спортом серьёзно. Халатность к своему здоровью недопустима. Вы меня поняли, молодой человек? — Да, пап, ну не злись, пожалуйста, — повинился Опал. — Простите меня, — наконец, обрела голос Корнелия, — тоже молодец, надо было сперва хоть что-то сытное приготовить, но я побоялась… ваша кухня… — Наша кухня, — поправил Жан, слегка смягчившись, но вины с неё не сняв, — имей в виду, за этим юношей нужен глаз да глаз, причём иногда можно быть и построже. Жан заговорщически подмигнул, и Корнелия смущённо усмехнулась, бросив игривый взгляд на Опала, который покраснел, как рак. — А ну, стоять, — Жан резко обернулся и цапнул за пояс штанов Петера, который попытался незаметно улизнуть. — Виноват! Я виноват! Простите грешного, — раскланялся тот, сложив руки в молитвенном жесте. Вся семья покатилась со смеху. — Нет, ну что мне с вами делать, — снова повторил Жан, сквозь выступившие слёзы. Петер так ловко научился делать эту виноватую мордашку, зная, как та веселит Жана, что это было просто нечестно. — Так, убирайте весь этот мусор. То, что недоедено, в буфет. Я сейчас что-нибудь приготовлю. Жан поцеловал Петера в щёку и отпустил-таки принять душ, а сам взялся за омлет с беконом и тосты. Опал и Корнелия быстро убрались и накрыли на стол. Поздний завтрак прошёл весело и легко. Жан смирился с тем, что ничего дельного сегодня уже сделать не успеет, и расслабился. Поскольку у молодёжи тоже не было никаких планов, общим голосованием было принято решение завалиться на диван и посмотреть какой-нибудь фильм. Благо диван был достаточно большим, и обе пары на нём прекрасно помещались. Корнелия забралась к Опалу на коленки, они вместе завернулись в плед и тихо хрумкали порезанную ломтиками морковку. Жан развалился на другом конце, притянув Петера к себе под бочок. — Хватит там хихикать, я всё слышу, — недовольно пробурчал тот, — смотрите фильм. Корнелия виновато зажала себе рот рукой. Она просто не могла не умиляться, глядя на отношения родителей Опала. В глубине души она мечтала о таком будущем. Чтобы вот также: крепко, трепетно и навсегда. Когда Опал обнимал её и задумчиво пропускал пряди волос сквозь пальцы, Корнелия позволяла себе надеяться, что у них всё будет хорошо. Бессонная ночь дала о себе знать, и уже к середине фильма они оба сладко спали. Жан и Петер с удовольствием досмотрели фильм, сделав звук потише. Когда пошли титры, можно было считать, что уже официально наступил вечер. Жан взглянул на время и тихо застонал. — Вот как теперь быть, а? Сна ни в одном глазу. Сбитый режим. Почему никто в этой семье не понимает, что здоровый сон — это классная вещь? Петер, который во время творческой деятельности спал по три-четыре часа в сутки, беспалевно поджал губы и сделал вид, что вопрос мужа был риторическим. — Пойдём к себе? — попытался он перевести тему. — Эти сурки пускай тут остаются? — Жан кивнул на сопящих в обнимку Опала и Корнелию. — Ну да, будем надеяться, проснутся с утра пораньше, и режим вернётся в норму. Жан посмотрел на него с улыбкой и пихнул в бок. Петер усмехнулся, с трудом заставил себя отлипнуть от Жана и помог ему подняться. Они тихо покинули гостиную и прикрыли за собой дверь. Жан направился в спальню, Петер зарулил на кухню, чтобы попить водички. Он постарался успокоиться и взять себя в руки. Ничего страшного не происходит, они уже не раз проходили через сложные разговоры. Зайдя в комнату, Петер увидел Жана, который хозяйственно разбирал постель ко сну. Был у него пунктик на чистоту и опрятность, вероятно, тоже побочка со времён Гнезда. В свете ночника его могучая фигура и тёмные кудри смотрелись особенно прекрасно. Петер наблюдал за ним какое-то время. Когда Жан перехватил его взгляд и вопросительно приподнял брови, Петер глубоко вздохнул и спросил: — Ты можешь объяснить мне, что произошло вчера? У нас есть какая-то проблема? Жан уселся на кровать, его лицо стало виноватым и печальным. Сердце Петера тревожно сжалось. Он остановился на некотором расстоянии, не желая давить на любимого своим присутствием. — Прости меня, я повёл себя странно и заставил тебя волноваться, — повинился Жан. Петер не ожидал от него таких слов. Он медленно приблизился и присел рядом, погладил Жана по широкой спине и попросил: — Не нужно извиняться. Просто скажи, что тебя беспокоит. Я тебя расстроил? — Конечно нет, просто слегка ошарашил своим предложением. Я был не готов, и вообще не думал, что ты хочешь чего-то подобного. — Но я ведь… — Петер задумался на секунду, вытаскивай из памяти давние воспоминания, — я ведь был не против и в самый первый раз. Почему ты думал, что не захочу теперь? — Не знаю, просто… — Жан посмотрел на него беспомощно, словно действительно не мог найти для себя оправдания, — мне казалось, тебе это как-то не подходит… Петер поражённо открыл рот, но не сразу сумел подобрать слова. — Не?.. В каком смысле «не подходит»? Жан, я хочу тебя, и не важно в какой позиции. С чего ты взял, что может быть иначе? — живот неожиданно подвело от нехорошего предчувствия. — Это из-за меня? Я что-то не так сделал? Почему ты мне не сказал? — Господи, родной, конечно нет, — Жан трепетно взял его лицо в свои ладони, — мы так давно вместе, а ты всё ещё не понял, как мне хорошо с тобой? — Тогда в чём дело? — Петер накрыл его руки своими и крепко сжал. — Если ты просто не хочешь меня так, то всё в порядке… — Я хочу, — горячо произнёс Жан, покраснев до кончиков ушей, — но мне кажется, я совсем не подхожу на эту роль, чувствую себя ужасно неловко. — У тебя одна единственная роль — быть самым потрясающим мужем на свете, — с нежностью произнес Петер, — и с ней ты справляешься прекрасно. Поэтому расслабься и прекрати выдумывать всякие глупости. — Мне почти сорок, а я ни разу этого не делал, — поделился своими страхами Жан, — по-моему, есть повод для волнения… — Я должен был предложить раньше, — Петеру стало ужасно стыдно. Конечно, можно было догадаться, что Жан такого не предложит, даже если очень захочет. — Нет, ничего ты не должен был, и не вздумай себя в чем-то винить. Меня всё более чем устраивает, — Жан уже знал, что Петер на это скажет, поэтому опередил его: — но я хочу… хочу попробовать, если ты тоже. Петер погладил его по щеке, потом перевёл взгляд на постель и лукаво улыбнулся. — Ладно, значит, сегодня нас ждёт кое-что интересное. — Прямо сегодня? — напрягся Жан. — Прямо сейчас, — подтвердил Петер, кратко поцеловал мужа и ушёл. Жан минуту сидел, как громом пораженный. Потом медленно осознал, зачем Петер направился в ванную, и его бросило в жар. Встав и нервно походив из угла в угол, Жан усмехнулся сам над собой и сел обратно. Действительно ведёт себя, как сорокалетний девственник. Что за глупость? Они вместе уже двадцать лет, и Жан точно знал, что должен делать. Он же часто проявлял инициативу, и в этот раз всё тоже будет хорошо, просто они изменят одну незначительную деталь. Спустя минут двадцать метаний, Жану почти удалось успокоить себя, но тут Петер вышел из ванной в одном полотенце, и у Жана буквально чуть не разорвалось сердце. Он получил такой мощный выброс адреналина в кровь, что тут же нервно подскочил на ноги. Нужно было что-то делать, поэтому он принялся судорожно дёргать пуговицы своей домашней рубашки. — Успокойся, — мягко произнес Петер, перехватив его руки, — давай я… Белоснежные руки мучительно медленно расстегнули каждую пуговицу, потом развели полы рубашки в стороны и скользнули по голой груди. Кожа у Жана была очень мягкой и наглаженной за долгие годы нежных ласк. Дыхание моментально сбилось, по позвоночнику пробежал табун мурашек. Его тело было так хорошо обучено отзываться на легчайшие прикосновения любимого, что сопротивляться этому не было никакого смысла. Петер прильнул к нему, погладил спину, потом слегка почесал её ноготками. Жан выгнулся, обнял мужа в ответ, зарылся рукой в белоснежные волосы, которые навечно пропитались запахом краски и лавандового шампуня. Тёплые губы начали целовать его ключицу: сперва нежные касания вдоль одной косточки, потом колючие укусы — по другой. Жан запрокинул голову, прикрыл глаза от удовольствия и натужно сглотнул. Петер плавным движением снял мешавшую рубашку с широких плеч. Жан торопливо сдёрнул рукава и отбросил вещицу подальше. Петер потянул его за собой к постели и деловито уселся на край, так, чтобы нужное место оказалось как раз на уровне рта. Можно было ничего не делать, у Жана от одного только предвкушения в паху потяжелело. Петер поцеловал его в живот, одновременно потянув вниз домашние штаны. Мышцы пресса напряглись под его ласками, по пути вниз Петер перецеловал каждый кубик, буквально умирая от обожания. Жан был великолепен во всём. Беспомощно охнув, он вцепился в плечи мужа, когда тот осторожно взял его в рот и начал нежно посасывать. У Жана сразу ослабели ноги, поэтому Петеру пришлось покрепче сжать его бедро. Ему приходилось объективно сложнее из-за разницы в размере, но за годы совместной жизни Петер наловчился доставлять любимому удовольствие, помогая себе рукой и лаская губами и языком самый кончик. Внутри Жана разливалось знакомое тепло и сладостное томление. Он уже мечтал отказаться от затеи со сменой позиций и кончить от этих приятных ласк, а потом позволить мужу взять себя нежно и страстно. Но Петер был настроен серьёзно. Доведя Жана до самой грани, он отпустил его, заставив жалобно захныкать. — Иди ко мне, — позвал Петер, сдвинувшись на середину постели и откинувшись на подушки. — Ты позволишь мне?.. — начал было Жан и смущённо умолк. Бросив мучиться с подбором слов, он просто достал из ящика презерватив и тюбик смазки. — Хочу помочь тебе расслабиться. Бледное лицо Петера прямо на глазах приобрело приятный румяный оттенок. — Я подготовился, так что это не обязательно. — Ты всегда делаешь это для меня, даже если я готовлюсь заранее. Я тоже хочу, — упрямо заявил Жан, краснея до кончиков ушей. Петер взял его за руку и потянул на себя, позволив улечься сверху. От преграды в виде полотенца они быстро избавились и с наслаждением прильнули кожа к коже. Жана вдруг как будто кипятком ошпарило. Петер был таким маленьким. Как?.. То есть, почему он раньше никогда этого не замечал? Давно прошли те времена, когда Петер поддерживал спортивную форму. Теперь склонность к худобе брала своё, а Жан, напротив, только прибавил мышечной массы за годы профессионального спорта. Он замер в нерешительности. — Не надо, если не хочешь, — тут же сказал Петер, но муж решительно помотал головой. — Я очень хочу, просто страшно стесняюсь. Сердце так колотится, будто сейчас с обрыва прыгну. — Уж больно спокойно мы жили в последнее время, да? — с трудом сдерживая улыбку, спросил Петер. Жан попытался сдержать смех, но только забавно хрюкнул, и от этого расхохотался в голос вместе с Петером. Давно уже они не чувствовали себя так неловко в постели. Глубоко вздохнув, Жан напомнил себе, что он вовсе не неопытный подросток. Поскольку в большинстве случаев они занимались любовью лицом к лицу, плотная вспомогательная подушка стала абсолютной необходимостью. Именно её Жан подложил под спину Петера, сдвинув чуть пониже поясницы. Так было легче подтянуть колени к груди и расслабиться. — Удобно? — смущённо уточнил Жан, поцеловав согнутую ногу. — Непривычно, но очень волнительно, — отозвался Петер. — А это точно… точно не слишком?.. — Успокойся, если что-то будет не так, я просто скажу тебе. — Ладно, — нервно кивнул Жан. Выдавив на дрожащие пальцы побольше геля, он скользнул ими меж ягодиц и медленно протолкнул один внутрь. Петер легко расслабился и уступил, совершенно не почувствовав дискомфорта. Свободной рукой Жан бережно поддерживал его ногу под колено, другую Петер держал сам. У него мурашки бегали по всему телу, дышать становилось труднее. Возможно, плавное скольжение само по себе не вызывало особого удовольствия, но Петер всё равно возбуждался просто от самой ситуации. Жан выглядел таким трогательно сосредоточенным, постоянно бросал на него взволнованные взгляды. Петер демонстративно положил вторую руку себе под голову и томно глядел на него в ответ из-под полуопущенных ресниц. Жан действовал не очень умело, но настолько нежно и неторопливо, что это очень походило на массаж. Так медленно и неуклонно, что Петер просто плавился изнутри. Тело постепенно привыкало к ласкам, чувствительность повышалась, и хотелось получить больше. Он ощущал себя таким нетерпеливым, что в конце концов не выдержал и поёрзал бедрами, стараясь податься навстречу приятному вторжению. Жан по себе прекрасно знал, что сейчас испытывал Петер, поэтому, не опасаясь, добавил третий палец. Ему пришлось постараться, чтобы найти нужное место, прикосновение к которому заставило Петера напрячься и сдавленно заурчать. Для первого раза всё складывалось на удивление просто. Жан был удивлён готовностью Петера уступать и наслаждаться нижней ролью. Наблюдая за ним, Жан заводился всё сильнее. Эти ощущения отличались от тех, что он испытывал раньше. Непреодолимая сила тянула его к любимому мужу, хотелось слиться с ним в единое целое. Возбуждение было таким сильным, что буквально превратилось в лихорадку: всё тело горело и стало таким чувствительным даже к прохладному воздуху спальни. Наверно, так ощущает себя наркоман со шприцем в руке во время ломки. Он знает, что от запредельного кайфа его отделяет всего несколько мгновений, и трясётся от нетерпения. Но когда дело касается любимого человека, всё становится в тысячу раз круче. Только такая зависимость дарит настоящий кайф, и не на пару жалких часов, а на десятки лет, с побочным эффектом в виде счастливой совместной старости и вагона приятных воспоминаний. Жан знал, что эту ночь также никогда не забудет, она займет почётное место в копилке его драгоценных воспоминаний о семейной жизни в его личной маленькой вселенной под названием Петер Моро. Жан стиснул зубы и утробно застонал, едва не кончив от всех этих мыслей. Петер стал внутри таким горячим и мягким, что Жан изнывал от желания проникнуть в него. Петер понимал, что они оба уже на грани. Томительное ожидание стало практически невыносимым, и он отрывисто прошептал: — Всё хорошо, милый. Я готов к тебе, давай… Жан окинул его голодным взглядом. Это было просто невероятное зрелище. Петер, который всегда был настороже. Петер, который полжизни посвятил борьбе. Петер, который никому не позволил поставить себя на колени. Этот самый Петер сейчас лежал под ним, абсолютно открытый, доверчивый и уязвимый, и с нетерпением просил взять его. Столько лет они были вместе, но Жан задыхался от волнения, словно видел мужа впервые. Руки беспомощно тряслись, когда он пытался открыть маленькую упаковку презерватива. Удержать скользкий кружочек вообще оказалось задачей непосильной, но тут Петер пришёл ему на помощь. Жан стиснул зубы и застонал, призвав на помощь всё своё самообладание, чтобы не кончить в тот же момент, как тёплая ладонь раскатала презерватив по всей длине. Чтобы как-то отвлечься он принялся гладить тонкие бока и влажную белоснежную грудь Петера. Такой сильный и всё же бесконечно хрупкий, бесподобный и самый невероятный. Жана переполнили самые сильные чувства. Он подался вперёд и впился в его губы страстным поцелуем. Петер ответил столь же пылко, жадно прижал его к себе и впился ногтями в спину, одновременно обвивая ногами крепкий торс. — Чёрт, почему меня так трясет? — истерично рассмеялся Жан, боднув головой его плечо. — А, вот оно, — фыркнул Петер, нежно почесав влажные кудри у него на затылке, — почувствуй себя на моем месте. Жан крепко зажмурился, сделал несколько прерывистых вздохов. У Петера по позвоночнику пробежал панический холодок. Он осторожно взял лицо мужа в ладони, нежно поцеловал в кончик носа и тихо прошептал: — Мы можем остановиться. Я же вижу, что тебя что-то тревожит… — Я просто трус. Прости, родной, — Жан доверчиво ткнулся лбом ему в плечо. — Меня сводит с ума мысль, что я могу сделать тебе больно… Петер растрогался до глубины души. Обеими руками зарылся в волосы Жана, принялся мягко массировать затылок, попутно наслаждаясь любимым ароматом. — Жан, я… не боюсь с тобой… вообще ничего. Даже если будет больно, я слышал, это нормально, если первый раз. Но это неважно, потому что я уверен: мне будет хорошо с тобой… Жан пораженно вскинулся. Он не мог поверить, что Петер до сих пор так чётко помнил его слова, сказанные в тот волшебный день, когда случился их первый раз. — Я… — выдавил он через ком в горле, — я… не каменный… Петер лучезарно улыбнулся. — А я не хрустальный. — Ты же блестишь на солнышке, — улыбнулся в ответ Жан. — Я к тому, что даже если что-то пойдет не так, плевать. Ты правда думаешь, что после стольких лет счастливого брака один неудачный секс может как-то повлиять на наши отношения? Жан помотал головой, и Петер облегчённо выдохнул. В первую секунду проникновение вызвало у него смутное чувство тревоги и неприятное тянущее ощущение. Жан действовал очень медленно, но настойчиво. Бережно вдавливался в тесное нутро, заставляя уступать и расслабляться. У Петера перехватило дыхание, когда Жан сильно надавил на особо чувствительное место внутри. Петер никогда не думал, что любимого мужа может быть так много. Он уже чувствовал себя переполненным до краёв, но Жан всё продолжал и продолжал давить, пока не вошёл в него полностью. Содрогнувшись от волны незнакомого удовольствия, он замер и шумно выдохнул, на секунду блаженно прикрыв глаза. Петеру понадобилось чуть больше времени, чтобы полностью расслабиться и снова наполнить лёгкие кислородом. Голова закружилась, и в животе зароились легкомысленные бабочки. Петер ощутил себя мягкой, податливой глиной, абсолютно безвольной и беспомощной в руках любимого человека. Потрясающее чувство принадлежности, которое одновременно дарило спокойствие и взвинчивало нервы до предела. — Как ты, родной? — спросил Жан, заботливо убрав растрепавшиеся прядки волос с его лица. — Потрясающе, — выдохнул Петер, — двигайся потихоньку, только не сильно… Получив разрешение, Жан плавно качнул бедрами и трогательно охнул, почувствовав, как разогретые мышцы затягивают его глубже. Будь он подростком, точно бы кончил в тот же момент, настолько приятным было это ощущение. Но Жан в который раз сумел сдержаться. Упираясь одной рукой в подушку рядом с головой Петера, а другой придерживая его колено, Жан начал двигаться: медленно и неглубоко. Петер сдавленно постанывал каждый раз, когда он подавался вперёд, и этот звук просто уносил Жана в нирвану. Он тяжело дышал, пот градом катился по спине, мышцы непроизвольно сокращались в надежде поймать расползающееся по нервам удовольствие. Ощущение контроля над чужим телом пенило кровь. Рядом с Петером Жан всегда чувствовал себя сильным, уверенным и желанным. Сегодня эти чувства приобрели новый интересный оттенок. Его сердце трепетало от любви и благодарности. Хотелось всего и сразу: двигаться быстрее, целовать нежнее, растворить любимого в себе и никогда не отпускать. — Не сдерживайся, — простонал Петер, — сильнее, прошу… Жан чуть с ума не сошёл от такой горячей просьбы. Он практически полностью придавил Петера своим разгоряченный телом и стал двигаться глубже и резче. Новый угол и темп проникновения заставил их обоих застонать в унисон. Губы сами собой нашли друг друга, поцелуй вышел диким, почти болезненным, но никто не обратил на это внимания. Адреналин зашкаливал, любое действие обожаемого партнёра вызывало взрыв эйфории по нервам. Петер вовсе потерял связь с реальность, даже не отдавал себе отчёта в том, насколько ему вообще хорошо. Это было просто за пределами понимания. Оргазм захлестнул Жана неожиданно и мощно. Внутренности скрутило сладостным спазмом. Он протяжно застонал, вцепившись в Петера мертвой хваткой, и толкнулся несколько раз особенно сильно. Всё его тело пробрала крупная дрожь, затем ещё одна, и ещё. Долгожданная разрядка закрутила в узел каждый нерв, а потом всё напряжение плавно схлынуло, как морская волна во время отлива, и Жан ощутил непередаваемое чувство лёгкости. Петер упивался его финалом. Смотрел не отрываясь, впитывая этот момент каждой клеточкой своего тела и выжигая в памяти несмываемым клеймом. Картина. Она была прямо перед ним. Его личный Бог, парящий на крыльях эйфории. Петер осознал, как давно жаждал увидеть любимого таким. Он был просто обязан запечатлеть на холсте этот шедевральный момент. Пережив последнюю судорогу, Жан обессиленно упал ему на грудь и принялся жадно хватать ртом воздух. Петер прильнул к нему и крепко обнял, нежно погладив разгоряченную, влажную спину. Жан источал тепло, словно печка, и сладостно вздрагивал от каждого прикосновения. Петера снова повело от этой интимной близости. Возбуждение, забытое на время, вернулось с новой силой, заставив Петера нетерпеливо поёрзать и жалобно попросить: — Милый, ещё… пожалуйста, помоги мне… Жан с трудом вернул себе связь с реальностью. Чувство вины больно кольнуло сердце. Он принялся ластиться к Петеру, вылизывать его шею и виновато шептать: — Прости, родной. Мне было так хорошо… нет сил терпеть… сейчас… сейчас… Он скользнул рукой по животу Петера, мягко обхватил его ладонью и начал осторожно ласкать, одновременно возобновляя плавные толчки. После такого мощного оргазма его собственный член стал слишком чувствительным, Жан с трудом мог держать себя в руках. Скольжение ощущалось в тысячу раз острее. Ему казалось, что сознание дробится на тысячу осколков. Ещё и Петер вдруг выгнулся и крепко сжал его в себе, заставив охнуть от неожиданности. — С ума сойти… — задыхаясь, пробормотал Жан прямо в приоткрытые губы мужа, — так приятно… Петер несдержанно застонал в ответ, обхватил его за шею и притянул для поцелуя. Снова эта медлительность и нежность, которая буквально плавила рассудок. Петер вцепился в бедро Жана, мотивируя его двигаться резче, но тот упрямился из-за слишком ярких ощущений. Он боялся, что кончит снова, и на этот раз точно выпадет из реальности, так и оставив мужа ни с чем. — Сильней, ну пожалуйста!.. — взмолился Петер, беспокойно елозя. — Не могу… — жалобно заскулил Жан, — я же сейчас… это просто… Господи, Петер!.. Жан стиснул его в объятиях ещё крепче, лишив всякой возможности двигаться самостоятельно. Петеру ничего не оставалось, кроме как сдаться этой бархатной пытке. Удовольствие начало постепенно обволакивать его тело. Это так сильно отличалось от привычной крышесносной волны. Нервы будто затопил теплый мёд и всё напряжение плавно перетекло в бесконечно приятную эйфорию. Такого мягкого оргазма Петер никогда не испытывал. С губ сорвалось беспомощное: «А-а-а-х!». Ощущение блаженной невесомости длилось так долго, что Петер буквально начал от него уставать. Кончив, он выплеснул всё до последней капли, но позывы всё равно не стихали и внутренние мышцы продолжали ритмично пульсировать, никак не желая окончательно расслабляться. — Офигеть!.. — хрипло простонал Жан. — Как же классно!.. Просто потрясающе, родной!.. Он зарычал и кончил снова, жадно толкаясь в сжимающееся нутро. Петер не смог сдержать крика, вовремя приглушив его запястьем. От пары резких движений у него внутри взорвался новый фейерверк удовольствия, на смену которому пришло полное бессилие. Жан бережно выскользнул из него и завалился рядом, чтобы не мучить своим весом и без того утомившегося мужа. Зная, что ему сложно шевелиться, Жан сам обнял его и уложил к себе на грудь. Петер поморщился от неприятного жжения, но стоило замереть и расслабиться, как оно поутихло, и он выдохнул с облегчением. Они очень долго лежали, наслаждаясь приятной негой. Петера почти убаюкало ритмичное сердцебиение Жана. Когда ему показалось, что сон вот-вот захватит свои права, тёплая рука вдруг ласково погладила его по спине, снова возвращая в реальность. — Петер? — тихо позвал Жан. — Всё хорошо, — отозвался тот, слегка прикоснувшись губами к ароматной коже, — ты бесподобен, милый. Жан хрипло рассмеялся. — Боже мой, прости за то, что я так облажался. Мне очень стыдно, но в тот момент я едва не лишился рассудка. Даже представить не мог, что это будет так приятно. — Как с языка снял, — улыбнулся Петер, — почему я не додумался предложить раньше? И не смей извиняться, всё было просто потрясающе. — Слава Богу, — выдохнул Жан и неуверенно добавил: — но мы же… мы же не будем теперь каждый раз так делать? Петер помолчал секунду, а потом выдал преувеличенно серьёзным тоном: — Решим на «камень-ножницы-бумага». Жан представил себе эту ситуацию и разразился заливистым смехом. Петер тоже засмеялся, но тут же охнул от резкой боли в животе и пояснице. Чёрт возьми, неужели Жану всегда приходилось сталкиваться с такими последствиями? Петер почувствовал себя вдвойне виноватым и мысленно поклялся впредь обращаться с ним ещё бережнее, несмотря ни на какие жалостливые уговоры быть жёстче. — Будем соревноваться за возможность быть снизу? — всё ещё хихикая, уточнил Жан. — По-моему, это справедливо, — заметил Петер и, помолчав, добавил: — У меня к тебе просьба… — Какая? — Попозируешь для меня? — Ты вроде и так прекрасно рисуешь меня по памяти, — удивился Жан. Петер задумчиво помассировал большим пальцем сморщенный сосочек, который так дразняще маячил прямо у него перед глазами. Жан глубоко вздохнул, из-за чего его широкая грудь поднялась и опустилась вместе с головой мужа. — Эта картина будет особенной, — произнес Петер, — я хочу показать тебе то, что увидел сегодня. Жан закусил губу, почувствовав, как краснеют щёки. Наверно, это было очень самонадеянно, но он уже представил, как будет выглядеть на этой картине, и страшно засмущался. Петер много рисовал его для своей частной коллекции. Наброски и полноценные произведения, выполненные разнообразными материалами, занимали отдельную нишу в его студии. Сотни зеркал, отражающих то, каким Жан представлялся в глазах мужа: совершенство, безупречное в каждой детали. — Хорошо, — согласился он, — только давай дождёмся, когда будем дома одни. Не хочу, чтобы дети застали меня голым в твоей студии. — Ну, да, ведь подслушивать через стенку — это совсем другое дело, — фыркнул Петер. — Никто ни за кем не подслушивает! — Жан несильно шлёпнул мужа по ягодице. Петер обиженно замычал и легонько куснул его в отместку. — Ай! Ну всё, скажи спасибо, что у нас хорошая звукоизоляция, — пошёл на перемирие Жан. Петер заботливо подул на место укуса, потом приподнял голову и подложил под неё руку, чтобы было удобнее смотреть мужу в глаза. — Вы с Корнелией не такие уж и громкие, — сказал он. Жан покраснел и с ехидством ответил: — Чего нельзя сказать о тебе, родной. Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такие звуки. Настала очередь Петера заливаться краской. Бледная кожа сильнее подчеркивала стыдливо горящие пятна. Жану редко удавалось его смутить, так что он искренне наслаждался зрелищем. — Кажется, у нас ещё есть по паре сюрпризов в рукаве, согласен? — спросил Петер, игриво потеревшись носом о его нос. Жан подался вперёд и кратко поцеловал его в губы. — Будет здорово, если они никогда не иссякнут. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал Петер. — О-о-у, — протянул Жан, кокетливо дёрнув одной бровью. Как он это делает? Петер каждый раз буквально сходил с ума. — Пойдем в душ? — Я не могу пошевелиться, — без преувеличения сказал он. — Давай отнесу тебя? — неожиданно предложил Жан. — Что за внезапное предложение? — Почему внезапное? — Ты ни разу не носил меня на руках, — смущённо пояснил Петер. «Нет, носил», — с грустью подумал Жан. Петер, конечно, этого не помнил. То, в каком состоянии Жан тогда вытащил его из подземелья… Нет, он не станет вспоминать об этом. Особенно сейчас. — Просто я внезапно осознал, какой ты маленький и лёгкий, — сказал он, сгребая мужа в охапку. Петер обхватил его за шею и напрягся, почувствовав себя ужасно неловко. — Чувствую себя беспомощным, — пробормотал он. — Полчаса назад тебя это не смущало, — заметил Жан, поцеловав его в висок. Петер усмехнулся, повернул голову и доверчиво уткнулся носом в шею мужа. Ему понадобилось всего мгновение, чтобы привыкнуть к чувству невесомости, и теперь казалось будто Жан носил его на руках всю жизнь. Тело всё ещё слегка побаливало после нового опыта, но это не доставляло сильный дискомфорт. Запредельное количество плюсов однозначно перевешивало пару неприятных побочных последствий. — С тобой меня вообще ничего не смущает. — О, да, я заметил, — весело фыркнул Жан, снова намекая на громкий голос Петера. — Это теперь надолго, да? — нахохлился тот. Жан растянул лукавую улыбку, глянул на мужа и подмигнул: — Ну, до следующего раза уж точно.