Kind of Woman

Эмили снова сидит на холме и слушает Стиви Никс. Хрипловатый голос певицы, раздаваясь в стареньком полуразвалившемся приёмнике, просачивается сквозь каждую клеточку тела тринадцатилетней девчонки, проникая в этот момент в самые отдалённые закоулки её души. Эмили растворяется в музыке любимой певицы, на несколько мгновений полностью отрешившись от реальности. Да нет в ней вообще ничего хорошего — в этой реальности, по крайней мере, для тринадцатилетней Эмили Янг. Что может быть хорошего в жизни той, что, словно в тягучей трясине, с рождения застряла в этой чёртовой деревенской глуши, где практически каждый второй — с крайне дремучими, недалёкими взглядами, жертва собственных стереотипов? Эмили буквально тошнит от своего окружения, от дурочек-одноклассниц Глории и Айрин, что снова сегодня успели посмеяться над её любовью к песням Стиви Никс, а ещё более — тошно от того, что она день за днём вынуждена сносить дома. Отца своего Эмили уже и вряд ли вспомнит — отложились в закоулках памяти лишь смутные моменты его очередной ссоры с её матерью, когда ей, Эмили, не было и четырёх лет, и то, как за ним закрылась дверь их дома… Навсегда. Больше девочка его так и не видела. Осталась лишь фамилия Янг и старое, почти совсем поломанное, охотничье ружьё — больше ни единого напоминания. Эмили никогда не держала зла на своего отца — когда почти совсем не знаешь человека, какая тут может быть злость и обида? Цену этим неприятным чувствам Эмили довелось узнать гораздо позже — когда её матери Ханне посчастливилось надеть подвенечное платье во второй раз. Мужем её стал некий Джордж Дэй, приехавший на заработки из соседней деревушки. Так у Эмили появился отчим. Эмили ничуть бы не слукавила, сказав, что Джордж не понравился ей с первых же минут знакомства и даже вызвал некоторое отторжение, а Эмили людей чувствовала всегда, интуиция её была с ранних лет на высшем уровне. Конечно, своей матери она ничего такого высказывать не стала, боясь ненароком её обидеть, так что у девочки просто не осталось выбора, как любезно принять Джорджа в семью. Что она и сделала, ни намёком не показав своего истинного отношения к нему. Как выяснилось позже, новый отчим Эмили и сам не испытывал восторга от своей падчерицы, но только если Эмили свои истинные чувства прятала глубоко внутри, то Джордж очень даже открыто начал всячески выражать свою неприязнь к девочке. Пару раз сорвался на неё, когда жена не слышала, сделал ей язвительное замечание, потом ещё одно, потом третье… Держался он крайне холодно и отстранённо и, казалось, Ханна — мать Эмили — и сама это порой замечала, просто упорно убеждала сама себя в обратном, не желая признавать столь суровой правды. А правда эта состояла в том, что Эмили Джорджу не нужна, что она его попросту тяготила одним лишь своим существованием. Эмили была дочерью от первого брака, а для такого типа мужчин, как Джордж Дэй, чужие дети никогда не стали бы родными и любимыми. Даже если это дети любимой женщины (а как Джордж уверял день за днём, Ханну он действительно любил). Дочь от первого брака. Эти слова были для Эмили как клеймо. Не чувствуя себя нужной и желанной в собственной семье, Эмили обрела столь необходимый ей уют и принятие в песнях безумно любимой ею Стиви Никс, в её интервью из старых газетных вырезок, в самой этой немного отрешённой от мира, но безумно талантливой певице. И с годами девочка погружалась в этот совершенно особый для неё мир всё сильнее и сильнее… Эмили снова сидит на холме в своей родной деревне и слушает Стиви Никс. «Вот же глупая тринадцатилетняя дурочка!» — ругает она сама себя. Угораздило же тебя, Эмили, втрескаться по уши в эту певицу намного старше тебя, которая и о существовании-то твоём не знает, и никогда не узнает! Все девчонки как девчонки, а ты, Эмили… Ох. Почему. Чёрт. Возьми. Всё. Так?! Из груди её вырывается тяжёлый вздох, а хрипловатый голос Стиви по-прежнему продолжает петь «Kind of Woman». Эмили выключает приёмник и спешит домой. Теперь всё иначе, чем было прежде, теперь, возможно, что-то даже изменится. У Эмили сосёт под ложечкой от волнения, где-то между животом и грудью теплится робкая надежда и предчувствие чего-то нового, неведомого ей до этого. Придя домой, Эмили застаёт лишь ослабевшую, но бесконечно счастливую мать, полулежащую на маленькой кровати, а рядом с ней — крошечный свёрток, который мать бережно прижимает к себе и укачивает. Джордж, вероятно, ушёл за продуктами для только что разрешившейся бременем жены. — Эмили, милая, подойди, — Ханна улыбается, голос её ласков и радостен, — хочешь её подержать? Это твоя сестрёнка! Девочка осторожно подходит к матери и, словно не веря до конца в происходящее, берёт спящего младенца на руки. Малышка просыпается и тянется своими крошечными ручонками к носу и тёмно-каштановым прядям Эмили. Та немного теряется, опасаясь сделать любое неловкое движение, но улыбается малышке в ответ и начинает её укачивать. — Как её имя? — интересуется Эмили у матери. — Мисти, — та всё так же ласково улыбается, — её будут звать Мисти! — Мисти, — Эмили словно пробует это имя на вкус и, ощутив больше уверенности, крепко прижимает сестру к себе и целует её в розовый младенческий лобик. Теперь, — Эмили верит, — всё действительно должно стать иначе. Ибо она больше не просто дочь от первого брака. Теперь она — старшая сестра.