Синдром здравого смысла

Голое тело дрожит от холода. Простыни, испачканные кровью, потом и слезами неприятно скомкались под спиной. Радуется, что они перестали кормить и поить ее насильно. "Но они же переживали,"— проносится в голове. Проснуться в своих выделениях, как в прошлый раз, было бы унизительно. По всему телу багровые следы, некоторые из них уже бледно зелёные, желтоватые - остатки синяков. И лишь лицо не тронуто. Практически. От давно высохших слез пощипывает неглубокая ранка на верхней губе. Оставленная по ее просьбе. Тело содрогается, ноги ломит от нескольких часов нахождения в одном положении. Хочется согнуть колени, подтянуть ноги к себе, но веревки лишь сильнее стянут голени. Остаётся только сжать пальцы и потянуть носочки на себя, чтобы хоть как-то пошевелиться. Руки, связанные над головой, давно онемели. Неглубокие порезы на предплечьях бережно перевязаны, а сверху грубой вязкой плотно облегает веревка. Она плакала. Плакала не потому, что больно. Потому, что они оставили ее. Глухой щелчок замка, затем второго и скрежет третьего. Дверь плотно закрывается за двумя людьми. Три щёлканья. В квартире непривычно тихо. Негромкие шаги и никаких разговоров. Не слышно даже шёпота. "У них все в порядке? " Дверь приоткрывается, впуская парней. Она в миг переменилась в лице. Будь ее руки свободны, она сию минуту бы прижала ними рот, подавляя вскрик. Беспокойство. Теперь их тела не сильно отличались от её. Дамиано присел у кровати, схватившись рукой за побитый живот. Судя по болезненному выражению лица, одно ребро точно сломано. Костяшки сбиты, левая рука, что опирается на пол, полностью в крови. Скулу пересекает короткий порез. Надеюсь не глубокий. Ошибается. Красная жидкость стекает по щеке, шее, попадая за ворот футболки. Разорванной футболки. У Лео вид не лучше. В комнате стоит металлический запах. Три аромата крови смешиваются в один. Веревки ослабевают с помощью Лео, который тут же заключается в объятия девушки. Кривится. От отвращения. К себе? —Что случилось, что случилось? —тараторит она, испуганно глядя то на одного, то на второго похитителя. Она окидывает их взглядом снова. Сегодня у нее гораздо больше шансов сбежать, чем в любой другой день. Ее руки больше не связаны, ключи оставлены в замке, как и всегда, когда парни в квартире. Выбежать на улицу нагой ее ни на секунду не смутит, ее тело давно не пренадлежит ей. Ее руки больше не связаны, поэтому она придвигает аптечку ближе и достает антисептик. —Сначала ему,— кидает Дамиано и прикрывает глаза, откидывая голову на кровать. Девушка послушно помогает Лео. Ведь она хочет ей сказали. *** —Это все,— откидывает упаковку от бинта в кучу к алым спонжам и вате. Колени от соприкосновения со старым деревянным полом краснеют, поверх неуспевших зажить ран появляются новые. Леонардо накидывает на худощавое тело свою джинсовку. Потому что он все равно собирался от нее избавиться. Потому что его раздражает звук стучащих от холода зубов. —Спасибо, —шепчет она, глупо улыбаясь. —Нет за что, —хлёсткая пощёчина. Он всего-навсего напоминает ей кто она. Все просто. Она никто. Ничтожество. Убожество. Песчинка во всем этом мире, до которой нет никому дела. "Кроме них,"— подумает она. Они ведь любят. И ещё один удар, уже от Давида, подтверждающий это. Любовь, любовь, любовь. Сильно любят. Женское лицо размягчается улыбкой. Впалые щеки кажутся нормальными. Шрам на лбу, от удара о стену ещё в первый день, почти не заметен на бледной коже. Дамиано сжимает руку на горле. Ту, что в чужой крови. Ее уже не мутит от вида крови, человеческие выделения не вызывают отвращения. Они это делают с ней. И ей иногда нравится. Кислороду все труднее поступать в лёгкие. И она закатывает глаза. От наслаждения? "Надеюсь, я умру" ведёт борьбу с "я хочу чувствовать их руки постоянно." Тихое, неприметное "я хочу выжить и забыть этот ужас" сидит забившись в углу, обнимая рыдающее здравомыслие. Продолжая сдавливать шею, Давид поворачивается к парню и целует его. Кусает подбородок, спускаясь ниже. Опуская девушку ниже. Он опирается на руку, что прижимает ее к полу и резко отпускает, позволив вдохнуть немного воздуха. Она цепляется руками за шею, сдавленно выдыхает. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но получается лишь выдавить хрип. —Ты здесь не для того чтобы болтать, —оскалился Лео. —Тише,—целует его уже нежнее. Для них девушки не существует. А они — все, что для неё существует. —Не нужно слов,— продолжает Дами,— покажи ей. И он продемонстрирует ей во всей красе для чего она здесь. *** Девушка проглатывает последнюю каплю спермы Лео, когда его парень изливается в нее с протяжным стоном. —Мы купили тебе тапочки,—первым нарушает тишину Дамиано. —Что? —Мы купили тебе тапочки,—повторяет он. —Домашние,—добавляет Лео. Новая порция слез скатилась по щекам. *** —Мы ненадолго, обещаешь вести себя хорошо?—говорит Лео, кидая взгляд на веревки. —Да, да, конечно,—оживлённо кивает. Дверь закрывается, отделяя пленницу от внешнего мира. Квартира полностью в ее распоряжении, что бывало редко. "Они доверяют мне". Глупышка, глупышка. Подходит к окну. Забитое наглухо с наружной стороны. Проводит рукой по створкам, опускает ниже. На подоконнике остался кусочек ее ногтя, когда она билась в истерике, пытаясь найти выход. "Надо бы здесь прибраться". Разворачивается, притягивая джинсовку к носу. Вдыхает родной запах. Она лишилась рассудка и ее нельзя в этом винить. Идёт в соседнюю комнату. Домашние тапочки приятно окутывают искалеченные ноги. Телефон Дамиано лежит на столе. Трясущиеся руки тянутся к нему. Водит пароль. Ее день рождения. "Я точно, точно им не безразлична" Палец замирает над номером полиции. Стирает три цифры. Блокирует телефон. Снова активирует. —Лелло? Дами забыл телефон. —Хорошая девочка.