Разлученные навечно

«– не умирай, барбатос. – и ты тоже, моракс.» сейчас в голове венти и чжунли этот короткий диалог тысячелетней давности всплывает все чаще, а момент, когда эти слова были сказаны, складывается в более четкую картинку. бездна – самый страшный и ужасный враг человечества, всего живого. богам селестии до нее нет дела, ведь они уже получили свое, дальше заботы людей и архонтов, что среди них живут. стоило ожидать, что им рано или поздно удастся накопить достаточно сил, чтобы пойти открытой войной на человечество. но масштаб предстоящей трагедии все равно трудно оценить, а подготовиться к такому исходу основательно и вовсе невозможно. «отправной точкой» стала граница между лиюэ и мондштадтом. оставаться в стороне архонты этих земель не могли, оказывать сопротивление вместе со своими народами тоже. в условном месте и в условное время они встретились для обсуждения плана собственных действий, основываясь на полученных от людей сведений. благо, в сборе информации хороши были оба. – забирайся. – о? как в старые добрые? - с теплой улыбкой интересуется венти, но чжунли не отвечает, лишь тихо вымученно вздыхает и прикрывает глаза. чашу с недопитым чаем моракс так и оставляет на каменном столе, а сам поднимается и отходит чуть в сторону, пальцами покрепче сжимая белый капюшон. ветер сильный поднимается, сбивает качающиеся листья и тонкие-тонкие ветки деревьев. грохот и последующий величественный драконий рык. в глазах анемо архонта восхищение смешивается с огромной печалью. легким шагом к дракону подходит, от земли отталкивается, чтобы взлететь. ладонь на нос властелина камня кладет, гладит осторожно и бережно, как питомца домашнего, давит из себя улыбку. – так какие же колыбельные предпочитает дракон из лиюэ? моракс лишь глаза прикрывает, барбатосу сей жест понятен, а потому он лишь смеется тихо, да послушно на спину взбирается, хватаясь покрепче. увы, бездна оказалась хитрее и быстрее. архонтов встретили еще до того, как они добрались до конечной точки. в небе их ждала целая армия, а там внизу, на земле, врагов было в несколько раз больше, и они продолжали пребывать со всех сторон. лучники старались подбить дракона еще в полете. не получилось. только магические цепи смогли его чудом ухватить за хвост после нескольких попыток. с грохотом приземляется моракс, поднимая пыль и ветер не без помощи сидящего по-прежнему на спине барбатоса. хвостом взмахивает – цепи срывает, стоящие позади силы бездны разбрасывает в разные стороны. но толку от этого мало. венти от спины отталкивается, на крыльях собственных в воздух поднимается. в его руках лира, струны которой он пальцами перебирает аккуратно, к ветрам здешним взывая. чжунли остается разбираться с остальными. лапами по земле ударяет, вызывая землетрясение, врагов тем самым заставляя валиться с ног. они все равно поднимаются. поднимаются и снова пытаются дракона цепями сковать, крепкую чешую всеми возможными видами стрел пробить, то те даже не ранят – лишь щекочут слегка. от земли отталкивается, громадные следы после себя оставляя. вмиг до ближайшей скалы добирается. когтями за вершину цепляется, заставляя небольшие камни сыпаться вниз. момент выжидает, рычит, а когда враги оказываются опасно близко – хвостом по соседней скале ударяет, сбивая ее. тут и барбатос свою поддержку оказал, подбросив в воздух ветряным потоком силы бездны. моракс уже забыл, как отвратителен вид такого количества крови на земле, а оттого поморщился невольно. раз они не могут даже ранить властелина камня, то в таком случае стоит переключить свое внимание на второго архонта. в первую очередь на его крылья. некий условный сигнал, и в небо летят тысячи стрел: от самых простых до содержащих разные элементы. они были готовы не просто дать отпор, а готовились напасть первыми, поэтому так основательно подготовились. в небе властелин камня уже не успеет ничего сделать, остается только верить в силы старого друга. но это не помогло. стрел было слишком много – заблокировать все попросту невозможно, как и увернуться. некогда белоснежные крылья барбатоса обуглились, а сам он стремительно падал вниз. но и тут чжунли все просчитал. сначала избавился от тех, кто стрелял вблизи него, а после, перелетая на другую сторону, подгадал момент, чтобы венти подхватить. теперь следы драконьих лап оставляют еще и кровяной отпечаток, а останки меж когтей застревают. теперь анемо архонт не такой изворотливый, а потому лира заменяется луком. его стрелы летят с немыслимой скоростью, пронзают любого пытающегося атаковать насквозь – падают замертво. бездна готовит атаку с воздуха – это от взора янтарного не укрылось. и только гео архонт снова пыль поднимает, в небо взлетает, как на миг замирает. тут же обратно спускается, окольцовывает барбатоса и щит для него формирует. следующий удар моракс принимает на себя. истошный драконий крик, от которого уши закладывает и вместе с тем с неба обрушивается тысячи копий, которые пронзают тела пытающихся бежать врагов, входя в землю почти до самого основания. остальные покинули поле боя, ведь свою миссию уже выполнили. дракон дышит тяжело и уже через несколько секунд падает на землю вместе с расколовшимся щитом. – моракс..? – голос барбатоса будто и вовсе не его, а в глазах смертельный испуг. ноги его чуть ли не по щиколотку в крови, а сам он не может даже шелохнуться. постепенно дракон в размерах уменьшается, чешуя становится все тоньше и меньше. и вот уже перед ним тело простого человека.

***

– ты как? – тихо спрашивает венти, стоило чжунли чуть приоткрыть глаза после продолжительного сна. – в порядке, – хрипло отвечает. это наглая ложь. моракс знает и чувствует приближение своего конца, но почему-то сил в этом признаться не хватает. язык не повернулся. – где мы? когда бездна с поля брани сбежала, а властелин камня потерял сознание, барбатос кое-как дотащил его до образовавшейся просторной пещеры после обвала, обустроив здесь своего рода укрытие. эти подробности и сообщает. чжунли обессилен. каждое движение – настоящая пытка. венти видит это, а потому не позволяет ему лишний раз двигаться, заботится, как никогда раньше, оставляет только лишь в крайних случаях, когда заканчивается еда и вода. но гео архонту лучше не становится. с каждым днем он все бледнее. и независимо от количества времени, проведенного во сне, круги под глазами становятся все более заметными. это не осталось незамеченным, а потому барбатос начал для друга на лире играть с утра до самой ночи, надеясь, что это хоть как-то облегчит чужие муки. он стер все пальцы, но даже не морщился, когда из очередной ранки шла кровь. но и это не помогало. еще через несколько дней у моракса начались неконтролируемые приступы агрессии. он ломал когти о камни, когда хватался за них крепче, чтобы не причинить вреда другу. в эти моменты венти его крепко обнимал, морщась от впивающихся в кожу клыков и дрожащим голосом напевая все известные колыбельные, пока приступ не заканчивался, и взгляд чужой не прояснялся. моракс ничего не говорил, барбатос же вымученно улыбался и обещал, что все будет хорошо, что он никуда не уйдет. – уходи, – первое, что говорит чжунли, сидя среди камней, которые удобно сложились в виде своего рода трона, когда венти проснулся. – нет, – твердый ответ, хмурый взгляд. – я же обещал, что... договорить ему не дают. – ты же сам видишь и понимаешь, что мое время на исходе. уходи, пока есть возможность. анемо архонт остался непреклонен. ему больно было смотреть на страдания друга, но еще хуже было осознание собственной беспомощности. он перепробовал все, но с каждым днем было хуже. перевоплощения в дракона тоже стали неконтролируемыми, благо, в пещере было достаточно просторно. – барбатос, уходи, – он снова пытается к благоразумию чужому воззвать. дыхание собственное учащенное, пальцы снова в каменные подлокотники впиваются. – почему ты так настаиваешь на этом? я обязательно найду способ тебя исцелить! просто надо... – я больше... больше не выдержу. – что ты такое говоришь..? – в глазах венти неподдельный испуг, он бросается к другу, но появившийся из ниоткуда барьер его не пропускает. к глазам подступают слезы, а в горле стоит ком. он видит, как от земли по телу чжунли ползет окаменение. – позволь мне для тебя сыграть в последний раз, – ответом служит едва уловимый согласный кивок. лира в руках барбатоса уже вся в кровавых разводах, пошарпанная, в некоторых местах видны сколы. он начинает играть, перебарывая себя, но голос дрожит, иногда звучит слишком надрывисто: «Ты смеешься так звонко над тем, что остался один. Дождь хлестал по щекам, бил ветер стёкла витрин. А я слышал, как внутри тебя бился хрусталь. Пожалуйста перестань, пожалуйста перестань. Всё в этом мире так странно, с каждым днем тебе всё холодней; Ушедший взглядом в себя, ты прячешься от людей, А память твоя – на сердце якорь Но только не вздумай плакать, только не вздумай плакать. А память твоя – на сердце якорь, Но ведь я буду рядом. Даже когда перебьется хрусталь, когда догорят все краски заката, Пожалуйста перестань, ведь я буду рядом.» – спасибо, что был со мной до конца, – на лице чжунли улыбка безмятежная, а по щекам текут слезы, после ударяясь об окаменевшие ноги. в этом же положении, с этим выражением лица он сам навсегда запечатывает себя в камень. венти не верит своим глазам, в которых и без того картинка от нахлынувших слез плывет. снова пытается пробиться, но очередная попытка приводит к обвалу, который чудом его не задевает. только спустя несколько лет анемо архонту удалось избавиться от мешающихся камней. тогда он начал приходить к этой статуе каждый день. с цветами, благовониями, любимой едой друга. до самой ночи рассказывал, как прошел его день, распивал вино, а после играл на лире и пел песни до тех пор, пока слезы к глазам не подступали, а в горле не вставал ком от осознания, что его больше нет.