Ой не спится мне Душу полонила вьюга Увела зима за собой Милого друга Погубили душу зимы недобры чары Лютая зима забрала в объятья Мары Грай – «В объятьях Мары»
Я вообще не понимаю, какого черта происходит в моей жизни? Почему-то мне было очень тревожно, какое-то преддверие панической атаки, но не настолько сильной. Подобное волнение возникает, когда тебе кажется, будто кто-то следит за тобой и идет по пятам. В комнате, в которой я находилась, было очень светло и солнечно. Стены какие-то розоватые, не самый приятный оттенок для восприятия, я бы не назвала его спокойным. Теплый пастельный оттенок. Солнечные лучи пробивались в это помещение даже через легкий тюль, я никогда ранее не видела настолько четких и отрисованных лучей в помещении, как будто кто-то включил rtx. Почему-то мебель казалась очень большой, слишком большой даже для моего роста. Или это я уменьшилась в масштабе? Вроде все было нормально, но мозг не мог четко обработать картинку, какое-то помутнение. Я попыталась осмотреться еще раз, окружающее пространство все меньше и меньше напоминало что-то логичное, наверное оттого мне и было так тревожно. Масштабы какие-то неправильные, пропорции у предметов отсутствовали, при этом солнечные лучи чрезвычайно яркие и заметные в пространстве, плавно мозг начинал путать верх и низ. Я увидела перед собой большой черный телевизор, старый, ламповый. На нем было написано: «TOSHIBA». Да, у нас с мамой много лет назад был точно такой же Тошиба, только вот размерами значительно скромнее. Хороший, сука, телик, и сейчас бы отлично показывал. Подойдя ближе к такому странному атрибуту, я обнаружила, что не такой уж он и большой. Это просто я маленькая. Что? Относительно разобравшись с обстановкой, я решила разобраться и с собой. Я разве маленькая? Нет, я ползу! Я не на ногах стою, а ползу! Странно. Почему-то совсем не получалось встать, ноги вообще не ощущались, это очень сильно смутило меня и практически напугало. Все попытки расшевелить нижние конечности ни к чему не привели, да и черт с ними. Может, я просто отлежала их, пока спала? В этой комнатке было как-то подозрительно тихо, слишком спокойно. Слишком мало жизни. Как будто это не настоящая комната, а, не знаю, пустой домик на сервере в Майнкрафте, на котором уже никто не играет? Так вот откуда это поганое тревожное чувство. Здесь должен кто-то жить. Но никого нет. Только я. Чуть подтянувшись, я предприняла попытку рассмотреть происходящее за окном, там ничего не оказалось. Буквально просто белый фон. Мозг превращался в вату. Чем больше я старалась понять, тем хуже и тревожнее мне становилось. Я очень четко слышала свое тяжелое дыхание, даже очень громко в сравнении с тишиной дома. Мои собственные вздохи стали разноситься противным скрипом по всей комнате, это было страшно. А затем я услышала шаги за белой дверью. Тяжелые такие, расторопные. Мне стало чертовски страшно, но одновременно с этим и интересно, я совершенно не могла отказаться ни от одного своего побуждения. Движение только вперед. Стоило только подумать о том, что было бы неплохо заглянуть за дверь, как мое тело тут же самостоятельно исполняло эту задумку, действия абсолютно не согласовывались в моими мыслями. Да и вообще казалось, что даже мои мысли не были согласованы с моей сущностью. Что это? Я прислонилась к двери, за ней звучали голоса. Непонятно, мужские или женские. Они говорили на непонятном языке. Частично звуки искажались из-за толщи стены, но даже с таким фильтром слова, обычно, вполне различимы. А тут вообще ни черта не понятно. Кто-то засмеялся. Внезапно так близко рядом со мной засмеялся, как будто специально засмеялся в то самое место, где находилось мое ухо относительно двери. Вздрогнув, я закрыла рот руками. Смех был таким мрачным, злобным, при этом совершенно нечеловеческим. Внезапно дверь распахнулась, я упала на пол окончательно. Совсем не больно, просто неожиданно. Мне вмиг стало страшно, что эти существа убьют меня, но это наваждение вдруг рассеялось. Я подняла глаза и увидела перед собой Джотаро. Он находился в таком же светлом коридоре, куда так же из неизвестных источников пробивались солнечные лучи. И снова все такое тепло-розоватое, может это летний закат так искажает восприятие? Куджо по неведомым мне причинам был в совсем иной своей кондиции. Выше, крепче, мужественнее, взрослее. Взрослая его версия, точно. Узнаваемо по красивой идеальной белой одежде. Кажется, мне ничего не угрожает. — Джотаро, — собственный голос звучал вполне нормально, просто очень напугано. Молодой человек, а правильнее будет сказать мужчина, подошел ко мне ближе и аккуратно приподнял. Я вновь приняла практически сидячее положение и прижалась к нему, в его больших теплых руках мне становилось спокойнее и теплее. Так удобно и уютно. А еще я точно знаю, что он не сделает мне ничего плохого. Размашистая сухая ладонь начала поглаживать меня по голове, как бы успокаивая. И это действительно работало, я постепенно приходила в себя, даже начинала что-то чувствовать своими ногами. А вот глаза открывать не стоило. Дверь в ту комнату все еще была распахнута. Содержимое уютной комнаты с телевизором Тошиба стало как будто искажаться. Все предметы теряли свою суть, сохраняя при этом только цвета и процентов семьдесят от очертания. Они как будто сливались в одну единую непонятную картину, это вновь выдернуло меня из спокойного состояния. Кажется, примерно такие картины называют «взглядом инсульта». Вообще непонятно содержимое, но мозг видит какие-то знакомые черты и активно пытается придать им знакомые значения. — Забери меня отсюда, — искренне попросила я у Джотаро, не в силах отвести взгляда от той самой комнаты. Мужчина закрыл дверь и посмотрел на меня. Я перевела свой тяжелый взгляд на него, меня совсем не смущала внезапная разница в возрасте. Может, я просто с ума схожу? Джотаро хоть и стал старше, но это все же он. Мой Джотаро. — Тебе нужен сон. Ложись спать, — ровно произнес мой суженый. — С тобой, — попросила я. — Без тебя очень страшно. — Ложись спать, Агния. Может, он это и не зря говорил. Если закрыть глаза, то ничего страшного я не увижу. Только могу услышать. Вот как сейчас. Впереди по коридору была явно входная дверь в дом, за ней точно кто-то был. Кто-то очень нехороший. Это так резко контрастировало со светлыми тонами дома, солнышком, тишиной, что мне становилось только хуже. Очень страшно, как будто сама смерть поджидала на улице. Кто мог там быть? Их там несколько? Сердце чуяло беду. Джотаро тоже посмотрел на входную дверь. Я внезапно увидела кровь на его одежде, но откуда? Так много! Она же была идеально белой! Расторопно прикоснувшись к его плечу задрожавшей ладонью, я поняла, что эти кровавые следы остались от меня! Но я ведь не истекаю кровью! Почему ее так много на нем?.. Господи! Мне стало чертовски страшно, пиздец как страшно. Я ухватилась обеими руками за пальто Куджо, уже до этого было понятно, что он собрался выйти из дома и встретить мрачных гостей. Я отчаянно потянула его к себе, мне так сильно не хотелось, чтобы он уходил от меня! Там очень опасно! Нельзя выходить туда! — Не уходи!.. Не оставляй меня! Джотаро, там… — говорить стало так тяжело, голос из горла практически не шел, связки очень сильно напрягались, но звука не издавали. Только натужно хрипели. — Это за мной?.. — Просто засни. Как проснешься — я уже вернусь, — он говорил слишком спокойно. Мне подарили мягкий поцелуй в лоб, я только всхлипнуть смогла. Нет. Ну почему он решил уйти, когда так мне нужен? С ним же там точно что-нибудь произойдет, интуиция не обманывала меня никогда! Там так опасно, он даже не знает, кто там, но так стремится встретиться с ними. Плохо. Нельзя отпускать его. Вот я уже лежала на полу, а высокий мужской силуэт в белых одеяниях удалялся по коридору. Я даже пошевелиться не могла, все тело будто парализовало. Чем дальше уходил Джотаро, тем хуже мне становилось, снова накатывала тревога в каких-то невообразимых количествах, в помещении будто немного темнело, вечерело. Куда он уходит? Как позвать его, если в горле застрял гигантский ком? Я потеряю его, если он выйдет за эту дверь. Навсегда потеряю. Мне так страшно, что я больше никогда не увижу его, что останусь одна наедине с этим непонятным страхом, который съедает меня изнутри. Как я могу заснуть, когда мне так плохо и страшно? Ужас, кошмар, мрак! Внезапно в глаза ярко-ярко ударил белый свет. Стало больно. По-настоящему больно. Все болело. И даже ноги, которых я ранее не ощущала, болели особенно сильно. Не могу пошевелиться, что-то удерживает меня. Собственное дыхание заглушалось громким ритмичным писком. Где же Джотаро? Он ушел? Я его больше не вижу. Мы больше никогда не увидимся?.. — Нет, — в глотку словно стекла напихали, легкие совсем не могли раскрыться. Как же тяжело дышать. И глаза еще защипало от соли. Я что, плачу? Совсем не понимаю. Что со мной? Мне очень страшно, если бы мое тело не удерживало что-то, то каждая моя конечность обязательно задрожала бы как от холода и ужаса. Как же мне хотелось верить, что эта белизна, которая буквально выжигает всю мою сущность, на самом деле не свет в конце туннеля, а то самое белое пальто, в которое я уткнулась в надежде спрятаться от всего мира, — не придет. Никогда не придет. И вновь провал. Глубокий, темный, беспробудный. Я погружаюсь в бездну. Сколько я уже в пути? Закончится ли моя дорога хоть когда-нибудь? Приду ли я к чему-нибудь? Что я вообще ищу на этой лесной опушке? Ночь на дворе, глубокая, холодная, тяжелая. Снег так красиво блестит от лунного света, поле словно укрыто мириадами маленьких сверкающих звездочек. От каждого моего тяжелого шага белая перина скрепит слабо, глухо, значит мягкая совсем, пушистая. И каждый шаг все тяжелее и больнее для меня, ведь дороги-то и нет — сама зачем-то вытаптываю ее. Для кого? Чего вообще решила идти так далеко, да еще и ночью? Как же хотелось дать своему больному телу отдохнуть, упасть в этот замечательный податливый снег, устроить свою колыбель прямо здесь, на границе поля и густого темного леса. Но спать нельзя. Мама учила, что если от снега спать хочется, то из снега нужно как можно скорее выбираться, искать сухое теплое убежище. Силы уже покинули мое тело, а стана так и не предвидится – ни единого огонька впереди. Надо дальше идти, терпеть, бороться с наваждением. Нельзя мне тут засыпать, не здесь мой покой. Слышу уже давным-давно, что кто-то рядом со мной идет, а как голову ни поверну – никого рядом нет. Кто-то тоже снегом тихонько-тихонько скрипит, пытается в такт за мной повторять, чтобы я не заметила. А я уже заметила, только вида не подаю, а то спугну еще. Вдвоем идти уже не так страшно и одиноко, мало ли зачем люди ночью по лесам да полям бродят? Я вот, кажется, подругу свою искала. Куда-то она пропала, а я за ней, искать. Сколько я уже брожу тут? Может, это она и идет со мной тихонечко? Думает, что сейчас я приведу ее домой? Да нет, чепуха. Смысл рядом идти и так же через снег пробираться, когда можно пойти за мной по уже протоптанной дороге? Птицы, вот, тоже не зря галочкой перелетают – в общем потоке лететь-то попроще, чем самому прорываться. Остановка случилась, когда я добрела до перепутья. Впереди, далеко-далеко, рассвет. Такой красивый, нежный, наверняка очень теплый. Там бы заснуть, набраться сил. Справа поле, опять всего лишь поле, укрытое снегом. И беспроглядная тяжелая ночь. Ну, а слева был лес. Черный-черный лес, как будто только одну краску брали, чтобы его нарисовать. И снег в нем не блестел, и ветки от легкого ветерка не шевелились. И чьи-то шаги тоже стихли. Я тяжело вздохнула и задумалась, куда бы мне пойти. Вроде так сильно хотелось вперед, к рассвету. А вроде хотелось и на звездное небо подольше посмотреть, так спокойно тут было. Только вот на месте долго стоять нельзя, иначе замерзну, а значит придется и дальше снег перед собой топтать. Боюсь, что не осилю эту дорогу еще раз. Ноги уже совсем не слушаются, плохо поднимаются, ноют и гудят от боли. Точно свалюсь по пути, усну. Вдруг из леса показалась рука — белая-белая! И тоже блестела, как снегом укрытая, манила к себе. Как маяк в черном океане. И вроде возникло желание к ней подойти, ухватиться, довериться. Может, это не я веду кого-то, а меня пытаются привести? Куда? Домой? А где теперь мой дом? Я не из леса шла, а откуда? Чувствую, что этот соблазн не приведет меня к добру. Уж не знаю, кто это, но в этот черный лес мне хотелось меньше всего. Вдруг заманивает меня, чтобы сделать там со мной что-нибудь нехорошее? Да и как я там пойду, если от темноты и не видно ничего? Граница эта странная такая, ночь слева была как будто по-настоящему черной. — Не, — я нахмурилась, — иди-ка ты к черту. Вот сама туда и прись, а я к свету, к теплу. Там мне спокойнее будет. Отдохну, болеть все перестанет! И в голове настанет чистота, взгляд прояснится! Там и дорога, вон, протоптана уже кем-то, значит отмучилась я уже. Пора заканчивать мне. Слышишь меня? — рука никак на мою речь не реагировала, только выжидающе бездействовала. — Говорю, что закончился мой путь! Ветер чуть усилился, но метель не поднималась. Только волосы стало трепать чаще, не более. Мороз приятно покалывал даже не просто мое тело, а всю мою сущность, так хорошо было от этого ощущения. Я уже долго тут стою, а стоять нельзя, надо уже принять решение и двигаться хоть куда-нибудь. — Не пойдешь без меня? Страшно тебе туда одной идти? — кажется, я поняла, чего меня так манят в этот лес. — Ну так, можно со мной в другую сторону пойти. Растаять от солнца боишься? Потому и прячешься в темноте и холоде? Чувствую, что выйдет мне моя доброта боком. Кажется, я подругу искала. И где она? Может, и найду ее, если это несчастье отведу, куда оно там просит. В лес? Вдвоем-то не так страшно, да. Вот только обратно мне одной идти. Выберусь ли? Я еще раз посмотрела в сторону рассвета. А там ведь мне было бы лучше. Согрелась бы, отдохнула. А может, и осталась бы там навсегда. Только вот дорогу, протоптанную мною же, заметет к тому времени, как я захочу вернуться. А я обязательно захочу вернуться. — Ну пойдем тогда, — я сама подбежала к руке и взялась за нее своей же. Остального тела не было видно в этой тьме, но меня это абсолютно не смущало. — Только не отпускай меня. Иначе потеряемся. Как же ебически сильно у меня болела голова. Я попыталась приоткрыть глаза, но лучше бы я этого не делала, потому что неистовый белый свет решил испепелить меня. Я начинала видеть какие-то цветные пятна вперемешку с ним, это очень раздражало, практически выбесило. Что-то тихо прохрипев, я попыталась накрыть глаза ладонями, руки ощущались очень слабо и как-то ватно, да к тому же они еще и были чем-то зафиксированы. Практически не двигались, что-то мешало пошевелить ими нормально. Пришлось вынудить себя повернуть голову левее и поискать источник обездвиживания. Поскольку глазоньки еще не сориентировались и толком не сфокусировались, я не смогла оценить обстановку полностью, поэтому непонятные иглы и датчики меня очень смутили. — Блядь… — я нахуй все это из себя устранила путем вырывания, было очень болезненно, но поскольку в целом мое состояние было овощным и чувствительность в честь этого притуплена, вышло не так уж и больно, как должно было. Со второй руки все датчики тоже были изъяты, следом и с тела. На мне была какая-то безразмерная мешковатая светлая рубаха, почти что больничная. Хотя, может, это реально больничная? Ничего не знаю, я не могла оказаться в больнице, такого в планах не было. Раздался какой-то непрерывный отвратительный писк, от которого и без того страдавший головной мозг охуел еще больше, я зашипела и схватилась за голову, как же мне плохо! Кое-как вышло принять сидячее положение, тело совершенно не слушалось меня. Приказы вроде исполнялись, но то ли с какой-то задержкой, то ли каким-то ненадлежащим образом. Складывалось впечатление, будто я часов двадцать проспала мертвым сном и сейчас пыталась раздуплиться. Все затекло, задубело, боль в каждой мышце, даже легкие не хотели полноценно раскрываться. Все это восстановится, только нужно нормально расшевелиться и хотя бы начать нормально видеть! Все еще картинка плыла, не желала стабилизироваться. Я почувствовала постороннее присутствия и услышала чьи-то голоса на непонятном языке, это был какой-то восточный язык, но мне незнакомый. Белые пятна все больше напоминали людей. Может, это просто врачи в своих врачебных одеяниях? Не знаю. Кто-то начал ко мне прикасаться и пытаться уложить обратно, почему-то мой мозг трактовал эти действия как нападение. Странно, все как в тумане. Вроде вид от первого лица, я видела свои руки, но смотрела как будто со стороны. Как в играх от первого лица, знаете? Типа, вы видите все глазами своего персонажа, но при этом осознаете, что вы смотрите на него со стороны. Ай, не знаю, как это объяснить. Хуета какая-то. Может, очередной идиотский сон? Мне часто стали такие сниться после знакомства с рисованными гомосексуалистами. — Отвалите, — мне удалось каким-то образом всех от себя отодвинуть, я тут же спрыгнула со своего непонятного лежбища и пошатнулась. Благо, удалось за что-то ухватиться. Ходьба стала новым квестом, ножки передвигались вяло и слабенько. Меня натурально шатало, поэтому из дверей я чуть ли не выпала. От каждого шага чертовски болели ступни, словно я шла по стеклу. А еще пятки. Ну, с пятками ситуация была ясна как день, у меня с незапамятных времен был фасциит, но вот со всем остальным – загадка. Что я, с ума сошла что ли? От темного продолговатого коридора мне стало легче, глаза успокоились. Отлично. А вот вдалеке я увидела свет. Солнечный свет. Господи, как же сильно мне захотелось на солнышко! Я как будто отошла от какого-то стазиса, вмиг пришло осознание, что я уже чертовски долго не видела солнца, словно в спячке какой-то! Ноги сами понесли в нужном направлении, ведомая собственным желанием, почти как ребенок, я не особо обращала внимание на все остальные декорации, они меня совершенно не интересовали. Да и мозг отказывался все это воспринимать и обрабатывать, на лишние операции у центрального процессора просто не было ресурса. Ему предстояло как-то расшевелить мое тело и восстановить контроль над ним, удивительно, как я вообще способна рассуждать в таком состоянии. Незаметно даже для себя я переключилась на бег, параллельно кто-то постоянно хватал меня за руки и волосы, наверное это должно было быть больно, но эти ощущения добирались до меня через какую-то пелену, оттого не были такими острыми. Я нихрена не понимала, что все эти люди говорили мне, вроде говорили на знакомом языке, а я все равно ну нихуя не могла разобрать. Да и как-то не было желания их понимать, они явно пытались ограничить мое передвижение, если и вовсе не иммобилизовать. Как-то получалось избавляться от их посягательств, однако я не знала, как именно. — Блядь, прекратите, — очередная попытка остановить меня, на сей раз незнакомцы подошли к делу основательно и как будто группировались. Я не кричала, мой голос звучал как-то слишком спокойно и негромко. — Я сама пойду…без вас. Не лезьте, — наверное, нужно было подумать о том, что мой русский язык навряд ли кто-нибудь поймет, но это их проблемы. И раз уж они меня не поняли, то придется вырываться и идти напролом. Как дикий зверь. Чего они вообще пристали ко мне? Я не делаю ничего плохого, просто к окну хочется подойти. Без криминала. Сами первые ко мне полезли, нехуй тут теперь возмущаться! Мне удалось их растолкать, короче, и отвадить от себя, но тут случилось неожиданное: нападающий возник уже передо мной, а не где-то сбоку или со спины. Кто-то огрел меня чем-то по голове, это было даже не больно. Ну ебать, вот это методы, молодцы. Побили девочку всей толпой, ачивка разблокирована. Фу, стыдно должно быть. Впрочем, этого удара оказалось достаточно, чтобы мой мозг не вывез всего этого дерьма и решил отложить рестарт до следующего удобного случая. Как грустно, а я ведь уже почти добралась до окна! Суки, твари. Свободу попугаям! Ну ничего, ничего, вот рано или поздно я смогу стоять на ногах твердо, всем ебальники побью. А пока офф с позором. Ну не совсем офф, я просто начала падать. Уже предчувствуя очень сильное столкновение головы с полом, я зажмурилась, однако все обошлось. Кто-то очень добрый и явно огромный решил меня поймать. Я повернула мордочку и увидела Джотаро. О! Не солнце, конечно, но сойдет. Что он тут делает, интересно? Парень легко подхватил меня на руки, прямо как принцессу, и посмотрел в глаза. Выглядел он, конечно, странно, ну неопрятно и как-то грязненько, устало. И пахло от него не очень. Но и похуй, в принципе, зато он хотя бы здесь, со мной. — Джотаро…. — я произнесла это приглушенно и почти блаженно, мне почему-то так хорошо стало рядом с ним. Как будто хозяин пришел с работы домой, а я бегу его встречать. Фу. Надо бы сравнить с чем-нибудь человеческим, но навряд ли люди могут испытывать такое же искреннее счастье от простого сосуществования рядом с тем, кто дорог. А вот домашние питомцы очень даже могут! — Ебать ты на чушку стал похож, что это? Наверняка из всего моего изречения школьник распознал только собственное имя и слово «ебать», возможно он воспринять его в неправильном контексте. — Можешь говорить со мной на одном языке? — поинтересовался Куджо, слабо-слабо насупившись. Говорил на английском, значит диалог между нами все-таки имел шансы состояться. Что-то с ним странненькое, что-то не так. Какой-то взгляд у него ебнутый совсем стал, ну вот полностью неадекватный, одичавший. Но говорил вроде спокойно, в стандартной своей манере общения со мной, это внушало мне уверенность. Да и, будем честны, куда больше уверенности внушали его сильные руки, что так мило прижимали меня к его груди. М, вкусняшка. Прямо как из сказок. Я нашла в себе силы обнять Джотаро за шею, на большую благодарность у меня пока не было сил. — Мне так хорошо с тобой, — пробубнила я куда-то в плечо старшеклассника, после чего покачала ногами. Все еще улыбаюсь как дура, как пьяная, нахуй. Вот это позор. Что вообще со мной? Мы где? — Только ты воняешь. — Ты тоже. Я тихо смущенно рассмеялась, Куджо тоже скромно заржал. Ну скотина ебаная. Мне так сильно захотелось обнять его и потискать, но вышло только что-то пропыхтеть и крепче окольцевать шею, вот-вот задушу молодого, попался в мои сети. Как-то у нас синхронно вышло прижаться друг к другу ближе, кайф. Меня устраивает вполне. Джотаро куда-то пошел, мне было уже без разницы. Солнышко немного подождет моего визита. — Ты сказал, что вернешься ко мне, когда я проснусь. Больше не уйдешь? — теперь мой голос стал звучать совсем вкрадчиво и капризно, потому что я натурально переживала о том, что этот придурок снова уйдет куда-нибудь в опасное место совсем один. Этот может вполне. — Хотя нет, сходи, так пива хочется… — Тогда я за пивом. А ты пока спи, идет? — меня аккуратно уложили куда-то, судя по всему, на то самое место, откуда я недавно весьма успешно ретировалась. Теперь ебучий яркий свет от лампы загораживал собой огромный Куджо, отлично. Он навис надо мной, под ним я чувствовала себя как в крепости. Кайф. Меня даже начало клонить в сон, что за магия такая? — Светлого. С орешками, — мне все никак не хотелось его отпускать, но мои руки уже покинули его шею. Я разместила ослабшие ладони на широких плечах Куджо, мне нужен был обязательный контакт с ними. Мы пару секунд смотрели друг другу в глаза, хотя бы глаза Джотаро я видела нормально и четко. Удивительно, за такой короткий срок они стали просто неотъемлемой частью моей жизни. Как же хорошо видеть их. Только взгляд немного неадекватный. Это, наверное, я с ума схожу. Неважно. В сон меня стало клонить конкретно так, но перед тем, как отключиться окончательно, я почувствовала легкий поцелуй в лоб. Замечательное завершение моих неудавшихся похождений. В завершении своего последнего сна я ощутила чьи-то ну очень навязчивые поцелуи в губы, наверное и проснулась я именно от этих странных домогательств. Уж не знаю, были они только очень реалистичной частью моего сновидения или же чем-то реальным. Мне просто стало страшно, что кто-то решил закосплеить «Убить Билла», поэтому еще не открыв глаза, я уже приготовилась вырывать язык незнакомца. Странно. Все-таки глаза я открыла, никого на мне не было. Лежала я уже в каком-то другом помещении, свет тут был приглушен максимально. Явно был вечер. Я тут же села и приложила ладонь к собственным губам, нахмурившись. Че за хуйня была? Ну ладно, зато я, вроде как, чувствую себя практически идеально. Помнится, когда я проснулась первый раз, я даже толком ничего и не видела, ощущала через вату, да и ступни так чертовски болели. Сейчас все в порядке, я прекрасно все вижу, могу шевелиться и осознавать. Интересно, где это я вообще? Осмотреться я не успела, потому что поспешно заметила Жана, что сидел рядом с моей кроватью и заснул прямо возле меня, согнувшись и сложив руки рядом с моими ногами. Боже ты мой, ну прямо как котик. Погладила бы по голове, да вот только укладку портить не хочется. Что происходит? Я осторожно потормошила француза за плечо, он не откликался. Тогда пришлось аккуратно пощекотать ноготками по его шее, это точно должно сработать. — Хэй, Польнарефф, — я звучала не слишком громко, хотя спокойно могла повысить голос. Чудо тут же распахнуло глаза и посмотрело на меня, судя по всему, задремал он совсем-совсем недавно. В отличие от злого школьника, Жан был чистеньким и очень вкусно пах, только со взглядом что-то не так. Тоже какой-то дикий, отстраненный, мрачный. Ничего не понимаю. Совсем ничего. — Ma chérie, ты давно проснулась? Извини, я что-то не в форме, — Пьер тут же выпрямился и взял меня за руку обеими своими. Какие тепленькие и мягкие. Блин, чувство такое, будто я сто лет к нему не прикасалась, но ведь не могло пройти сто лет с того момента, как я уснула? — У тебя что-нибудь болит? Врачи сказали, что ты уже в порядке, но я им не особо доверяю, эти индусы нихрена в медицине не понимают! — Эй, ты чего? — молодой человек как-то растерялся и занервничал, его явно что-то тревожило. Конечно, понимаю, он мог просто беспокоиться обо мне, но мою интуицию не наебешь. — Не знаю, кажется, со мной действительно все в порядке. Вроде ничего не болит. Но… что у меня должно болеть? Со мной что-то случилось? Установилась тишина, мы просто смотрели в глаза друг друга. Мужчины, кстати, это не любят, они считают это вызовом или даже проявлением агрессии, некоторые рассчитывают подобные поведенческие моменты как выпад со стороны женщины. Ну, вроде на моих мужиков это правило не действовало, во всяком случае я всегда смотрю им в глаза и они, как правило, либо смущаются, как это обычно происходит с Жаном и Абдулом, либо начинают передразнивать, на что горазды Джозеф с Нориаки, либо хмурятся. Ну, догадайтесь, кто именно, сами. Сейчас Жан отреагировал совсем нестандартно для себя, он отвел взгляд, потом на пару мгновений насупил светлые едва заметные брови, а затем тихо выдохнул. — Что ты помнишь? — не нравится мне, когда он так серьезен. Голос его не звучал излишне твердо и холодно, вовсе наоборот, Польнарефф продолжал говорить с толикой неподдельной тревоги обо мне. Странно. Что я помню? Очень хороший вопрос. А что я вообще должна помнить? Мне категорически не нравится этот вопрос. Как и не нравится тенденция к таким вмешательствам в мое сознание. Сначала меня ебически раздражали мои живые кошмары, неужели все зашло дальше? Что же мне вообще снилось за все это время? И все ли, что мне снилось, на самом деле являлось сном, может что-то из этого являлось реальностью? Ну, Джотаро точно был настоящий, я помню, как я бежала к окну. Это была явь. А вот все остальное – как в тумане. Только какие-то очертания увиденных сцен. Точно помню, что видела уже взрослого Куджо. И все. — Я помню, что мы с Джотаро сидели у ресторана. И потом случился взрыв. Меня отбросило взрывной волной, дальше пустота. А потом… — мое лицо стало выглядеть очень озадаченно, потому что я искренне запуталась в собственных воспоминаниях, — я не уверена, но кажется совсем недавно я бежала по какому-то коридору к окну. Это то же самое здание? Блядь, что вообще происходит, — ну вот, я тоже начала напрягаться и перенимать какую-то тревогу. Жан аккуратно обнял меня, встав со стула окончательно. Действительно очень теплый. И поразительно, такой легкий. Умеет быть деликатным, я словно под каким-то одеялом. Уютно и комфортно, безусловно. И волноваться перехотелось, лучше поласкаюсь щечкой об эту крепкую необъятную грудь. Лучше любого антистресса, так классно, блин. Такой крутой мужик. Руки француза медленно осторожно поглаживали мою спину, это могло почти усыпить меня. — Тебе очень не везет, Агния, обязательно позаботься о своей голове, как только все это закончится. Пройди обследование у нормальных врачей, — сетовал Польнарефф, он стал звучать даже тише меня, где-то рядом с ухом, может, чуть позади. Блин, это так мило, такой большой и сильный, и такой мягонький сейчас. Наверное, очень переживал за меня, мне почему-то так стыдно об этом думать. Я, кажется, чересчур тщеславна. И с чего бы человеку так волноваться обо мне? Наверняка других проблем хватило, а я все про себя да про себя. И все же мне приятно ощущать столько его внимания, это для меня как солнышко для комнатного цветка! — На этот раз я ударилась головой уже серьезно? — Ага, — одна из ладоней молодого человека оказалась уже на моей голове. Вроде не болит. Чувствуется только какое-то головокружение, слабость, но болей пока не было. Я поняла, что происходит. Обычно, люди так няшатся с домашними котиками, в них тоже хочется зарыться носом и мягко-мягко прижимать к себе. Блин, ну Жан, ну нельзя же так! Я сейчас окончательно раскраснеюсь от всего этого действа, еще и расплачусь от трепетности момента. Как же безумно приятно ощущать себя слабой и хрупкой в объятиях такого сильного и хорошего мужчины. К тому же, еще и вкусно пахнущего. Я обняла француза в ответ, тот сам прижал меня чуть крепче. Соскучился. Я, на удивление, тоже. Только на ушко мне вздыхать не надо, это теперь можно делать только одному человеку. Кстати. — А где чурка? Ой, в смысле, Джотаро, — я улыбнулась и поскребла коготками по спине Жана, он ощутимо напрягся, что-то фыркнул на французском и усмехнулся. — Скоро придет. Жан плавно отстранился, но обнимашки наши не прекратил, просто теперь я могла видеть его лицо. С легкой улыбкой выглядит в разы лучше, уже не так мрачно, как до этого. Он, возможно, просто устал. Все мы уже устали от этого путешествия, оно выдалось пиздец каким трудозатратным, а ведь мы еще и половины подсосов Дио не пережили. В аниме все выглядело так легко и просто, потому что там были опущены многие подробности. Просто изобразительные условности. В реальности так много трудностей, и речь даже не о битве с врагом, а о банальном удовлетворении самых базовых потребностей. Без сна особо не повоюешь, как и без нормального обеда с ужином, границы пересекать непросто, постоянно ощущается упадок сил и желание заснуть, отдохнуть. Школьникам-то еще ничего, а вот нам, двадцатилетним пенсионерам, ой как тяжко. Я вот совсем недавно от простых месячных была готова на стенку ползти от дискомфорта и неудобства. Реально так много проблем заспавнилось просто из-за этой особенности женского организма. А еще у меня так сильно спина болела на постоянной основе, моя пяточная шпора вот-вот уничтожит меня, теперь еще и голова окончательно добита. Пьер отнюдь не просто так намекнул обследовать ее целостность, как появится возможность, постоянные сотрясения или, судя по всему, черепно-мозговые травмы могут спокойно довести до опухолей. На самом деле, это очень страшно. И такое ведь может быть не только со мной, а с любым из них. В аниме любые последствия от столкновения с вражеским стендом куда-то исчезают уже в следующей серии, но в ирле все не так, типа. Да, по рассказу Абдула раны от стендов заживают быстрее, но ведь на то эти стенды зачастую и не атакуют прямо, а провоцируют твои удары обо что-то. Такой тип урона будет заживать столько, сколько ему положено природой. И этого не изменить. Вот взять хотя бы взрыв в ресторане. Я не хочу думать, сколько людей там погибло, мне достаточно и мыслей о том, что в этом взрыве могли пострадать и мои петушки. Они виду не подадут, что у них что-то болит, но ведь есть вероятность, что у кого-нибудь уже точно сломано несколько ребер, а они об этом не узнают до последнего. Или узнают, но будут молчать. И ситуации на это похуй, она не даст нам больше времени на спасение Холли, не отведет от нас лишний шлак в виде откровенно тухлых послушников Дио, да и самому вампиру вообще срать на это. Он-то там кайфует у себя в Каире, трахает глупых девочек и пьет их кровь, потом пьет вино и дрочит на себя в зеркале, ебать там, наверное, уже все полы малафьей пропитались. Короче, мораль такова, что до Дио еще очень далеко, но последствий от его появления в жизни всех этих замечательных ребят накопилось уже столько, что едва ли они доживут здоровыми до сорока лет. И это плохо, страшно, печально. Будем, конечно, надеяться, что все закончится нормально. Без хуйни. — Как давно ты тут? — поинтересовалась я у француза, не отлипая от него. Ну а хули, моего-то мужика тут нет, это только его проблемы. — Давненько. А что? — Меня кто-то целовал. Понять не могу, это ты был? А, извращенец? — вот он, мой звездный час. Я щипнула эту прекрасную задницу, в этот момент в моих глазах как будто огоньки от сварки загорелись, какое же балдежное чувство! Хорош, сука, очень хорош. — М! — Польнарефф тихо рассмеялся и щелкнул меня по носу. Черт! — Что, целовал? Тебе, наверное, с горя от одиночества такое приснилось, Джотаро ведь не очень-то с тобой любезен, — это уже чистой воды петушения, узнаю старого доброго Порнольва! Как он приободрился-то! Может, полноценно шлепнуть его? — Да неправда! — я потерла свой нос и тоже рассмеялась. — Да все правда. Меня не наебешь, Агния, удовлетворенной женщине поцелуи мерещиться точно не будут, — сука-то, троллировать меня вздумал! Еще и с таким важным выражением ебальника! — Да это ты, извращенец, покушался на меня, ну точно! — Быть такого не может, ничего не знаю, — Пьер продолжал отрицать свою причастность к преступлению. Уж не знаю, способен ли он реально полезть к спящей женщине, мне кажется, что нет. Но так или иначе, все изначально завелось как шутка. — Расскажи-ка, тогда, какими же были эти поцелуи, ma chérie? Я задумалась, вспоминая те самые ощущения. — Ну, такие, знаешь, — я похлопала глазами, — бля, ну как у девочки. — Пф, и ты еще меня в этом смеешь подозревать? Дорогая Агния, я целуюсь так, что ты во век бы не забыла, что такие прекрасные поцелуи подарил тебе именно Жан-Пьер Польнарефф. Не хочешь убедиться, чтобы больше сомнений не возникало? Ох не на ту он напал, не успей бы еще Джотаро меня охомутать по полной – я бы сейчас показала, кто тут на каком месте в пищевой цепи. Но так как я теперь официально состою в отношениях, то я изберу другие методы для попускания зазнавшихся петушков. Я загадочно улыбнулась и положила ладони на личико французского петушка, тот только показательно скептично хлопнул глазками, как бы изображая снисходительный интерес к моим жалким попыткам самоутвердиться. — Что мне, милый мой Жан, твои поцелуи? Взрослых принцесс принято радовать своими очаровательными устами по-взрослому, а поцелуями тебе только школьниц пугать. У тебя, вон, целых две на выбор, — я мило ядовито улыбнулась и сама снисходительно похлопала Жана по щечке, это было очень мягко и практически невесомо. Уже будучи уверенной в том, что я тут самая умная и самая лучшая, я точно не ожидала этого загадочного, блядь, многообещающего французского взгляда, вот в нем был именно тот самый вайб, а правильнее было бы сказать – флёр (мы же все-таки про французов говорим) легкой ебнутости и приглушенной пошлости. Вот это он мудак! Я оторопела и попыталась отсесть чуть назад, чтобы разорвать между нами дистанцию, Польнарефф уловил это мое желание и специально перехватил мои ручки, чтобы я не смогла спрятаться от него. Да это шутка была, блин! — Ma chérie, я слишком совестливый и солидарный человек, но это не помешает мне порадовать тебя в любой момент. Все-таки если твой избранник не будет справляться, то ты знаешь, где меня найти, — еще и подмигнул так, гаденыш! Я даже покраснела, а Жан заржал как тварь, ну сука. Да чтобы меня в мое же дерьмо! Моими же методами! Вот оно, то самое чувство попущения. Как же это, оказывается, может быть обидно. Ладно, разочек он меня переиграл, но в следующий раз я такого не допущу! У нас тут матриархат, а значит мать всегда самая умная и самая правая! Неожиданно сильные крепкие руки легчайше подхватили меня и понесли куда-то в неизвестном направлении, я не слишком активно сопротивлялась этому порыву, для Жана я весила, наверное, как домашняя кошка. Я параллельно успела быстренько осмотреться. Мне уже было понятно, что я находилась в какой-то больнице. Палата, из которой меня понесли, была одиночной и не особенно просторной. А вот в коридоре уже было чуть-чуть посветлее и пошире. Людей практически не было, потому что вечер, всех уже разогнали по палатам, а посетителей попросили на выход. — Мы куда? — спросила я у Пьера, расположив руки на его плечах. Возможно, я выглядела несколько глуповато и излишне наивно, но я тут, все-таки, совсем не ориентируюсь, так что мне придется постоянно все пояснять. — И где, кстати, все остальные? — Мы в душ. Мне сказали сопроводить тебя, как только ты очнешься. Там и одежда новая ждет. Старую было не спасти, уж извини, — существо мило улыбнулось мне. Вот как, значит в душ. Епта, я же в какой-то больничной рубахе! С вырезом на спине до самой жопы! Вот это позор, надеюсь, что я во время своего побега из Шоушенка не успела отсверкать задницей на всю больницу! Стыдно-то как, ужас! Вот дура! Невольно я уткнулась мордочкой куда-то в грудь Жана, чтобы никто не видел моего лица, в очередной раз покрасневшего и смутившегося. — Из наших здесь только Абдул, он сейчас с представителями Фонда. А остальные откисают в гостинице, очень устали за последние сутки. И пахло от них не очень. Подумали, что если ты сразу после пробуждения застанешь ораву потных вонючих мужиков, то захочешь заснуть обратно! Теперь мы рассмеялись уже вдвоем, молодой человек был абсолютно прав. Наверное, поэтому его и подослали ко мне в качестве парламентера, такой чистенький и вкусненький, выстиранный, выбритый. Вот это я тварь, да? Как бы у нас тут смертельная операция, мы после взрыва, у всех наверняка разной степени повреждения, а я требую, чтобы мужчинки были чистыми и ухоженными. Чем я лучше тех мудаков, которые требуют от своих женщин укладки и тяжелого макияжа на больничном? Странное мышление, откуда-то же это взялось, не с пустого места такие требования. Возможно, связано это все с тем, что я сама в любой ситуации постараюсь выглядеть более-менее смотрибельно, хотя бы не пахнуть. Короче, неправильно это все. Пусть лучше ребята отдохнут нормально, они мои защитники и друзья, и так из-за меня встряли. — А сколько дней я отдыхала? Жан занес меня в какое-то помещение, это очень походило на душевую. На женскую и мужскую тут деления не было, просто часы посещения разные. Вот сейчас должен быть женский час, но все уже отдыхают, а судя по влаге на полу – совсем недавно тут кто-то все-таки мылся. В принципе, чисто, хотя бы прокладок на стены не прилеплено. Помещение проветривалось. — М, дня три точно. Да ты не переживай, как-то так удачно сложилось, что город, в котором мы сейчас находимся, как раз по дороге к Варанаси, нашему следующему пункту, — Польнарефф усадил меня на специальную скамью среди двух рядов шкафчиков, а сам отошел, чтобы закрыть окно. Бляха, три дня в проебе. Ужас. Как же мне стыдно. Вот почему я такая невезучая и дохлая? Балласт. Позор. Хочется приложиться головой о стену, на третий раз точно повезет. Черт! Глаза заметили, что на одном из шкафчиков была прилеплена бумажка с моим именем. Я открыла его и обнаружила внутри все необходимые принадлежности для приведения себя в порядок, даже фен и косметичку. Стоп, это моя косметичка. Которую я сама себе собрала еще перед отлетом из Токио. Ого, наверное кто-то забрал мои вещи! На нижней полке я увидела еще и пакет, там, судя по всему, как раз то новое шмотье. Что, и трусы мои вместе с моей жопкой сгорели? Ладно, черт с ними. Потом как-нибудь об этом подумаю. Жан вернулся ко мне и коротко глянул на содержимое шкафа. — Слушай, тебя одну оставлять нельзя из-за того злоебучего стенда, да и вдруг навернешься еще с непривычки. Стоять-то больно, да? Не против, если я тут побуду? Подглядывать не стану, честно, — француз пообещал это с серьезным лицом. Мне, в общем-то, пофигу, я уже успела привыкнуть к тому, что со мной постоянно кто-то есть. То это Джотаро, то его похотливый стенд, то Какусик с его не менее похотливым стендом, для закрытия квоты требуется еще всего-то три человека. Боже, что за ебаная жизнь, какое-то проклятье. Голова, в общем-то, по-прежнему немного кружилась, так что имело смысл согласиться. Похуй, пусть и подглядывает, если хочет, следуя основному закону мира шиноби – на экзамене на звание чуунина списывать нельзя, но если не спалишься, то можно. Как же охуенно под горячей водичкой! Перегородки тут из какого-то матового стекла, не особенно хорошо скрывающего все действия, но хотя бы все подробности в нем расплывались. Приватности мало. Вода вся стекала в сливы на полу, так что беспокоиться было не о чем. Несколько минут я просто кайфовала от горячей воды, помещение начинало плавно заполняться паром, а затем и ароматом шампуня для волос. Вместо геля для тела пришлось использовать обыкновенное мыло, но я в этом плане не брезгливая. Да и в Индии лучше перебдеть, чем недобдеть, потому что от щелочи в составе мыло поэффективнее очищает, чем все эти мягкие гели, которые толком нихрена и не пенятся. Вы вот хоть раз попробуйте посуду помыть не средством для мытья, а реально обыкновенным мылом, даже не хозяйственным, заметите колоссальную разницу в качестве итоговой процедуры. Да, руки со временем высохнут от злоупотребления, но для разового опыта – ничего страшного. Грязь из-под ногтей приходилось выковыривать другими ногтями, кстати они действительно отрасли так, будто я дня три-четыре откисала. Некоторые поломались, так что в сумме придется обрезать и подпилить все. Среди подногтевого содержимого я заметила свернувшуюся кровь, смешанную с какой-то грязью. Очень много. Интересно, отчего это? От взрыва могло повредить руки, но следов от ран я на руках не нашла. Больше похоже, как будто я сама впилась ногтями во что-то кровавое. Фу. Может, опять с ума схожу? Закончив с водными процедурами, я завернулась в полотенце и вышла к Польнареффу. Не знаю, подглядывал он или нет, лицо никак не выдавало его шалостей. Видать, либо он хороший шиноби, либо действительно мужчина чести. Ха. Он пригласил меня присесть на все ту же скамью, только на сей раз ближе к зеркалу. Я точно не ожидала, что Жан захочет помочь мне с волосами. Тем не менее, он прекрасно разбирался в этом деле, так что я без задней мысли доверилась ему, а сама принялась разбираться с ногтями. Пока француз аккуратно и умело вытягивал мои волосы феном, тем самым выпрямляя и укладывая их, я без жалости обрезала все ногти под единичку и подпилила, вполне удобно и приемлемо. С того самого момента, как я попала в этот мир, я напрочь позабыла и о наращивании, и о бесконечно долгом гель-лаке. Первое время, пока не ленилась, красила ногти обычным черным лаком, а потом надоело и я забила хрен. Сейчас, когда я вдалеке от дома, то есть от Токио, внезапно моя сущность так сильно захотела обратно в ту зону комфорта, где я в любой момент могла накрасить ногти, сделать сложный красивый макияж, полежать в ванне с пеной и бокалом вина. Когда же я научусь ценить красоту момента? Впрочем, все лежит на поверхности. Когда еще мне посчастливится побывать в заботливых руках Порнольва? Наверняка он всегда сам заплетал косы своей сестре, а потом научился манипулировать и со своей прической. Такие необычные волосы грех подстригать под какую-то идиотскую стандартную мужскую стрижку. Обожаю мужчин, которые следят за собой. Кайф. Чувствую себя богиней. Ну или просто богатой женщиной, которая уже заработала себе на особняк и ежедневных стилистов. Моя мечта. Как же приятно ощущать искреннюю заботу, мне даже немного неловко от тех благодарных чувств, которые я испытываю. Когда волосы были уложены окончательно, я невольно заулыбалась и начала стесняться. — Спасибо, — ведомая какими-то максимально светлыми невинными соображениями и чувствами, я обняла Жана и чмокнула его в щеку. — Ты такой классный, блин, Жан, вот бы мне парня, как ты. — Да, блин… — Польнарефф обнял меня в ответ и, цокнув, покачал головой. Я захихикала и отстранилась, требовалось еще нарисовать себе глаза и, наконец, переодеться. Макияж в нынешние времена не мог занимать столько же времени, сколько занял бы в моем времени. Там мне требовалось как минимум полтора часа на все, а сейчас достаточно лишь черных теней с оттяжкой, подводки для километровой стрелочки и туши. Все. В принципе, примерно так я красилась лет в четырнадцать, когда у меня не было косметики для всего остального макияжа лица. Вот в шестнадцать уже полная жопа началась, ебать, и не лень ведь было по утрам вставать в такую рань ради мордочки. Теперь переодеться. Пьер добросовестно отвернулся и вообще отошел ближе к выходу, а я распаковала то, что мне приготовили. Судя по всему, занимался этим кто-то из Фонда. Ну и пиздец. Ладно, нижнее белье без вопросов, но вот все остальное… блядь. Это была юбка. Черная длинная юбка в пол, легкая, практически невесомая, прямая. И черный топ через шею, который оголял плечи и частично пузо. Нет, так-то оно секс, стильно модно молодежно, для девушки с высоким ростом и длинными ногами вообще пушка, но дело в том, что это как-то не особенно сочетается с нашей основной деятельностью, где приходится то бегать, то прыгать, то взрываться, то плавать. Да и отвыкла я от такого! В штанах-то было бы получше, удобнее. Зато преть ничего не будет. Я уже успела охуеть от жары и духоты, а мы еще даже не в Египте. Ну, будем надеяться, что больше ничего страшного не произойдет! Я покрутилась перед зеркалом и задумалась над тем, что мне уже не шестнадцать лет. Знаете, такое странное чувство. Оно будет преследовать вас всю жизнь, я клянусь. Вроде по паспорту уже двадцатка, а разницы между шестнадцатью и двадцатью не ощущаешь. Как будто что-то остановилось в тебе. Только тело начинает болеть все сильнее, вылезают какие-то забытые незакрытые гештальты из детства, по типу плоскостопия и остеохондроза, болезни тяжелее переносятся. А так, по большому счету, как будто все останавливается. Я уже не та легкая тощая девчонка, а вполне сформировавшаяся девушка, и бедра вон какие круглые, и грудь наконец-то смотрится гармонично на всем силуэте. Так круто. Даже голос звучит очень низко, звенит, вибрирует, обращает на себя внимание. Не понимаю, какого хуя все так идеализируют и дрочат на совсем юных девушек? В шестнадцать лет тело еще все угловатое, нескладное, да легкое, но не эстетичное. Можно нарядить его в тряпки, в кружева, но это не то. С возрастом, как мне кажется, женщина наоборот становится только краше. Да и вообще, пошли все эти стандарты и рамки нахуй. Вот ебать никого не должно, кто там и как выглядит в свои года. Человечество так сильно зависит от члена и вагины, от своих вонючих приторных желаний спариться и как можно больше, извращеннее. Отвратительно. Уже на подкорке сознания выбиты все эти идеалы и установки, в каком возрасте кто лучше, с кем нужно хотеть заниматься сексом, а с к нем нет. Я запрещаю секс, вот что. Это мерзость. Сексом должны заниматься только два любящих друг друга человека, во всех остальных случаях – бан. Я запрещаю хоть как-либо вплетать секс в социальную инженерию. Мало кто помнит, что вообще-то секс – это просто разновидность прикосновений, некоторые прикосновения можно дарить только особенным людям, а мы превратили это в конвейер по добыче денег и удовлетворению шизы в своей голове. — Агния, ты закончила? — Да, сейчас уже иду, — ответила я. — Какая ты красивенькая! Впервые вижу тебя в чем-то таком, это так… — молодой человек замешкался, пытаясь подобрать слова. Если скажет что-то про низменные человеческие потребности, то я официально начну внедрять в наши ряды идеи о целибате. — Знаешь, что-то такое теплое, первозданное, приятное в груди. В платье ведь так неудобно бегать и отбиваться от приставаний, когда я вижу девушку в платье, я сразу думаю — она такая беззащитная сейчас, значит так доверяет обществу, которое ее окружает. И мне так сразу хочется спрятать ее за собой, ведь я знаю, что мудаков повсюду полно. Что-то мой француз растрогался, я тоже не ожидала такой реакции. Какие же мы все испорченные, как же нам страшно говорить о таких вещах, а ведь в них нет ничего такого. И это еще только конец двадцатого века, как же сильно и быстро люди продолжат поганить свою сущность. — Да, в штанах намного удобнее. Хочешь сказать, что для мужчины женщина в платье заведомо слаба и доступна для гадостей? — я решила поиздеваться и задать каверзный вопрос. — Ну, может я некорректно выразился, но вообще-то да. Я тебе так скажу, что если мужчина, а вернее сказать уебище, затеяло какую-то гадость – его и штаны не остановят. Суть в том, что женщина в платье сознательно ослабила себя, это трогательно и страшно одновременно, такова реальность, увы, — Жан потискал меня. — Не переживай, с нами тебе нечего бояться. Никто тебя не тронет. Мне кажется, примерно такого ответа подсознательно не желает услышать ни одна женщина. Но да, реальность такова. Ладно, не будем о грустном! Я зато красивая! Мне теперь не будет жарко! Вместе с Жаном мы поднялись на следующий этаж. Признаться, мне это далось не так просто, как я о том подумала. Еще в душе я заметила такую странную необъяснимую слабость во всем теле, как будто я не ела месяц. Вроде желудок не болел, но организму явно чего-то очень сильно не хватало. На лестнице я не упала, но поднялась по ней не без труда. Все чудесатее и чудесатее. Надеюсь, что на полном серьезе с моей головой ничего плохого не случилось. Там нас ожидали работники Фонда Спидвагона и Абдул, а еще несколько врачей. В качестве спавна было избрано какое-то непонятное помещение, больше походившее на комнату отдыха для персонала, только какую-то скромненькую. Выглядело все так, словно площадь не эксплуатировалась по назначению. Да и хуй с ней. Когда я увидела Мухаммеда – мне почему-то захотелось расплакаться. Я не знаю, это какая-то особенная реакция организма, я чувствую дежавю. Как будто меня снова достали из одного мира и бросили в другой, нихера не понимаю, что со мной, мне это так не нравится. Но чувства настоящие. Не знаю почему так получилось, но этого человека я ощущаю каким-то особенным, постоянно сравниваю его со своим духовным наставником, но, наверное, так это и есть. Абдул как голос разума, как моя совесть, как путеводная звезда. Он, конечно, тот еще черт, зато какой! Объятия между нами случились сами по себе, неосознанно. Какой он крутой, блин, люди с даром прорицания всегда необыкновенны. Не от мира сего. Никогда бы не подумала, что моим ориентиром в густой тяжелой ночи станет огонь арабской души. Круто. Мужчина крепко прижал меня к себе, такой горячий. В плане, на самом деле горячий, без подтекста, это все его станд такие чудеса творит. В сравнении я почувствовала себя какой-то гнилой холодной поганкой, серьезно, во мне абсолютно не чувствовалось жизни. — С возвращением, — Мухаммед посмотрел мне в глаза. Красиво так улыбался, искренне. Не понимаю, почему искренние чужие эмоции так сильно ранят меня, я так много внимания акцентирую на этом, пропускаю через себя. — М… — я хотела что-то сказать, но не смогла, на горло надавил ком, вот-вот расплачусь. От чего? От эмоций? В моем стиле. Пришлось сжать в руках мантию Абдула и спрятать лицо где-то в районе его груди. Позорище. Взрослая женщина. Не могу, ничего не понимаю. Какая-то муть в голове, каша. Я как будто пропустила целый пласт культурных событий, которые вроде как и прожила, а вроде как и нет. Я словно губка, которая впитала в себя кучу каких-то эмоций от событий, а теперь меня выжимают и все вытекает обратно, но дело в том, что ничего такого, по сути, и не произошло. Просто взрыв. Никто не умер, не пострадал, со всеми все нормально, кажется. Может, я чего-то не знаю? Не могут же меня обманывать? Впрочем, если и обманывают в чем-то, то в этом, наверное, был какой-то смысл, раз уж сговор коллективный. Или я схожу с ума? Все чаще ловлю себя на мысли о том, что я уже неадекватная, ненормальная, что мне нужно лечиться. — Рассудок проясняется с такой нестерпимой болью? Тебе нужно поменьше думать, Агния, все беды от этого, — пророк словно мои мысли читал, а я все-таки не расплакалась. Просто грелась об него. И не стыдно! — Это нормально, — Жан слабо улыбнулся. — Всегда, когда осознаешь, что выпал из жизни на какой-то срок, с головой происходит что-то страшное. — Я думаю, что я больна, — тихо поделилась я своими ощущениями. — А мы так не думаем, — раздался абсолютно неизвестный мне голос. Все внимание переключилось на одного из представителей Фонда, он свободно говорил с нами на английском. Так-то спокойный на вид, доброжелательный, подозрений не вызывает. Не совсем понимаю, нахрена тут понадобился Фонд, раз мы все-таки смогли как-то добраться до больницы, ну да ладно, их дело. Деятельность Фонда до сих пор покрыта тайнами. Впрочем, фраза двусмысленна, потому что буквально весь смысл их существования – разработки чего-то уникального и работа со сверхъестественной активностью в мире, паранормальной. Внутри самой организации было очень много подразделений, каждое занималось чем-то своим, какой-то определенной областью. Иерархия просто сумасшедшая, там без ста грамм не разобраться. Я смогла вникнуть лишь косвенно, а ведь меня там несколько месяцев держали и изучали. Тем не менее, всяческих специалистов там хватало, на любой жизненный случай. А что, удобно иметь такого подручного. Араки, на самом деле, просто упростил себе же жизнь, когда написал ЭТО. Чтобы не возникало необходимости как-то логически объяснять некоторые условия в истории, например каким образом дать главному бойз-бенду тачку посреди безграничной пустыни. От Абдула пришлось отлипнуть, но мы все равно стояли рядом. Люблю своих мужиков. Не знаю, зачем они меня любят, я объективно очень неудобная женщина, но, возможно, они просто ебанутые. Или, как тут принято говорить, бизарные. — Мы наблюдали за вашим состоянием последние сутки, у вас диагностирован резкий упадок гемоглобина, а еще вашему организму не хватает целого ряда витаминов, но это дело поправимое. В отличие от гемоглобина. Из-за анемии вы можете периодически чувствовать себя неважно, например это может выражаться в слабости по утрам, плохом сне, головокружении, дезориентации в пространстве, сильных болях в желудке, судорогах и… — Прекратите, — я потерла виски и выдохнула. — Извините, — даже головой покачала, — это возможно как-то исправить быстро? — Прием железа исправит ситуацию, но с собой у нас его нет. И в местных аптеках тоже, даже не водится, - молодой человек коротко скромно вздохнул. — Воспользуйтесь натуральными источниками, например чечевицей, фасолью, соей. Подойдут еще и гранат, шиповник, орехи. Самое главное при таком диагнозе соблюдать режим и не нарушать его, но исходя из вашей жизненной ситуации – постарайтесь хотя бы точно три раза в день принимать пищу. — Также избегайте физических нагрузок, в вашем состоянии категорически запрещено подвергать себя истощению, — об этом сказал уже местный индийский врачеватель. Тоже весьма приятной наружности, чистый, опрятный. И уставший. Кажется, мы тут шороху навели. Да уж. Ну и пиздец. Я примерно все то же самое услышала, когда впервые обратилась к врачу еще в Токио с жалобами на сильную слабость. Тогда у меня не было своей территории, а в дом Куджо я шла как на поле брани, где мне всегда и везде было очень тяжело и тревожно. Довела себя до ужасного состояния, мучилась, и что теперь? Все то же самое, реально история повторяется. Но теперь у меня хотя бы есть на что списать свой умственный бред – беды с кровью. — Не понимаю, как у меня могла развиться анемия за несколько суток? — я посмотрела на всех представителей науки сразу. — До этого я чувствовала себя относительно нормально, если не считать сотрясения мозга. Мужская часть присутствующих перегляделась. Выглядело так, будто у них происходил коннект по какому-то своему вайфаю, знаете, как в майнкрафте летят вот эти вот штучки от скалк-сенсоров, так и тут. Не нравится мне это. И атмосфера сразу как будто стала тяжелее. Или я надумываю? — Мы предполагаем, что организм подвергся этому ранее на фоне стресса или приема медикаментов. Агния, если наша информация достоверна, то вы проходили реабилитацию в городской больнице Токио после падения в бассейн. Это было первым вашим серьезным сотрясением мозга, — первый специалист Фонда листал какие-то бумажки. Нихуя, как они оперативно всю информацию собрали! — Исходя из показаний мистера Польнареффа, совсем недавно с вами произошла аналогичная травма. Так что удивляться тут нечему, просто стечение обстоятельств. Ну, по сути да. Это, получается, уже третье мое сотрясение. Все, в армию не гожусь! Кстати, это все миф, можно хоть двадцать пять раз стукнуться, смотрят только на последствия. Однако, есть и другая сторона медали – не просто так народ в этот миф поверил. На самом деле даже от одного сотрясения последствия могут быть ужасными, просто вялотекущими и не особо заметными, но губительные процессы разрушения головного мозга уже будут запущены. После трех сотрясений просто шансы на критическое поражение возрастают. Так может прокнуть что угодно, вплоть до опухоли. Чего я, кстати, очень сильно боюсь. — Почему я такая ущербная? Лучше бы мне сдохнуть, чем жить такой ущербной, эх, — я даже немного расстроилась. Вот реально, какого хуя мне так не везет? — Не говори так, — Жан, кажется, воспринял мои слова слишком буквально. Он даже взял меня за руку. — В слабости нет ничего плохого, потому что она рождает прогресс. Да и как же мы без тебя, глупая? Истина в этих словах присутствовала. Придется с ними согласится. Не знаю, на меня просто напало странное настроение, очень тяжело описать его. К чему-то такому я была вполне готова, ведь я обычный человек, которого запихнули в рамки абсолютно вымышленного сюжета. Местные персонажи в любом случае всегда будут сильнее меня, и дело даже не в том, что у них есть стенды, а у меня нет. Дело в том, что им есть место в этом мире. А для меня даже уголка не приготовили. Ладно, постараюсь отставить свою тоску. Специалисты Фонда еще раз быстренько обследовали меня, я тем временем все больше и больше ощущала голод. Страшный такой голод, знаете, когда от него желудок разрывает. Очень нездоровая хуйня, которая говорит о серьезных губительных процессах, неужели это все из-за анемии? Или, может, я просто потеряла много крови? Как бы то ни было, мне очень хотелось съесть хоть что-нибудь, а потом покурить. Мне также передали небольшую походную сумку с моими вещами, а еще привезли телефон. Я, к слову, оставила его в Токио, потому что не видела смысла брать с собой в это путешествие. Точно потеряла бы. Ну, раз привезли, то можно будет позаниматься глупостями. Жан с интересом стал разглядывать эту дивную загадочную вещицу, которая так ассоциировалась у него с компиляцией телевизора и разделочной доски! Он сказал, что на телефон это вообще не похоже, да и кнопок практически нет, что и за херня такая? Ему еще даже не снилось, что эта маленькая разделочная доска скоро станет неотъемлемой частью жизни каждого человека. Всего-то каких-то жалких тридцать лет, вот бы сначала прожить их. — М, сделаем селфи? — предложила я Польнареффу, раз уж нам все равно некуда было спешить. — Селфи? Что это? — молодой человек вопросительно приподнял брови. А я и позабыла, что мой жаргон может быть непонятен кому-то. Точно. В эти времена, скорее всего, таких слов еще не существовало. Либо существовали, но имели совершенно другой смысл. Я приложила палец к сканеру, экран разблокировался, легким махом большого пальца включилась и камера. — Имеется ввиду сделать снимок себя же на фронтальную камеру смартфона. Смотри, вот, — фронталочка тут же подрубилась и уловила наши очаровательные лица. Француз в ахуе. Но идея ему, судя по всему, очень понравилась. Он тут же приобнял меня, вместе мы заулыбались, какой же кринж. Но селфи вышло по какой-то причине очень бизарным, не знаю, с чем это могло быть связано. Нужно ли говорить о том, что по одной только дороге до выхода на первом этаже фоток было сделано штук двадцать. Капец. Вот если вернусь в свой мир – мне никто не поверит. А так хоть доказательства будут! Такой красивый мужчина, пиздец! Печально, кстати, что это прошлый век, так я могла бы ежедневно выпрашивать у своих мальчиков красивые фотки торса после душа. Возле здания больницы имелось какое-то подобие парка. Как мне рассказал Абдул, это город Хазарибагх. Очень маленький, очень грязный, очень бедный. Красот тут практически не было, так что не имело смысла тут задерживаться. Любоваться особо и нечем, только тощими замученными детьми и лицами в язвах. Впрочем, Мухаммед неиронично сожалел из-за того, что Индия находится в таком упадке. Я пообещала ему, что еще через пару лет сюда ворвутся капиталисты с, непосредственно, капиталами, и начнут эксплуатировать местное население для производства дешевых товаров. Да, звучало ужасно, но по крайней мере появятся хоть какие-то условия для жизни. Хотя бы минимальные. Город, в общем-то, славился производством кожи, которая, к слову, пользуется очень большим спросом среди высоких дизайнеров одежды. Удивительно, как же тонка грань между роскошью и бедностью. Это я к тому, что настоящий парк в местной культуре крайне редкое и дорогое удовольствие. В этом самом парке я завидела компанию остальных ребят. Ой, как замечательно, все пришли меня встретить! Я бы радостно раскинула руки и побежала им навстречу, чтобы обнять каждого и поплакать от счастья, но бегать я не могла. Совсем. Я и шла-то с трудом, приходилось постоянно придерживаться то за Жана, то за Абдула, благо они хоть не против были. Несмотря на то, что с виду и я, и все они выглядели прекрасно, внутри мы все устали до опиздинения. Я устала от своего сумбура в голове, ребята устали от битв и потрясений. Впрочем, мальчикам ведь нравится драться, и куда приятнее сражаться с подсосами Дио, когда ты четко уверен в том, что твоим друзьям ничего не угрожает. Судя по всему, нас всех в ментальном плане неплохо так потрепал этот самый взрыв. — Агния, ну наконец-то, — Джозеф подошел ко мне первым и тут же приобнял. Он бы и потискал меня, но по статусу из-за количества зрителей не положено. Ха, вот балбес старый. — Наконец-то ты снова с нами! Отлично выглядишь! Как себя чувствуешь? Жалобы на что-нибудь есть? — Да… — я что-то растерялась, не смогла собрать слова в предложение, очень тяжело соображалось. Моему организму еще только предстоит вернуться в ритм нашей жизни путешественников. Тут же меня обнял и Какеин, сделал он это не как обычно. Как-то слишком прилично, слишком безобидно для него, человека, который домогался меня своим стендом. Стало быть, мужская солидарность по отношению к Джотаро. Вроде как вслух мы о своем соединении не заявляли, но бригада как будто сама и так все поняла. Хм. Интересно. Такие странные чувства и впечатления от этого всего, как будто отложенный старт. Хотя так и должно быть! Я все еще не отказываюсь от своих слов о том, что мы тут не на курорте и едем убивать Дио, а не любиться. Вот когда Дио сдохнет – тогда и настанет время няшностей. А пока только мои завывания на тему недотраха, болей в голове и отсутствия чистого удобного туалета. Нориаки такая родная и любимая булка, как же мне становится приятно в его присутствии. Если с ним все хорошо, то у мира еще есть шансы. — Милая юбка, тебе очень идет. Ты так выглядишь еще старше, — Норичка мне подмигнул. И я вот не поняла, он это издевается или искренне считает, что выдал комплимент? — Да ты сука… — я слабо ударила его по спине, — Бог тебя накажет за эти слова, — тихо страдальчески выдохнув, я посмотрела в фиалковые глаза и слабо улыбнулась. — Все хорошо? С вами все в порядке? Я не знаю, сколько меня не было, — все эти вопросы были адресованы всей группировке сразу. Джотаро не спешил лезть ко мне с объятиями. Выражение его лица можно было бы назвать стандартным. Даже поза точно такая же. Но вот с глазами какая-то беда, такой же взгляд, как был и у Польнареффа. Думаю, они просто видели некоторое дерьмо. Вообще, у меня появилось вполне себе законное обоснованное право обидеться на Куджо. Че это он свою женщину не стремится потрогать и поцеловать после такой долгой разлуки? Но я слишком хорошо знаю этого балбеса, ему просто неуютно демонстрировать свои чувства. Он предпочтет все сказать и сделать, когда мы будем вдвоем. И ему известно, что я знаю об этом его качестве, поэтому он не беспокоится. Я тоже не беспокоюсь. Если уж Куджо Джотаро сказал, что любит меня, значит на самом деле любит, переживать точно не стоило. Когда старшеклассник подошел к нам ближе, я коротко улыбнулась и ему. Теперь тоже чистенький и вкусно пахнет. И сигареты у него наверняка есть. Хм. — Все превосходно, не беспокойся о нас. Что с нами будет, мы сами кого угодно побьем, — Джостар старший откровенно петушился. — Теперь, если ты не нуждаешься в помощи врачей, нам предстоит двигаться дальше. Времени на отдых и адаптацию, прости, не оставим, сейчас трансфер и так дается нам с большими сложностями. — Здорово, — действительно прекрасно, что компания тоже чувствовала себя замечательно. Я бегло оглядела всех, вроде никаких следов ранений. — Мы отправляемся в Варанаси, священный индийский город и один из самых древнейших в мире. Считается, что в этом городе заканчивается реальная жизнь и начинается потусторонняя, в основном верующие приезжают туда умирать, — Абдул, как всегда, был весьма и весьма философски настроен к явлению смерти. Это неудивительно, далеко не все жители ближнего востока исповедуют ислам. Кажется, население Индии повально исповедует индуизм. — Это лишь культурная легенда, но как показала практика – именно в таких местах кроется больше всего послушников Дио. — В больших городах они чувствуют себя увереннее, а еще могут втянуть в сражение больше непричастных зевак. Так что, — Джозеф поправил шляпу, — если вдруг вам навяжут битву, то постарайтесь ретироваться куда-нибудь, где меньше всего людей. — Возможно, нам стоит игнорировать города? Есть также и риск того, что из-за нас очередной ресторан будет взорван, — Какеин высказал интересное предложение. — В этом и есть план. Но для его исполнения все-таки придется посетить последнее наше пристанище, — Джозеф усмехнулся. — Агни, сможешь вынести еще пять часов на автобусе? На своей машине поехать больше не получится, военные совсем озверели. — У меня нет выбора, полагаю, — я слабо пожала плечами. — Надо так надо. — Поспишь, если что, на Джотаро, — Жан хихикнул. — Раздражаешь, — выдал Куджо. Все ворчит и ворчит. Потому что нужно чаще заниматься сексом! На том и порешили. Мы все утопали на местный автовокзал, билеты на ночной автобус были куплены. К слову, спрос на автобусы очень вырос, из-за чего и не получилось купить билеты на рейс пораньше. Ладно, лишние несколько часов на свежем воздухе мне не навредят. Чуть позже к автовокзалу подсосались и работники Фонда, им приходилось работать в режиме особой секретности, потому что они попали сюда практически нелегально. Так же нелегально им придется и возвращаться обратно. Что я могу сказать, вечер намечался мутный. Было свежо и немного прохладно, но эта прохлада меня бодрила и реально исцеляла. Я чувствовала себя залежавшейся в холодильнике картофелиной, которая вся размякла и обросла корешкам, есть такое уже нельзя, но и выкидывать как-то жалко. Мне требовалось прийти в тонус, расшевелиться и обрести стержень. Вернее, вернуть его. Настроение было приподнятым, только самочувствие не очень. И все еще безумно хотелось есть. В леди играть не стану. Джозеф и Жан отошли куда-то за здание, чтобы легально покурить, Абдул и Нориаки общались об индийской культуре, Джотаро был рядом с ними и слушал краем уха, засунув руки в карманы брюк. Я подошла к школьнику и слабо взялась за его предплечье, Джотаро тут же вопросительно посмотрел на меня. Абсолютно спокойный безобидный взгляд, если не учитывать его аккуратного флёра неадекватности. — Я очень хочу есть. У нас ведь достаточно времени? Пойдем куда-нибудь? Иначе сдохну, — в доказательство своим словам я приложила собственную ладонь к району груди, где должен располагаться желудок. Почему я вообще об этом вспомнила – желудок-то болел. И болел не просто от голода, а так, словно его сжирала собственная микрофлора. Возможно, так и было из-за медикаментов, которыми меня откачивали в больнице. Чувство очень неприятное, боль острая, хоть скули. Но я держалась так долго, потому что смогла отвлечься на дела насущные. Ну, типа, переезд в соседний город, Дио, Египет. Сейчас уже вот прямо невмоготу, нужно хотя бы воды выпить, чтобы устранить это отвратительное состояние. Куджо сразу же взял меня за руку и повел в сторону кафе, что находилось через дорогу. Предварительно он жестом попросил Абдула и Какеина не терять нас из виду. Капец, я иду за ручку с Джотаро. Вау. Такая огромная лапа, теплая, грубая. Я что-то и позабыла эти ощущения и чувства, а ведь это так приятно. Мы вообще хоть раз держались за руки в подобном ключе? Просто так, ненавязчиво, практически на уровне мышечной памяти. Наверное, ничего такого никогда не было. Я посмотрела на парня, он весь такой высокий, красивый, крепкий, в стильном шмоте. И я тоже высокая, красивая, не очень крепкая, но в стильном шмоте и с татухами. Мы так классно смотримся вдвоем. Все по заветам мамы Ланы. Жесть. Он реально идет со мной, представляете? Я все никак не могу привыкнуть к тому, что мы в отношениях. Почему-то вопреки тому, что мы хорошо друг друга знаем, близко общаемся и делаем штуки вместе, Джотаро воспринимается мной как… как, не знаю, как выдуманный идеальный 2D-кун, которого на самом деле нет, но я люблю его? Вот, точно! Идеальное описание для моих чувств! Старшеклассник, кажется, заметил, что я в открытую пялюсь на него уже несколько минут. Он повернул голову и снова явил мне этот вопросительный взгляд, руку не отпускал. А я даже не знаю, что сказать. Любуюсь им. Наслаждаюсь его обществом. Так соскучилась. Как он это сделал со мной? Как он умудрился пробудить во мне какие-то чувства? Я сознательно отказалась от всего такого, потому что знаю, что все это уже пройденный рельсовый продукт, который обязательно приведет к логическому завершению, от которого будет очень и очень больно. Особенный ли Джотаро? Я не знаю. Он точно не похож на тех парней, с которыми я имела честь общаться. Он понимает меня даже лучше, чем я сама, но почему-то в его случае это даже отталкивает. Пугает, я бы сказала. Я для него как раскрытая книга, все мои уязвимости на поверхности. А он для меня что? Едва ли я бы сказала, что мне так легко понять его. Но я не чувствую в нем никаких преград и каменных стен, если бы только я позволила себе окунуться в эту любовь с головой, как сделала бы, если бы это не был выдуманный мир, в который меня кто-то затянул нарочно, думаю, с Джотаро я стала бы самой счастливой женщиной в мире. Поток его сознания для меня открыт, это я сама не желаю обжигаться и давать ложных надежд. — А когда у тебя День рождения? Явно не такого вопроса это существо ожидало, поэтому оно словило легкий ступор. Да и что за вопрос вообще такой тупой, я даже сама не поняла, нахуя я поинтересовалась об интересующей меня теме именно таким образом? — Третьего февраля, — молодой человек слабо-слабо подозрительно насупился. Я быстренько напрягла свою память, со стороны могло выглядеть комично, но меня это не особо волновало. О мой Бог. Да все же сошлось как ёб твою мать. Ну, если это действительно работает, то Вселенная еще очень пожалеет о том, что решила свести меня с этим человеком. Да простят меня великие силы, но союз двух людей, родившихся зимой, еще никогда не приводил ни к чему хорошему. — Так ты Водолей! Как интересно, — я даже тихо захихикала. Джотаро посмотрел на меня как на дурочку и цокнул, он наверняка надеялся, что я выдам хоть что-то вразумительное, но он позабыл, что в состоянии нестояния я способна нести лишь бред, малосвязанный с фактической ситуацией. Когда-то давно психиатр сказал мне, что это своеобразный способ уйти от стресса, буквально убежать от него, а не встретиться с ним лицом к лицу. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Как по мне, когда начинаешь всячески изгаляться, чтобы не встретиться со своим главным страхом, ты вынужденно развиваешь свою эрудицию, что круто. — Ты действительно веришь в эту чушь? — поинтересовался Джотаро, пропуская меня в здание кафе. Кафе было большим и просторным, что меня устраивало, не люблю тесные заведения, где люди сидят друг к другу впритык и даже поговорить не получится нормально. Зал был заполнен лишь наполовину, час все-таки поздний. Основной контингент – такие же пассажиры, что ожидают своего рейса в соседние города и поселки. Я выбрала столик у окна, потому что тут не стулья, а приятные удобные сиденья. И еще я попросила Куджо сесть не напротив, а рядом, чтобы мне было уютнее. Он, кажется, есть не собирался, так что будет смотреть на то, как я пытаюсь переварить индийскую кухню. Господи. Вот как же я мечтаю о Биг Тейсти и карамельном Макфлури. Помяните мое слово, первым делом после путешествия я нажрусь американского джанкфуда. Как же надоело питаться едой, которая абсолютно непригодна для меня. — Нет, не то чтобы верю. Но просто интересно понаблюдать и поискать сходства, к тому же иногда гороскопы бывают приятными, а в приятные можно и поверить, — я слабо загадочно улыбнулась. Еда была заказана, официантка кое-как на английском объяснила мне, что из всех позиций являлось самым легким и безобидным для травмированного организма. Кажется, это очередная вариация каши с ягодками и фруктами. Отлично. То, что доктор прописал. Ну и для гемоглобина гранатовый сок, куда же теперь без этого. — И что же тебе рассказывают звезды обо мне? — ему явно была неинтересна эта тема, но он ее терпел ради меня. Какой умница. — Что ты мудак. Видишь, совпало же! А ты не верил, — я изобразила восторженное лицо и снова тихо-тихо рассмеялась. Старшеклассник усмехнулся и покачал головой. Его рука внезапно расположилась на моей талии, он подтянул меня к себе. Капец, я засмущаюсь же. Прикосновение в таком интимном месте, да еще и оголенном, это так трепетно. И ладонь еще такая теплая. Пошлости тут никакой не было, только обыкновенное желание потрогать любимую девушку и потискать ее немного. Мне так хорошо стало, я даже забыла о боли в желудке. И гороскопах, впрочем, тоже. Это, так-то, неприлично, в общественных местах нельзя себя так вести, но мне почему-то показалось, что это в данный момент все эти предрассудки и правила – глупость. Мы каждый день подвергаем себя смертельной опасности, любой миг может оказаться последним. Нужно наоборот ценить такие моменты и всячески проявлять свои искренние чувства, даже если вслух о них говорить не хочется. А мне не хочется. Я припала к плечу Джотаро, на моем лице сама по себе появилась расслабленная глупая улыбка. Замечательно. — Ну, если серьезно, то февральские Водолеи любят спорить, они упрямы и уперты, злопамятные прямолинейные собственники, — почти все подходило Джотаро, но на самом деле все эти качества могли подойти кому угодно. — Но также они спокойны и хладнокровны, могут даже производить впечатление безразличных людей. Рассудительные, смелые, внимательные и… сентиментальные. — Вообще ничего не про меня, — абсолютно спокойно напиздел Куджо. — Ты просто не видел себя со стороны, — я почувствовала, что пальцы мудака начали перебираться по моему животу, будто легкая такая ненавязчивая игра на клавишах. Немного щекотно. Он издевается надо мной, придурок! — Я, кстати, не просто так об этом завела разговор. Пока мы шли, я думала, отчего в жизни так случается, что с некоторыми людьми выстраивается как бы особый такой вид коннекта. Знаешь, бывают люди, с которыми вы понимаете друг друга с полуслова, дружите десятилетиями, дышите одним воздухом. В мои времена это называют соулмейтами. А бывает еще другого вида связь, м, — я задумалась, это было не так-то просто в моем состоянии. Кажется, мне не стоило начинать говорить о таких трудных тяжелых вещах в такой своей кондиции. Но раз уж начала, надо подвести к определенной мысли, — вот чувствуешь человека и все. Кем бы он тебе ни был: другом, врагом, матерью, сестрой, любовницей, ты его просто чувствуешь и читаешь. Для тебя ни единая его мысль не кажется посторонней, вы будто находитесь в одном поле. Мне показалось, что так у нас с тобой. Мы, заметь, стали близки не так уж давно, но даже тогда нам так легко удавалось считывать друг друга. Джотаро меня внимательно выслушал, я абсолютна уверена в том, что он лишь пытается выдавать себя за приземленного человека. С молчаливыми людьми это часто так бывает, хотя поверьте мне, порой злой школьник может пиздеть без умолку и заткнуть его невозможно. Чаще всего с ним случается подобное, когда в состоянии алкогольного опьянения на него накатывают романтические настроения, интересно так получается, что исключительно из-за случайности в эти моменты рядом с Куджо всегда оказываюсь я. Так вот, приземленные люди не видят тонких материй и не ощущают их, они даже не задумываются о чем-то подобном, потому что их земная жизнь и без того тяжкая, сложная, нет в ней ни момента на какие-то там глупости. Джотаро не такой. Он думает, очень много думает, всегда подвергает каждую свою мысль сомнению, проверяет ее, испытывает, ставит в неловкие положения вопросами: «Как?» и «А что, если?». Гибкое мышление позволяет ему оторваться от той самой земли и прикоснуться к неизведанному, например почему происходящее происходит именно с ним, а не с кем-то еще. Поскольку частично я в гороскопы и знаки зодиака все-таки верю, я могу смело утверждать, что любой Водолей склонен к размышлению и вере в то, что среди «адекватных разумистов» назвали бы эзотерикой. Хотя под термин «эзотерика» сейчас записывают абсолютно все, что как-либо отличается от научной теории происхождения мира и его существования. Однако наука не способна объяснить феномен души, поэтому она утверждает, что никакой души нет, а любые наши чувства вызваны лишь химическим процессом в организме. Я не берусь утверждать, что что-то из этого не правда, я наоборот хочу донести, что единой правды нет ни в чем, абсолютно все в мире нельзя воспринимать через одну единственную призму, будь то наука, религия, политика или художественность. Это вообще в человеческой природе – абсолютно все подвергать сомнениям и задавать вопросы, на которые не существует ответа. Водолеи как раз из тех людей, кто любит порассуждать над чем-то этаким и поискать ответы с разных точек зрения. При этом ни одну из них он не будет считать верной. — Допустим, — Куджо все-таки согласился. — Но это не может быть связано с тем, в какое число кто-то из нас родился. — Может и так. Я не говорю, что это истина. Просто интересное наблюдение. А у меня, вот, День рождения двадцатого января. Я тоже Водолей, — почему-то это заставило меня улыбнуться практически по-дурацки, да еще и Джотаро в этот момент слабо щипнул меня за бок. Я чуть выгнулась и зашипела как змея. Сейчас яд из меня рванет во все стороны. — Двадцатого января? М, — кажется, он о чем-то подумал. Какие-то его неопределенные мысли. — Буду знать. — Январские Водолеи от февральских не сильно отличаются, на самом деле это действительно больше похоже на глупость. Все зависит от конкретного случая и жизненного опыта. Но определенно есть какие-то общие черты. Например любовь к свободе и независимости. — Уже больше похоже на правду, — парень посмотрел в мои глаза, он прекратил щекотать меня и щипаться, теперь его ладонь просто медленно поглаживала меня. А я что-то совсем пригрелась возле него и расслабилась. — Ты хочешь сказать, что из-за того, что мы Водолеи, мы понимаем друг друга так легко? — Да. Мы на одной волне. Ясны друг другу как день. Только я делаю вид, что это не так, но на самом деле это так. Ты удивительным образом практически всегда делаешь так, как мне будет лучше и приятнее, и мне даже не приходится просить тебя об этом или как-то указывать. Ты сам прекрасно знаешь, как мне понравится. И речь не о выборе пива или фильма на вечер. Я говорю о поведении в различных ситуациях, общении, спорах и сюрпризах. Наконец-то принесли еду, я тут же охуела от того, что мой желудок сжался до размера иссушенного чернослива и завыл очень-очень громко. Я даже испугалась. Стыдно-то как, кошмар. Ладно, потом постыжусь, сейчас самое главное – нормально поесть. Еда шла очень медленно. Такие ощущения, будто зубы выбиты, горло простужено, а ЖКТ в состоянии тяжелого отравления. Такое бывает после операций или длительного нахождения в лечебном режиме. Неприятно, конечно, но что делать. Ела я, в общем-то, очень медленно, могло даже показаться, что заталкиваю в себя кашу насильно, но на самом деле она очень вкусная. Просто организм сопротивлялся. — Ладно, твоя взяла. Но, — Джотаро просто наблюдал за мной. Меня не смущало, — категоризировать несколько миллиардов людей на двенадцать групп – глупость. — Ты на самом деле удивлен, что сам раньше не заметил такой поразительной легкости и схожести нашего мышления, — констатировала я. — Сучка, — заключил старшеклассник. В будущем эта наша синергия станет только заметнее, сейчас она лишь аккуратно выглядывает из-за уголка, потому что Джотаро еще школьник и подросток по совместительству. Когда он хотя бы доживет до моего возраста – сам очень сильно удивится тому, насколько некоторые люди и близко, даже по принуждению, не могут мыслить так же, как он. И я, когда говорила, что мы с Куджо полярно разные люди, очень сильно ошибалась. Потому что верить в это мне тогда было удобнее и легче. Мы оказались весьма похожи. Даже слишком. Каша реально была очень вкусной, как и гранатовый сок. Не знаю, как долго я ела, но по моим ощущениям прошло полчаса, наверное. Все, организм уже начал выходить из спячки, скоро он вернется в норму. Нужно просто пару дней содержать себя нормально. Хорошо питаться и спать. Еще некоторое время мы просто сидели вместе, болтали о всякой чепухе. Нужно было немного отдохнуть после приема пищи, будет потрачено колоссальное количество энергии на ее усвоение. А у меня и так состояние было мутным, нестабильным, каким-то слишком вареным. Джотаро все так же ненавязчиво поглаживал меня, я рассказывала ему о некоторых своих снах. И еще я рассказала ему, что белый шмот смотрится на нем в разы симпатичнее, чем черный. Надо мной посмеялись. Ну сука. Тогда хиджаб и паранджа ему светят. — Селфи? — предложила я перед тем, как уйти из кафе. — Что это? Я не поленюсь объяснить это еще раз, я сделаю это столько, сколько потребуется. Не знаю, откуда во мне появилась эта мания к селфи, хотелось пофоткаться абсолютно со всеми, ведь такого опыта в жизни не повторится. После короткого и вполне легкого объяснения, Джотаро согласился, но он, как и каждый житель этого времени, привык к тому, что если уж тебя фотографируют, то ты должен стоять особняком и вообще не выражать никаких эмоций. Тут и появляется разница между «фотографировать» и «фоткать», потому что «фоткают» момент, а не сугубо человека без контекста. Поэтому мне предстояло сначала раскрепостить Куджо, что вышло уже не так просто, но все-таки получилось. Очередное биззарное селфи в коллекцию, а затем еще одно, и еще одно, и еще, и еще, снова… на последнем меня мягко поцеловали в щечку. М! Как же приятно! Я заметила, что чем больше мы говорили, тем спокойнее и мягче становился взгляд Джотаро. Та дикость, которая напрягала меня, куда-то уходила. Не знаю, что там произошло в мое отсутствие, но надеюсь, что ничего подобного больше не случится.Часть 25. Откат РП.
11 февраля 2023 г. в 21:33
Примечания:
Нямка. Пишите отзывы с:
Очень люблю вас всех!