Первый день лошади второго месяца по лунно-солнечному календарю

— Господин, не желаете приобрести омамори? — Совсем юная — на вид семилетняя — девочка взмахнула рукой с небольшим красным мешочком, обшитым дорогими белыми нитями. На нём блестели маленькие бутоны цветов, иероглифы и другие символы синтоистского божества. Ято бросил на девочку холодный взгляд, понимая, что обращается она совсем не к нему. Его вообще мало кто замечал, если принимать за исключение Хиёри и еще пару человеческих душ. Сам он давно смирился с отсутствием популярности, ставя целью, как раз-таки, ее приобретение и развитие, за счет вырученных на желаниях денег. Он всю жизнь идет к своей цели, оставаясь все таким же нищим и бездомным богом. Этим они всегда отличались. Она — статная богиня, которая имеет более 32 000 храмов по всей Японии, миллион прихожан и даже день празднования. Первый день лошади второго месяца по лунно-солнечному календарю. Как раз сегодня. Он — забытый, никому не нужный божок с единственной целью в жизни, к которой он идет так давно, что в какой-то момент сбился со счета. Она — высокопоставленная богиня, однажды сошедшая с верного пути и не имеющая права на свободное существование. Он — полный ноль, всю жизнь проживший в грехах, за которые до сих пор не ответил и не собирается. — Боже мой, Мадока, нельзя же так безответственно относиться к подношениям! — Высокая статная женщина с длинными густыми волосами, едва ли касающимися пола, присела на корточки, пытаясь спасти рассыпанную миску с рисом. Рядом с ней стояла растерянная розововолосая девочка лет пяти, которая удивленно хлопала аквамариновыми глазками и вот-вот собиралась заплакать. Ято в очередной раз фыркнул, переступая рисовую горку, просыпанную прямо на середине дороги. До храма оставалось несколько метров, а решительность с каждым шагом все сильнее развеивалась. Остановившись перед входом, он глянул по сторонам, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, а затем вошел внутрь. Избавиться от друзей было крайне сложно: Кофуку удачно увлекла Дайкоку праздничным ужином в честь очередного выдуманного девчонкой праздника, Хиёри занималась учебными делами старшей школьницы, а Юкине решил прогуляться наедине с собой. Столько совпадений не могли быть случайными, поэтому Ято охотно ими воспользовался и отправился туда, куда должен был. Брюнет прошел в храм, сразу же огибая целую толпу почитателей богини и заворачивая в длинный коридор, состоящий из режущих глаза красных столбов. В этом храме вообще все было огненным, как и сама богиня, в честь которой он построен. Парень был здесь много тысяч раз, однако все равно ступал так нерешительно, будто бы не был способен в нем ориентироваться. — Сто двадцать два, сто двадцать три… — мысленно считал он, стараясь не ошибиться. Когда количество столбов перевалило за две сотни, Ято начал ощущать недомогание из-за чертовых столбиков, которые рябили в глазах. Сердце ощутимо забилось в разы быстрее, когда счет дошел до числа двести сорок три. — Еще шаг… В этот момент он струсил. Испугался увидеть ее вновь, всколыхнуть воспоминания и чувства, которые, вопреки всем рассказам и цитатам, не угасали с годами, становясь изнуряющими. Светлые чувства, которые раньше рождали крылья за спиной, теперь были чистым ядом, отравляющим жизнь. Каждое утро он просыпался с мыслью о том, что жалеет обо всем случившемся. Он давно мог полюбить любую девушку, живущую на небесах, а может и на земле — без разницы. В конце концов, давно мог полюбить Хиёри, которая смотрит на него с такими трепетом и нежностью, что любой на его месте не устоял бы. Но он не мог. И это «но» было для него настолько весомым, что исправить ситуацию Ято был не в силах. Вдохнув побольше воздуха в грудь, он сделал последний шаг, останавливаясь у двести сорок четвертого столба. Легкий ветер взъерошил его угольные волосы, забрался под спортивную кофту и нежно тронул щеку, заставляя Ято поежиться от переизбытка эмоций. Легкая дрожь, учащенное сердцебиение, затрудненное дыхание — каждый год одно и то же. Каждый год он ждет этот день, чтобы увидеть ее вновь. Она появилась в его жизни слишком давно, настолько, что в какой-то момент ему начало казаться, что он знал ее всегда. — Ябоку, — этот шепот был похож на шелест листьев, и Ято мог бы подумать, что ему послышалось, однако он и сам понимал, что это невозможно. Слишком много их связывает, чтобы ошибаться так, по-крупному. — Инари… — тот трепет, с которым Ято произнес ее имя, пугал даже его. Он ощутил целую стаю мурашек на своей коже и с ужасом осознал, что и за этот год он не разлюбил ее ни на толику. — Ты пришел, — она оказалась прямо за спиной молодого человека — невысокая юная девушка с длинными огненно-рыжими волосами, напоминающими яркий плащ бога Кагуцути — властителя пламени. Краснее ее волос были только алые глаза, вопреки всем канонам добрые, горящие и измученные. Идеальные формы, тонкая талия, стройные ноги — все это не давало ни малейших сомнений в том, что за его спиной самая настоящая богиня. Та, которая и по сей день живет и дышит только им одним. — Я не мог поступить иначе, — отозвался Ято, не в силах сдержать мягкую и счастливую улыбку. Ласковые руки Инари медленно скользнули по ребрам бога, а затем сомкнулись на его животе. Она осторожно опустила голову и уткнулась лбом в спину Ято, где-то между лопаток. Парень закусил нижнюю губу, ощущая, как внизу живота затягивается узел возбуждения — что-то вроде бабочек в животе, которые он был способен испытать всего лишь раз в год, только в первый день лошади по лунно-солнечному календарю. Только сегодня. Она ничего не ответила, растягивая на губах и без того широкую улыбку. Инари улыбалась ему в спину, а он ощущал каждую эмоцию, яркими вспышками загорающуюся на ее безупречном лице. Он все еще любил — так искренне и чисто трепетал от каждого прикосновения. — Мне так жаль, — и все же она нарушила тишину, заставляя его сердце пропустить удар от того количества боли и сожаления, которые он смог распознать в ее голосе. Такая глупая, маленькая девчонка, так бездарно отступившая от своего божественного предназначения, от исполнения светлых и чистых желаний, от счастья, которое ждало их впереди. Та красная нить, которой они и по сей день были связаны, не позволяла Ято спокойно существовать, зная, что та, к кому всякий раз он возвращался во сне, больше никогда не сможет быть рядом. Лишь принадлежать ему. Принадлежать на расстоянии, таком бездонном, неисчислимом расстоянии, которое он много сотен раз пытался сократить всеми существующими способами, но так и не смог. — Это было неизбежно. Все было слишком хорошо, — прошептал Ято, опуская голову и сжимая челюсти, ощущая громадный комок в горле. Боги не плачут? Полная чушь. Когда твоя жизнь делится на «до» и «после», когда ты впадаешь в полное отчаяние, когда каждая ночь превращается в жатву, в которой вместо посевов ты срубаешь себя огромной острой косой, слезы становятся единственным спасением. — Ябоку, я… знаю, кто это сделал, — всего лишь одной фразой она убила его окончательно. Ято мгновенно вскинул голову, непроизвольно открывая рот от неожиданности. Спустя столько веков, она, наконец, произнесла ту фразу, которую он мечтал услышать. Руки сжались в кулаки, брови скатились к переносице. — Говори, — нежный голос сменился на злой шепот. Руки на животе впились в его тело сильнее, понимая, что если имя будем названо вслух, Ято не оставит чувство мести. То чувство, которое он давно отвел от себя, грозилось вновь занять его мысли. Инари не знала, что в этой ситуации будет лучшим выходом, однако не могла позволить себе солгать ему. Она запрокинула голову, сталкиваясь с ярким светом луны, так бесстыдно нарушающим их покой. Одним словом она могла повернуть его жизнь в иное русло, вернуть его на несколько веков назад — туда, где он рвал и метал, желая узнать ненавистное имя того, кто сообщил Совету о грехе его возлюбленной. Страшном грехе, совершенном ради несметных богатств, совершенно ненужных ей, по большому счету. — Тендзин. — Сорвалось с ее губ. — А?! — Не выдержав напряжения, Ято развернулся на пятках, вырываясь из нежных объятий Инари. Его аквамариновые глаза столкнулись с алыми огнями, все такими же измученными, но не менее прекрасными. Бог не верил, что тот, кого он искал столько лет, все время был у него под носом. Неужели он спал, ел, существовал на территории того, кто так жестоко растоптал его счастье? — Я… уничтожу его. — Это бессмысленная месть, Ябоку. Она не вернет меня, — Инари опустила руки и отвернула голову в сторону, сдерживая поток слез. О, как же она не хотела вновь портить его жизнь своими проблемами, решить которые было просто невозможно. — Это не так! Неужели ты не понимаешь?! Все это время я был уверен, что ты не совершала этого! Не по своей воле, Инари! — Ято сорвался. Он сделал шаг назад и, развернувшись, вцепился пальцами в волосы, сжимая их до тянущей боли. Физическая боль ничто, в сравнении с омутом горя, который столько лет рос в его сердце. — Мы уже обсуждали это, Ябоку. Никто не в силах околдовать бога, — она устало покачала головой и впилась глазами в его спину, скользя по желанному телу. Совершенно не изменился, и это убивало ее еще сильнее. Так рядом, но так далеко. — Я докажу… — отчаянный шепот вновь разрезал воздух. Ято с силой ударил двести сорок четвертый красный столб, ощущая легкую боль в области костяшек. В реальность его вернули лишь несколько глубоких вдохов. — Обещаю. Инари ничего не ответила, понимая, что не в силах запретить ему что-то. Для всех — дьявол, для нее — спасение. Сколько же шуму наверху они наделали своей любовью. Сколько ярких десятилетий провели вместе. Все это невозможно стереть из памяти даже спустя века разлуки. Они получили своё наказание за столь громкую связь, ставящую под сомнение все правила божественного мира. — Чего ты желаешь? — Его голос заставил девушку вернуться в реальность. Вынырнув из терзающих душу воспоминаний, Инари легко улыбнулась, не собираясь ни секунды раздумывать над ответом. Из всех возможных, у нее было лишь одно желание. — Я хочу всегда быть рядом с тобой, Ябоку, — и разве можно было усомниться в силе любви, которая соединяла два израненных сердца? Ято медленно обернулся с решительной улыбкой на губах. Ах, если бы она могла удивить его. Он знал все ее желания наизусть, тем более это. Эту мечту, которую они делили на двоих уже целую вечность. — Твоё желание услышано, — Ято в один шаг сократил расстояние между ними и, не давая времени опомниться, нежно положил ладони на щеки Инари и приблизил ее лицо к своему. Слишком мало времени. Парень подался вперед, накрывая ее губы своими, вновь вкушая головокружительный абрикосовый вкус лишь на мгновение. Внутренности Ято мгновенно сделали воображаемое сальто, сводя с ума окончательно. Подушечки пальцев взрывались от осязания ее идеальной кожи. Крохотная богиня, навсегда поселившаяся в его сердце, такая желанная, единственная, сумасшедшая, глупая, неземная. Подобных ей он не встречал. Она растворилась в его руках легкой дымкой, оставляя за собой лишь абрикосовый привкус. Не открывая глаз, Ято опустил голову, ощущая, как по щекам катятся обжигающие слёзы. Плечи дернулись от резкого всхлипа. Он пришел в себя лишь через пару мгновений, а затем, не глядя, направился прочь из храма Инари, надеясь поскорее убраться отсюда. С дрожью в теле и пылающим сердцем в груди он шел — не оборачиваясь — до тех пор, пока не оказался в арке, отделяющей святую землю от людской. Остановившись, он обернулся, на мгновение замечая на пороге храма маленькую огненно-рыжую лисицу, сидящую на ступеньке и смотрящую ему вслед. Люди ходили мимо нее, совершенно не замечая. Лиса склонила голову вбок, а затем, свернувшись клубком, растворилась вместе со светом луны, которая исчезла за большой чёрной тучей, унося с собой душу Инари в иной мир. Так близко, но так далеко. Она — высокопоставленная богиня, а он — полный ноль. Однако, решившись однажды переплести судьбы, они сожгли эти стереотипы, наплевав на все правила. Так почему же, совершив однажды, не повторить это вновь?