Домовой

Домовой сидел на своем излюбленном месте, на шкафу, и качал ногой. Хулиганить без Вики было как-то не интересно. Поэтому он просто вяло переругивался с котом и внутренне праздновал победу. Теперь эти точно сбегут, не задержатся. Однако, вот странно. Почему-то эта мысль наряду с торжеством вызывала еще какую-то… досаду? Если подумать, таких забавных жильцов, как Вика и ее дочка, тут еще не было. А еще этот… усатый-полосатый. С ним тоже не соскучишься, да и поболтать есть с кем. Домовой досадливо тряхнул головой, вытряхивая ненужные мысли. Еще привязаться ему не хватало! Все они, людишки, одинаковые, нету среди них хороших! А поговорить и с собой можно. — Ты чего, оглох? Я спрашиваю, кто мне корм теперь покупать будет, а?! — провопил рыжий и добавил что-то явно на кошачьем-ругательном. В ответ в него полетела книга. Единственная, чудом оставшаяся на полке после погрома. Рыжий гад ловко увернулся и книга врезалась в открывающуюся входную дверь. Вернее, в странное нарисовавшееся в двери существо, с торчащими во все стороны трубками. Бам! И трубки покатились по полу, а существо от неожиданности вскрикнуло… и оказалось Викой. Вика выругалась и уронила пакет с хлопушками, уворачиваясь от книги. Ну погоди, нечисть мелкая! … Удар током странным образом сказался на ее зрении. Некоторые предметы двоились или казались окутанными синеватой дымкой. Ладно, пройдет. Выйдя из больницы и отправив Алину к няне, Виктория пару минут стояла на тротуаре возле дома и напряженно размышляла. Переезжать ей не хотелось, тем более сейчас, когда она потеряла работу по вине одного невоспитанного засранца. Так бы и придушила… но не до смерти. Почему-то убивать или изгонять навсегда строптивого домового ей не хотелось — было жалко. — А ты воспитай, — сказали вдруг из-за левого плеча. Вика обернулась и удивленно посмотрела на странную, слишком «лубочную» старушку: маленькую, сморщенную, в цветастом платочке и вышитом белом фартуке поверх опрятного темного платья. — Ну, что смотришь? Забаловался твой домовой, плохого от людей за годы нахватался. Учить надо. — Как это? — не поняла Виктория. — Да как обычно неслухов да безобразников учат? Розгой по заднице. Ты рябинки нарежь, она не береза, но все едино гнется, вокруг тела обвивается, ума добавляется. Особливо у нечистой силы — против нее это дерево нужную силу имеет. — А как… — Дык подумай, догадаешься небось, взрослая баба, — хихикнула старушка и, не прощаясь, шустро засеменила прочь. Вика потерла лоб, тоже хмыкнула… и решительно отправилась по магазинам. Рябиновое дерево она видела в парке. Сейчас, неторопливо поставив покупки возле порога, она хищно прищурилась в полутьму прихожей. Странное зрение так никуда и не исчезло. И в синеватых силуэтах вокруг вещей явственно проступила фигура домового-пакостника. Вика усмехнулась и подняла с пола хлопушку. — Ну что, товарищ домовой, поговорим? — Х-хо! Смотри-ка, рыжий, а ей, похоже, не хватило! — с некоторым даже восхищением обратился домовой к коту. — Жаль, ты говорить не умеешь с людьми, а то передал бы ей, чтобы скорую не отпускала далеко. И пакостно ухмыльнулся. — Зато тебе теперь хватит! — кровожадно усмехнулась Виктория, беря хлопушку на изготовку. — Знаешь, сейчас в церкви чего только не освящают… даже хлопушки! И она прицельно пальнула зарядом из конфетти в сторону силуэта. — Как ты… — не успел лохматый удивиться тому, что Вика его слышит, как его, словно из брандспойта, свалило блестящей струей. Какое-то время из-за шкафа доносились странные звуки, будто кто-то отплевывается от набившейся в рот фольги. Потом стало тихо. — Что, не нравится? — торжествующе усмехнулась Виктория, подхватывая с пола следующую хлопушку и еще парочку зажимая подмышкой. — Это только начало, дружок! Отведай-ка собственного варева! — и она безошибочно прицелилась на звук, выпуская следующий сверкающий заряд. — Эй, погоди! Переговоры!!! — укрытие за стеллажом помогло ненадолго — очередной заряд безошибочно нашел его и тут. А за ним еще один, и еще. Теперь, если вредина и захотел бы что-то ответить, то все равно бы не смог. — Переговоры, говоришь? — странным голосом сказала Виктория, откладывая последнюю хлопушку в сторону и возвращаясь к брошенному у порога пакету. Из него она достала другой пакет — длинное нечто, завернутое в полиэтилен, а также странный зеленый мелок и бумажку с записями. Быстро, пока дух не опомнился, Вика нарисовала в центре комнаты большой круг, такой, чтобы в нем поместился лежащий человек среднего роста, и положила внутрь листочек с написанными словами. — Так, что же там… ага. Встань передо мной, как лист перед травой, как пыль перед веником, как каша перед пряником! Тьфу… дурацкие слова. Но мне обещали, что подействуют! — Какой еще веник? — неподдельно изумился кот, тоже очевидно бывший не в курсе того, что творит хозяйка. И едва успел отпрыгнуть в сторону, потому что весь ковер из блесток вдруг подняло с пола, закружило на манер торнадо, и этот самый вихрь вдруг подхватил нечистика и поволок его прямехонько в круг. Вика только и успела заметить округлившиеся от удивления глаза. — Отлично! — она деловито обошла растянутого в круге домового, который, попав в плен нарисованной фигуры и заклинания, проявился полностью, оказавшись взлохмаченным пацаном в штопаном свитере и мешковатых штанах. — Что у нас там дальше по плану? А! Рябина! — и Вика зашуршала полиэтиленом, разматывая длинный сверток. Домовой проследил за ней настороженным взглядом. Все происходило не так, как должно было. Не так! Ненавистная хозяйка и раньше пыталась его выжить. Курам на смех! Домового из дома вообще нельзя выгнать. Во всяком случае, простой человек не сможет. Но простой человек и про круг знать не должен! А заклинание это странное, оно вообще откуда? Парнишка подергал на пробу рукой, ногой — двигаются. Но когда он попытался выползти из круга или взлететь, что-то надежно удержало его на месте. — Так, — Вика выпутала, наконец, из пленки пучок каких-то прутьев. Скептически их осмотрела и решительно пошла в ванную, полоскать их в горячей воде. Чистая там сила или не очень, но гигиена быть должна. Когда она вернулась и осторожно вступила в круг, опять скептически выгнула бровь и оценивающе осмотрела композицию. Потом хлопнула себя по лбу и сбегала к пакету еще раз, принесла оттуда веточку какого-то растения. Положила в круг и что-то побормотала себе под нос. И тут… Прямо из пола начали вырастать лианы, прихватывая незадачливого хулигана за руки и ноги. Тот задергался и, наконец, подал голос, зато прямо сразу на всю громкость. — Ты что творишь?! С домовыми так нельзя! С ними дружить положено. Ублажать! Пусти! Слышишь? Что ты собираешься… — тут его глаза расширились от понимания и на секунду он снова потерял дар речи. — С домовыми положено дружить, это ты верно говоришь, — Виктория наклонилась и сдернула с мальчишки штаны. — С теми домовыми, которые себя ведут хорошо, дом берегут, хозяев уважают, помогают им. А мелких пакостников положено учить! — Что ты делаешь? Зачем это?! — домовой задергал попой, пытаясь помешать, но куда там! — Я дом берегу! А вы тут лишние. Вы вообще этому дому не подходите! Он чахнет от вас. Валите откуда пришли! Пусти меня! Не смей! Все время держать в оковах не будешь! А как отпустишь, я тебе такую веселую жизнь устрою, предыдущая раем покажется! — Ничего, если надо будет повторить урок, я потружусь, — кивнула Вика, берясь за рябиновый прут. — Не тебе решать, кто дому подходит, а кто нет! — первый стежок нарисовался на дернувшейся попе. — Только попроооо… — он хватанул ртом воздух и дернулся, потом вывернул голову, с ужасом вглядываясь в Викину руку с прутом. Рябина! Рябина, черти ее раздери! Что можно придумать хуже для магического существа?! — Стой! Прекрати! Не надо! Аааааа! Но новая хозяйка, видать, разозлилась не на шутку. Прекращать, во всяком случае, она не собиралась уж точно. — Мы тебе ничего плохого не сделали! (Два!) Алина тебя полюбила, пожалела, а ты?! (Три!) Кто ее домик разбил?! (Четыре!) Разве хорошие домовые обижают детей?! (Пять!) — Ой мяяяу, — офигевший кот забрался на шкаф и смотрел оттуда круглыми глазами. — Хватит! Аааааа! Чтоб тебе голуби чердачные глаза выклевали! — при упоминании об Алине дух пристыженно притих, но ненадолго. — Чтоб ты ноги себе переломала! Чтоб тебя на работу никогда… Ааууууууу! — Я со своей работой сама разберусь, не беспокойся, — Вика обошла растянутого на полу домового и встала с другой стороны. — А вот тебе воспитание точно не помешает. Раз мозги у тебя в попу переехали из головы, значит, самое время выгонять их обратно, а лучше вразумляющей порки с этим ничто не справляется. Ты с чего решил, что имеешь право нас гнать? Ты хоть попытался подружиться, как положено правильному домовому? Или только пакостничал с самого начала, как какой-то невоспитанный полтергейст? Каждый знак вопроса в ее монологе сопровождался звучным стежком. Это было уже слишком! Мало того, что больно до чертиков, так еще и обидно. Сравнить его с полтергейстом! С каким-то паршивым, жалким, низкопошибным… Его, порядочного домового, который исправно защищает свой дом! Или все же не очень исправно? Вот это «или» иголкой засело в голове и пробивалось даже сквозь боль в другом месте. И от этого он злился на Вику еще сильнее. Фиг она дождется от него хоть звука! Будет нем, как самец комара! Вика, вообще, никаких звуков от него и не ждала, ей самой было что сказать. — Дом, это не только стены, — снова обходя растянутое тело по кругу, продолжила она. — Дом — это люди. Семья. И чтобы она у тебя была, ее любить надо, — вот тут последовал новый стежок. — А не пакостить! (Ррраз!) И не вредничать! (Два!) Тогда и тебя никто не обидит и не оттолкнет! (Три!) Но если у нас с тобой придется семейную жизнь с порки начинать, так тому и быть. Потому что я хорошая хозяйка! (Четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять!) И свои обязанности буду выполнять! (Десять!) Какое-то время он действительно молчал, только вздрагивал и поджимал попу. Потом стал сдавленно мычать, сопеть и отчаянно ерзать. И, наконец, заорал в голос. Если бы это была не рябина, он бы смог! Точно-точно! Но эту боль невозможно было терпеть. Поэтому уже после седьмого удара он запрокинул голову и протяжно завыл. — Больно, понимаю, — Вика на пару минут опустила прут. — А мне не больно было, когда ты меня током ударил? Или, думаешь, приятно работу терять и за ребенка бояться? Вот и почувствуй на своей шкуре, каково это. — И от души влепила еще десяток стежков по уже изрядно покрасневшей попе. Рябина оставляла на магической плоти очень заметные следы, мало того, что вспухшие, так они еще и горели-жглись от соприкосновения волшебного дерева с кожей. Самое обидное, что правда была на ее стороне, ведь кто победил, тот и прав. А она победила по всем фронтам. И теперь ему оставалось только извиваться и орать, что он с успехом и проделывал, безуспешно пытаясь вырвать руки из лианного захвата. И еще дергать попой, что было стыднее всего, и с чем он тоже ничего не мог поделать. Вика, дав ему чуть-чуть выдохнуть, в последний раз обошла домового и от души всыпала еще десяток с другой стороны. Потом задумчиво покачала прутом в руке и посмотрела на притихшего кота. — Хватит, пожалуй, — решила она. — Надеюсь, ума у тебя хоть немного прибавится. Не одобряю я такие методы, но ты же по-другому не захотел. Она вышла из круга, но лианы пока никуда не исчезли. Вика подхватила свой пакет и ушла с ним на кухню, чем-то там звякала, слышался шум воды. Потом она вернулась с полотенцем в руках. — Бабушка сказала, что рябина больно жжется даже после порки. Но этому делу можно помочь. Прутья магическую плоть кусают, зато ягоды лечат. — С этими словами она расправила на попе домового полотенце, смоченное в отваре. А тот поначалу закаменел и даже чуть дернул плечом упрямо, изо всех сил пряча лицо. Но там, где мокрая ткань соприкасалась с горящим местом, боль начинала исчезать прямо-таки волшебным образом. И противиться этому ощущению было глупо. И еще руки. Это было совершенно не логично. Он должен был их ненавидеть, даже сильнее, чем всю Вику целиком, но не получалось. Слишком уж приятными были прикосновения. Совсем не злые, наоборот, какие-то заботливые и сочувствующие? И еще какие-то, но он уже совсем не мог этого разобрать, вконец запутавшись в своих ощущениях. — Вот так, полежи немного, — Вика, повинуясь порыву, погладила встрепанные волосы домового. — Не буду пока путы убирать, а то знаю я вас, мальчишек. Вскочишь, убежишь, полотенце потеряешь. И будешь потом мучиться от боли. Волшебному отвару тоже время нужно, чтобы подействовать. И тут он неожиданно для себя всхлипнул и мелко затрясся. Вика вздохнула, мысленно приказала лианам исчезнуть и села на пол рядом с домовенком. Натянула кое-как на него штаны прямо поверх мокрого полотенца — благо те были достаточно широкие. Подняла, так, что парень оказался сидящим, но не на попе, а на коленках, инстинктивно держа пострадавшее место на весу. И обняла. — Ну все, все… сейчас боль совсем пройдет. Ты прости, маленький, но по-другому тебя в чувство никак было не привести, мне ведьма Агафия сказала… за столько лет жизни в плохой энергетике ты совсем замерз, стал злой и вредный. Уже и сам не понимал, как согреться. Теперь все будет хорошо, теперь я буду учиться, как стать правильной ведьмой, раз уж ты во мне своим ударом тока силу пробудил. А у тебя будет нормальный дом и любящая семья, обещаю! Он отстранился и какое-то время смотрел на нее большими недоверчивыми глазами. А потом огромные слезы потекли у него по лицу и он хрипло спросил:  — Правда? — Конечно. Ты думаешь, я просто больно тебе сделать хотела? Нет, рябина, кроме того, что жжется, она еще и все плохое забирает, всю темную энергию, что в тебе скопилась. Выжигает ее, от того и печет так. Ничего, мы с тобой во всем разберемся со временем. Домовой — он же ведьме первый помощник, ты об этом помнишь? Он молча кивнул, сглатывая комок в горле. И успел едва слышно прошептать:  — Сспасибо! — прежде, чем его растворило в раздирающих изнутри судорожных рыданиях. — Шшшшш, маленький, ну поплачь, поплачь, — Вика еще крепче обняла домового. — Со слезами последняя темнота уйдет. И все будет хорошо… — Это что, я теперь ведьмин кот? — спросили вдруг со шкафа, когда всхлипы в комнате начали стихать. — Ну, в целом мяу. Эй, Тихон! Хватит реветь, сейчас… Договорить кот не успел, потому что входная дверь грохнула и в комнату стремглав вбежала Алина. — Мама! Мама, ты представляешь… ой! — глаза у нее стали такие же круглые, как у котика недавно. — Мааам? А это… — А это наш Тихон, — улыбнулась Вика. — Можешь с ним познакомиться. Теперь ты ведьмина дочка, так что можно! — А… — Тихон незаметно вытер глаза, так же быстро возвращаясь к своему обычному тону, как до этого к слезам. — Приятно познакомиться. Погодите… То есть… у меня теперь своя ведьма? Своя собственная?! Вот это да! — Он попытался от избытка чувств встать на голову, но ойкнул и неуклюже свалился обратно. — А кот, кстати, у ведьмы черный должен быть, так что придется тебя теперь, блохастик, менять на черного… — Много ты понимаешь! — возмущенно зашипел со шкафа кот. — Все настоящие коты — рыжие! И ведьминские тоже! Даже если они временно замаскировались под черных! И вообще, я… — Так, дорогие мои, пойдемте-ка ужинать, — решила Вика, вставая с пола и сметая меловой круг. — Да, и еще, Тихон. Блюдце на пол тебе ставить мы не будем. Ты же не кот, ты член семьи. Так что будешь сидеть за столом! — Эй, погодите! — возмутился кот. — А разве блюдечко на полу — это не признак высшей расы?! Меня обманули?!