chain

      я не понял, когда это началось. я не верил. призрак Волка за моей спиной тоже. он говорил мне ужасные вещи за спиной, но я молчал, скорее по привычке, чем мне действительно хотелось его игнорировать. я вообще привык все игнорировать, на все закрывать глаза и смотреть на мир сквозь пелену своих рыжих волос.       я тщетно пытался затолкать мои чувства так глубоко, как только можно. я стоял под ледяным душем и хотел смыть с себя эту дурацкую, неправильную влюбленность. тогда Волк, стоя у раковин, хохотал надо мной, сгибаясь пополам от смеха. а я плакал и задыхался, беззвучно всхлипывал и терпел все его насмешки. я был так чертовски виноват перед ним, я так чертовски боялся его, я так чертовски ненавидел его.       несмотря на все это я был счастлив. еще никогда я не испытывал такого. от одной мысли о Табаки по моей коже пробегала толпа мурашек, дыхание сбивалось, а руки начинали мелко подрагивать. я любил в нем все: амулеты и бессчетное количество бус на шее, значки на жилетке, худые руки с паучьими пальцами, копну волос на голове и перья, застрявшие в волосах.       рядом с ним я делал странные, иррациональные вещи, которых бы никогда раньше не сделал. я звал его гулять, я убирал волосы со своего лица, невзначай касался его рук. а еще мне безудержно хотелось говорить с ним. но о чем? ведь ни ангелу, ни дебилу, ни бесу говорить было недозволенно. поэтому я молчал. говорил всегда он, а я, наверное, выглядел жалко.       я был жалок в своем представлении, но являлся для него лучом солнечного света, хотя на деле я был всего лишь парнем, которого это самое солнце поцеловало. веснушки на моем лице тоже казались ему красивыми. я стеснялся их. а он любил. этот диссонанс разрывал мой мозг вдребезги.       но в то же время это было необходимо мне как воздух. в нем я видел надежду на то, что искуплю хотя бы маленькую часть того что я сделал. Табаки словно вытягивал меня из пропасти, каждые взгляд, касание, слово, по кирпичику выстраивали лестницу наверх, к свету, к жизни. я не понимал, как он это делает, а в ответ на мои вопросы он лишь улыбался. улыбался самой чудесной в моей жизни улыбкой, и я снова тонул в нем. я ничего не знал о Доме, но в тоже время я знал все-все, что есть Дом. и я, конечно, предполагал, чем будет выпуск для него. и болезненно не представлял что будет со мной.       я напуган, напуган до смерти. я догадывался кто он на самом деле. и мне бы хотелось попросить его о том, о чем я не имел права мечтать. он иногда замечал это желание в моих глазах. я надеялся, что, может, на другом круге я не совершу этой ужасной ошибки, но как я мог исчезнуть здесь, не искупив вины?       мы могли говорить до рассвета, а затем молчать друг другу в лицо днями напролет. и я всю жизнь был напуган тем, что вновь окажусь на цепи. но, знаете, если он посадит меня на цепь, я буду совершенно не против.