Добро пожаловать в Ад

Страх и террор витали в воздухе удушающим смрадом среди полсотни пар глаз, что с расширенными зрачками боязливо сжались в единое стадо и загнанно глядели на меня, а также на двух Баел, что стояли по бокам от меня держа в руках за волосы оторванные головы шамана и вождя здешнего племени. А вокруг нас лежало ещё полсотни трупов разной степени сохранности и целостности. Менее двадцати секунд ушло у моих цепных псов, после того как я попустил их ошейники, чтобы вдвоём уничтожить любого боеспособного мужчину. Это был мой первый акт тотального устрашения, когда я сознательно отдал приказ убивать без жалости, но без лишней жестокости, что же, пускай их смерти были ужасны, но быстрыми, никто из умерших людей не сумел даже осознать, как их убили. Причина подобной жестокости? Простая — это племя не захотело подчиняться мне и решило, что сможет силой подчинить меня. Глупый вождь, глупый шаман и слепо преданные им воины и охотники небольшого племени. Этот акт задел во мне сразу несколько струн моей неприглядной стороны личности, дьявольская природа и так вечно шепчущая на ухо, чтобы я разрывал на части и лил кровь более слабых чем я, погрузившись в наркотический катарсис кровопролития, в этот раз оглушила меня, что я чуть было просто из-за вспышки секундной ярости не уничтожил это племя и несколько квадратных километров земли силой разрушения. Но каким-то чудом я удержался от этого импульса, но тем не менее без крови не обошлось. Хотя бы потому, что я не мог позволить слабым ничтожествам, застрявшим в племенном обществе и даже не достигшим железного века диктовать мне условия и оспаривать мою силу, власть и положение, когда я начал свой завоевательно-объединяющий поход. Это было третье племя, что должно было присягнуть мне, после того как я решил, что создам здесь собственную империю, править которой буду как высший религиозный символ, как бог, но будучи дьяволом. А потому, чтобы показать пример наказания за непослушание уже присягнувшим мне, так и тем, кто примет моё правление в будущем, была принесена небольшая кровавая цена. Да, небольшая, отнятых пятьдесят жизней — это, конечно, трагедия, но совсем маленькая цена, если в будущем схожие по своевольности племена узнав о моих нравах не станут показывать гонор, а склонят голову. А то, что другие узнают я даже не переживал, выжившие этого племени им с радостью расскажут сами. Показательней пример и просто игрушка для вымещения копящейся под кожей злости. -На колени, - мой холодный и резкий тон резал уши даже самому себе, что уж говорить от слабых смертных людях, для которых он звучал подобно рокоту грома во время шторма. И на этот раз мне подчинились, оставшаяся в живых половина маленького племени кочевников упала предо мной на свои колени в суеверном ужасе глядя на меня. Та часть, что состояла из начинающих размываться воспоминаний о былом мире дрожала от отвращения и неприятия самого себя, а вот второе лицо, выкованное в углях прошедших семи лет и смочена моей кровью, болью и ненавистью к другим, лишь довольно скалила пасть, она наслаждалась страхом в глазах других, она считала, что столь раболепная поза и положение к лицу слабым ничтожествам. И обе эти стороны были по-своему правы. Но как бы я не разрывался в уме между двумя крайностями, но лицо моё оставалось суровым, а курс действий неизменным. Семя империи - кровь невиновных. И я собирался посадить самое крупное семя на этом континенте Терры, в заботливо и предусмотрительно удобренную до этого землю. А чтобы заглушить боль раненного общества я дам им лучший опиум, который оно могло знать - религия. Ведь, что такое религия если не сильнейший опиум для народа. Так или иначе, у моих действий и планов будут свои последствия, а также есть их цена. И мне было бы лучше, если бы я как можно скорее оставил позади свою прошлую личность и принял новую выкованную из старой, но с применением новых дьявольских методов ковки. -Фазий, - обратился я к дьяволу, что держал за волосы голову бывшего вождя. - Отныне они твои, - я указал на застывших от этих слов людей, они прекрасно осознавали, что только были переданы другому словно вещь, но ничего не могли поделать с этим даже если бы захотели. - Они твоя награда и ответственность. -Благодарю, - не то, чтобы ответившему не понравился мой подарок, но ему явно не хотелось иметь дело со своенравными животными, коими он считал всех людей и существ слабее себя, хотя ни он сам, ни я не так уж далеко ушли от этой же планки. -И не переживай, если они будут строптивы и своенравны, то ты вправе делать с ними всё что угодно в целях усмирения их гордыни, - отдать людей дьяволу, что не знал никаких запретов кроме права сильного, пожалуй, я обрёк их на участь хуже смерти в десятки раз. Но как я уже указал, они не более чем громкий, яркий и в крайней степени показательный пример того, что значит быть вне моей милостивой стороны, что означает впасть в мою немилость. - Но помни, что живыми они принесут больше пользы, чем мертвыми или калеками, - после чего хотел было развернуться и пойти порочь к стоящим в десятке метров наблюдателям, что были избраны глазами вождей уже захваченных племён и сопровождали меня в новых походах к другим племенам как некое подобие дипломатов, как нечто привлекло мой взгляд. Жгучий взгляд полный ненависти и непокорности в юных глазах горячего сердцем подростка, его едва ли не колотило до дрожи от переполняющего букета темных эмоций. И нужна была лишь одна спичка, чтобы пожар в лесу вспыхнул. Такой стала моя ухмылка и прямой взгляд глаза в глаза, между нами. Это сломало его, разрушило хрупкий самоконтроль, как и у любого недальновидного подростка и он вскочил на ноги и потянувшись к поясу, где висел небольшой костяной кинжал бросился на меня. Двое дьяволов по бокам были готовы разорвать его на части уже на первых его действиях, но я успел жестом приказать им не вмешиваться. К тому же, что мог сделать мне слабый человеческий подросток, да ещё костяным ножом, смех, да и только. Он не был ребенком ни для кого в этом мире, он не был мальчишкой, не знающим как о себе позаботится, нет он был молодым мужчиной, что уже познал женщину и даже завёл свою семью. Он был молод или даже юн по моим меркам, но не по мнению людей этого мира и этого времени, а потому и я не собирался относиться к этому сопляку как к неразумному ребёнку. Да и как я уже дважды дал понять - показательный пример. Очень важная и нужная вещь. -АААААААА! - Охваченный яростью и слепым жгучим желанием моей крови он со всех сил кинулся на меня заведя руку с ножом в ударе, целя мне не куда-то, а в грудь, точно в её центр. Вот только он для человека был быстр и проворен, но я был далёк от простого смертного, как человек от улитки. А потому видел все его нелепые и неуклюжие движения, наполненные глупыми чувствами до предела, словно каждое его действие, каждое сокращение мускулов под кожей происходило с интервалом в минуту. Столь медленно, столь предсказуемо, столь наивно, что даже злило. Ничего удивительного в том, что стоило ему подойти на расстояние вытянутой руки ко мне, как он в тот же миг был вынужден выпустить нож из рук от неожиданности и панически заскользить руками по моей сжавшейся на его шее конечности, когда та не просто стальными тисками охватила его горло, но и вздернула на полметра в воздух, заставив его беспомощно болтать ногами в воздухе, пока моя рука сдавливала его шею всё больше и больше. Отрезанные от воздуха легкие мгновенно дали о себе знать и трепыхания его тела лишь усилились, пока глаза начали медленно закатываться, от слишком сильного давления на его аорту. Но так как я не хотел, чтобы он мгновенно вырубился, то немного ослабил тиски своих пальцев, оставив ему самый минимум доступа к так нужному ему кислороду. Наши глаза встретились. И на моём лице дрогнул лишь краешек губ в злом изгибе. А вон он осознал, что всё пошло совсем не по его плану...