Ночной кошмар

Печаль многосложна. И многострадальность человеческая необъятна. Она обходит землю, склоняясь, подобно радуге, за ширь горизонта, и обличья ее так же изменчивы, как переливы радуги; столь же непреложен каждый из ее тонов в отдельности, но смежные, сливаясь, как в радуге, становятся неразличимыми, переходят друг в друга. Склоняясь за ширь горизонта, как радуга! Как же так вышло, что красота привела меня к преступлению? Почему мое стремление к мирной жизни накликало беду? Но если в этике говорится, что добро приводит и ко злу, то так же точно в жизни и печаль родится из радости. И то память о былом блаженстве становится сегодня истязательницей, то оказывается, что причина — счастье, которое могло бы сбыться когда-то. Эдгар Алан По, Береника

На улице стояла невыносимая духота. Все окна в Библиотеке были распахнуты. В последнее время в ней жилось совсем не спокойно. Суд прошел, но проблем меньше не стало. Кира, охваченная идеей освободить всех, наломала только ещё больше дров. С благими намерениями, но она только ухудшила ситуацию. И теперь жизнь всех студентов вместе с главой Библиотеки превратилась в кромешный ад. Не то, чтобы раньше жилось проще, однозначно нет. Но что-то явно поменялось. И не в лучшую сторону. А перемены любили не многие. Саша вертелся на кровати, как шашлык на вертеле. Он был словно принцесса на горошине, не мог спокойно устроиться на месте, что-то мешало. И это было не едва слышимое посапывание Матвея прямо над ним — парень разместился на верхнем ярусе двухэтажный кровати, подвесив ногу, и спал, как убитый. Сашу мучили кошмары. Алиновский уже второй раз за всю ночь просыпался, обнаруживал себя в комнате и облегчённо вздыхал, убеждаясь, что все ужасное ему только снилось. Но потом осознавал, что на этом пытки не кончились. Они просто слегка поменялись, стали менее гротескными, выдуманными и более реалистичными. Он смотрел на часы — все ещё глубокая ночь. Все спят, а значит, в коридор лучше не выходить. Не дай бог ещё кого-нибудь по пути встретит или разбудит. Меньше всего ему хотелось наткнуться на кого-то, похожего на себя — страдающего от кошмаров и бессонницы. Во сне Саша успел увидеть многих своих друзей — и живых, и мертвых. Со дня, как погибла Рита, он чувствовал, как на душе скребли кошки, оставляя глубокие царапины. Чувство вины ещё никогда не было настолько сильным. Это же Саша выпустил из книги Агату, тем самым предзнаменовав грядущие беды. Как бы его не переубеждала Инга, но всю вину и ответственность парень возложил именно на свои плечи. Может, так ему было проще? Нет, явно не проще. Иначе сейчас он бы спал так же сладко и глубоко, как Матвей, которого не могли бы разбудить даже слоны или землетрясение. Он снова закрыл глаза, в попытках уснуть. Может, после десятого раза получится? Саша чувствовал боль в глазах и во всем теле, потому что устал. Но устал, видимо, недостаточно, иначе почему ему не удавалось уснуть? С этими мыслями он не заметил, как оказался в полной, кромешной тьме. Звуки, которые издавал во сне Матвей, прекратились. Саша, почувствовав тревогу, протянул руку перед собой, но не ощутил ничего. Кровать будто бы исчезла. Он сел и обнаружил себя в совершенно другом месте. Яркий свет внезапно ударил ему в глаза. Саша зажмурился, потер веки и осторожно приоткрыл их. Свет стал слабее. Он был в зале суда. Того самого, но вместо привычных фигур теней и Ордена Книгочеев, были какие-то бледные, едва различимые лица обычных судей. Инквизиция. Почему Саша подумал именно о ней? Может, потому что судьи говорили на испанском? Нет, ему так казалось, но он ничего не слышал. Будто бы оглох окончательно. Только видел, как шевелятся их губы. А потом свет пропал, и он обнаружил себя в очередной раз в полной тьме. Это что-то напоминало, но что именно — голова все ещё не могла сообразить. Скорее всего, они опять попали в книгу. Саша скрестил пальцы на руках, чтобы это оказалось сном. Ему совсем не нравилась атмосфера вокруг. Послышалось недовольное бормотанье совсем рядом. А потом чиркнула спичка. И в тьму ворвался кусочек света. Саша присмотрелся и увидел за горящей спичкой знакомое лицо. — Ты в курсе, где мы? — Это был Матвей. Он лениво зевнул, от чего огонек слегка наклонился. Саша затаил дыхание от страха, что сейчас он погаснет. Но Матвей успел прикрыть рот, чтобы случайно не потушить спичку. Он похлопал себя по карману штанов. Они издали шорох, будто в них что-то было. — Не волнуйся, у меня тут ещё целая пачка. Или две. Саша машинально потянулся к карману своих штанов. Что-то ему подсказывало, что в них что-то есть. И наткнулся указательным пальцем на что-то острое. Кончик ножа. Он достал его и стал разглядывать. — Откуда он у тебя? Парень только пожал плечами. — Давай изучим местность? — немного погодя предложил Саша, заметив на лице Матвея расстеряность. Тот только согласно кивнул и протянул спичку другу, потянувшись за очередной к себе в карман. Они стали осторожно и медленно двигаться, не отходя друг от друга далеко. Корецкий шел почти неслышимо, Саша старался ступать так же. Так как свет огонька освещал лишь маленькую площадь, Алиновский решил пустить в ход ещё одно чувство, помимо зрения, — осязание. Он протянул вперёд руку, в ожидании наткнуться на что-то, вроде стены. А потом по этой самой стене найти выход, дверь или что-то похожее из неизведанного тёмного помещения. — Нашёл! — Радостно воскликнул Корецкий с другого конца помещения. Саша попытался прикинуть, где может быть парень и быстро нашёл его взглядом. Слабый свет догорающей спички привёл его к Матвею. Они стали вместе прощупывать поверхность стены. Она была гладкая, очевидно, каменной кладки, как заметил про себя Саша. Холодная и склизкая. Матвей отпрянул от неё, потряс рукой и недовольно фыркнул. Саша достал нож из кармана. Он решил обозначить начало пути, всадив лезвие в какую-нибудь щелочку между камнями. Корецкий приблизился к другу, и они стали медленно, с прежней недоверчивой осторожностью ступать вдоль стены, считая каждый свой шаг. Но Матвей быстро сбился. Он устал. Его почему-то очень клонило ко сну, поэтому он прошёл совсем немного и чуть не свалился на пол, но Саша вовремя подхватил друга за руку и потянул на себя. Матвей подпрыгнул на месте, едва не столкнувшись с ним и окончательно очнулся. — Не спи, — строго и нервно заметил Алиновский. Матвей мог поклясться, что воображение за него дорисовало портрет недовольного приятеля, чьё лицо тяжело было разглядеть в этой тьме. Огонек от спички не сильно помогал, догорал быстро. Они использовали так уже несколько штук. — Ты в курсе, в какой мы книге? — Без понятия. Я даже не знаю, как мы сюда попали. Точнее, не помню. — Не велика разница, это уже не важно, — Матвей вёл себя так, словно ему было все равно. И это раздражало. Саша напрягся всем телом, стараясь разглядеть изображения на стенах. Своей небрежностью они напоминали скорее наскальную живопись. Были изображены какие-то чудовищные пытки, очевидно, ещё из самых средних веков. Может, Молот ведьм? — А может, это… — голос Матвея послышался издалека. Саша резко обернулся, чтобы понять, куда делся парень. Он услышал только эти слова, а потом голос оборвался. Матвей крикнул что-то невнятное, и раздался грохот. Саша побежал на звук и споткнулся, упав навзничь на землю. Спичка погасла, а остальные были в кармане у Корецкого. Он протянул руку перед собой, чтобы понять, почему впереди него зияет пустота, и словил себя на ужасной мысли. Кажется, именно в неё и провалился Матвей. Он окликнул парня, но не услышал ничего в ответ. — Это не молот ведьм, — с ужасом заключил вслух Алиновский. Но то, что с ними происходило, было похоже на описанные пытки в этой книге. Значит, что-то похожее. Что могло быть похоже на эту книгу? Алиновский задумался и стал шарить рукой в поисках чего-то, что можно кинуть в пропасть, чтобы определить её глубину. Ему удалось отломить кусок кирпича и бросить вниз. Кусок падал и ударялся об что-то твердое, очевидно, об стены, подумал Саша. И затем раздался звук, похожий на всплеск воды. «Колодец, — заключил про себя Саша, — передо мной стоит колодец. В каком произведении присутствовал колодец и тёмное помещение?» Этот вопрос застал его врасплох. Всё вокруг стало меняться, не успел парень даже моргнуть. Он очнулся уже прикованным к чему-то деревянному, лёжа на спине. Саша попытался пошевелиться, но его руки крепко были привязаны к телу. А наверху он заметил что-то покачивающееся и издающее едва слышимый шум, иссекающий воздух. «Колодец и маятник, — Саша не был рад этому названию, — я в рассказе Эдгара По». Значит, подумал Саша, Матвей погиб? Нет, он не мог погибнуть, ведь в рассказе даже толком и монстров нет. Да и Матвей умел же летать. Колодец же не мог… ожить? Или он и взаправду упал, ударился и погиб? Саша потряс головой. Ему эта идея не нравилась. А маятник с острым концом в форме серпа, медленно опускался вниз, становился длиннее, а его покачивания из стороны в сторону зачастились. Саша пытался вспомнить, что сделал главный герой, чтобы спастись, но какое-то непонятное чувство уныния, внезапно грянувшее на него и страх будто заставили силы покинуть его тело. Саша не мог даже закричать. Чего уж говорить про те способности, которые спасали в обычное время. Он просто бездвижно лежал на спине. Пока из щелей стены не послышался топот маленьких крысиных лапок. «Если они не съедят меня живьём, то прогрызут мне путь к свободе,» — Саша старался думать позитивно. Но все равно мысли возвращались к одной точке — точке гибели. Кажется, он уснул прямо на месте, и очнулся именно в тот момент, когда кончик маятника был в десяти сантиметрах от него. Ещё чуть-чуть, десять-двенадцать взмахов, и он раздерет ремень, разорвет на парне футболку, раздерет грудную клетку и доберется до сердца. Саша следил внимательно за каждым взмахом, внутри все сжималось. Неужели все так кончится? Ведь они с друзьями пережили столько страшных моментов. Но они были вместе. А теперь он один. И глядит прямо в глаза самой смерти. Она буквально изображена на потолке, держащей этот самый маятник вместо косы. Саша напряг мозги. Если не получится воспользоваться собственной силой, то, может, поможет разум? Он нервно усмехнулся собственным мыслям, но не перестал думать. Пытался вспомнить, как герой спасся. И вспомнил про крыс. А также лежащую неподалёку миску с мясом. Скорее всего крысы тянулись за ним. Значит, запах мяса на путах, которыми его привязали, привлечёт их внимание. Придётся только потерпеть их на себе. Алиновский потянулся левой рукой к предполагаемому месту миски. Она и впрямь там оказалась. Значит, он думал в верном направлении. Крысы не сразу посмели двинуться на него. Как и ожидалось, животные были слегка растеряны. Саша не махал перед миской, пытаясь отогнать их, наоборот, он привлекал их к себе, чтобы они забрались на парня. Когда крысы все-таки окружили Сашу и забрались на него, отвращение охватило сознание парня. Они разместились по всей верхней части туловища, столпились около мест, где были подпрутья, время от времени натыкаясь своей пастью на кожу его шеи или других неукрытых одеждой областей верхней части туловища. Испытание было не из лёгких — Саша не должен был двигаться. На мгновение он подумал, что все его попытки тщетны. Но вскоре почувствовал, что ремень, которым его привязали ослаб. Он быстро выбрался, едва задев грудью маятник, и поспешил прочь, в сторону колодца. Он все еще надеялся встретить там Матвея. Может, тот его все это время ждал. Но затем он вспомнил кое-что неприятное. В помещении стало жарко. Саша почувствовал это сразу же. Жар исходил от стен. Они стали сужаться, меняя форму помещения. Саша увидел это своими глазами, когда наткнулся руками на коробок от спичек и зажёг одну. Почему они все это время здесь валялись, а он не наткнулся на них, ведь они были так близко… Саша зажёг спичку и увидел, как меняется форма помещения. И ощутил подступающий к нему сзади огонь. Крик вырвался из его груди сам, Саша даже не пытался позвать на помощь или ещё что. Какие-то неизведанные силы управляли его телом. А потом чья-то рука вырвалась из бездны и потянула вниз. Чувство падения разбудило Сашу. Он вскочил, обнаружив себя сидящим на кровати. А над ним в воздухе надвис Матвей. Перевернувшись вверх тормашками, парень устало зевнул и покачал головой. — Ты чего меня звал, Алиновский? Саша посмотрел на соседа по комнате и впервые за долгое время, без посторонних мыслей о чем-то плохом, без паранойи и тревоги, просто так, искренне радуясь Матвею, улыбнулся. Корецкий окончательно растерялся, когда парень потянул его на себя за руку, обнимая. Пытаясь выбраться из крепких объятий серого мага, он недовольно бормотал что-то про себя. Но Саша не унимался. Его словно какая-то бешеная муха покусала. Он повалил на кровать парня и крепко прижал к себе. — Ты живой. — Ага. А ты больной. Что случилось? — Ничего особого, просто кошмар приснился. Слишком правдоподобный. Матвей недовольно фыркнул. Каменная хватка ослабла. Кажется, Алиновский опомнился и слегка смутился собственному поведению. Но быстро передумал. — А что снилось-то? — А какая разница? Самое главное, что ты жив. — Да что ты заладили все, жив да жив. Сам же был бы рад, если бы меня рядом не было. Саша отрицательно покачал головой. Он только шутил, как его раздражает Корецкий. Но теперь окончательно понял, что без этого рыжего беса его жизнь не была бы такой… какой была всегда. Или почти всегда.