налей ещё вина

итэр невероятно устал. янтарно-желтые глаза поблекли на фоне вечных потасовок, решений чужих проблем и созданий новых, собственных. пол года прошло с тех пор, как он потерял сестру, много меньше с тех пор, как он встретил её и понял, что, кажется, потерял навсегда. а сердце все болело, словно старая, давно гниющая рана, которой никто не даёт зажить. и люмин сейчас — словно сухая гангрена — вроде и ничего страшного пока, и ампутировать страшно, и, вроде бы, не нужно, но если стремительно прогрессирует, переходя во влажную, то там скорее только на верную смерть. ведь... как можно отречься от родной сестры? даже если вы оказались по разные стороны изгороди. закат подкрался незаметно из-за тяжёлых мыслей, скопом навалившихся на и без того больную голову. раны душевные, уже давно, кажется, пораженные некрозом несуществующих тканей, зализывать приходилось самостоятельно. он хотел, невероятно хотел, но боялся кому-то довериться, надоесть. поэтому топил всё в себе, веря, что это ему поможет, что это не доставит хлопот другим. а вместе с этим топил и самого себя, уже давно погрязнув в своих же страхах и проблемах. лишь бы других не беспокоить. только прохладный ветер, впервые дующий не в спину, словно, — о боги! — сам венти, зачастую чересчур игривый, игрался с волосами бедного путешественника, пока тот устало волочился в город. впервые за долгое время. у ворот с ним здоровались стражники, юная флора и катерина, завидевшая его у входа. они видели лишь его светлую улыбку, небрежный жест рукой и узкую, немного хрупкую спину. торговца фруктами у своего прилавка уже не было. за это время итэр уже освоился, подучил язык тейвата и мог перемещаться по нему более свободно, непринужденно, иногда оставляя паймон на кого-нибудь из друзей, чтобы та немного отдохнула. а сам юноша мог немного побыть наедине с самим собой. итэр вспоминает, как венти однажды предложил ему вино, как оно помогло немного разрядить нервы, расслабиться и, наконец, спокойно заснуть, не мучаясь преследующими путешественника из раза в раз кошмарами. и сейчас надеется на то же. ожидая встретить непутёвого барда в «доле ангелов», как это всегда и бывало, юноша заходит за поворот, кивая очередному стражнику и неожиданно натыкается на чью-то спину. этот кто-то громко чихает, мимо пробегает полосатая кошка и скрывается в кустах. венти оборачивается, ладонью вытирая слезящиеся глаза и нос, а затем так ярко, лучезарно улыбается. закат играет в его волосах так, как ему захочется, придавая им не черный, а блестящий, но слабый розово-алый оттенок где-то на макушке с левой стороны, пока ещё солнечные лучи видны через высокие стены. стоящий в пол оборота бард со свойственным ему огнем в глазах смотрит на то, как итэр потирает нос после столкновения и после поднимает на него глаза. — я ожидал встретить тебя немного дальше. — путешественник задумчиво смотрит куда-то вбок, а затем заглядывает барду через плечо, но вскоре его утягивают обратно за поворот, крепко вцепившись в руку. он успевает лишь заметить, как из таверны выходит мистер альберих и оглядывается по сторонам немного в растерянности. бард хихикает, откидывает назад косу, и, победно усмехнувшись, произносит: — он думал я его не переиграю, что не заполучу это прекрасное вино. а теперь он хочет долю. — он ехидно прищурился, и, все ещё держа итэра за руку, гордо зашагал вперёд. — я не так уж и плох в азартных играх, а что? а вот он не верил мне. "бродяжка" наигранно-театрально вздыхает, издавая тихий протяжный стон, таким образом показывая все своё невероятное разочарование, и наконец оборачивается: — не меня ли ты искал, путешественник? итэр недовольно надувает щёчки и немного выпячивает губы, кося взгляд в сторону, но тут же приводит своё лицо в обычное состояние. — да, — он уже давно не путался в настолько обычных и лёгких словах, как "да", "нет", "спасибо", но всё равно звучало весьма неуверенно. — искал тебя... юноша невольно тяжело вздыхает, нелепо-неаккуратно переставляя ноги не столько от усталости, сколько от щемящей тоски, что это просто не могло ускользнуть от цепкого взгляда архонта. он ободряюще, но не переходя каких-то личных границ, сжимает руку итэра, облизывает пересохшие губы и улыбается. так спокойно, не натянуто, в отличии от итэра, так... по-правильному? и, останавливаясь у ворот, прижимает свёрток с, — как уже стало понятно, — примерно тремя бутылками к боку, встряхивает головой и спрашивает: — хочешь поговорить, путешественник? — "нет, нет и ещё раз — нет!" хочется сказать итэру. этот тон, этот взгляд, казалось, он смотрит сквозь него, эту серую оболочку, прямо туда, где скопилась вся чернота подавляемых переживаний. бард понимал много, чувствовал ещё больше, в сравнении с этим говорил чертовски мало и всегда был готов помочь. не важно чем — по-дружески выпить по стакану сока, или отрубить часть тебя самого, если она мешает жить. или же пожертвовать собой просто для того, чтобы этого не сделал кто-то другой, более дорогой сердцу, нежели собственная жизнь. даже если этого никто не просит. даже если все против. и под этим его взглядом можно сдаться без боя, просто сразу взять и рухнуть. и путешественник это понимал сразу, знал, что если заговорит, что ему душу наизнанку вывернут. потому что архонт, пусть, вроде как, и бывший, знал, когда нужна разрядка. но итэр молча отвёл взгляд в сторону. язык словно онемел, слова никак не шли. хотелось поговорить. хоть с кем-то. но не с самим собой — это уже едва ли не сводило с ума. но он боялся. все ещё. в итоге юноша лишь тряхнул головой, глянул на венти, все ещё ожидающего ответа, который словно не замечал того, как на них косятся стражники и поздние прохожие, и с уверенностью лишь на первых слогах ответил: — хочу как... в прошлый раз. бард мило улыбается ему, — все же временами он бывает такой серьезный, что его не узнать, а потом в один момент становится все таким же теплым и понятливым как и всегда, — отпускает ладонь итэра и, махнув рукой, идёт за пределы города. путешественник задумчиво идёт следом за ним. зная, куда приведет тропа, он не переживает. тысячу раз уже бывал с венти у дерева в долине ветров, тысячу раз они сидели там молча и тысячу раз итэр чувствовал, что лишь рядом с этим никудышным бардом приходит успокоение. словно соскабливание больной плоти, чтобы дать здоровой возможность появиться вновь. словно очищение черной и усталой души невероятно мягким и теплым лучом света. по дороге венти сорвал одуванчик и протянул его итэру. — ты слишком хмурый. — без особой тактичности произносит бард, а итэр уже и стремится возразить, но лишь одного лёгкого, почти невесомого соприкосновения пальцев, когда он принимал из чужих рук цветок, заставило его мысленно встрепетнуться. венти был прав, и оспаривать это не было смысла. — устал, наверное. — путешественник крутит в руках растение, щурится, рассматривая его. тем временем венти краем глаза рассматривает его. хотя в подступающих сумерках уже не так хорошо видно все прелести этого... мира. — в последнее время все как-то неважно идёт. так что, должно быть, это не удивительно. — может. — венти устремил взгляд в небо. там, наверху, словно рассеченные мечом, бледная голубая полоса поделила облака на до и после. с одной стороны безустанно чернел небосвод, покрываясь россыпью ярко сияющих звёзд, с другой — пушистые темные облака были все ещё немного красноватыми, с зелёными отблесками, желто-оранжевый диск солнца постепенно скрывался за горами, но все ещё светил, и оранжево-алое пламя разрывало перемешанный голубой с зеленоватым небосвод на вид горячими щупальцами-лучами. но звёзды и темная пелена были близко, хотя, кажется, от этого хуже не становилось. а где-то посередине, словно блестящий ком грязного снега, нависала над землёй луна, обрамленная слабым бело-желтым свечением. — небо сегодня невероятно красивое, но завтра, кажется, будет ветер сильнее обычного. ты так не думаешь? — как ты это определил? — итэр поднял голову, едва не споткнувшись о выпирающий камень, и уставился на звёзды, что-то в них внимательно изучая. — если отсюда и видны какие-то созвездия, это не говорит о... — по небу. вернее по цвету заката. — венти немного удивлённо взглянул на итэра, а затем улыбнулся. — зелёный — к ветру и возможно, дождю. красный — к буре, или же сильному ветру. привычный нашим краям розовый закат — предвестник хорошей погоды. — бард прищурился, глядя в сторону уходящего светила, а затем обернулся к итэру. — не понимаю, как это работает... очень странно и... — итэр крепко задумался, и, кажется, хоть сейчас его отпустили плохие мысли, что не мог не подметить венти глядя на то, как прояснились его глаза, теперь больше похожие на отполированный кор ляпис, а не пожухлую осеннюю листву. — никогда не замечал этого? итэр взглянул на светлое лицо венти, искренне не понимая, как можно определить погоду по цвету заката, но даже спросить не успел. — обычное природное явление. все в мондштаде, да и не только в нём, знают, к чему какой цвет. для этого не нужно жить веками. просто наблюдательность. тебе, как путешественнику, это довольно полезно знать. — теперь понятно, почему паймон говорила о той или иной погоде и знала, когда нужно возвращаться в город. а итэр, дурак такой, не замечал ничего дальше своего носа. венти тем временем хихикнул, развернулся и бодрой походкой зашагал дальше. тьма вокруг него словно расступалась, он был полон света и добра. ну или... так казалось несмышленому подростку. — ты слишком зациклен, итэр, нужно иногда смотреть по сторонам. а то гляди, что-то случится, а ты и не заметишь. хотя... — эй! — итэр негодовал от такого нахальства. все он заметит! и прибавил ходу, чтобы нагнать барда, уже успевшего от него прилично отойти. так, между ними, хоть как-то завязался разговор. хотя венти умеет находить темы беседы и поддерживать их, если это потребуется. он поистине невероятен. а дерево в долине ветров все ближе и ближе. спрыгнув с небольшого выступа, все так же прижимая к боку тканевый свёрток, венти шутливо протянул руку юноше. тот, надменно фыркнув, отказался, спустился сам, случайно содрав стебелёк с ветряной астрой. — вот же... чёрт... — он печально посмотрел на упавший оземь цветок, затем на венти, но тот был невероятно спокоен. подняв астру и оторвав сам цветок, он прицепил его итэру за ухом, ненароком заставив его едва заметно покраснеть. или это так тень падает странно? — в любом случае цветок теперь умрет, так мы хоть немного на него полюбуемся. да, печально немного, не люблю срывать цветы, но ничего не поделаешь. — любоваться им будешь, кажется, только ты. — итэр недовольно покосился на торчащий цветок, который он едва ли видел. бард лишь пожал плечами, как всегда мило хихикнув, и, взяв из руки итэра одуванчик, который он по прежнему нёс, сдул семена чуть в сторону от лица путешественника, так, что они едва коснулись его щеки и, подхваченные внезапным ветром, полетели вдаль. — пойдем уже. — парень отмахнулся рукой, не скрывая слабой улыбки, и направился вперёд, держась рядом с архонтом. венти успешно миновал запрятавшегося в траве дендро слайма, и, не доходя несколько метров, повернул в сторону от древа. итэр остановился, удивленно-вопросительно глядя на барда. тот, особо не спеша куда-то, небрежно оборачивается на ходу, слабо улыбается и говорит таким спокойным, тихим голосом: — чего застыл? — я думал, что мы здесь остановимся. ну, ты же любишь это место... — может быть, — венти небрежно махнул рукой, даже не оборачиваясь, и прошёлся чуть вперёд, но затем остановился. итэр поспешил следом. — но сегодня хочется направиться немного в другое место. туда, откуда ближе видно звёзды. не отставай, путешественник. — венти слабо улыбнулся, и, аккуратно взяв поравнявшегося с ним юношу за тонкое запястье, направился дальше, минуя, казалось бы, незначительные преграды на их пути. верно следуя за архонтом, итэр не сильно думал, куда приведет эта дорога. венти знал каждый закуток в окрестностях мондштада, не заблудился бы. так понадобилось какое-то время, немного прыткости, которой им обоим не занимать, и ветряных потоков барда, чтобы добраться до самого пика утёса звездолова, но только какими-то окольными путями через кусты и прочее. отряхиваясь и вытаскивая из волос веточки, итэр устало поднимается на самый верх, где уже стоит бард, и садится на край. когда-то здесь они пытались успокоить двалина, оскверненного магами бездны... — чего расселся? — венти нависал над ним сзади, а спавшие с плеч косички щекотали итэру нос. но тем не менее, он, в кои-то веке уставший с дороги, возражающе забубнил что-то практически себе под нос: — в смысле? мы что, ещё не пришли? почему нет. куда тут дальше ещё можно, а? путешественник бухтел, смотря на бьющиеся о скалы волны где-то внизу. даже здесь, наверху, отдавая покалыванием в носу, пахло йодом и холодным ветром. архонт лишь покачал головой, не прекращая улыбаться. — нам вниз. можно было обойти, но так ведь всегда веселее! — он задорно подмигивает юноше и поворачивается влево. с разбегу вылетает с обрыва и, даже все ещё держа под боком свёрток, мастерски расправляет планер, после чего кружась, как сорванный с дерева хрупкий лист, подхваченный ветряными порывами, спускается вниз, за склон. итэр лишь тяжко вздыхает, но следует за ним. внизу ждала небольшая зелёная полянка, по краям укрытая песком, который сейчас казался серым, а о камни рядом билось море, взбивая пахнущую йодом и водорослями пену. а ещё пахло свежестью и молодой травой. венти без лишних раздумий сел на траву, положив близ себя свёрток с выпивкой, и похлопал по месту рядом, чтобы присел и итэр. юноша тяжело вздохнул, опускаясь на траву, обхватил колени руками и уставился вперёд, туда, где соприкасаются линия черного в темноте ночи моря и звёздного небосвода. в воде, чуть поодаль, рябил лунный свет. — красивое место. не думал, что сюда можно спуститься. — итэр положил щеку на колени и уставился на венти. тот лишь пожал плечами, улыбнувшись, всем своим видом показывая, что и сам знает о красоте этого места. здесь было так... спокойно, что ли, что итэр невольно погрузился в себя, как это всегда и происходило в таких местах. щемящая тоска вновь поселилась где-то в груди. он уставился на море, сжав губы в тонкую полоску, как можно крепче сжимая самого себя руками, словно ища поддержку, но молчал. — топить свои проблемы в алкоголе — не лучшее из решение. — венти протягивает ему что-то, мягко улыбаясь. — по себе знаю. итэр, не смотря в его сторону, протягивает руку и хватает... бокал. потеряно-вопросительный взгляд невозможно было скрыть, но венти лишь хихикнул в ответ, доставая другой такой же, точно так же, как иногда достает свою лиру из псевдо глаза бога. — что? — выпятив губы, венти вопросительно изогнул бровь, а после, как ни в чем ни бывало, обхватил бокал губами, принявшись аккуратно открывать бутылку вина. раздался тихий хлопок, над горлышком бутылки заклубился едва заметный дым. — ну не пить же нам из бутылки обоим. нет, меня, конечно, ничего не смущает, но нужно создать приятную атмосферу расслабляющего вечера, а не алкоголизма. — запричитал бард, наливая вино в свой бокал. темная жидкость, пахнущая забродившими яблоками, какими-то фруктами и чем-то пряным хлынула в бокал, ударяясь о стеклянные стенки. архонт видит, как с неким восхищением смотрит на него итэр, как забавно хлопает пушистыми ресницами и как по прежнему трясутся его руки. горлышко темной бутылки опускается в другой бокал. раздается тихий стеклянный звон. путешественник изо всех сил пытается унять дрожь в теле — она появилась непонятно из-за чего, но была с ним уже давно, что он замечал больше по тремору рук, нежели по собственным ощущениям. но барда это лишь забавит ещё больше, и он старается не разлить вино кому-то из них на одежду. венти отставляет бутылку в сторону, наводит кончиком указательного пальца круги по поверхности стакана, а затем бездумно откидывается назад, запрокидывая голову. опираясь на немного согнутую в локте руку, он задумчивым взглядом смотрит на небо. итэр не менее задумчиво смотрит на него. молчание никому не мешало. казалось, они были на том уровне взаимоотношений, на котором не нужно искать какие-то темы для разговоров, постоянно что-то говорить. можно было просто молчать, и всем будет комфортно. но все же венти заговорил первым: — выпьем же за этот прекрасный вечер? — он поднял бокал немного вверх, итэр растерянно проводил его взглядом, затем поднял свой. сосудам не хватило пары миллиметров, чтобы столкнутся, но бард тут же прильнул губами к холодному стеклу, за один глоток освободив сразу пол бокала. итэр пил неспеша, мелкими глотками, настолько аккуратно и словно боясь, что это выглядело до невозможности забавно. венти смотрел на него, не скрывая улыбку. заметив это, юноша лишь сказал: — тогда, в тот раз, я разбавлял вино виноградным соком... сейчас вкус немного... другой... — потому что неразбавленное, и оно плодовое, а не виноградное. хотя особой разницы ты, наверное, не почувствуешь. задумчиво покрутив бокал в руках итэр делает ещё один маленький глоток. на языке остаётся не приторный, сладковатый привкус спелых яблок, сахара, кажется, каких-то пряностей и кислое послевкусие. глоток побольше обжигает горло, но остаётся все таким же сладким. последний глоток заканчивает стакан и юноша, быстро моргая от неожиданности, чувствует горечь. а венти эта горечь, вперемешку со сладостью яблок нравится. она расслабляет не хуже сладкого виноградного или ягодного вина. он уже медленно допивает свой напиток, итэр протягивает ему бокал за добавкой. темная жидкость вновь ударяется о стенки сосуда, несколько капель упало на траву — руки итэра подвели. юноша притягивает стакан к губам, но бард его останавливает. — не налегай так сильно, ты и без этого быстро опьянеешь. сдается мне, ты хотел поговорить, а, путешественник? — его большие бирюзовые глаза задорно сияли, кажется, тьма и вправду обступала его стороной — так сильно сейчас светились его глаза и кончики волос, но нет, он не использовал магию. ну, разве что чуть-чуть, чтобы прохладным ветерком разогнать жар ночи и оживить застывшие у берега воды. — не особо. не думаю, что... — итэр мялся, заметно мялся, а венти продолжал пристально смотреть на чужое лицо. светлые волосы, довольно сильно растрёпанные, развевались на ветру. — просто нужно было отвлечься. — не говори мне, — венти вдруг приблизился к лицу юноши, находясь почти вплотную. — что ты решил просто напиться. — несколько секунд он упрямо смотрел итэру в глаза, в то время как к щекам юноши прильнула кровь. но тут же отстранился. — не поверю. итэр удивлённо уставился на собеседника и застыл. — когда люди пытаются что-то в себе скрыть, что-то пожирающее их, то это всегда видно. тем более мне, путешественник. я читаю тебя, как открытую книгу, кажется. — венти делает несколько глотков из своего бокала, и, не смотря даже в сторону итэра, продолжает. — думаешь, никто не видит? итэр молчит. он, конечно, знал, что от венти мало что можно скрыть. как и знал, что насильно пытаться разговорить его никто не будет. бард тем временем, мягко улыбнувшись, допил вино, налил ещё в бокал, и, ничтоже сумняшеся, аккуратно положил руку на ладонь итэра. молча. без лишних слов, движений, просто один безобидный жест. а у него в груди уже буря бушует. — я не хочу тебя напрягать с этим. это всё... только мои проблемы... — с трудом выдавливает путешественник, пытаясь аккуратно убрать руку, пока ещё может. бард не напрягается, спокойно пьёт своё вино, аккуратно перехватывая руку итэра за запястье. его взгляд, такой глубокий, такой осмысленный и такой... близкий? в смысле душевно близкий, цепляющий так глубоко, что аж дыхание перехватывает. — так не пойдёт. я хочу помочь тебе в твоих переживаниях так, как только смогу. ведь ты помог мне. — он кладет пустой стакан на ноги, смотрит, как итэр делает большой глоток, как загораются его глаза. — однажды тебе даровали силу. теперь я хочу даровать тебе спасение. пусть и в дружеском плече, но всё же. и итэр больше не может смотреть на то, как в его душу неустанно стучатся. а ведь всегда он думал, что никому не нужен, никто не беспокоится и слушать его не будет. и самым настоящим эгоистом оказывается сейчас он. по крайней мере так думалось ему в такие моменты. и итэр безбожно сдался, хотя сам себя уверял, что будет вверять свои переживания только себе. в три глотка, жмурясь и кривясь, он выпивает всё содержимое бокала, протягивает его архонту. — налей ещё... вина. — и венти выливает все остатки из бутылки, убирает её обратно к свёртку и открывает вторую. всего их там было и вправду три. осталось две, а итэр был уже пьян. бард наливает себе в бокал напиток, придвигается ближе к путешественнику и ожидает долгих, слезливых рассказов. ночь тянулась невероятно долго. итэру было трудно подбирать слова, но венти упорно слушал всё. итэр не прибеднялся, говорил, что думал, и о том, что люди видят в нем лишь полезного мальчика на побегушках, и о том, что он невероятно устал. что сестру найти хотел, что только не получилось. и помощи просил не раз, да все закончилось лишь расклеиванием листовок, ничем не помогло даже. и даже встреча с люмин... быть может, все не так, как он понял? однажды они вновь встретятся, и всё будет как прежде — они продолжат путешествовать по мирам, не будет того долгого расставания и забудется все, что здесь было. прошлое остаётся в прошлом. и может тогда он пересмотрит своё мнение о людях. да и зачем. на душе было неспокойно, словно камень давил на грудную клетку. возможно, он что-то чувствовал, что-то плохое, стремительно приближающееся. а может просто досада. этот мир так далёк и непонятен для него, пусть даже есть люди, которым хочется доверится, которым хочется открыться. но каждый раз что-то рассказывая, он словно отрывает частицу себя. и это не плохо, и он просто передает её другому человеку. и надеется, что он сбережёт эту часть его. и его самого, возможно, тоже спасет от той невероятно липкой тьмы, в которую он сам себя заталкивает. и венти был одним из немногих, если не единственным, кому хотелось отдать свою душу полностью, без остатка, и знать, что он бережно отнесётся к ней. ну или хотя бы надеяться. а возможно так на него действовал алкоголь. под конец второй бутылки итэр уже едва вливал в себя содержимое бокала, уткнувшись носом в плечо друга и приговаривая о том, что он, — итэр, — и есть самый настоящий эгоист, и он не должен был докучать своими переживаниями. бард лишь подбадривающе похлопывал того по спине, положив подбородок на светлую макушку, и налегал на бутылку самостоятельно. — ты уже изрядно пьян, путешественник. — венти улыбается, вдыхая аромат чужих волос, пропахших лотосом, ветряными астрами, травою, морем и вином, и прижимает юношу к себе ещё крепче. — прекраснее тебя я человека не встречал, наверное, уже целую вечность. пустая бутылка откладывается к другой, такой же пустой. третью открывать бард пока ещё не спешит. путешественник делает завершающий глоток, откладывая стакан в сторону, и обхватывает обеими руками чужую спину. плащ венти перекочевал на плечи итэра, а корсет — на пол, в целях создания атмосферы более непринуждённой. сейчас эта часть костюма барда была особо не нужна ему. берет был снят ещё почти бутылку назад, когда, резко тряхнув головой, венти чуть не отправил его в вольное плавание. — ты никогда не рассказывал о... прошлом. своём. — спать не хочется совсем. юноша кладёт голову на плечо архонта так, чтобы видеть его лицо, смотрит раскосыми глазами, не в состоянии сфокусировать взгляд. — ты такой... одинокий, когда вспоминаешь... венти вздохнул. будь итэр чуть более трезв, он бы понял, что лучше эту тему не затрагивать, но сейчас, раз говорить заставили его, нужно, чтобы говорили все. — я ведь говорил, что... был у меня друг. — в голосе барда не было грусти, он слабо улыбался, и только скрытая щемящая тоска в груди, от которой остались лишь отголоски, напоминала о той боли. — и что он погиб. а дальше... я тоже рассказывал. и почему это одинокий? — ты не можешь его отпустить? — итэр не церемонится от слова совсем. ему интересно. вот сейчас ему действительно всё интересно. венти усмехается, поднимает глаза к небу. кажется, скоро полночь. — столько времени уже прошло, но только недавно я начал осознавать, что прошлое пора отпустить. ты же сам говорил, что прошлое навсегда останется в прошлом. не мне ли это знать? — прохладные пальцы касаются шеи и спины, заставляя итэра вздрогнуть. на вид его пальцы всегда казались тонкими и хрупкими а на деле — шершавые, мозолистые и сильные пальцы музыканта и лучника. но до невозможного прекрасные. и путешественник не переставал им восхищаться. чувствуя горячее дыхание, которое перекатывалось от макушки к затылку, волосы на шее итэра становились дыбом. косичка расплелась и шнурок от неё был в руках у венти. его кожа пахла вином и сесилиями, волосы хвоей и холодным ветром а одежда кристально-чистой водой и травой. и всё это итэр мог различать. бард пах неповторимо по-родному, так... привычно, так естественно. и держался так свободно. казалось, будто в самих его венах текла не кровь — ветряные потоки стремительно протекали по его телу. и это было настолько мило сердцу, что путешественник позволяет себе ненадолго забыть о ране в душе, клокочущей тьме и вселенской усталости. да, весь мир против него, но, разве это важно сейчас? — давай я заплету твои волосы, а то они уже повсюду. — убирая с губ тонкую одинокую волосинку, "бродяжка" улыбается так аккуратно и тепло, что от ответной улыбки не сдерживается и сам путешественник. обладатель уже весьма длинных волос покорно поворачивается спиной, не проронив ни слова, и направляет взгляд в сторону размытой линии горизонта. бард нежно берет в руки непослушные, но шелковистые волосы, проводит рукой по всей их длине, как завороженный, и, наконец, принимается сгребать их в кучу, убирая волосы с плеч и шеи. холодные пальцы случайно, и, казалось бы, почти невесомо касаются затылка, а итэр чувствует, как по телу проходит разряд. юноша коротко вздыхает, сжав рукой край плаща, и опускает глаза в пол. кажется, было слишком громко. друг, казалось бы, никак не отреагировал, только шершавые пальцы в другой раз чуть менее невесомо коснулись шеи и кожи за ухом, пока он продолжал собирать волосы парня. затем он провел кончиками пальцев от кадыка к затылку, собрал последние маленькие прядки и, поделив волосы на три части, принялся заплетать. не дёргая, не перекручивая. так нежно и аккуратно, что это почти не чувствовалось — когда путешественник просил заплести ему волосы, к примеру, эмбер, то тогда было больно, и без случайно вырванных волос не обходилось. но девушка старалась, просто не была такой наученной и аккуратной, как, в общем-то, бард. взяв в руки длинный шнурок, венти, наконец, завязал волосы на самом конце, провел рукой по практически аккуратной косе, на которой местами виднелись торчащие волоски, и улыбнулся, довольствуясь своей же работой. в голову, кажется, ударил алкоголь. плечи итэра всё ещё были покрыты мурашками, и если бы не плащ барда, то это было бы заметнее, а пока он просто думал, как его могло так передернуть от простых и случайных прикосновений. архонт убирает волосы итэра, перекидывая их через плечо. аккуратно придвигается ближе. настолько, что горячее дыхание в миг опалило кожу, заставив её ещё больше покрыться мурашками. итэр передёрнул плечами. невинными эти жесты назвать уже было нельзя. нежной кожи на шее коснулись тёплые, потрескавшиеся от суровых ветров губы. совсем невесомо, словно проверяя, спрашивая. а итэр молчал. сидел, вперив взгляд в собственные ноги и думал, казалось бы, совершенно не о том, о чем стоило бы. — «какие у него горячие губы» — когда бард поднимается немного выше, и, облизывая губы, целует за ухом, юноша не удерживается от тихого стона сквозь сжатые губы. и не сопротивляется, почему-то. иногда нужно позволять себе что-то. иногда хочется чужих прикосновений. не так, как когда-то, когда хотелось только помыться и забыть. как сейчас. как венти. просто чтобы как венти. только вот он настолько погрузился в себя нынешнего, темного, вечно уставшего, что успел забыть о себе настоящем. том, который когда-то и полюбил кого-то, кроме сестры, только тихо, так, чтобы никто не узнал. потому что было неправильно. и сейчас неправильно. но уже как-то не важно. венти, будучи неглупым, все знал. не просто же так путешественник возле него постоянно крутился, что бы не происходило. и никогда не отталкивал. аккуратно положив руку на чужое плечо, архонт сдвинулся чуть в сторону, покрывая поцелуями, невесомыми, словно ветер, шею с другой стороны, иногда немного задевая челюсть. итэр лишь робко дышал, неосознанно выгибаясь немного на встречу. тонкие пальцы с неожиданной силой сжимают руку, отодвигая ворот плаща бард аккуратно прикусывает кожу у основания шеи. вдыхает терпкий аромат пота, смешавшийся с запахом одежды барда и сладким вином, аккуратно обхватывает другой рукой поперек груди, сжимает собственный плащ на чужих плечах и прижимает какое-то хрупкое тело к себе невероятно крепко. юноша широко распахивает глаза. остатки воздуха словно выбило из груди одним лишь прикосновением. тёплое, тягучее чувство эфемерного счастья разлилось где-то внутри. бард оглаживает рукой оголенную кожу на предплечье, расшнуровывает плащ, немного приспуская его, убирает в сторону белый шарф с золотистыми узорами, и тихо вздыхает, прильнув губами в шее у основания. топ путешественника сидит в облипку, такой тонкий, даже не хлопковый... материал какой-то непонятный был. золотистый наплечник тоже был убран на землю, просто чтобы не мешал. итэр сжимает ладонь барда так сильно, как только может, когда пытливые, горячие губы опускаются к спине. свободной рукой расстегивая ремешки на кофте, попутно поглаживая выпирающие ключицы, архонт ни раз не задумался, что это может быть неправильно. не в каком-то этическом плане, это было совершенно не важно, неправильно по отношению к самому путешественнику. может, он не задумывался об этом, просто потому что знал, что все, что он делает — он делает не исключительно по своей прихоти? иначе бы его, должно быть, уже давно оттолкнули. ну или самый настоящий эгоист здесь он. стягивал топ с итэра он довольно неуклюже, неаккуратно, но быстро. кожи касается холодный ветер, заставляя итэра невероятно сильно вздрогнуть, вжимаясь спиной в чужую грудь. бард спокоен, прижимает к себе юношу, целует его плечи и спину. аккуратно прикусывает кожу на выпирающих позвонках. итэр выгибается, закатывает глаза и жмурится максимально сильно. венти аккуратно проводит рукой по худому, подтянутому животу итэра, сжимает бок, только аккуратно, чтобы не причинить боль. рука итэра ложится поверх его собственной, и становится так тепло где-то на задворках души. словно алые маки на коже распускались следы от укусов. уткнувшись носом в чужую шею, венти остановился, глубоко вздохнул, и задумался. неужели он настолько пьян? возможно. мысли в голове не задерживались надолго. только туманная дымка и запах чужого тела. настолько близкий и, кажется, родной, что от него срывало крышу. чужие губы оставляли на коже множество маленьких красных пятен, заставляя каждый раз вздрагивать. бард себя уже не контролировал. рядом с ним даже ветер сходил с ума. с трудом пересилив себя, заставив тело наконец-то шевелиться, итэр разворачивается, натыкаясь коленом на камень, и, боясь взглянуть в чужие глаза, робко целует прямо в губы. венти и не сопротивляется, налегает сильнее, не понимая, что на него так действует — погода, вино, или всё же природное притяжение путешественника? поистине сильное, и всё как в тумане рядом с ним. его губы пухлые, мягкие и податливые, с привкусом весны. от него пахнет по-особенному, а его жесты, слова... всё в путешественнике было восхитительным. абсолютно всё. и спорить с внутренними желаниями было глупо. иногда нужно позволять. позволять себе что-то. если это не выходит за рамки разумного. итэр обмяк от навалившейся на него нежности. нельзя назвать этот вечер чем-то неправильным, постыдным. он бы не посмел. он не говорил себе уже давно, что это "не время, не место, не нужно". он просто отдался чувствам, не просто в порыве эмоций или под влиянием алкоголя. в любой другой день он был бы точно такого же мнения. просто уверенность в себе на этот счёт. пока путешественник думал, бард отстранился, взглянул в его глаза, сверкающие от обилия в крови алкоголя, нежно чмокнул в макушку и отодвинулся немного. — sora*, кажется, на сегодня хватит алкоголя. — он улыбнулся. светло, нежно, так, что эту улыбку даже в темноте было видно. оттянул ворот рубашки, давая себе возможность дышать нормально, и, оперевшись на руку, уставился на море, подгоняемое разбушевавшимся ветром. итэр смотрел на него непонимающе насупившись. поежившись от холода, вздрогнул, но приблизился к барду. венти лишь посмотрел на него вопросительно, когда чужое лицо оказалось непозволительно близко. хотя, "непозволительным" это все уже назвать нельзя. юноша сосредоточенно взглянул в глаза архонта, и уверенности поубавилось немного, но его это не остановило. он вновь накрывает чужие губы своими, кладет руку на его грудь, и, стоя буквально на коленях, наваливается всем телом на барда, желая повалить него на землю. венти сидит неподвижно, рука лишь едва заметно прогибается, опуская их на несколько сантиметров ниже. алкоголь срывает крышу окончательно, стирая ограничения, здравые мысли и боль в пояснице, появившуюся непонятно из-за чего. прикусывает нижнюю губу путешественника, не сильно больно, но ощутимо, кладет руку на его бок, сжимая, и привстает, ловко перенимая позицию выше. итэр невольно садится на валяющийся на земле плащ, поддаваясь. земля была все ещё теплая, как и погода. бард ловко обшаривал хрупкое тело руками, каждый его изгиб, заставляя итэра краснеть не меньше, чем в самом начале. он не углублял поцелуй, просто старался ласкать его губы максимально аккуратно, чтобы не оттолкнуть ненароком. отстраняясь, он вглядывается в лицо путешественника, на котором больше не было той былой усталости. он лишь наблюдал из полуопущенных пушистых ресниц за всем, что делал венти, не препятствуя, а иногда даже и самостоятельно подталкивая. итэр обнимает его за спину, кажется, чтобы согреться, а когда бард прикусывает нежную кожу на плече сильнее обычного — впивается ногтями. поглаживает иногда, проходясь по каждому позвонку, и всё сильнее прижимается к горячему телу архонта. тот продолжает целовать плечи и шею, и, немного опуская итэра, опирается рукой о землю за его спиной. в ладонь впиваются мелкие камушки, но особого дискомфорта они не причиняют. бард опускается немного ниже, к ключицам, нежно прикусывает с одной стороны, проводит влажную цепочку поцелуев до груди. путешественник выгибается, запрокидывая голову, но лишь на мгновение, после чего обратно сжимается, утыкаясь носом в волосы венти. тот лишь опускается к животу, аккуратно покусывая, и возвращается обратно. целует в щёку, в другую, тыкается своим лбом в его и прикрывает глаза. итэр лишь любовно смотрит на него и робко целует в нос, после чего обнимает за шею. грубая ладонь барда с нежностью проходится по спине и боку, опускается чуть ниже. венти глубоко вдыхает ночной воздух и терпкий аромат чужого тела, опускаясь к губам. в этот раз словно прося разрешения. путешественник едва заметно кивает, поддается вперёд и в этот момент их губы сливаются в аккуратном, нежном поцелуе. итэр робко, дрожащими пальцами расстёгивает барду рубашку, проходится пальцами по подтянутому животу. венти берет его руку в свою и притягивает к своей груди, прижимает к тому месту, где когда-то было сердце бога. сейчас там, кажется, было пусто... — даже если кажется, что там ничего нет... ты даришь мне покой... — он мягко целует его в краешек губ, — звездным ковром обернуться смогла самая чёрная мгла... пусть не придется больше печаль за лживой улыбкой скрывать. даже в самую тёмную ночь любая звезда готова твой путь освещать... — бард тяжело вздыхает, облизывая внезапно пересохшие губы. путешественник аккуратно прикасается рукой к его лицу, смотрит в глаза, а потом целует. увереннее, настойчивее. рука сама тянется вниз. аккуратно подцепляя штаны, венти тянет их вниз, а итэр даже немного приподнимается. это оказалось сложнее, чем он думал. но все же сноровки хватало. бард аккуратно сжал бледное бедро, поглаживая его большим пальцем. итэр вздохнул. все его нутро сгорало от желания большего. — мы можем не спешить. да и это решение... — архонт становится на попятную уже после пересечения точки невозврата, потому путешественник лишь мягко коснулся его губ своими и опустился на землю. спину покалывали мелкие камни и травинки. венти лишь вздохнул, наклоняясь. одной рукой он оперся о землю возле лица итэра, другой же поглаживал его бедро. со своей одеждой он расправился невероятно быстро — сразу видно, что был уже научен. да и с себя снимать ее куда легче. и ещё более неловко, как казалось итэру. попутно целуя шею и ключицы, бард аккуратно проводит рукой по паху юноши. один раз, второй. медленно, явно дразня, игрался с ним, прикасаясь лишь кончиками пальцев. но итэру и этого хватило, чтобы выгнуться, отвернувшись в сторону, и зажмуриться. венти провел языком по его шее и тут же почувствовал, как во рту пересохло. тут же выпрямившись и сев, он потянулся за вином, без труда открыв бутылку и сделал несколько глотков прямо из горлышка, не сводя взгляда с итэра, одной рукой закрывшего лицо. — налей... и мне... — неожиданно юноша протягивает один из бокалов и приподнимается немного. венти наливает полный бокал спутнику, делает ещё глоток и отставляет бутылку в сторону. пока итэр пьёт, он прижимается к его телу, обнимает, водит руками по спине. итэр гладит того по волосам свободной рукой. пьёт маленькими глотками и быстро, жмурясь и покрываясь мурашками то ли от ветра, то ли от чужого дыхания. когда он обжигает разгоряченное тело прикосновением холодной из-за бокала руки, пробираясь под расстегнутую рубашку, венти опрокидывает путешественника на землю, прильнув попутно к его губам. всё такие же прохладные руки прикасаются к бёдрам, переходя на ягодицы, заставляя итэра прерывисто вздохнуть прямо в поцелуй. венти проводит рукой по члену юноши, заставляя того сдерживать собственный неожиданный стон. немного нажимает на головку, трёт, затем растирает на пальцах выделившуюся смазку. протяжно целует в губы, гладит живот и ноги, аккуратно, совсем как он и любит. путешественник обнимает барда за спину, цепляясь руками за рубашку, прерывисто дышит и смотрит таким затуманенным взглядом. венти смотрит вопросительно, прямо в глаза, не без толики сомнения, и догадаться, о чем он безмолвно спрашивает итэру не составило особого труда. он кивает так, чтобы было видно, чтобы этот жест нельзя было с чем-то спутать, трётся щекой о ладонь архонта а смотрит прямо на него. словно подбадривая. сам не отступает и ему тоже не даст этого сделать. бард целует шею, словно напоследок, а затем облизывает два пальца. обильно, насколько это возможно, но чтобы во рту окончательно не пересохло. итэр отводит взгляд. это не страх, скорее смущение. проникновение не столько просто внутрь, сколько в душу, колеблющее саму его суть. тянущая, слабая боль сейчас была почти незаметна. итэр лишь зажмурился, скрывая лицо в локтевом сгибе. архонт подался пальцами вперёд, нащупывая нужный бугорок, попутно покрывая поцелуями грудь и шею любовника. двигал пальцами медленно, разводя их и сводя снова, растягивая мышцы основательно и без лишних неприятных ощущений. проходит пару минут, прежде чем он закинет его ноги на себя. — убери... руку. — он слепо тыкается носом в чужую щёку, аккуратно целует. итэр обхватывает его шею руками, прижимая к себе, глубоко вздыхает и устремляет свой взор в ночное небо. звёзды то и дело озорно подмигивают этим двоим, почему-то смущая итэра ещё сильнее. одной рукой юнец цепляется в спину барда, другой — гладит его по волосам. архонт мимолётно целует того в губы и немного приподнимает, придерживая рукой под спину. беспорядочные поцелуи отвлекают от слабой боли, уже итак притупленной действием алкоголя и самим телом, перетерпевшим многое. эти же поцелуи скорее только больше разжигали тянущую сладкую боль внизу живота, пылающую праведным огнём от одних только невинных прикосновений барда ещё в самом начале вечера. на всякий случай давая время привыкнуть, архонт на пару мгновений застывает, прежде чем начать двигаться. темп был размеренный, ровный, неспешный. входя под определенным углом, он заставлял путешественника выгибаться так же сильно, как и желать его всего дальше. аккуратно целует ключицы, одной рукой сжимает бедро юноши, начинает двигаться чуть быстрее. итэр, вливаясь в общий темп, изрядно подвиливал бедрами, тяжело дышал и закатывал глаза. но боль в спине, хоть и едва ощутимая, портила ощущения. венти вздохнул, уткнувшись носом в ключицу итэра, и поменял положение, усаживая того сверху. облокачивается одной рукой о рыхлую землю, другой — поддерживает юнца под ягодицы, всё ещё устанавливая собственный темп. парень недовольно пыхтит, опускаясь коленями на землю, но постепенно пытается двигаться самостоятельно, хоть и под руководством архонта. цветок, что венти так любезно нацепил путешественнику за ухо, уже давно упал. бард сдувает с лица прилипшую челку, целует любовника в шею, ключицы, проводит шершавым языком по торчащему соску, заставляя итэра на мгновение сжаться, сдавив ногами его бедра. он проводит цепочку поцелуев чуть выше, поднимает глаза на путешественника, молча восхищаясь его лицом, аккуратно приближается и прикусывает мочку уха. юноша лишь тихо но протяжно стонет и тянется губами к чужим губам. поцелуй был долгим и влажным, не таким, какие были до этого, итэр тяжело дышал, запрокинув головку пока венти целовал его шею. нежно. в горле снова пересохло. рука сама тянется к бутылке с вином. приходится лишиться опоры, чтобы и путешественника поддерживать и направлять, и чтобы выпить, но вроде держался. он усмехается, когда подтягивающийся итэр оказывается на долю секунды выше его лица, указывая на недопитый бокал. юноша берёт его немного трясущейся рукой, делает один большой глоток и протягивает руку чуть в сторону, но по прежнему направляя её на барда: — прошу тебя... налей ещё вина... венти молчит, льёт, разливая немного на его руку, влажно целует и, как будто сейчас всего этого не происходит, словно они всё так же просто по-дружески выпивают, воскликнул: — так выпьем же ещё! есть время до утра. — делает глубокий глоток, пропускает воздух сквозь зубы, хотя это не сильно помогает сдержать стона, и озорно улыбается. — лихая доля нам отведена... они разговаривали о каких-то мелочах, звёздах, цветах. итэр чувствовал, как по спине и висках стекают капли пота. венти прикусывает его сосок чуть сильнее, чем того следовало, после чего нежно целует, как бы извиняясь за это, проводит губами по шее и, допивая бутылку, обнимает парня одной рукой за талию. опрокидывает его в изначальное положение, аккуратно придерживая того. дышал он уже рвано и тяжело, хотя и сам итэр не далеко ушёл. движения стали резкими и быстрыми, одной рукой бард помогал любовнику быстрее прийти к концу, путешественник прижал руку ко рту, чтобы не быть слишком громким, но это не сильно помогало. протяжный стон все же срывается, но бард ловит его собственными губами, утягивая юношу в короткий, но чувственный поцелуй. — в... твоих глазах отражаются звёзды... — итэр в один момент выгибается, закусив губу, и чувствует, как на живот падают капли немного вязкой жидкости. стряхивая руку, венти берёт недопитый бокал и с победным видом делает глоток. затем отставляет его в сторону. с губ срывается тихий, хриплый стон. итэр только замечает, что узор на груди архонта слабо сияет голубым свечением. он прижимает подбородок к груди, а затем запрокидывает голову назад. несколько рывков, которые давались уже тяжело, и он на мгновение замирает, а затем уже медленнее продолжает двигаться пока не выпустит всё. на какое-то время он замирает в этой позе, как-то растерянно смотрит на итэра. тот лишь пытается улыбнуться сквозь сбитое дыхание. хочется сейчас прижаться к барду настолько крепко, насколько это возможно, но страх запачкать его был сильнее. поэтому венти прильнул к путешественнику сам. обхватил немного подрагивающее тело руками, прижался щекой к его груди и завалился на бок. юноша аккуратно гладит его по волосам, нежно целует макушку, и, кажется, готовый уснуть, прижимается ближе. светало очень рано. бард, успевший надеть шорты, накинул на плечи итэру свою рубашку, которая оказалась немного больше и длиннее, чем казалось на первый взгляд, и постелил на землю кусок ткани, в котором тащил бутылки. о нём он, почему-то, вспомнил только сейчас. фарватер* близ мондштада сегодня оказался на удивление проходным местом. — давно я не видел, чтобы тут ходили корабли. — уперев руки в бока, венти всмотрелся вдаль, где шёл не маленьких размеров корабль. — это «южный крест», что ли? — кутаясь в рубашку, итэр допивает остатки вина из бокала и смотрит туда же, вроде как узнавая знакомый корабль, на котором его... хотели пустить на корм рыбам. — вроде и вправду он... — знаешь чей? — бард оглянулся через плечо, с интересом глядя на путешественника. рассветная заря едва касалась его, но образ архонта уже становился каким-то воздушным, ирреальным. — возможно это госпожа бэй доу из ли юэ. но я не думал, что она в ближайшее время куда-то отправится... венти присел рядом с путешественником, приобняв того за плечи, согревая. корабль уже почти скрылся из виду. он невесомо целует того в висок, теперь четко видя, как наливаются румянцем его щёки и не в силах сдержать улыбки. но время было нещадно ко всему. — думаю, скоро надо будет возвращаться обратно. в ответ итэр лишь положил голову барду на плечо, устало вздохнув. ещё немного, и всё это останется в прошлом. ведь так говорит итэр? так. он чувствовал себя сейчас таким спокойным, свободным. таким живым. но понимал, что вот уже скоро, ещё немного и ему предстоит уйти. интересно, надолго ли? и если он заплутает во тьме будет ли кто-то, способный помочь ему? неизвестно. но он уже начинает чувствовать себя потерянным. юноша кладёт свою руку на чужую ладонь. не страшно. только больно. чувства причиняют боль, и, порой, он хотел от них избавиться. но не сейчас. не в этой жизни. как иначе чувствовать себя живым? одевшись, венти помог итэру закрепить его шарф, подобрал собранные в кучку бутылки, вернул бокалы на их место и улыбнулся. — здесь нам нужно будет разойтись ненадолго. мне в другую сторону. — он целует путешественника напоследок, разворачивается, и, пробираясь по камням к берегу, где можно подняться, уходит. — заблудившихся за собой уводит судьба... — итэр понимает, что сейчас отправится в мондштад, заберёт паймон и отправится отсюда дальше. неизвестно, когда вернётся, и вернётся ли живым. но все же... — чтобы где-нибудь, ещё раз, пересечь пути. — услышал, обернулся и одарил улыбкой напоследок. и итэр понял. он вернётся. ветер приведет его обратно где бы он ни был. "— нальёшь ещё вина? — может быть в другой раз."