***
Приготовления к отъезду заняли всего пару дней. Письмо матери отослано (и вряд ли еще дошло до Сэ, но мать не будет против), Росио введен в курс дела (и даже одобряет), королева уведомлена (и ничего не знает). Двор, как и было рассчитано, решил, что графиня Савиньяк отправлялась в отчий дом для проверки состояния дел, ведь всем, конечно же, известно, что главой дома ее брат был только юридически. Что ж, сплетни всегда были отличным инструментом в умелых руках. Когда Оллария скрылась за горизонтом, Ли позволила себе расслабиться. Грато, дорвавшийся до свободы, сменил шаг на рысь, поэтому женщина, чуть сильнее сжав в руках поводья на всякий случай, всецело положилась на лошадиную волю. Объезжали, конечно, красавца каждый день, но хозяйка есть хозяйка. Вот Эмиль удивится! Подобное было не в ее характере, но Лионелла брату о своем приезде сообщать не стала. Пусть будет сюрприз, а уехать оттуда до ее приезда ему не позволит Росио. Дорога спорилась, но на постоялом дворе они остановились – до заката было еще два часа. Может, через пару дней, а то и неделю, подобное и будет желанно, но сейчас хотелось разменять отдых на путь и скорее встретиться с братом. — Выступаем завтра до рассвета, — после ужина объявила она сопровождающим офицерам и удалилась. Доставшаяся ей комната с широким коридором, может, и была простовата, но ничего лучше тут не было, да и Лионелла, вопреки расхожему мнению, придирчивой не была. По крайней мере, в вопросах временного размещения. Камеристка с минуты на минуту должна была принести горячую воду, и, может, стоило бы дождаться ее, чтобы она помогла с корсажем, но Ли предусмотрительно выбрала в дорогу платье с передней шнуровкой, и потому теперь была более свободна в своих действиях. Все же, насколько бы она не ощущала себя как рыба в воде во всех этих дворцовых дрязгах, здесь, в пропахшей посредственной мясной похлебкой и солдатским потом таверне, дышалось свободнее. Сейчас она как никогда понимала брата, вечно рвущегося из столицы куда подальше.***
Как и ожидалось, бедра были в синяках и жутко болели после недели езды верхом, но повозка все еще не прельщала. Пока это не задерживает их передвижение, она Грато не променяет. Чем дальше к северу, тем хуже тракт и постоялые дворы, но графиню Савиньяк такие мелочи волновали мало. Большая часть пути была одолена, уже завтра, еще до обеда, они будут в Мале, а к вечеру – в лагере у Эмиля. Если бы выбрали Каданский тракт, дорога была бы проще, да и селений там погуще, но по Старому Торкскому, а потом через Бергмарк – быстрее на пару дней, хоть и тяжелее. — Придется встать полем, — сообщил офицер с самым виноватым видом, но Ли была согласна на все, даже вообще отказаться от стоянки. — Хорошо. Может, она и была согласна и готова, но загонять лошадей ради пары часов смысла не было, да и люди устали. — Через полчаса встанем, аустштармовские сказали, что где-то через пол хорны будет охотничья стоянка, сейчас там вряд ли кто есть. Она кивнула докладу и попросила оставить ее одну, насколько это вообще возможно в пути. Совсем рядом граница – через горы по левую сторону, за ними уже Гаунау. Хоть старая почти-дорога и бежала по возвышенности, до вершин было еще далеко. Ли подняла голову к заросшим хвоей пикам и сделала глубокий вдох. Северный воздух был свеж и холоден, с непривычки в легких будто что-то кололо, но отказать себе в удовольствии сделать еще один такой же вдох она не сумела. Возможно, это было некуртуазно, но столичный гадюшник был далеко, и сейчас о нем думать не хотелось. Хотелось дышать полной грудью, слушать мерный глухой стук копыт по вздернутой пожухлой холодом траве и с полуулыбкой воображать перекошенное от удивления лицо Эмиля.***
Утром, как и рассчитывали, были в Мале, где и оставили камеристку и часть сопровождающих солдат. До лагеря на лошадях, как сказали местные, можно за пару часов добраться, так что с братом Ли встретится и раньше, чем планировала. Азарт от шалости, захвативший с головой, подбивал на все большие выдумки, и Лионелла даже отказалась от Грато в пользу неприметной и покладистой кобылы, единственное, чего она не сделала, так это не обрядилась в мужскую одежду, благо, длинный плащ с капюшоном и так достаточно все прятал. Когда за очередным холмом уже показался лагерь, Ли с детским нетерпением потерла руки, скинув поводья к сгибу локтя. Давно она не делала чего-то этакого! Сопровождающие ее солдаты тихо возмущались отсутствию разъездов по периметру и нарочитой беспечности у лагеря и таки накликали. Люди Эмиля вышли к ним из пролеска где-то в полухорне от лагеря. Можно было бы их поддеть, но графиня справедливо полагала, что беспечны были как раз ее провожатые. — Стой, кто идет, — им перегородили путь трое конных. — Кем будете? Пока офицеры обменивались между собой необходимыми любезностями, Ли рассматривала окружающий пейзаж. Насколько она успела изучить карту, виднеющийся впереди перевал – самое низкое место по границе с Гаунау, если не считать перевал у Виндблуме, неудивительно, что Эмиль стоял именно здесь. — Довольно, — подала Лионелла голос, когда недодипломатия среди солдат начала затягиваться, и скинула капюшон, — сопроводите меня к брату. Без доклада, нарушения субординации не будет, я разберусь сама. Последующее удивленное молчание, причем, обеих сторон, было довольно красноречивым, поэтому Ли, снова набросив капюшон и слегка дав шенкеля лошади, чинно и неспешно пошла вперед. Она оставила мужчин позади почти на четыре корпуса, когда они, наконец, пришли в себя и соизволили двинуться. Шатер Эмиля распознать труда не составило, а беспрепятственному продвижению по лагерю, скорее всего, способствовала активная жестикуляция одного из разъездных солдат, выступившего их провожать и сообщившего, что маршал сейчас у себя и, скорее всего, один. Как удачно. Ноги болели жутко, но слезать с лошади как кляча, та самая, которая несусветная, графиня Савиньяк, пусть и пока инкогнито, позволить себе не могла, поэтому сделала это со всем изяществом, на какое была только способна. Это, конечно, вряд ли кто-то заметил, но она и сделала так исключительно ради себя. Дернув полы шатра, Ли нырнула внутрь, сразу почувствовав тепло и сухой от топки воздух. — Я же сказал, что сейчас никого не принимаю, — раздраженно бросил брат, не поднимая головы от лежащей на столе карты, которую рассматривал. Ли усмехнулась. Каков наглец – так разговаривать с сестрой! И беспечный до одури, к тому же. Это, конечно, свидетельствует о безоговорочной уверенности в своих людях, но отец тоже ехал к тому, кому доверял. — Ну, тогда я пошла, — сказала она, откинув плащ и сложив руки на груди. Брат, видимо, сходу узнавший голос, но не верящий в происходящее, вскинул-таки свою светлую голову, с пару секунд на нее пялился с невозможно глупым выражением лица, а потом воскликнул «Ли!» и, видимо, в порыве чувств и драматизма ради отшвырнул со стола карту и подбежал-таки к сестре, немедля обняв и подхватив на руки. — Задушишь, — деланно прохрипела она, смаргивая слезы не боли, но радости, — и у меня болят ноги, дай мне сесть. — Да, да, сейчас, конечно, — Эмиль все еще пялился, но теперь хотя бы поставил ее наземь и повел к одному и кресел у стола. Наконец-то можно сидеть на мягкой подушке и вытянуть ноги. О, Создатель, по дороге назад она не будет пренебрегать повозкой. Да простит ее Грато. — Как ты вообще… Куда… Зач… Что ты здесь делаешь?! —Наконец, сформулировал Эмиль, садясь на истоптанные ковры у ее ног и глядя снизу вверх. — Ты не рад мне? — Ли, все еще усмехающаяся, выгнула бровь. — Конечно, рад! — Братец было подорвался, но все же остался сидеть на холодном полу. — Просто еще не верю, что ты здесь. — Ты так ныл в своих письмах, что мне пришлось немедленно выехать из Олларии сюда, чтобы тебя успокоить, — она рассмеялась и ткнула его в бок ногой, а потом застонала от резкой боли. — Сильно болят? — Эмиль подхватил ее под икру, стянул сапог и начал разминать ступню и голень. Лионелла кивнула и сказала: — Я от Олларии верхом, у меня болит все, что ниже головы. — Ты с ума сошла. Это сложно и для тех, кто часто верхом ходит, а ты ж еще и с непривычки. — Да, так и есть, — оставалось только признать правду, что она и сделала, а потом добавила: — Я скучала. — Я тоже, — он по-дурацки, как в детстве, широко улыбнулся, — поверить не могу, что ты здесь. И как вам север, графиня Савиньяк? — Не настолько плох, как ты его описывал, — Ли пожала плечами и откинула в кресле, окончательно расслабившись и прикрыв глаза, — вообще не плох, если быть откровенной. Прохладно, конечно, но, по крайней мере, запах хвои против вони Данара делает свое дело. — Тогда тебе в Черную Алати. Там тепло. — Ты меня прогоняешь? — Она приоткрыла один глаз и поглядела на блаженную моську брата, которую тот пытался сделать серьезной, и снова сомкнула его. — Мне Алат не интересен, тем более, часть его и так наша. Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ты всерьез раздумывал принять это предложение? — Я сразу ответил отказом! Но ты должна знать, что такое предложение было. — Надеюсь, ты сказал, что мне это безумно льстит. Если речь шла о наследнике, разумеется. — Конечно. Надо же поддерживать твою кошачью репутацию. Ли со смешком выдохнула, а потом, кое о чем вспомнив, добавила: — Кстати о кошках. Это я твоему разъезду сказала, чтобы тебе не докладывали о моем прибытии. Так что, если сделаешь им выговор, то подорвешь мою репутацию. А если не сделаешь, то свою. — Столичные эти твои штучки! — Праведно возмутился Эмиль, с чем-то завозился, а потом стянул с нее оставшийся сапог, приступая ко второй ноге. — По ним я не скучал. — Скучал. — Скучал.***
Армия радовала примерно ничем, в чем могла бы быть достаточно, на ее собственный взгляд, компетентна графиня Савиньяк, поэтому она полностью отдалась блаженному ничегонеделанию, которого не позволяла себе, кажется, никогда. Она просидела с братом несколько часов, но потом его ждали дела. Эмиль, клятвенно заверив, что это не критично, выделил ей офицера, представив того Уилером, чтобы тот показал ей лагерь и рассказал об окрестностях, что было гораздо интересней. Ли, конечно, не завтрашним днем уедет, но и задерживаться не станет, а ее любопытство и жажда знаний требовали выжать из пребывания на севере все. Что-то в общих чертах она знала и об армейском быте, и о местности, но одно дело – почерпнуть из книг , и совсем другое – увидеть воочию. — Завтра при мне будет мой конь, и я хотела бы осмотреть окрестности. Это возможно? — Все возможно, миледи, — ответил Уилер. — Куда хотите? — На холмы. Хочу осмотреть местность с высоты, — про желание увидеть огромные сосны вблизи она смолчала. — Значит, поднимемся. Только недалече, а тот тут граница уже. — Меня устроит. Дальше он принялся рассказывать о лагере, познакомил с некоторыми офицерами и солдатами, объяснял какие-то военные премудрости, и Ли старательно делала вид, что не разбирается в этом. Мужчины такие мужчины. К вечеру она снова была в шатре у Эмиля, который тот после недолгого ворчания передал в ее распоряжение на ночь, ибо возвращаться в Мале Ли отказалась наотрез. — Хорошо, будь по-твоему, — махнул он в итоге рукой, — сейчас пошлю в Мале за камеристкой. — А то твоим людям больше нечего делать. С тем, чем нужно, я справлюсь сама, а воду мне смогут принести те же, кто носит ее тебе. — Как здорово ты все порешала, поглядите на нее только! — Ну, кто-то же должен был, — Лионелла улыбнулась со всей приторностью, на какую была только способна, а потом рассмеялась и некуртуазно плюхнулась в кресло. — Давно мне не было так хорошо. Эмиль подошел, поцеловал ее в макушку и сказал: — Мне тоже, Ли. Мне тоже.***
Лагерь встает с рассветом, Лионелла выбиваться из общей картины не стала, и поэтому тоже встречала день с первыми лучами солнца. Какой-то юный солдатик притащил ей бадью с теплой водой, но на этом все, что он мог для нее сделать, закончилось, поэтому оставалось только выпроводить его с благодарным кивком. Немощной графиня Савиньяк отнюдь не была, поэтому справиться с волосами и одеждой труда не составило. Она как раз уже расправляла рукава, когда криком с улицы попросил разрешения войти брат. — Заходи. Эмиль нырнул в шатер вместе с холодом, и лицо, бывшее сначала задорным, он комично скривил и протянул: — Платье с передней шнуровкой и одной юбкой. Как вульгарно. — Недельная щетина и шляпа без пера. Как вульгарно, — не осталась в долгу Ли, и через пару секунд они синхронно рассмеялись. — Ты вчера раскрутила Уилера на прогулку? — Успокоившись, спросил брат, и подошел к столу, карту с которого еще вчера убрали, — Куда пойдете? — А он и не сопротивлялся, — она пожала плечами. — На холмы. — На елки хочешь посмотреть? Красиво там. — На сосны. И оценить вашу дислокацию, господин маршал. — Как пожелаете, миледи, — он полупоклонился, а потом, через пару секунд добавил: — Скоро сюда завтрак принесут. Я – не Бруно, так что без изысков, но шадди тебе сварить могут. — Я буду то же, что и ты, или то же, что и все. И обойдусь без шадди. — У нас тут бергеры есть, ты такими словами не разбрасывайся, а то еще предложат свое пиво, да так, что отказаться не получится. — Ты сомневаешься в моих дипломатических способностях? — Ни в коем случае, дщерь экстерриорова. — Но мне теперь любопытно попробовать их пиво, так что я отказываться не буду. — Кошка! — В сердцах воскликнул Эмиль, на разразиться остатками тирады, которую он наверняка запланировал, ему не дали. Принесли завтрак, довольно приличный, и чего только брат роптал? Копченое мясо, соленая рыба, несколько соусов, лепешки, отваренные овощи, сыр, мед, яблоки и, конечно же, разбавленный горячий глинтвейн. — Почему мы вдвоем? — Спросила Ли, критично окинув стол взглядом. — В каком смысле? — Судя по расходу ресурсов, с нами должен завтракать целый взвод. И, как минимум, весь старший офицерский состав. — Так и должно быть. Но ты произвела на них слишком неизгладимое впечатление, чтобы они прониклись к тебе сразу же. А это все – видимо, чтобы умаслить. Но взбучку я им за это еще устрою, подлизы паршивые. — Только когда я уеду, — она усмехнулась, — а то голодать не хочется. — Ну, кошка как есть. Эмиль положил себе на тарелку мясо и от души полил сладковато пахнущей горчицей. Ли от брата отставать не стала, но отдала предпочтение сыру, сдобрив тот медом, вкупе с глинтвейном было просто замечательно. Ах, сюда бы Росио – и тогда бы она была совсем счастлива. Брат, видимо, думал о том же. — Росио не хватает. И крови. А то у нас остались только слезы. — Я привезла тебе и того, и другого. Вина. Не Росио. Сегодня из Мале должны сюда доставить. Надеюсь, что скоро, потому что с ними Грато. — О, это уже другой разговор, — он заметно оживился, — а еще что-то привезла? — Увидишь, — увильнула Ли, подумав о припасенных гранатах, внушительном запасе шадди и сырах из Валмона ко всему прочему. — Как там вообще в столице? — Все так же. Водить гадюшник на выгулы по расписанию Росио довольно забавно, Сильвестр, кажется, начал бояться собственной тени, а Ее Величество с каждым днем все сильнее прячет белладонну за гиацинтами. — Ну, это дело известное, мне б светских новостей. — Прости, но я к куртизанкам не вхожа. — И зря, — резюмировал Эмиль и потянулся за рыбой. — Вот там жизнь кипит! Эх, давненько я не слушал пения морисскил. — Теперь это так называется? — Ой, всё тебе… Оправдаться брату не дал порученец, явившийся доложить о прибытии людей из Мале. Завтрак уже можно было заканчивать, по крайней мере, Ли, поэтому она, накинув имеющийся подбитый мехом плащ, направилась на улицу. Надо подкормить Грато и разыскать Уилера, может, он сейчас свободен и сможет ее сопровождать.***
Пустяки да мелочи во время въедались с каким-то остервенением, и на столь желанных холмах Ли оказалась почти к полудню. Сосны, контрастно-зеленые, рвались к небесам и были огромны. Ли спустила шарф, до того скрывавший половину ее лица, и сделала глубокий вдох. Морозный воздух был все так же свеж и колюч, но сейчас к нему присоединился горьковатый запах хвои, и хотелось дышать, дышать, дышать. Тело все еще болело, но свидетелей, кроме Уилера, не было, поэтому она позволила слезать с Грато себе не изящно, но удобно, хоть и развернулась прежде, дабы офицер если бы и увидел, то не все. Она подошла ближе к одному из краев и встала у могучего ствола, к которому так и хотелось привалиться плечом. Ли с высоты глядела на стояку Эмиля, подмечая какие-то детали. Где хранят артиллерию, как сделаны укрепления по периметру, расположение точек дозорных. Минимум с трех позиций ее могли сейчас видеть, наверняка, и видели, ибо хоть эскорт у нее был, Эмиль, скорее всего, назначил еще парочку соглядатаев. О времени она не думала от слова «совсем», поэтому не могла сказать, как скоро Уилер ее окликнул. — Миледи, — позвал он с некоторой тревожностью в голосе, отчего Ли немедленно обратила на него внимание. — Что-то случилось? — С запада люди идут. Три человека. Давайте поторопимся вернуться к лагерю. Она кивнула и подошла к Грато, Уилер, шустро спрыгнувший с коня, в пару шагов подбежал, чтобы помочь побыстрее забраться в седло. Офицер выглядел взволнованным и постоянно озирался то по сторонам, то к западу. Видимо, где-то неподалеку должен быть разъезд. Ретироваться они не успели, незнакомые всадники поднялись на холм и заметили их. Они не выглядели как простые разведчики, что-то с ними было не так. По краям были солдаты, казалось, простые, а вот то ли могучая, то ли тучная фигура по центру… Кажется, Эмиль рассказывал ей, что последний король-воин в Золотых Землях – это Хайнирх, Правитель Гаунау. Только вот… Он и разведкой сам занимается? — Не уходим, — сказала Ли и, в миг обратившись к столичному амплуа, развернула Грато мордой к идущим навстречу всадникам. Уилер посмотрел на нее, видимо, сочтя немного сумасшедшей, но спорить не стал, лишь прошел вперед нее на полтора корпуса. Что ж, если ему так спокойней, то пусть. Когда гаунау подошли, они, сначала выглядящие довольно серьезно, потупились, рассмотрев, что перед ними всего двое, в числе которых – женщина, которая, хоть и одета в платье с одной юбкой и передней шнуровкой, слишком прилично выглядела для той, что могла бы иметь какие-то дела в военном лагере. Удивление немного спало, и после соответствующего кивка один из солдат громогласно представил: — Его Величество Хайнрих, король Гаунау. Ли направила Грато вперед, и Уилер, прежде покосившийся на нее, неохотно уступил ей дорогу. Вряд ли ее смогут представить по всей форме, но, справедливости ради, светские встречи, а это, по сути, могла быть только она, проходят в иных обстоятельствах, значит, и некоторыми правилами можно пренебречь, как бы это ни претило. — Лионелла, графиня Савиньяк, — представилась она сама. — Я удивлен, — подал голос король. Сказать, был он тучен или могуч, Ли еще не могла, но выглядел он как подобает войну-королю, даже если не делать скидки на возраст. — Я знал, что здесь лагерем стоит Савиньяк. Но не знал, что в Талиге маршалами бывают женщины. — Не бывают, — опровергла его слова Ли, хоть ей это и не нравилось. — Тогда, я полагаю, вы прибыли с визитом к брату? — Так и есть. Что ж, видимо, Хайнрих был достаточно просвещен о персоне талигойского маршала, по крайней мере, не счел женой. Хотя, возможно, сыграли свою роль фамильные черты. Король, хоть и вел почти-беседу, все равно выглядел слегка удивленным. Видимо, в холмах на пограничье графинь он еще не встречал. Она могла бы вывести разговор, но делать этого не станет из-за испорченной прогулки. Наверняка Эмиль начнет бубнить потом и на эти пару дней, которые она тут еще будет, приставит к ней целый взвод. — Вы любите брата, — сказал король, и во взгляде его к удивлению добавилось некоторое восхищение, — раз отправились столь далеко на север ради встречи. Ведь Савиньяки – южане, я правильно говорю? — Да, ваше величество, — подтвердила Ли и сократила те, навскидку, тридцать бье между ними, из-за которых приходилось немного повышать голос. — Надеюсь, я не пересекла границу? — Не думаю, сударыня. А даже если и так, я не стану обвинять вас в их нарушении. Тем более, где по холмам она четко проходит не отвечу вам даже я. — Благодарю, — Ли склонила голову, — тогда, может, мы условимся, что граница проходит, скажем, между этих деревьев? Во избежание эксцессов. Лионелла кивком указала на две сосны, проведенная линия между которыми как раз их бы разделила. Хайнрих, проследив за ее жестами, усмехнулся. — Как вам будет угодно. Встреча была занятной, до этого момента Ли из королей так близко видела только Фердинанда, но подобных бесед с ним не имела, о чем, собственно, жалеть не приходилось. — Как вы находите север, миледи? Хайнрих, очевидно, хотел продолжить разговор, и в этом удовольствии Лионелла ему отказывать не стала. Они успели обсудить еще несколько каких-то моментов, не выходящих за рамки дипломатичности, когда в поле зрения появился разъезд, и Ли почудилось, что Уилер вздохнул с облегчением. Она, хоть и тактично напрямую внимание на разъезд не обратила, на периферии зрения отметила, что солдаты перекинулись парой слов с Уилерома, а потом двое из них направились к лагерю, остальные же остались тут. — Ваше величество, вынуждена прервать нашу беседу. Боюсь, маршал Савиньяк в скором времени получит донесение и поймет все превратно. Поэтому мне должно вернуться, дабы это не вылилось во что-то малоприятное. — Понимаю, — кивнул король, задумчиво покосившись на ее размножившееся сопровождение, — я рад, что эта встреча случилась. — Я тоже, ваше величество, — возможно, стоило поблагодарить его прежде, но вся эта встреча шла не по протоколу, — а теперь позвольте мне вас оставить. — До встречи, сударыня. Хайнрих поклонился, Ли, прежде ответив ему тем же, подошла к Уилеру и незнакомым солдатам и сказала: — Возвращаемся.***
— Ты там встретила кого? — Эмиль, видимо, успел распылиться на дозорных до ее приходя, так что сейчас выглядел и говорил почти спокойно. — Я здесь за полтора месяца видел лишь парочку разъездов, а ты буквально за день встретила короля. — Ну, что могу сказать, мне везет, — пожала плечами Ли. — Время, брат мой. Нам подадут обед? Он на секунду прикрыл глаза руками, совсем как Росио, но только если Алва делал это от головной боли, то братец – исключительно драматизма ради. — Сейчас распоряжусь, — ответил он и позвал порученца. За трапезой разговор пошел бодрее, и Ли во всех деталях поведала о непродолжительной, но крайне занимательной встрече. — Вы разговаривали? — Конечно, — ответила Ли, промокнув губы салфеткой, — но беседа имела исключительно светский характер. К тому же, мы не пересекали границу, так что это не должно стать проблемой в любом случае. — Там один Леворукий знает, где та граница. — Мы условились на двух деревьях, и хотя юридической силы это все равно не имеет, претензий у сторон не было. — Вы что? — Эмиль опять приложился руками к глазам. — Знаешь, я не сомневаюсь, что это была твоя идея. Расскажи все матери, она притчу напишет. О грозном медведе и хитрой ланке, не пустившей его в свой же лес. — О, думаешь, я все-таки захватила часть Гаунау? — Кто б знал! Холмы тебе не речки, на Западе будет Гаунау, на востоке –Талиг, а по самому холму – вопрос уже творческий. Так что, может, и захватила. — Что делает меня самым успешным завоевателем из нас двоих, — Ли усмехнулась. — Это потому что у меня кампания не завоевательная. И вообще, не кампания, — заметив веселье в глазах сестры, он состроил обиженно-оскорблённую мордашку и прекратил оправдания. — Кошка ты. Как есть кошка.***
К вечеру на следующий день от Гаунау пришли гонцы под мирным знаменем. Эмиль принимал их у себя и уходить не просил, впрочем, Ли бы и не ушла. Что-то, наверняка бывшее женской интуицией, ей подсказывало, что причиной этого визита была она сама. — Его Величество Хайнрих передает свое почтение графу и графине Савиньяк. Посланник раскланялся, начался традиционный обмен любезностями. Впрочем, северяне были слишком северянами, чтобы это все затягивалось. Хотя кое-что не удивить не могло. К ногам Ли поднесли высшего качества медвежьи шкуры. И простые, которые можно постелить ковром у камина, и подбитые, выделанные в плащи, воротники, рукавицы и, конечно же, среди всего этого добра была роскошная шуба, истинно королевская, с позолоченной застежкой-брошью в виде сосновых шишек. Жест, безусловно, впечатляющий, хотя не то чтобы в Савиньяке и в столице шибко нужны шубы. Хотя не то чтобы Лионеллу Савиньяк можно впечатлить мехами. — Засвидетельствуйте мою благодарность Его Величеству. — Миледи, для вас есть послание. Прошу ознакомиться и дать ответ, если это возможно. Эмиль только зубами не скрипел от недовольства, и Ли так и хотелось сказать, что она, так уж и быть, поделится с ним рукавицами. Она, конечно, понимала, что брата раздражает не отсутствие даров, но начать потакать ему сейчас в данном вопросе было бы ошибкой. Забрав футляр, Лионелла не стала долго рассматривать этот, без сомнения, изящный предмет, но сразу вскрыла, сломала печать на пергаменте и бегло ознакомилась с текстом, ее, впрочем, ничуть не удивившим. — Я согласна на завтра. Посланник кивнул, низко поклонился и попросил разрешения покинуть их. Эмиль слишком резво согласился, окончательно выдав свое настроение. — Ну, что там? — Нетерпеливо спросил он, стоило им только оказаться наедине. — Вот, смотри. Ли охотно передала ему письмо и принялась рассматривать новообретенное меховое богатство. Качество было безупречным, в чем не приходилось сомневаться, но вот тот факт, что все оказалось впору, не удивить не мог. Ли натянула рукавицы, внутри оказавшиеся выделанными какой-то приятной на ощупь тканью и сжала пальцы. Она привыкла к перчаткам, но такие плотные, из медвежьего меха, они были бы неудобными. По запястью на каждой рукавицы струилась декоративная черная лента, и, казалось бы, такая незначительная деталь идеально дополняла мех, который мог бы казаться грубым. — Ты правда согласилась? — Наконец, подал голос брат, полностью ознакомившись с содержимым послания. — А что в этом такого? Он предложил просто встречу, не вижу причин для отказа. Тем более, он мне выражал надежду свидеться вновь. — Не нравится мне все это. — Конечно, тебе не нравится, большой и страшный младший брат, — Ли кивнула, стянула рукавицы и потянулась к вороту. — Я не хочу, чтобы это вылилось в дипломатический конфликт. Лионелла так и замерла, донельзя удивленная. Ничего глупее он придумать не мог? — Ты думаешь, что существует хоть какая-то ситуация, в которой я могу стать причиной дипломатического конфликта? — Нет, но… — Никаких «но». Если тебя это просто не устраивает, то так и скажи, — она еле слышно вздохнула и, наконец, развернула ворот, чтобы рассмотреть внимательнее. — Чтобы ты проигнорировала мои слова? Эмиль сложил руки на груди и выглядел решительным образом комично. Ли знала, что он, скорее всего, просто переживает, потому что Хайнрих, во-первых, король соседнего государства, с которым с разной периодичностью случаются стычки, а во-вторых, он в принципе мужчина, и братские чувства затмевали разум. Впрочем, Лионелла тоже была крайне критична, когда дело касалось околачивающихся вокруг Эмиля девиц. — Я никогда не игнорирую твои слова. Просто иногда проходится действовать по собственному усмотрению. Он махнул рукой и в очередной раз обозвал ее «кошкой», еще немного постенался, а потом крайне демонстративно вздохнул и сказал: — Я сейчас пошлю за твоей камеристкой, завтра утром будет здесь. — Не надо, — отрезала Ли, чем немало удивила брата. — В прошлую нашу встречу я была, как ты выразился, вульгарна, так нечего сейчас выказывать лишнего. Ты же не хочешь, чтобы меня поняли превратно? А потом раструбили невесть что по столичному курятнику, ибо как сплетничают благородные дамы, так сплетничают и их камеристки. А то и больше, их не так стягивают рамки приличия. — О, женщины!***
Тот же полдень, тот же холм с разницей лишь в пару дней, но погода подпортилась, стало заметно холоднее. Только Лионеллу, все в том же платье с одной юбкой, но уже в роскошной медвежьей шубе, это не заботило. Показать не заинтересованность, но расположение с подобным изяществом пришло ей в голову буквально сегодня утром. Эмиль, вестимо, был недоволен, но ему оставалось только смириться, хотя небольшой спор все же разразился, когда Ли сказала, что кроме Уилера никого в сопровождение не возьмет, особенно, целый взвод, который он так и норовил ей навязать. Ладно, может, не взвод, а лишь пару полноценных разъездов, но это все равно было чересчур. Ли, намеренно немного задержавшись, прибыла к месту встречи, и Хайнирх, конечно же, ее уже ждал. — Рад приветствовать вас, миледи, — он чинно подошел верхом ко вчерашней условной границе, пересекать которую, впрочем, так и не стал. — Ваше величество, — она кивнула, все так же оставаясь там, где вчера был определен Талиг. — Я счастлив, что вы приняли мое приглашение. — Я счастлива была его принять. Лицо Ли держала без труда, но рассмеяться хотелось просто отчаянно. Все это напоминало, если честно, спектакль, но скорее Талиг падет, чем Лионелла Савиньяк отступит от дворцового этикета. Первая, по крайней мере. — Я, говорят, варвар, миледи, так что заранее прошу прощения, если какие-то мои слова вам покажутся грубыми. — Во всех нас есть варварская кровь, посему это не стоит и толики беспокойства. Фраза за фразой беседа растекалась, становясь все более и более непринужденной, они шли верхом по холму вдоль условной границы, и Ли, дойдя до небольшого обрыва, развернулись и направились в обратном направлении. Сопровождение Хайнриха было в четыре раза многочисленнее, но держалось на расстоянии большем, чем Уилер, который, впрочем, ничего лишнего своим видом не показывал, да и был достаточно далеко, чтобы не иметь возможности подслушивать. Эмиль, конечно, побесится с этого, но потакать ему Ли не собиралась. — Могу ли я узнать, когда вы отбываете? — Слово за слово спросил Хайнрих. Задай этот вопрос Эмиль, она бы ответила что-то в духе «Уже не терпится от меня избавиться?», внутренняя колючесть подсказывала: «Боитесь за свои границы?», женское начало и вовсе кричало об игривости, но графиня Савиньяк ответила просто: — Через два дня. — Вам надоел север, миледи? — Север прекрасен, — искренне признала Ли, — но моя поездка сюда – блажь, которую я не могу растягивать. — Мне импонирует ваш деловой подхо-од, — королевский жеребец взбрыкнул, видимо, ему надоело терпеть рядом Грато, но Хайнрих резко натянул поводья, заставляя строптивца остановиться, а потом потрепал по холке, успокаивая.— Прошу прощения. — Полно, — сдержать улыбку не вышло, — да и мой брат слишком много нервничает, пока я здесь, а я, в свою очередь, как старшая сестра должна заботиться о его душевном покое. Король хохотнул, чуть повел головой и посмотрел на Ли внимательно-внимательно. Имел что-то сказать. О, Лионелла прекрасно знала, что именно. — Знаете, — она заговорила первой, — в Талиге королева царствует, но не правит. — Гаунау – не Талиг. — Да, Гаунау – не Талиг. Ли, до того с нарочито скучающим видом рассматривающая редкую хвою под копытами Грато, вскинула голову и вперила взгляд вперед, что выходило аккурат вдоль проведенной границы. Таким образом вопрос еще не стоял никогда, хотя с Алатом она все выяснила не до конца. Впрочем, зачем получать то, что и так принадлежит тебе? — Вы выступите с предложением? Почти прямой вопрос. Совершенно не в ее духе. — Вы откажетесь от него? — Я пообещаю подумать. — Это уже будет большим, чем то, на что я смел бы надеяться, миледи. Это и было большим. — Зовите меня Лионелла.***
— Как все прошло? — С порога спросил Эмиль, сразу отвлекаясь от какого-то документа. — Уилер тебе не доложил? — Похлопала глазками Ли, которая специально для этого очень медленно распрягала Грато. — Доложил. О, Разрубленный Змей, он бы еще руки на груди сложил и губы надул! Дитя малое… Интересно, как там сейчас там малыш? — Значит, наверняка сказал, что все в порядке. Мы лишь вели светскую беседу, все так же не переступая границы. — Светские беседы в лесу не ведут, знаешь ли. Поэтому я справедливо сомневаюсь. — И в чем ты сомневаешься? — В том, что… — Братец провел рукой по лицу и странно замычал, совсем не по-графски. — Я уверен, что у него на тебя виды. У него нет наследников и… Прости, у него лишь наследницы, поэтому его желание повторно вступить в брак может быть логично. — Если он выступит с предложением, я подумаю, — сразу объявила Ли. — Ты уверена? — Нет, поэтому и говорю, что подумаю. — Обычно ты сразу говоришь «нет». — Некоторым традициям можно и изменять, — она вздохнула, чувствуя усталость, и прошла к столь скоро ставшему излюбленным креслу. — Послезавтра я уеду. Мой отъезд был славной прихотью, но нужно знать, когда остановиться. Пора ко двору.***
Ли, да простит ее Грато, предпочла повозку. Ноги все еще саднили, хоть и значительно меньше, и прежде, чем она вновь влезет на седло, нужно избавиться от боли. Единственное, тут могло бы быть холодно, но против этого у нее теперь было достойное оружие. Камеристка, сидевшая тут же и увидевшая Лионеллу впервые за пять дней, исступленно пялилась и на саму графиню, и на меха, укрывающие ее ноги, но ничего сказать так и не решилась. Право, сплетен в курятнике поприбавится. Графиня Савиньяк, сбежавшая из столицы к брату в армию, отказалась от камеристки и была пять дней лишь в обществе солдат, после чего вернулась вся в роскошных медвежьих мехах и обозом шкур. Ну каков же сюжет! Они подъезжали к Аустштарму, когда ее охрана заметила в горах всадников. Спускаться те не стали, но подняли мирное знамя. Ли вздохнула, подавив улыбку. Кажется, мальчишество не чуждо мужчинам абсолютно всех возрастов. Подняв руку, она остановила обоз и скомандовала: — Подайте Грато, три человека со мной. Остальным ждать, — немного подумав, добавила больше для проформы, — если меня не будет больше трех часов, пошлите людей к маршалу Савиньяку. Пара минут суеты, и Лионелла, уже верхом, взбиралась по горным тропам. Когда до гаунау осталось с треть хорны и уже можно было разглядеть знакомые лица, остановила сопровождающих и опередила их на четыре корпуса. Хайнрих примеру последовал и тоже подошел один. — Миледи. — Ваше величество. Хотелось хихикнуть, но Ли несчастным гиацинтом себя всю жизнь не взращивала, изящно этого делать не умеет, а некрутуазничать – не ее стиль, поэтому лишь слегка улыбнулась, приподняв уголки губ. — Я позволил себе вольность и пришел вас проводить. Надеюсь, это не вызовет недопонимания или проблем. — Я наказала своим людям послать за братом, если меня долго не будет, — охотно сообщила Ли. — Тогда не посмею вас задерживать, но… — Хайнрих полез в привязанный к поясу кошель и достал какое-то украшение, которое пока что не было возможности разглядеть. — Излом кажется далеким, но близится, и это всегда время смутное. Берегите себя, Лионелла, и счастливого вам пути. В протянутой руке оказалась эспера.***
— Каким вы нашли север, дорогая? Оллария, гадкая, вонючая, любимая Оллария встречала Лионеллу пустотой и парой писем. Одно от матери, которая упрекнула ее в нетерпении, второе от Росио, который сообщал, что отбыл на учения. Поэтому, наскоро наведавшись домой, она направилась во дворец. Настала пора пересуд. Катарина, оказывается, уже в курсе. Возможно, чаяниями Росио. Впрочем, строгого секрета Ли из этого не делала. Хотя вытянувшиеся лица остального курятника были забавными. По крайней мере, королева молчала, о чем бы это и ни говорило. — Холодным, Ваше Величество, — ответила Ли, подняв взгляд от томика Веннена, который не читала. — Вы останавливались в Мале? Как там живут наши подданные? Мы беседовали с Первым маршалом, и он рассказал, что армия стоит недалеко. О, конечно. Еще прозрачнее свои намеки она сделать не могла. Что ж, хочется развлечений? Будут развлечения. — По поводу Мале вам сможет рассказать лишь моя камеристка, я останавливалась в лагере у брата. — Как смело! — Неужели? — Вы сделали очень необычный выбор. О, а вот и привычные подвякивания. — Действительно, очень необычно, — согласилась Катари с Дженнифер Рокслей, за словами которой, впрочем, ничего стоящего не крылось. — И как вам армейский быт? Нам подобный опыт можно лишь представить. — Все отлично, Ваше Величество, армия Талига в достойных условиях и надежных руках. А еще там гораздо проще, потому что с солдатами не нужно держать лицо, думать над каждым словом и улыбаться людям, которые неприятны. Впрочем, последнего Лионелла не делает и так. Раздался стук, а после голос дежурного при королеве гвардейца. Прибыл посол Гаунау. Ли поднесла руку ко рту, чтобы спрятать ухмылку, и прикрыла глаза. О, столицу ожидает небольшое оживление. — Пусть войдет, мы всегда рады нашим иностранным друзьям. Вдох, выдох, бесстрастное лицо. — Ваше Величество, — поклонился вошедший посол, именем которого, к собственному сожалению, Ли до этого никогда не интересовалась, но с виду мужчиной он был малоприятным. — Приветствую. Я побеспокоил вас, ибо отчаялся исполнить волю моего короля. Посол прищелкнул пальцами, после чего в помещение вошел еще один человек, в руках которого была охапка свежих сосновых веток, на которых еще блестели капли воды, и через мгновение вся эта душистая хвойная роскошь оказалась у ног Лионеллы. Катарина ахнула, поднеся руки к груди, курятник заквохтал, Ли благосклонно улыбнулась. — Благодарю его величество Хайнриха. Запах прекрасен и напоминает мне о нашей встрече. — Графиня Савиньяк, вы встречались с Его Величеством Хайнрихом? Как интересно! Подобное органично бы звучало из уст Дженнифер, но тут уж не сдержалась Катарина. — Да, как я сейчас и сказала, — Лионелла кивнула, а потом снова обратилась к послу: — Прошу, скажите, могу ли я отправить письмо Его Величеству, воспользовавшись услугами посольства? — Конечно, госпожа. — Тогда я в ближайшее время обращусь к вам. Спасибо. — За сим прошу разрешения вас покинуть. — Да, конечно, спасибо, что почтили нас визитом, — быстро отозвалась Катарина, будто бы Ли действительно могла позволить такую бестактность и влезть. Стоило послу уйти, а гвардейцу закрыть за ним дверь, воцарилась непривычная в этом обществе тишина. Не то что бы среди фрейлин всегда царил галдеж, но молчание, как правильно, сопровождалось шелестом страниц или ткани, редкими вздохами и прочей лабудой, а сейчас же, кажется, тут все дышали через раз. — Лионелла, дорогая, — наконец, заговорила королева, разряжая обстановку, — расскажите же нам о таком событии. Его Величество Хайнрих славен отвагой, граничащей с безрассудством, и сам ведет свои войска в бой. Так как же вы встретились? Ведь не на поле брани? — Он и в самом деле таков, — Ли качнула рукой висящую на шее эсперу, — но встреча наша была случайной. Я позволила себе прогулку, как оказалось, совсем вдоль границы, там мы и повстречались, Ваше Величество. — Как удивительно! — Редкая удача. — Мы не удивлены его столь изящному жесту, — отозвалась королева, милостиво улыбаясь, — вы не могли его не покорить. Курятник закивал. Как же, как же, это про меха еще никто не знает… А вот эсперы бы никто не понял. Кроме, разве что, королевы, но в ее искренней набожности Ли справедливо сомневалась.***
— Дочерь моя, — торжественно начала мать, разорвав объятия, — не успела я прибыть в столицу, как на меня напали с расспросами. — Это немного вышло из-под моего контроля, — Ли поднесла руку к глазам, жест, оказывается, крайне органичный. — Я, конечно же, жажду подробностей, — мать, подавая пример, заняла место за столом, — но сначала шадди и Эмиль. Точнее, сначала Эмиль, а шадди – как подадут. — Все с ним в порядке, нет причин для переживаний, — Лионелла потянулась за миндалем, — но ему скучно. Ничего не происходит, а девицы из Мале, видимо, ему не по душе. — Так мы учимся смирению, — мать чинно кивнула со всей серьезностью, и через мгновение они синхронно рассмеялись. — Хорошо было с ним свидеться. Маме тоже наверняка хотелось бы встретиться с сыном, и для этого Ли намерена задержать ее в столице, ибо Росио еще перед отъездом сказал, что брат недолго еще будет отдыхать на границе. — Расскажешь о соснах? — И о мехах, — Ли улыбнулась и съела орешек, — Эмиль передал тебе заказ на притчу о грозном медведе и хитрой ланке, не пустившей его в собственный лес. — Человек из дома Савиньяк не может не быть хорошим военным, — глаза матери сверкнули, — и сколько территорий ты захватила? — Это был дипломатический успех, — кровь Рафиано – тоже не водица. — Но я могу получить всё. — А этот Хайнрих времени зря не терял. Мама вскинула брови и почти удивилась. В горницу постучали и после ее ответа вошли, наконец подав шадди. Ли задумчиво качнула кружкой, заставляя напиток немного закружиться, и призналась: — Я сказала, что подумаю. — Хорошо, — мать кивнула и отпила, — я поддержу любое твое решение. Я желаю тебе любви, но еще больше я желаю тебе счастья. Если ты будешь там на своем месте, я буду спокойна. Теперь кивнула Ли. В матери она, вестимо, не сомневалась. Как и в Росио. А вот Эмиль будет беситься. — Я еще не решила, — чашечка цокнула о блюдце, к шадди Ли всегда была равнодушна. — Как там малыш? — Спит и видит Лаик, негодник, — мама покачала головой, — иногда я удивляюсь, что он уже такой взрослый. Лионелла отхлебнула шадди и на правах старшей резюмировала: — Он всегда останется малышом.***
Оставить подсказку или пусть подумает сам? Лионелла писала не королю, но мужчине, и теперь игривость и спесь опускать не собиралась. Футляр не самый замысловатый, достаточно зажать одну из молний, которая, против других, теряется за оленьими рогами, но ведь и с этим можно напортачить, а там и главное письмо сгорит. Ну, в таком случае останется лишь хмыкнуть и сказать «не судьба». Когда речь идет о короне, нельзя быть беспечной, но кто, как не Лионелла Савиньяк, могла позволить себе подобные дерзости? Перо скользило по пергаменту, оставляя чернильный след, пламя свечей плясало, делая тени все причудливее, Лионелла в мыслях хихикала бы, если бы умела хихикать. — Ваши глаза смеются, госпожа. Ли вскинула голову. Росио стоял, привалившись к дверному косяку, так привычно и больно уставший, сложивший руки на груди, и улыбался, искренне, знала она, ибо был рад ее видеть. — Герцог Алва, — Лионелла кивнула и вновь склонилась к письму. — Как там Эмиль? — Терпимо. Драматизирует, помучай его еще, так, для профилактики, но недолго. — Как скажешь, — Алва подошел и сел на столешницу, но, не смотря на явную заинтересованность и подозрения, в текст заглядывать не стал. — Тебя так интересует Эмиль? — Не наседать же мне на женщину с любопытством. — Как ты относишься к Гаунау? — Совсем не юлить Ли не могла. — А как мне нужно относиться к Гаунау? — Амбициозно, — она повела плечом и все же отложила перо, воззрившись на Росио. — Но с толикой понимания. Я говорю ему «да», но оставляю все на случай. — Ты ли это? — Он хмыкнул. — Не ожидал. Женское коварство… — Такое коварное, — кивнула Ли. — Даже не поздравишь меня? — Пожалуй, сначала дождусь результатов твоих игр. Выпьем за встречу? — Учти, ответ я готова отложить только ради лучшего кэнналийского. — Все кэнналийское – лучшее, — Росио встал и подал ей руку, — прошу вас, моя госпожа.***
Добираться до особняка Алва было недолго, и привычно ловящий пламя свечи бокалом вина Рокэ радовал взор уже где-то через час. Ли еще не согласилась, еще не уехала, еще не вышла замуж, но уже скучала. Нормально ли это? Человеческие чувства были чужды Лионелле Савиньяк, всю свою жизнь она всегда строила на прагматичном рационализме, так что же изменилось сейчас? Говорят, люди с возрастом становятся эмоциональнее. Значит, старость близится? — Не думай об этом. Голос Росио вывел из транса, Ли качнула головой и отпила вина, которое почему-то не имело вкуса. — Я, вроде как, олларианка, ты помнишь? — Праведнейшая, разумеется, — теперь Росио улыбался как тот Леворукий. Как-то слишком много религиозных мотивов. — Ты созрела для исповеди? Знаю я одного кардинала. — Боюсь, для исповеди этому кардиналу я никогда не созрею. — И Талиг будет тебе за это благодарен, — Алва отсалютовал бокалом. — За наше славное государство! Очередная дилемма, для решения которой время еще не настало. Возможно, и не настанет. Лионелла никогда прежде не питала никаких надежд, не будет и впредь. Рокэ освежил бокал, и вино, наконец, показало себя во всей красе. Букет раскрывался, кэнналийское стало кэнналийским, Ли смогла выдохнуть. Она и не обращала внимания, что слишком много думала о том, о чем думать было не в ее правилах. — Рад, что тебе полегчало, — конечно, Росио не мог не заметить. — Спасибо. Кончита принесла ужин и Ли окончательно расслабилась. Горячее мясо, свежие лепешки, сыры из Валмона и запеченные овощи пахли просто изумительно, так что Лионелла охотно принялась за еду. Росио последовал ее примеру, и это все было так идиллистически, что скрипело сахаром на зубах. И Эмиля не хватало, как самого Росио пару недель назад. Видимо, скоро им будет не хватать ее, но это будет потом, если будет вообще, а сейчас… Сейчас надо положить себе в тарелку запеченную морковь.***
Ответ на собственное письмо с ним же, в футляр вложенным, Лионелла получила немногим больше, чем через месяц. Что ж, видимо, все же судьба. Или воля Создателя, Леворукого, Абвениев или еще кого. Может, и воля случая. Впрочем, все эти гадания не имели никакого значения, потому что Лионелла Савиньяк выходит замуж на Весенний Излом. Мать будет больше довольна, чем недовольна, Эмиль будет беситься, а малыш еще слишком малыш, чтобы всерьез задумываться над подобным. Ли привыкла к красному с золотом, но и в зеленом она будет выглядеть изумительно. Только никакого коричневого. Она усмехнулась, покрутила пергамент в руках и бросила тот в огонь. Не то чтобы там было что-то, чем можно было воспользоваться против нее, но это все же не братов скулеж о скуке на северах. Мать отбыла неделю назад, значит, первым узнает Росио. Послать кого-то за Алвой, распорядиться об ужине и привести себя в порядок… Минул закат, когда доложили, что Рокэ прибыл, и Ли для начала велела подать шадди. — Я полагаю, ты получила ответ, — Росио кошкой взглянул на нее исподлобья, когда отнял губы от ее руки. — Я полагаю, ты даже знаешь какой. Сердце странно защемило, такого за собой Лионелла Савиньяк прежде не замечала. Это страх? Рокэ осторожно погладил ее ладонь пальцами и сказал: —Тебя всегда ждут Кэнналоа и Марикьяра. Ничего не бойся. — Спасибо. — Но шадди на севере ужасен, надеюсь, ты сможешь привить варварам культуру питья. Ли кривовато улыбнулась. — Иначе я не дочь своей матери. — Когда? — Росио опустился в кресло напротив и закинул ногу на ногу. — На Весенний Излом. — Значит, Бертрам может основательно подойти к вопросу с платьем. — Кажется, тебя это волнует больше, чем меня. — Это вы еще не знаете о договорах на поставку, госпожа. Такой свадьбы, какая будет, в Гаунау еще не видели. — Не хочу о ней. Надеюсь, ты взял с собой гитару? — Разумеется. Принесли, наконец, шадди, Росио сыграл первый аккорд, звезда засияла над синей долиной, и Ли знала, что в этом нет никаких сложностей, и щемящее сердце, наконец, успокоилось. Лионелла Савиньяк уезжала в Гаунау и становилась королевой, в Кэнналоа распускались гранаты, Талиг процветал, а остальное уже не имело никакого значения. Так было и так будет.